Это было в далеком 1973 году. Женя тогда проходил службу в армии. Его призвали уже после окончании института, когда он был уже женат, а жена ждала ребенка. Служил он в ракетных войсках- старшим писарем при штабе. Дома рос сын, до окончания службы оставалось ещё полгода, когда его вызвали в оперчасть. Долго ковырялись в его документах, выясняли всё о нем и его родственниках до седьмого колена, а потом предложили поехать к командировку, после которой его досрочно демобилизуют. Предложение было заманчивым, да и армия -есть армия. Предложение равносильно приказу. Куда и зачем посылают, объяснять не стали.
В Новороссийске нас переодели в гражданку, вспоминал Женя. Два батальона и две ракетные установки погрузили на сухогруз. Нас загнали в трюм и не выпускали, пока не прибыли на место. В Александрии переодели в камуфляжную форму. Получив приказ, отправились в путь. Долго добирались по пустыне. К вечеру прибыли в место назначения. Поступил приказ произвести выстрел и координаты. Выполнив задание стали ждать приказа о дислокации, так как после выстрела были обязаны покинуть место в течении двух минут, но поступил приказ оставаться на месте, что само по себе было странным.
Разбили лагерь, поужинали и легли спать. Ночью,проснувшись по естественной надобности, решил прогуляться до ближайшего бархана. Сняв солдатский ремень, перекинул его через плечо. Только успел сделать свои дела- услышал гул. Выглянув из-за бархана я увидел подлетевший вертолёт и тут же начали бомбить наш лагерь. Осколки полетели во все стороны. Один осколок попал по касательной в голову, а другой в бляху от ремня, который продолжал висеть на плече. Это и спасло мне жизнь. Я побежал к лагерю. Оставшиеся в живых были в растерянности и не понимали, что происходит. Подбежав к ближайшему солдату, крикнул ему: «Стреляй! Что стоишь?»,- на что он ответил мне, что нельзя, приказа не было. Выхватив у него автомат я дал очередь по вертолету. Сейчас, смотря фильмы, я удивляюсь, как это они там так стреляют и не могут попасть. Я попал сразу... Вертолет загорелся и рухнул где-то за барханами.
Когда все утихло,определились с потерями. Погибло 28 человек и среди них все командиры. Остались в живых 12 человек, в основном солдаты из охранения, которые были на дежурстве и располагались по периметру лагеря. Среди них был один раненый в ноги и передвигаться сам не мог. Тут же в пустыне похоронили погибших. Обследовав разбившийся американский вертолёт нашли тела четырех погибших летчиков. Их тоже похоронили, но в отдельной могиле. Надо было что-то делать и как-то выбираться из этой ситуации. Меня выбрали старшим, так как я разбирался в картах и знал в какую сторону идти. Решили добираться до Каира. Собрали всё, что можно было собрать. На наше счастье одна машина осталась целой и даже был небольшой запас горючего, а самое главное- была вода. А вот с продуктами дело было хуже. Загрузив все на машину, отправились в путь. Долго ехали по пустыне, по бездорожью, но... всё хорошее когда-то заканчивается. Вот и у нас закончился бензин. Дальше надо было идти пешком. Сняв с себя брюки соорудили носилки для раненого. Как долго мы шли не помню. Голод, изнуряющая жара, пески- делали свое дело. Люди выбивались из сил.
Уже с трудом передвигали ноги, когда на пути нам встретился караван. Караванщики увидев измождённых, полуодетых, но вооруженных людей, испугались. Начали что-то говорить на своем языке. Объясняться с ними не было ни сил, ни возможности. И я сделал то, что сделал. Пристрелил верблюжонка, который шел с караваном. Караванщики, (когда мы знаками дали им понять, что они могут идти дальше) быстро удалились, даже не подумав предъявлять нам претензий. А мы собрав каких-то кустарников, травы и всего того, что может гореть, разожгли костер и поджарили на нем мясо убитого верблюжонка. Первый раз за всё наше путешествие поев , мы смогли идти дальше. Шли ещё долго, пока впереди не показались городские постройки. Это был Каир. Люди увидев наш отряд в испуге убегали и прятались. Дети страха не имеют. Они первые осмелели и подошли к нам, потом подтянулись и взрослые. Кое-как объяснив, что мы ищем, они услышав «рашен» посольство, закивали головами и проводили нас.
Ворота посольства были закрыты. За оградой садовник поливал на клумбе цветы и ни как не реагировал на наши крики и объяснения, что мы русские солдаты и, что у нас раненые. Никто не торопился открывать нам ворота. Тогда, вконец разозлившись я снял автомат с плеча и дал очередь по верхнему этажу посольства, сопроводив свои действия отборным русским матом. Сразу всё пришло в движение. Нас запустили в посольство, оказали раненым помощь, накормили и долго, очень долго, расспрашивали- кто мы и откуда.
Уже вечером ко мне в комнату зашел посол.
Ты откуда сам-то будешь?- спросил он.
Из Москвы.
Это я уже и так понял. Из какого района?
Когда он услышал откуда я, он рассмеялся: «То-то я слышу, мат знакомый, но немного отличается от привычного для меня. А я из соседнего района.»
Через несколько дней, узнав про нас всё, отправили обратно. Прежде, чем вернуть в часть, долго беседовали в особом отделе. Хотели отдать под трибунал, заявив, что мы не должны были выжить.
«Извините»,- сказал я,- «Но мне очень хочется жить и у меня дома растет сын, которого я ещё даже не видел. Взяв с нас расписки о неразглашении тайны в течении 20 лет, нас отправили по месту службы.
Вернувшись в свою часть, мне сказали, что досрочной демобилизации не будет, иди и служи дальше. Спустя некоторое время, вызвали к командиру, где вручили орден «Красной звезды», сказав при этом:- «Спрячь его подальше и никому не показывай, и ничего не рассказывай».
Дослужив свой срок, я вернулся домой. Никто так и не знал где я был и что со мной было. И только тридцать с лишним лет спустя я впервые достал свой орден, но никогда его не надевал. Как я объясню, где и за какие заслуги я его получил? Так и лежит в шкафу на полке. Вот только про Египет слышать не могу, даже в рекламе отдыха.