У Ленки с Иудой состоялся целый роман. Уже в юности на собственном опыте она убедилась, что есть люди, и она сама являлась одним из них, которые делают то, что собираются сделать другие, берут на себя чужой грех. Она недоверчиво читала евангелия, где описывается предательство Иуды, и что-то ей в этой истории не нравилось. От евангелий у неё осталось четкое впечатление, что их писали люди, которые Иисуса не любили. Витя вначале не понимал о чём идет речь, а потом задумался и понял. В самом деле, из евангелий понять что-нибудь о человеке Иисусе невозможно. Речь идет о ком-то, кто изрекает мудрые вещи, поучает, выдает хлесткие афоризмы, но и только. Человека нет и вообще непонятно - человек он или собирательнный образ, так сказать, древнееврейского пророка. Так не пишут о том, кого любят. Да и разве в том дело что именно говорил Иисус? Ничего принципиально нового он не говорил, в евангелиях, по крайней мере. Есть масса еврейских легенд, где еврейские учителя и мудрецы говорят примерно то же самое. Еще Гиллель сказал: - Не делай другому того, чего себе не желаешь. В этом весь Закон и пророки. Всё остальное - комментарии. - Значит дело не в том, что говорил Иисус, а каков был он сам. Вот в чём дело. А как раз этого из евангелий узнать невозможно. – А что он говорил? – спросил однажды Минотавр Боря, жуя кусок осетрины. Витя думал, что если бы кто-нибудь ходил за Ленкой, вроде Левия Матвея, и записывал что она говорит, получилась бы полная неразбериха. Сегодня ситуация одна, настроение одно, человек один, завтра всё другое и, соответственно, слова другие. К тому же Ленку и понять порой непросто. От головной боли она может выдать такой перл, что назавтра и сама посмеётся. А через две тысячи лет какой-нибудь Минотавр Боря спросит: - А что она говорила? -
О личности Иисуса речь впереди. Пока важно лишь, что Ленка заинтересовалась проблемой. Когда Ленка чем-нибудь интересовалась, то получала ответ из первых рук. Мир ничего от неё не скрывал. Однажды во сне, а Ленкины сны, как уже говорилось, очень часто являлись просто выходом в другую реальность или ответом на какой-нибудь её вопрос, она увидела свиток пергамента, который у неё на глазах развернулся и зарябил арамейскими буквами. Во сне Ленка понимала этот язык, а если что-нибудь ей было неясно, тут же являлось живое действие, вроде хроники, демонстрировавшей то, о чём написано в свитке. Свиток оказался текстом, написанным Иудой, единственным из Евангелий, созданным при жизни Иисуса. Скорее, это был даже дневник, в котором Иуда рассказывал о своем пути рядом с Иисусом, их дружбе и безысходной ситуации, в которую угодили оба. Ленка поняла, что другого выхода у Иуды не оставалось. Он уже не мог смотреть как предают Иисуса все кому ни лень, а главное, его собственные ученики. Нужно было что-то предпринять, прекратить всё это безобразие, издевательство над человеком, которого Иуда любил больше всего на свете, больше своей жизни, больше своей чести и даже больше своей души. Объяснился и знаменитый поцелуй Иуды. Этим поцелуем перед самым арестом Иисуса Иуда хотел показать ему, что он рядом, что они по-прежнему вместе и что он умрёт одновременно с Иисусом, не покинет его и в смерти. Иисус так его и понял.
Ленке показали не только Евангелие от Иуды. Она увидела детство Иуды, его жизнь до встречи с Иисусом, его смерть на самодельном кресте. Услышала его последние слова. Витя, когда написал с Ленкиных слов рассказ, точнее первый вариант рассказа, который он впоследствии забраковал, изобразил Иуду искателем. Так ему показалось легче. На самом деле Иуда искателем не был. Он спокойно жил и занимался своими делами, пока Иисус не ворвался в его жизнь и не разрушил её. Именно поэтому Иисус просил у него прощения перед смертью. Вите казалось, что Ленка не могла простить Иисусу его роль в жизни Иуды. Она, видимо, переносила на Иисуса свои комплексы. Иисус тоже был камнем на дороге, о который все спотыкались.
Кроме Иуды, по Ленкиным рассказам, Иисуса жалели и понимали только два человека: его мать Мария и Мария Магдалина.
Иуда был очень красив и, в отличие от многих учеников Иисуса, начитан и образован. Он являлся талантливым, одаренным человеком и наблюдать бессмысленные терзания Иисуса становилось ему всё тяжелее. Иисус вовсе не имел определенной, сформулированной словами, цели. Он знал и чувствовал одно – близится Суд Божий, конец этого царства сатаны, когда мёртвые воскреснут и будут судимы последним судом. Бог разделит покаявшихся и упорных в грехе, и праведники останутся в Царстве Божьем, а удел поддавшихся сатане незавиден. Только осознание неизбежности грядущего Царства Божьего и готовность к нему ведут к спасению и вечной жизни. Он чувствовал своё призвание и что называется «Руку Божью», ведущую его. Он верил, что выполняет волю Божью и не заботился о сроках. О сроках Бог позаботится и укажет что делать завтра. А сегодня надо проповедовать Царство Божье и спасать людские души. Вот он и спасал души людей как умел, относился к людям с наивным доверием и старался выполнять их просьбы и отвечать на их идиотские вопросы. Ему хотелось внести в их убогую и порой безобразную жизнь смысл и радость. Он, как и Ленка, вызывал любопытство. Вот в чём дело. Основной мотив отношения к Иисусу, помимо желания урвать что-нибудь для себя, например, вылечиться, рассказать о себе и чтоб выслушали с уважением и похвалили, посочувствовали, было именно любопытство. Рядом с Иисусом жизнь становилась интересной, пока, естественно, не начинались гонения. Иисус не сильно заботился что и как говорил. Некоторые вещи казались ему настолько ясными и само собой разумеющимися, что он не мог взять в толк почему они вызывают столько вопросов.
Однажды, когда Витя с Ленкой и Лешкой в Чикаго поехали в магазин покупать продукты, Лёшка рассказал Вите, что долго думал о причинах гонений на Иисуса и пришел к выводу, что тот допустил одну серьезную ошибку. Не должен он был так откровенно всё выбалтывать. Таков оказался результат Лешкиных размышлений. – Его убили за слова, - говорил Лёшка. – Так нужно было помалкивать и не говорить некоторые вещи. – Витя сейчас же бросился спорить. Поток Витиного красноречия неожиданно прервала Ленка. Она прикрикнула на Витю. – Лёшка долго думал, прежде чем сказать. Слушай его внимательно и не спорь. - Витя удивленно воззрился на неё. Заметно было, что Ленка приняла очень близко к сердцу Лешкины выводы. Она переживала что-то и как бы решала для себя, точнее, похоже, что она давно что-то решила, или сама думала о том же, а Лешка всколыхнул в ней наболевшее.
Любопытство вызывали чудеса, которые случались в жизни Иисуса. Но чудеса эти тут же прекращались, как только требовалось предпринять что-то для собственной пользы и выгоды. Ни наказать врагов, ни накормить своих учеников и людей, увязавшихся за ним, Иисус не мог. Сам он, казалось, ни в чём не нуждался. Это раздражало ещё пуще. Ученики принялись роптать. Вначале, говорила Ленка, они начали подшучивать над Иисусом. Потом, по мере ухудшения условий существования и с началом гонений, шутки приобретали всё более злобный характер и, наконец, превратились в хулу и издевательства. Иисус больше не вызывал у них ни уважения, ни, тем более, преклонения. Им казалось, что он виной их порушенной жизни. Они больше не считали его Машиахом. За почти три года он ничего не сделал из того, что по их представлениям да и по представлениям иудаизма должен делать и сделать Машиах. Царство Божие всё не наступало и даже намёка не подавало о своём приближении.
В какой-то момент ситуация начала приобретать необратимый и трагический характер. Иуда видел, что Иисус погрузился в состояние полной безысходности. Ни с кем он больше не говорил и ходил, как потерянный. Он не понимал чего от него хотят и что ему делать. Видел Иуда и то, что ученики готовы мстить Иисусу за погубленную жизнь и репутацию. Над ними смеялись, а люди, как правило, насмешек боятся больше всего на свете. Назревала трагедия, в которой явление Иисуса делалось ошибкой, недоразумением, вроде падения на Землю крупного метеорита. И метеорит рассеивается в пыль и на месте его падения только пожар и глубокая яма. Но Иуда думал только о том, что не в состоянии больше видеть мучения Иисуса, а помочь ему не может. Пора было прекращать весь этот позор и стыд и безобразие. Он наконец решился и увёл Иисуса вместе с собой туда, где их не могли уже ничем обидеть.
Своё Евангелие, а точнее дневник, Иуда спрятал в какую-то расселину, где оно остаётся и поныне. Ленка говорила, что сейчас на этом месте стоит школа.
Однажды, засыпая, Витя увидел Иисуса. Лёшка тоже видел Иисуса во сне, но ему он предстал совершенно иначе, чем Вите. Лёшка вначале видел Иисуса как бы из толпы учеников и их глазами. Он чувствовал то же, что они. Лёшка говорил, что относились они к нему ужасно и были готовы совершить любую мерзость. В другой раз Лёшка видел Иисуса глазами Иуды и понял всё, что происходило в его душе. Лёшка говорил, что Иуда совершил свой поступок из чистой любви. Ещё Лёшка говорил, что от Иисуса исходил Свет, который трудно было выдержать.
Витя задолго до того, в Харькове, когда они ещё не помышляли об отъезде, увидел в полусне крайне удивившую его картину. Иисус стоял спиной к нему, прислонившись к стене какого-то дома. Одет он был во что-то вроде хитона, перепоясанного кожаным ремешком или верёвкой. Поза выражала безысходность и отчаяние. Ещё Витю поразило ощущение одиночества и оставленности. Никого рядом и не только рядом. Никаких больше учеников и слушателей. Иисус был среднего роста и стоял сгорбившись и опустив голову. Он глубоко задумался и не замечал снующих вокруг людей. Люди не обращали на него никакого внимания и жестикулировали, помогая руками экспансивной речи. Все жили полнокровной, жадной, гребущей под себя жизнью. Механический голос за кадром монотонно бубнил: - Оставалось несколько дней до ареста и Иисус совершенно перестал обращать внимание на окружающее. - Интересно, что позже Витя рассказал это видение Ленке и она подтвердила, что в её снах на эту тему Иисус последние дни был совершенно, как она сказала, отмороженный, в состоянии полного ступора.
Витя чувствовал только одно – погибает замечательный, необыкновенно чистый и родной человек. Хотелось запрыгнуть в это видение с потрохами, подбежать и помочь чем угодно. Никаких мыслей - мессия он или не мессия, слиянный или неслиянный, и прочая богословская ахинея - ничего значения не имело, только спасти родного и близкого человека. И это-то чувствовал Иуда каждый день, каждый час, каждую минуту, пока не принял единственно остававшееся ему решение. Это видение раскрывалось с годами всё новыми гранями. Но главный его смысл, который откроется Вите ещё не скоро, это что суть евангельской трагедии можно понять только отбросив всякое и всяческое богословие. К людям нужно относиться по-человечески, и только когда их душевная боль становится твоей болью, понимаешь их поступки. Со временем Витя поймёт Иуду так, словно он его брат, и это он изнемогает, глядя на издевательства и мучения, которым подвергается Иисус.
После прочтения и просмотра Евангелия от Иуды, Ленке начал сниться Иуда собственной персоной. Они разговаривали, гуляли по красивым рощам и аллеям и Ленка задавала разные вопросы, а Иуда отвечал. Они очень сблизились в Ленкиных волшебных снах. Витя даже предполагал, что они по-настоящему полюбили друг друга. Вроде того, как любят друг друга мужчина и женщина, которые по каким-то причинам не могут быть вместе. Например, как Юрий Григорьевич любил Ленку. Хотел бы Витя посмотреть на мужика, который не полюбил Ленку, когда она обратила на него внимание. Не может такого быть.
Витя уже писал стихи и написал об их любви. Он подарил стихотворение Ленке на день ее рождения. Вот оно:
Приснился сон. Он странен был.
Увидел в нем себя Иуда.
Во сне он женщину любил
и ей шептал: - С тобою буду. -
Любовь была не от Земли.
Разделены они веками.
В ответ слова молитвой шли
и встретились они глазами.
И было нежное лицо
обращено к нему в печали.
Как обручальное кольцо,
глаза из Вечности сияли.
И вроде умер он давно,
она живет в стране далекой,
но почему-то им дано
боль испытать любви высокой.
Иуда тяжко застонал
от невозможности очнуться.
Во сне он непреложно знал,
что им друг друга не коснуться.
Но их любовь во тьме плыла
сквозь времени немые волны.
Она в бессмертие вела
и взгляды их друг другом полны.
Ленке стихотворение очень понравилось. Витя загордился и написал столько барахла, что не замедлил получить от Ленки по голове.
Еще один странный эпизод связан с Евангелием от Иуды. Однажды Ленка шла с работы домой и увидела на скамейке в Театральном сквере незнакомого хорошо одетого мужчину с букетом белых роз в руке. Когда она поравнялась с ним, он поднялся ей навстречу. На незнакомце был дорогой бежевый костюм, прекрасно сидевший и весьма гармонировавший со светскими манерами его обладателя. Незнакомец попросил разрешения немного проводить Ленку, так как ему необходимо сообщить ей нечто важное. Ленка не возражала. Ей сделалось интересно. Импозантный мужчина к большому Ленкиному удивлению завёл речь про Евангелие от Иуды и сказал, что если Ленка запишет то, что ей открылось во сне, её жизни угрожает опасность. Ленка засмеялась и весело поглядела на незнакомца. Она не боялась никаких угроз в свой адрес. Вот если бы угрожали кому-нибудь другому... Незнакомец тоже улыбнулся и протянул ей букет роз, который продолжал держать в руке. Ленка приняла букет и в тот же миг незнакомец исчез, словно сквозь землю провалился. Ленка принесла букет домой и поставила розы в воду. По крайней мере цветы не проявляли склонности к внезапному исчезновению. Наутро она расспросила сотрудников - не видел ли кто-нибудь как она шла домой с работы. Оказалось, что несколько человек видели как она пересекала Театральный сквер. Ни один из них не заметил, чтобы с ней шёл кто-нибудь ещё. Единственная странность, что в какой-то момент у неё, словно из воздуха, появился в руках букет роз. Но люди, видевшие это, не придали значения, посчитали, видно, что букет был с самого начала, а они его просто не заметили.
- Кто он такой? – спрашивал Витя. – Дьявол, что ли? – Да нет, мелкая сошка, - ответила Ленка.
С дьяволом Ленка тоже была знакома. Она утверждала, что дьявол страшен только тем, кого он соблазнил. Витя подумал, что не мешало бы узнать - кого же он, кроме Ленки, не соблазнил. С дьяволом Ленка беседовала ночами. Он являлся ей во сне в виде прекрасного юноши. Ленка утверждала, что все Божьи творения прекрасны, и что люди, которые изображают дьявола в виде страшилища, просто никогда с ним не встречались. Дьявол не старался обмануть Ленку или запугать или выкинуть какой-нибудь фортель. Он просто отвечал на её вопросы и старался объяснить чего следует и чего не следует ждать от того или иного поступка. В скобках заметим, что тот же самый дьявол, который так мирно беседовал с Ленкой, делал всё возможное, чтобы погубить её руками других, зачастую самых близких, людей. Витя исключением не являлся. Ленка спорила с дьяволом. Доводы здравого смысла и житейской мудрости, которыми он оперировал, на Ленку действовали слабо или совсем не действовали. Она всегда лезла в безнадежные ситуации. Однажды она доказывала дьяволу, что стихи Славки Титаря – хорошие стихи, по крайней мере есть и хорошие. Дьявол не вступал с Ленкой в эстетические дискуссии. Он считал, что Славкины стихи никому не нужны и это главное. Бедная Ленка, сколько сил она угрохала на этого обормота, сколько вдохновляла его, сколько редактировала его опусы.
Лёшке, как ни странно, задолго до его знакомства с Ленкой снился потемневший от времени свиток пергамента и однажды он услышал слова, произнесенные незнакомым голосом: - Его последний вздох будет и моим последним вздохом. – У Лёшки в это время происходил запутанный роман с какой-то девицей и он решил, что слова эти относятся к их отношениям. Много позже он узнал от Ленки, что это фраза из Евангелия от Иуды. Лёшка объяснял давний сон тем, что его судьба искала путей и подступов к Ленке.
Последнее, что осталось рассказать про сведения относительно отношений Иуды и Иисуса, касается Иосифа Виссарионовича Сталина.
С Ленкой очень интересно было устраивать спиритические сеансы. Сама Ленка не любила этим заниматься, но Витя периодически ее уламывал. Само Ленкино присутствие превращало сеанс в нечто осмысленное. Витя и раньше пробовал с друзьями гонять блюдце, но всё выходила какая-то чепуха. С Ленкой было иначе. Она могла просто сидеть в стороне, но блюдце бодро выдавало ответы, которые не позволяли сомневаться, что ты действительно беседуешь с тем, кого вызывал. Что до Сталина, то Ленка имела давнюю историю отношений с этим гением зла. В возрасте двенадцати лет она организовала отряд по борьбе со Сталиным. Участники отряда выбрали Ленку генералом. Отряд занимался поисками жертв сталинизма и помогал им чем мог. Во взрослом состоянии Ленка пересмотрела своё отношение к тирану в том смысле, что начала молиться об упокое его души. Она подозревала, что до этого упокоя ещё очень далеко, и жалела гиблую душу. Естественно, Сталин, а точнее его душа, легко откликнулся на Ленкино предложение побеседовать, и Витя получил редкую возможность поговорить с душой человека, совершившего самые тяжкие в истории страны, а может и человечества, преступления. Разговор получился неожиданный и Вите запомнился.
Витя спросил Сталина каково приходится его душе. – Очень тяжело, - ответил тиран. – Может быть, Бог простит вас? – подключилась к разговору сердобольная Ленка. – Бог-то может и простит, а я Его не прощу, - ответил Сталин. – Почему же? – растерялся Витя. – Я Его не прощу за то, что Он создал меня убийцей. – Но ведь у вас была своя воля, - не сдавался Витя, - чем же Бог виноват? – Предначертал, как Иуде, - ответил Сталин. – Только Иуда Бога любил, а я ненавидел. –
Витя долго думал над словами «предначертал как Иуде». Сталин-то его мало интересовал, а вот Иуда очень даже. В конце концов, он кажется уловил в чём суть. Предначертание заключалось не в том, что Иуду кто-то принуждал, а в том, что высшие силы знали, что другого выхода у него не будет. Любовь к Иисусу не оставит ему выбора. Поступок Иуды был на самом деле прост и элементарен и совершён из чистой любви без примеси каких бы то ни было идей. Но Витя понял это далеко не сразу и поэтому никак не получалось у него написать о нём. Вите вначале казалось, что Иуда сознательно взял на себя грех учеников Иисуса, чтобы они могли продолжать его дело, и другие подобного типа рассуждения приходили в голову. И только когда до него дошло, что в ситуации Иуды было не до рассуждений и богословия, и чувствовал он то же, что и Витя, глядя на Иисуса в видении, только в сто раз сильнее, он наконец сумел о нём написать живо и конкретно.
Хотя, следует добавить, что Иуда так или иначе взял на себя грех учеников Иисуса. То, что он об этом не думал, дела не меняет, а даже наоборот. Его поступок не являлся чем-то надуманным, искусственным и, возможно, тем вернее изменил ход истории. Если бы причиной гибели Иисуса явилось предательство учеников или они нанесли ему какой-то иной непоправимый ущерб, никакого бы христианства не получилось, не помогло бы и воскресение Иисуса. Ученики уже не сумели бы подняться и найти себе оправдание. А так всю вину списали на Иуду. Он совершил конкретный поступок, за который и ответил, убив себя. Ученики, раскаявшись, и получив откровение пятидесятницы, смогли начать проповедь христианства.
Витя большим умом не отличался, но умел иной раз заглянуть в глубину души полюбившегося человека. А Иисус для него был не мессией или Богом или ещё неизвестно кем, а родным человеком, которому он глубоко сочувствовал и сочувствовал именно по-человечески. Ленка тоже ценила в Вите это качество и однажды сказала, что слава богу, Витя относится к ней гораздо более по-человечески, чем Юрий Григорьевич, который её невесть кем считал. Выражение лица у Ленки при этих словах сделалось очень расстроенное. Витя тогда не вполне понял о чём идёт речь, но запомнил на будущее.
Со временем Витя пришёл к мысли, что Иисус, как и Ленка, был человеком ниоткуда. Он не был Машиахом в том смысле, как понимается этот термин в иудаизме, тем более не был он Богом, не мог считаться пророком, да и превосходил он масштабом личности любого пророка. Приходил с ним Бог на землю или нет, тоже никому не известно. Вполне возможно, приходил, что бы это ни означало. Во всяком случае, Небо к земле в период его земной жизни наверняка подходило куда ближе, чем до и после. Судя по тому, как Витя увидел Иисуса в своём видении, был он по характеру робким и застенчивым человеком, как и Ленка, а вся его отчаянная деятельность вытекала из ощущения своего призвания и непреодолимого импульса спасателя. Он просто не мог смотреть спокойно на приближавшуюся гибель окружавших его душ. Гибель эту он видел ясно и конкретно в силу присущей ему глубины духовного зрения и убеждённости в скорый конец этого мира и наступления Царства Божьего.
Витя считал, что трагедия заключалась во-первых в том, что Иисус не лез ни в какие рамки, как не лезет ни в какие рамки Бог. С Витиной точки зрения ни Бог, ни люди, от него приходящие, ни в какие формальные рамки и не должны влезать, иначе и не бывает. А значит дело бы закончилось трагедией без вариантов. Другого слова для обозначения человека такого масштаба, как Иисус, кроме как «Машиах», не находилось, да и ждали его со дня на день. Ленка говорила, что в тексте на пергаменте, который она во сне читала, Иуда, на пути к дому первосвященника подошёл к Иисусу и спросил знает ли Иисус куда он, Иуда, направляется. Иисус сказал, что знает и добавил: «Твоя любовь дала мне крылья, ты вправе их подрезать». Ленка не раз возвращалась к этой фразе и ворчала, что любовь Иуды понятна, а в чём же ответная любовь Иисуса? Претензии у неё были к Иисусу. Беда в том, что у Иисуса, как понимал дело Витя, были к себе те же претензии. Ставя себя на место Иисуса, Витя думал, что, погибая, больше всего угрызался бы тем, что опозорил и поломал жизнь куче народа. Люди бывают опозорены, когда сами считают себя опозоренными. А ученики Иисуса и люди с ним связанные и поверившие поначалу, что он Машиах, а потом разуверившиеся в нём, конечно проклинали его и свою доверчивость. Но главное, что должно было разрывать Иисусу душу, это, что его единственный настоящий друг, единственный, кроме матери, кто любил его без страха и упрёка, умирает по его, Иисуса, вине. Недаром, как Ленка видела во сне, он уже с креста просил мать пойти к Иуде, который умирал на самодельном кресте неподалёку, и просить у него прощения и сказать, что в Царстве Божьем он воскреснет раньше самого Иисуса. Иуда смастерил самодельный крест, так как считал, что должен умереть так же, как его друг и Учитель. С Витиной точки зрения и крик Иисуса на кресте был последним проявлением отчаяния на эту тему. Человек, который умирает с такими мыслями, несчастный человек. Витю во всяком случае волновало бы не то, что Бог его оставил, а то, что Бог его подставил. Вот это-то и представлялось Иисусу совершеннейшей адской загадкой.
Богословы рассуждают, что мол Бог должен был оставить Иисуса, чтобы он мог умереть. Вот Иисус и кричал. Да как же можно так умалять личность Иисуса?! Вроде, он с Богом за пазухой жил-поживал, а тут выронил Бога и заволновался. Вот в этом-то и беда богословия, что теряется человеческое понимание человеческих трагедий.
Из той же фразы про крылья Витя предположил, что возможно у Иисуса были сомнения, что он Машиах. Вроде бы они даже в Евангелиях проскальзывают. А Иуда постарался рассеять его сомнения, потому что совершенно искренне не представлял себе более подходящего под это понятие человека. Вот вам и страшная картина. Два креста с умирающими на них друзьями напротив друг друга. Один проклинает себя, что подбил Иисуса на гибельный путь, вместо того, чтобы отговорить и уберечь, а другой проклинает себя, что из-за него друг загубил жизнь и доброе имя.
Однажды, уже после смерти Ленки, Витя испортил Лёшке Пасху вопросом, который в задумчивости повторял много раз: - Зачем Иисус воскрес? - Лёшка не понял Витиных размышлений: - Захотел и воскрес, - раздражённо сказал он. Витя в конце концов решил, что у Иисуса просто не было выбора. Он должен был появиться перед учениками. И не просто абы как, а чтобы они видели, что он живой. Машиах не ограничен во времени, но ограничен продолжительностью своей жизни. Умер и не сделал, значит не Машиах. Умер, но воскрес и продолжает жить, значит Машиах, и тем более Машиах, что попытка убить его провалилась. Только так Иисус мог пробить в жизнь свою миссию, в чём бы она ни заключалась. Таким образом, для возникновения христианства нужно было, чтобы Иуда взял на себя грех учеников Иисуса, и чтобы Иисус продемонстрировал, что остаётся в мире живым человеком, что Бог на его стороне, не оставил его. А уж воскрес Иисус своими так сказать силами или с Божьей помощью, вопрос праздный. Витя не сомневался, что Силы Небесные конечно помогали Иисусу, но главное, что ему самому это было позарез нужно, ещё и потому, что только так он мог спасти от позора и саморазрушения людей, за ним пошедших.
Когда Витя думал о Евангелии от Иуды, его не покидало удивление. Вот оно – Тайное Знание. Но почему оно тайное? Почему люди две тысячи лет пребывали в заблуждении относительно отношений Иисуса и Иуды? Ведь это касается не других миров или измерений, в которые погружаются мистики, назвавшие свои надмирные упражнения Тайным Знанием. Это наше, земное, кровное дело. Кто и почему боялся правды и не давал ей выйти наружу? Не может же быть, чтобы современники трагедии ни о чем не догадались? На эти и другие вопросы ещё предстоит ответить.
Ленка часто видела над головой человека светящийся знак, вроде звезды. По его цвету и другим характеристикам она нередко могла сказать - кто из умерших святых или подвижников покровительствует человеку. Над очень многими стоит знак Девы Марии, очень редко попадается знак Иисуса. Над некоторыми людьми она видела знак Иуды и говорила, что это очень чистый знак.