"ГЛАВА 20. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ ИЗ ЦАРЬГРАДА, МОЕ ПЕРЕРОЖДЕНИЕ ВЕРОЙ. СМЕРТЬ БОГДАНЫ."
Лучше вести счет своим победам, чем поражениям! Счет неудачам, воспоминание о них забирают у нас силы и могут привести нас к трагическим последствиям…
Мое принятие православной веры, брак с Богданой сделали меня совсем другим человеком. Меня больше не привлекала слава, богатство, женщины… Я жил помыслами божьими, любовью к Богдане и заботами о моей родине. Я наивно полагал, что мы можем жить, как греки, если будем отдавать всего себя служению своему отечеству и полагаться на Господа. Обо всем этом я поведал князю Владимиру, когда отчитывался перед ним о поездке в Царьград. Я от него ничего не утаил. Он меня внимательно выслушал, и был сильно удивлен моим мыслям и желаниям, но не высказал, ни одобрения, ни порицания.
Буквально через день я принес ему свои предложения. Я призывал конунга обратить внимание на экономное расходование денег, находящихся в княжеской казне, употреблять их только на нужды княжества, ибо это священный фонд, который следует беречь, чтобы держать в страхе наших врагов, и излишки которого должны идти на создание новых городов и крепостей. Затем я предложил государю вернуться к опыту хозяйственного обустройства Руси его мудрой бабки княгине Ольги: уставам, урокам, а также вплотную заняться просвещением и образованием славянского народа.
Я прекрасно знал, что князю Владимиру доставило огромное удовольствие мое сообщение о том, что о нем думают в Константинополе. Я этим воспользовался и добавил в свои предложения пункты об укреплении военного союза с греками, расширения торговли и оказании помощи нам в деле просвещения Руси. Конунг одобрил без всякого энтузиазма мои предложения и предоставил мне их решать, как мне заблагорассудиться - на свой страх и риск. И я этим пользовался.
Мне удалось с помощью отца Михаила и приехавших из Царьграда миссионеров открыть несколько новых школ в крупных городах Руси и добиться более выгодных условий для наших купцов, торгующих с Византией. Я упорядочил казну, и все свои усилия направлял на обустройство старых и строительство новых городов. Моими первыми помощниками стали боярин Нарышкин, Шибалко, Стоян, Братонежко, Савелий и Афанасий. Как я понял, князь Владимир был доволен мною и моей командой, так как он мне не мешал в моих делах.
Я был совершенно счастлив! Любимая работа, любящая женщина, признание в обществе. Одно огорчало – вынужденная разлука с Богданой. Сначала болезнь, затем ее тяжелая беременность надолго разлучили нас. Я сильно скучал по Богдане, много ей писал, и только работа помогала мне пережить с ней разлуку. Летели дни, недели, месяцы… Я ждал рождения ребенка, забываясь в работе.
Варяги называли Русь страной городов – Гардарики. В мою бытность их было, по крайней мере более двадцати четырех. Название наших городов в основном были славянские: Белоозеро, Перемышль, Изборск …Выбор места для строительства города - крепости всегда диктовался военными соображениями. Их я расширял и укреплял, строил новые.
В этих городах бурно развивалось ремесло. Русские гончары умели, кроме посуды научились делать детские игрушки, кирпичи, облицовочную плитку. Из льна и шерсти, изготавливались добротные ткани. Появились в массовом порядке портные, ткачи, плотники, кузнецы и т.д. Самым распространенным было кузнечное ремесло. Кузнецы производили разнообразные изделия из металла, в том числе драгоценного: сельскохозяйственные( лемеха, косы, серпы), плотницкие (топоры, скобели, долота).Из злата, серебра, и меди изготавливали украшения, культовые предметы, декоративную и столовую утварь. Развивалось литейное дело.
Широко применялась русскими мастерами ковка, чеканка, гравировка, чернение. Высочайшего уровня искусства достигли русские оружейники. Их мечи, кольчуги, , боевые щиты, и конические шлемы высоко ценились в Польше и Венгрии, Дании и Швеции. Богатые люди в массовом порядке начали строить себе роскошные терема. Они были просторны, украшались росписями, отличались богатством внутренней отделки, имели башню- терем. Русские города стремительно меняли свой облик. Я радовался, как ребенок этим преобразованиям и новому лику городов.
В 988 году Владимир неожиданно для меня решил выступить с войском на греческий город Корсунь. Все мои усилия по укреплению союза Руси с Константинополем в один миг превратились в прах. Я негодовал по этому поводу, на что князь мне с улыбкой отвечал:
- Жизномир, друг мой сердечный, успокойся! То, что ты хочешь, хочу и я, только более верным и быстрым путем. Будет тебе союз Руси и Византии, но более для нас выгодным и почетным.
Я был сильно удивлен оптимизмом конунга, но меня больше всего волновала судьба Богданы и еще не родившегося моего ребенка, которые стали невольными заложниками этой неожиданной войны.
У Богданы были тяжелые роды. Как мне рассказывали, схватки продолжались около тридцати часов, а ребенок все не появлялся на свет. Оставаясь в своей комнате с принцессой Анной и врачом, Богдана встретила приступ страданий со стойкостью, достойной уважения. Когда схватки стали более болезненными, она старалась не кричать, считая делом чести вести себя со стоицизмом настоящей знатной дамы. И не один стон не вырвался из-за ее сжатых зубов. Однако испытания продолжались слишком долго. Из мокрой постели, где она билась, как попавший в ловушку зверь доносились непрерывные человеческие вопли. Проходили часы в этом крике, и голос ее слабел. Она молила Бога и желала только одно: умереть…
Ее крики отдавались эхом в сердцах императоров Константина и Василия, молодой принцессы Анны. Уже рассвело, но царская семья не ложилась спать. Однако, когда в храмах зазвонили колокола, возвестившее об утренней молитве, из комнаты молодой женщины вырвался стон, завершившийся отчаянным рыданием, император Константин не выдержал:
- Это невыносимо! – воскликнул он, – ничего нельзя сделать? Неужели ей обязательно терпеть такие муки?
Император Василий пожал плечами.
- Похоже, что так и должно быть… и врачи сказали, что первый ребенок иногда заставляет ждать себя долго. Особенно, когда рождается мальчик. Затем, помолчав немного, добавил:
- На все воля Господа Бога!
Наверное, так захотел наш Бог! Он дал мне сына, но забрал у меня Богдану. Несчастная моя жена так страдала во время родов, что потеряла сознание. Она не услышала первый, необычно мощный крик новорожденного, которого приняла первая на руки принцесса Анна:
- Мальчик! Сладчайший Иисусе! – признесла она и заплакала. Не приходя в сознание, Богдана умерла. Было это в день начала осады Корсуня, но об этом я еще не знал.
Первый раз увидел я своего ребенка в Корсуне. Его привезла с собой принцесса Анна. Ему было более года, и он уже улыбался. Она торжественно и с величайшей осторожностью протянула мне хрупкий белый сверток с розовым крохотным существом со словами:
- Сударь, у вас прекрасный и здоровый ребенок! Он великолепен! Возьмите его! - В ее глазах были слезы радости, умиления и счастья, как будто она была родной матерью моего ребенка. Не знаю, что на меня нашло, но, я даже не посмотрел на своего ребенка, наверное, сработал долго копившийся во мне рефлекс виновности моего сына в смерти матери. Я резко отвернул голову и сжав челюсти, неожиданно для себя пробормотал:
- Унесите это! Я не хочу его видеть!
Гречанка нахмурила брови, неприятно пораженная моим поведением и яростью моего тона.
- Жизномир, я не узнаю вас! Вы не хотите видеть своего сына? – В глубокой растерянности она смотрела то на меня, то на князя Владимира. Слезы непроизвольно хлынули с моих глаз, и я попросил у князя и княгини разрешение удалиться, так и не сказав княгини, ни одного слова благодарности за ее великодушие, помощь и доброту, проявленную к моей жене и ребенку. Во мне говорил язычник.
Только спустя много времени, я в полной мере осознаю свою ошибку и буду глубоко раскаиваться в содеянном. Это был мой наследник !Плоть от плоти , кровь от крови моей..Надежда любого мужчины, продолжатель рода и твоего «я».В этом небольшом пакете из тончайшего полотна и кружев, который принцесса Анна прижимала к сердцу с такой любовью и нежностью, словно в нем был сам Сын Божий, покоились века традиций, блеск рода знатных князей Рюриковичей, мое отцовское счастье, которое я от себя оттолкнул…