"ГЛАВА 21. ПОХОД НА КОРСУНЬ, КРЕЩЕНИЕ ВЛАДИМИРА."
Мой дядюшка любил говорить: - Все под одним Богом ходим, хоть и не в одного веруем. Как он был прав!
Корсунцы затворились в городе и крепко отбивались, несмотря на изнеможение. Под градом стрел, защищаясь щитами, киевская рать в авангар с таранами в руках, каждый из которых держали двадцать человек, пробежали по узкому мостику через ров. Первый таран с силой ударился в ворота, которые к удивлению князя Владимира, выдержали этот мощнейший удар! Подобно хищникам, жаждущим крови, дружина князя взвыла, отскочила в сторону, пропуская своих товарищей со вторым тараном. Ворота задрожали, но вновь выстояли. Воеводы, Угоняй и Путята, громовым голосом отдавали распоряжения воинам, карабкавшимся по осадным лестницам, приставленным к стене. Только отчаянные смельчаки могли пойти на штурм первыми, - ведь большинство из них должны были погибнуть. В одной из таких атак под Корсунем погиб смельчак и красавиц, мой друг Стоян. Он, с небольшой группой киевских дружинников и кочевников, первым де поднялся на крепостные стены Корсуня. С ним был и его верный друг Шыбалко. Греки, с дикими криками будут падать вниз под ударами их мечей и кривых сабель. Шибалко поскользнулся и упал в лужу крови. Греческий воин воспользовался случаем, торжествующе смеясь, кинулся к киевлянину, занося саблю над головой. Внезапно шлем грека раскололся, а Стоян ухмыляюсь своему другу, выдернул боевой топор из черепа поверженного врага:
- Брат мой, если уж падать, то с хорошего коня! – воскликнул весельчак Стоян, перекрикивая шум битвы и лязг металла, но договорить не успел. Он умолк. На его лице с тонкими чертами появилось изумленное выражение. Шибалко почувствовал, что у все похолодело внутри него. Из живота Стояна торчало острие короткого греческого клинка, а стоящий сзади грек свирепо скалился. Шибалко стремительно бросился вперед; горячая волна ненависти захлестнула его мозг. Латинянин торопливо вытащил свой клинок из тела Стояна, поднял его, защищаясь от удара. Обоюдоострый русский меч , сломал надвое клинок грека, и как в масло, вошел в тело убийцы Стояна. Шибалко быстро подбежал к другу, все еще стоявшему на ногах, с участием вглядываясь в его бледное, измученное лицо:
- Ты, как?- спросил он, тревожно глядя на расплывающееся пятно крови. Глаза его дрогнули и закрылись. Он испустил дух. Послышалась команда отходить. Шибалко и несколько воинов бережно спустили Стояна вниз.
На головы посыпались камни, полился расплавленный свинец из котлов, висевших на цепях, чтобы их можно было опорожнить и вновь наполнить. Киевские ратники падали, погибая до того, как разбивались об острые камни внизу. Корсуньские лучники, стоявшие на крепостных стенах, в упор расстреливали киевских воинов! Видя это, конунг приказа отходить на исходные позиции.
Владимир объявил грекам, что если они не сдадутся, то он будет три года стоять под городом. Когда эта угроза не подействовала, Владимир велел делать вал около города, но корсуняне подкопали городскую стену и уносили присыпаемую русскими землю к себе в город; русские сыпали еще больше, и Владимир все стоял. Тогда один корсунянин именем Анастас пустил в русский стан к Владимиру стрелу, на которой было написано:
- За тобою, с восточной стороны, лежат колодцы, от них вода идет по трубе в город, перекопай и перейми ее. Владимир, услыхав об этом, взглянул на небо и сказал:
- Если это сбудется, я крещусь. Известие верно ходу событий - это не первый пример, что князь языческого народа принимает христианство при условии победы, которую должен получить с помощью нового божества. Владимир тотчас велел копать против труб, вода была перенята; херсонцы изнемогли от жажды и сдались. Владимир вошел в город с дружиною и послал сказать греческим императорам Василию и Константину:
- Я взял ваш славный город; слышу, что у вас сестра в девицах; если не отдадите ее за меня, то и с вашим городом будет то же, что с Корсунем. Испуганные и огорченные таким требованием, императоры велели отвечать Владимиру:
- Не следует христианам отдавать родственниц своих за язычников; но если крестишься, то и сестру нашу получишь, и вместе царство небесное, и с нами будешь единоверник; если же, не хочешь креститься, то не можем выдать сестры своей за тебя. Владимир отвечал на это царским посланниками:
- Скажите царям, что я крещусь; я уже прежде испытал ваш закон, люба мне ваша вера и служенье, о них мне рассказывали посланные вами мужи. Цари обрадовались этим словам, умолили сестру свою Анну выйти за Владимира и послали сказать ему:
- Крестись, и тогда пошлем к тебе сестру. Но Владимир велел отвечать:
- Пусть те священники, которые придут с сестрою вашею, крестят меня. Цари послушались и послали сестру свою вместе с некоторыми сановниками и пресвитерами; Анне очень не хотелось идти:
- Иду, точно в полон,- говорила она, лучше бы мне здесь умереть. Братья утешали ее:
- А что если бог обратит тобою русскую землю в покаяние, а Греческую землю избавит от лютой рати; видишь, сколько зла наделала Русь грекам? И теперь, если не пойдешь, будет то же. И едва уговорили ее идти. Анна села в корабль, простилась с роднею и поплыла с горем в Корсунь, где была торжественно встречена жителями. В это время, как мне сказывали, Владимир разболелся глазами и ничего не мог видеть и сильно тужил; тогда царевна велела сказать ему:
- Если хочешь исцелиться от болезни, то крестись поскорей; если же не крестишься, то и не вылечишься. - Владимир сказал на это:
- Если, в самом деле, так случится, то поистине велик будет бог христианский, и объявил, что готов к крещению. Епископ корсунский с царевниными священниками, огласив, крестили Владимира, и когда возложили на него руки, то он вдруг прозрел; удивившись такому внезапному исцелению, Владимир сказал:
-Теперь только я узнал истинного бога! Видя это, и из дружины его многие крестились. После крещения заключен был брак князя Владимира с Анною. Прежняя вера была в князе поколеблена, он видел превосходство христианства, видел необходимость принять его, хотя по очень естественному чувству медлил, ждал случая, ждал знамения; он мог отправиться и в корсунский поход с намерением креститься в случае удачи предприятия, мог повторить обещание, когда Анастас открыл ему средство к успеху, и потом опять медлил, пока увещания царевны Анны не убедили его окончательно. Таким был князь Владимир, такими были мы.