Чудесные светлые города

Григорий Волков
ЧУДЕСНЫЕ СВЕТЛЫЕ ГОРОДА



Дверь почти не скрипит, если рывком распахнуть ее. Но он потянул медленно и осторожно, я зажал уши, но все равно содрогнулся.
- Разве скрипучая у вас жизнь? - поздоровался пришелец.
- Новый работник, приехал оттуда, - мимоходом сообщил начальник. -  Будет моим заместителем, -  добавил он, скривился и отвернулся, поэтому толком не успел расспросить.
Новичок заменил выбывшего товарища.
До этого работал я в банке. Пришли иные хозяева, они постепенно избавлялись от старых работников.
Некоторые ушли сами, другим намекнули.
Водителю все чаще приходилось дежурить около ночного бара.
Пристрастился к музыке, но если ранее предпочитал классику, то постепенно переключился на тяжелый металл.
И когда полопались барабанные перепонки, выскочил из машины и разбил кулак о прогнувшийся капот.
Машина испуганно и тревожно взвизгнула.
Главного бухгалтера заворожил некий фильм.
Подозреваемого в финансовых нарушениях работника запихнули в психушку.
И вскоре тот  во всем признался.
После очередного просмотра  бухгалтер запросился на волю.
Голым, но чистым добился оправдательного приговора.
Компьютерщики и операционисты, оказывается, использовали не те программы.
Каждый был в чем-то виновен.
Сам хозяин не обвинял и не настаивал.
Меня вызвала управляющая.
Несколько человек, в  том числе и она, еще остались от старого состава.
- Резервный водитель, дипломированный электрик, инженер по охране труда, всего не упомнить, - перечислил я дополнительные  обязанности.
Вместо того, чтобы записать показания, женщина нарисовала кружочек.
Будто возвела стену, почудилось мне,  а поверху натянула колючку.
Пальцы ее распухли в сочленениях, на ногтях облупился лак.
Кажется, мать-одиночка воспитывает больного ребенка; всего лишь вздорные слухи, уговорил себя.
- Ручки, ножки, огуречик, вот и вышел человечек, - обернувшись этим ребенком, вспомнил детскую присказку.
- Человек! – с вызовом вскинула она голову.
Сощурилась, чтобы скрыть подступившие слезы.
Или опять  показалось
- Несомненно, - утешил  женщину.
Если погладить покрасневшую от стирки  ладонь или поправить упавшую на лоб прядь волос, то, может быть, хотя бы ненадолго забудется.
И выглядит  гораздо старше своих лет. Кое-где видна седина.  А румянец на щеках сродни позднему цветению. Скоро опадут лепестки.
Не погладил и не поправил, отодвинулся вместе со стулом.
Когда в каморке привратника отворилась дверь, вспомнил, как тогда отчаянно и жалобно скрипнули ножки.
Ее кабинет стеклянной стеной был отгорожен от коридора, хозяин запретил пользоваться шторками, каждый должен быть на виду.
Но сам укрылся за темными стеклами, мне показалось, что среди мглы проглядывает  вездесущий глаз.
Или различил и его самого, мужчина был похож на вздыбившегося медведя.
Как пришелец в моей  будке.
Такой огромный, что пришлось задрать голову, чтобы различить лицо.
- Русский богатырь, - безошибочно определил я.
А когда он неопределенно пожал плечами, не согласился с ним.
- Мы – один народ, - повторил вслед за нашими правителями.
- Но ты с какой стороны баррикады? – неосторожно спросил у него.
- Уютный западный городок, - вспомнил Олесь свою родину.
Я знаю такие города.
Когда можно было свободно перемещаться, иногда  уезжал в Таллин. И там часами бродил по узким улицам.
- Но еще ребенком увезла на восток, - поспешно добавил он.
  - Ты за них или за нас? – спросил у него.
Как у той женщины, что пытала меня в своем прозрачном кабинете.
Вместо того чтобы утешить ее, отодвинулся вместе со стулом.
И во мгле  различил силуэт хозяина, будто зверь выслеживает добычу.
Может быть, удастся убежать, или можно притвориться мертвым: упасть в прелую листву и ладонями закрыть затылок. А я вместо этого отбросил стул, кажется, обломились ножки.
- Один дед был белый, другой красный, с обоими разобрались в конце тридцатых, - вспомнил я.
Или придумал, не имеет значения, если не было, то могло быть.
- Пожалуй, я за красных, - предупредил хозяина. – Нельзя смотреть на людей как на букашек!
- Не надо… больно…, -  пожаловалась женщина.
- Если не будем бороться…
- Красные, белые, коричневые, - расширил Олесь мой расстрельный список. – Все одинаковые.
Будто выругался, но всего лишь перемешал  краски.
- И все же ты за кого? – не угомонился я.
Так долго и отчаянно задирал голову, что онемела шея. Или уже ударила когтистая лапа и изуродовала.
- Если не будем бороться…, - повторил  спасительную молитву.
Так некогда проклял хозяина.
- Больной ребенок, - впервые призналась женщина.
- Сначала других, теперь меня, и ты зря надеешься на снисхождение, - предупредил ее.
- Нет, - отказалась она.
- Всего лишь мусор под его ногами.
- Если буду выполнять все  распоряжения…, - сказала женщина.
- Выбросит.
- Если буду потворствовать его прихотям…
- Не только выбросит, но и растопчет, - предупредил я.
- Уйди… По собственному желанию, - взмолилась женщина.
- Болото, - вспомнил я былые времена.  – И ни одна кочка не должна высовываться.
- Буду жить в болоте, - согласилась она.
Я не помог выбраться. Не подставил надежное плечо. Чтобы вскарабкалась. Не вбил  скальные крючья, не навесил штурмовые лестницы.
Слишком поздно.
Да и не готов заботиться о чужих детях. Своих не знаю.
- Долго здесь  не проживешь, - попрощался с женщиной.
Вспомнил о том давнем разговоре, в каморке  привратника.
Хозяин заворчал, то ли одобряя мою отставку, то ли обещая наказать за строптивость.
Пришлось с предосторожностью добираться до дома. Заскочил в забегаловку и смешался с посетителями. Здесь все соратники, они не обидят. Но когда поперхнулся бурдой, что плеснули в стакан, насторожились и изготовились.
Как и продавцы в ларьках на соседнем рынке.
Будто могу порушить мнимое их благополучие.
И внезапно ополчилась погода.
Стремительно набежали тучи. Дождь затопил обреченный город.
Сначала шлепал по лужам, потом чуть ли не вплавь одолевал бурные реки.
Одолел и угомонился, но неожиданно напал на беглеца.
- Это мой город, я обязан знать! – потребовал ответить.
- Я за Россию, я буду жить в России! – сказал он.
Навис надо мной, как некогда хозяин, тогда я не посмел сразиться с ним,  трусливо попятился.
Пора рассчитаться.
- Обязаны быть вместе! – подвел итог нашей беседы.
Он не противился.
Отступил к  кабинету, где установлен огромный монитор, экран разделен на квадратики, и можно исподтишка наблюдать за нами.
Поначалу как на плацу чеканил шаги, но потом сгорбился и пригнулся.
Предсказания провидцев, среди прочего сказал он.
Или хотел сказать, но я разобрал внутренним и самым верным слухом.
В эпоху разброда и шатания сорными грибами после дождя возникли многочисленные учителя и наставники.
Собирали полные залы. Слушатели послушно следовали за ними. Добровольно отказывались от имущества.
Или впитывали ненависть к чужакам. Даже к  родичам, если те не соглашались с ними.
По окраинам бывшей империи полыхал огонь.
Но изредка встречались истинные провидцы.
Один из них, когда впадал в транс, превозносил лишь одну страну и один народ.
И напрасно пытались исказить его пророчества многочисленные толкователи.
Другая видела незрячими глазами.
И убеждала даже скептиков.
Перекликались через океан.
Некоторые им поверили.
И когда очередной заместитель начальника  закрылся в своем кабинете, то вгляделся.
Ночь на дворе, но надзирает.
Надзор – основа созидания.
Принес атрибуты колдовства и прозрения.
Только спиртовка дает ровное и правильное пламя.
Заправил ее топливом.
Когда-то и я заправлялся подобным образом. Давился, но глотал. А потом судорожно выдыхал, чтобы не сжечь  слизистую оболочку. Если жидкость попадала на кожу, то оставались незаживающие раны. И Земля раскачивалась, сначала свешивался с борта, внутренности выворачивало наизнанку, потом притерпелся к буре и качке.
Но шторм  полностью выматывал.
Или как на  учениях гремели выстрелы и раздавались взрывы, но полигон этот размещался в черепной коробке, и вояки не ведали пощады.
Или несколько дней кормили соленой рыбой  и не позволяли напиться.
Или лекари выносили обвинительный диагноз.
Очередная капля проест стенки пищевода. В муках и корчах пройдут последние дни.
Конечно, я не воспринимал их предупреждение.
Просто в иную, прекрасную и замечательную жизнь не войти со старым багажом.
И я  отказался от груза потерь и поражений.
Гири, что цепью приторочены к ногам. Так издавна поступают на Руси с каторжниками.
Достал ножовку по металлу и попытался перепилить цепь. Сначала набил мозоли, потом сломалось лезвие.
Вооружился «болгаркой», мотор перегрелся и задымил.
А кузнец потребовал такую непомерную плату, что пришлось отказаться.
Научился существовать с невидимыми гирями.
Иногда не замечал их, но когда пытался  хотя бы на вершок приподняться, они не позволяли.
Отказался от командной должности.
- Высшее образование? – попытался вспомнить. – Кажется, чему-то учили, кому это теперь нужно?
Рукавом  протер воспаленные глаза.
-  Запорошило, когда представил, - объяснил недоумевающему главному надзирателю.
Засмеялся, а ему почудилось, что попытались угнать  машину. Стартер со скрежетом прокрутил маховик, но мотор не завелся.
Не угнали, и даже близко не подошли, себе же дороже будет.
Не только отловят, но припишут  нераскрытые угоны.
Впрочем, все равно припишут.
И воронье тучей не нависло над городом. Но наоборот попряталось. Если заметят, то  уничтожат.
- Ну и смех у тебя! – осудил начальник.
- Только подумал подглядывать, как приболел, - отсмеявшись, объяснил я.
Отсмеялся и задохнулся, а потом не смог отдышаться. Дымный воздух, будто полыхало не на окраинах бывшей империи, а у него в кабинете.
- Едва не ослеп, - отказался от высокой должности.
- Мнимый слепой, свой человек в черных очках, таких не очень-то и опасаются, - быстро сориентировался начальник.
- Поздно начинать, наверное, найдутся другие претенденты - попрощался я с ним.
Поэтому вскоре разобрал, как пришелец колдует в кабинете.
Запалил спиртовку и засыпал в огонь  порошок.
Комнату заволокло туманом.
Ничего не различить, напрасно я вглядывался из-под ладони.
Тогда, неправильно копируя его действия, достал свое снадобье.
Приобрел его, следуя тщательной инструкции.
Пустырь около нашего  центра вскоре застроят современными строениями. Доморощенные архитекторы уже предложили проекты. Они не удовлетворили хозяина.
- Чтобы наше величие подспудно, но ненавязчиво вошло в сознание каждого проходимца, - поставил он невыполнимую задачу.
Проходимцы – куда они идут и что ищут, не сразу разобрались конкурсанты.
И пока маются и придумывают,  можно заблудиться среди мусора и обломков арматуры, сваленных на пустыре.
Потрескавшаяся бетонная плита, что нависла над собачьей норой. Если встать спиной к норе и тебя не загрызут бродячие псы, то  надо пройти  по солнечному лучу.
Солнце  не проглядывало, но наугад выбрал правильное направление.
Понял, что не ошибся. Такое нагромождение обломков, что надо обладать обезьяньей ловкостью, чтобы одолеть их.
Там, где обезьяны легко забирались на камни, шел напролом, и лавины, что погубили  предшественников, чудесным образом миновали меня.
Горные потоки не перемололи кости, дикие звери не загрызли.
Выжил и нашел закладку.
А перед этим выгреб из кармана всю наличность.
И поэтому, неправильно подражая пришельцу, достал заветный пакетик.
Теперь надо отыскать купюру, и чем выше ее значимость, тем полнее прозреешь.
Деньги отдал  поставщику, пришлось ограничиться обрывком газеты.
Высыпал порошок на бумажку, кристаллики призывно заискрились в тусклом свете газовых ламп.
Сглотнул густую и тягучую слюну.
Зажмурился и перестал дышать, чтобы не рассыпать драгоценные крупинки.
Руки не дрожали,  наоборот пальцы обрели такую твердость, что мог проломить стену или, не поранившись, сдернуть колючую проволоку, но лишь отодрал гири.
Роковая попытка, назад не вернуться, говорят знатоки.
Незачем возвращаться.
Пальцами зажал одну ноздрю, а другой втянул снадобье. 
Крупинки вонзились раскаленными искорками.
Увидел в огне.
Всадники на маленьких косматых лошадях выкатились на равнину. Взвились стрелы.
Мы встретили врага на склоне холма, прикрылись щитами.
Последний бой, никому не спастись.
Когда накатилась конная лава, выставили копья.
Отбили атаку, на истоптанном снегу остались ржавые пятна крови. Лошадиное ржанье заглушало стоны раненых.
Подтащили стенобитные машины и обрушили град камней.
И тогда   поредевший отряд устремился на врага.
Камень проломил грудную клетку.
Но увидел перед гибелью.
В колдовском тумане  уцелевшие горожане возвращались на пепелище.
- Неужели справятся? – удивился колдун.
Бросил в огонь еще несколько крупинок.
Под корень вырубленная жизнь зазеленела  упрямыми всходами.
Ночной шепот влюбленных, детский смех.
Натруженные руки и усталые родные лица.
Но огненные искорки прожгли  плоть, и в междоусобицах схлестнулись былые соратники.
Смутным временем, назовут ту эпоху историки.
Медленно, неуклюже, в крови и проклятиях возрождалась жизнь.
- Кажется, Россия бессмертна, - поверил колдун.
Вместе с Россией каждый раз я восставал  из пепла.
В бесконечных битвах с поляками и турками.
Преследуя французов, бегущих из разоренной Москвы.
Среди героев Севастополя.
Подписывая позорный мир с японцами.
Врываясь в Зимний Дворец во время государственного переворота.
Погибая в последней губительной войне.
Восставал из пепла, но раны кровоточили, напрасно зажимал их. По каплям изливалась жизнь.
Пришелец извел порошок и различил.
Предсказали Спящий Пророк и Великая Слепая, а он воочию увидел.
В  городах бурлит жизнь. Все люди – братья и сестры, и гордятся этим родством. И если кто-то споткнется и упадет, ему протянут дружескую руку. Помогут подняться. А по утрам обязательно восходит солнце, и жители улыбками приветствуют рассвет. Кроме влюбленных, им мало и самой долгой ночи.
И никто  не умирает в этих городах.
- Я поверил, поэтому  пришел к вам! – признался  колдун.
Порошок выгорел, но отравили ядовитые испарения, не сразу он очнулся.
Невидяще уставился на монитор.
И мое снадобье перестало действовать.
Силы  иссякли.
Верой и надеждой поделился с пришельцем, а он истерзал меня бесконечными войнами.
Ничего, я сильный, я справлюсь.
Зато в нашем отряде стало больше на одного бойца.
Или осталось столько же, я выбыл из строя.
И там, где раньше стоял, образовалась брешь.
Надо заделать пролом.
Раздобуду кирпичи, раствор и залатаю.
Оставили заветный номер. Я сжег ту бумажку. Но ненароком запомнил цифры.
Нащелкал почти наугад.
- Отвечаю  честью и совестью, а также имуществом! – пообещал сполна расплатился.
Чтобы не рухнули  города, и не угасла вера.
С трудом удерживая равновесие на шаткой палубе и зажимая  раны, выбрался на пустырь.
Рука почти не дрожала, когда высыпал на ладонь крупинки.
Они мерцали в лунном свете.
Потом обернулись вечным городом, и каблуки звонко ударили по брусчатке. Расцвели лица.
- Я люблю вас, люди! – поздоровался с ними.
Улыбки как волшебные нездешние  цветы. От их аромата кружится голова.
Каморка, в которой коротал ночь, обернулась дворцом.
Возлег и забылся на царском ложе.
Утром Олесь написал докладную.
«Ночью подчиненный мне контролер надолго  покинул вверенный ему пост, что могло привести к проникновению нежелательных элементов на секретный объект», -  пожаловался он. -  «Наверное, наглотался какой-то дряни, его неадекватное поведение  грозит непредсказуемыми последствиями. Не имею права потворствовать нарушителю, поэтому  прошу разобраться и наказать».
Я согласился с  доносом.
Только так можно сохранить чудесные светлые города.
                …………………………………….

Март 2017.