- Детство у меня было золотое, отрочество скромнее, а уж юность - не дай Бог никому. Отец умер, одного дядю расстреляли, второго и тетю осудили на 10 лет каждого без права переписки, мама три года провела на Соловках. Отчим, чтобы быть поближе к ней, устроился на Валааме. В городе голод, бандитизм. Своего дома у нас не было, жили у мамы, которая была в законном браке замужем за евреем Мислером, он в ней души не чаял.
Я-то ему не нужна была, так – приложение к жене. И очень хочу ответить себе на сложный вопрос: за что мне такая доля? Неужели за шалости в детстве? Нет, не может быть: какой ребенок не балует и не проказничает? Но почему тогда все, кого я любила, умерли? Я все время убивалась за погибшими и пропавшими родными. Лихорадка трепала меня, как сухую грушу, я пожелтела, похудела, все меня сторонились. Лежала в больнице с пороком сердца, меня периодически обворовывали, обманывали. Мама, как я ни пыталась спасти ее, умерла такой страшной смертью.
И мне уже не важно было, что она любила меня меньше Коли и Тони. Я все время ходила мрачнее тучи и думала - может, брат Коля зовет меня к себе? Потому и на земле мне места не находится и счастье обходит стороной?»
- Мы встретили друг друга, и теперь все будет хорошо, родная! – горячо воскликнул до глубины души растроганный Федор. - Я никому не дам тебя обидеть, только не плачь. Ты столько слез выплакала, столько горя перенесла! Зачем же теперь плакать?! Я с тобой, и мы все преодолеем вместе.
Он опустился на колени и обнял её ноги. Анна понемногу успокаивалась, у нее потеплели руки, сердце начало биться ровнее, и она продолжила:
- Я работала на комбинате, была стахановкой, меня ценили и хвалили. Был свой санаторий в Джанкое, это на севере Крыма. Лучших работников поощряли путевками за полцены. Я отдыхала там каждый год. Мотя работала продавщицей билетов в местном кинотеатре. Как-то, когда я шла к ней, увидела, что возле кассы стоит парень в форме Осоавиахима. Симпатичный такой, светловолосый, смуглый и синеглазый. Я подошла к ним, и он впился в меня глазами. Спросил, обращаясь к Моте, не сводя с меня взгляда:
- Кто это?
- Моя золовка. С приданым, а мужа нет.
Начала рассказывать обо мне были и небылицы. А он уперся: познакомь, сам разберусь. Звали его Саша. Хороший парень. Один сын у интеллигентных родителей. Начал приходить как будто к Коле, а на самом деле, чтобы со мной ближе познакомиться. Заглядывал чаще и чаще. Постепенно мы оба поняли, что из дружбы рождается любовь.
Друзья и знакомые судачили: везде столько девчонок хороших, а он на этой зациклился. И Мотя злилась: «На кой она тебе, такому парню славному?! Без дома, без семьи. Как собака дворовая».
Саша только улыбался: «Завидуешь тому, как я люблю её?» Мы ни от кого чувств не скрывали. Маечку как свою обожал. Но замуж не звал. Я ждала. Он говорил под жаркие поцелуи, что любит меня, одну-единственную. Что не слушает никакие разговоры, и счастлив со мной. Только потом я узнала, что его родители запретили ему брать меня в жены – грязную, опозоренную, с приплодом. Время было такое, что даже любовь вековые устои сломать не могла. Так и встречались мы, неженатые, вопреки всем запретам.
И вдруг вспыхнула эпидемия коклюша. Моя дочка заболела, поставили диагноз - воспаление легких. Четыре месяца пролечилась в санатории, вроде, лучше стало. А потом сразу туберкулез легких и кишечника. Пять месяцев в больнице пролежала, и врачи вынесли приговор:
- Лечению не подлежит, забирайте домой.
Так с яблочком в руке доченька и умерла… Я думала, что моя жизнь кончилась. Единственное родное существо, моя кровиночка, безгрешная маленькая дочурка, которая и не пожила-то совсем! Я сама умереть готова была, рыдала в подушку днями и ночами, а всем до меня и дела не было. У всех свои заботы. Часто думаю: за что мне такая доля? За чьи грехи я расплачиваюсь? И жить не хотелось совсем. Только молодость брала своё, и я продолжала существовать. Я так молила Бога оставить мне дочь. Клялась, если заберет - перестану верить. Не помогли материнские мольбы…»
Аня зашлась в удушающих рыданиях. Федор, пряча покрасневшие глаза, обнял ее за плечи, прижал к себе:
- Не плачь, родная. Будут у нас еще детки, будут.
- А если нет? - С дрожью в голосе проговорила будущая жена.
- Что ты такое говоришь?! Девочка и мальчик.
- Откуда знаешь?
- Сердцем чувствую.
Анна плотнее прижалась к Федору и, собравшись с силами, продолжила свою горькую исповедь:
- Только Саша притупил чувство утраты моей доченьки. Только он не отходил от меня в тот тяжелый период, когда даже родные покинули. Я начала потихоньку возвращаться к жизни, вновь вышла на работу.
- Но все равно тосковала. Неопределенность, нерешительность и неизвестность пугали меня, и не с кем было поделиться переживаниями. Мать все больше занималась семейными делами и Митей – своим евреем-мужем. Приходилось все решать самой. С Сашей мы друг в друге души не чаяли. Но обжегшись на молоке - на воду дула. А Саша и попыток никогда не делал к интимному сближению, он только ласкал меня и шептал нежные слова.
Но вот замуж не звал, чего я ждала ежеминутно. А потом поняла: что-то случилось. По-прежнему был ласков, но в глазах плескалась тоска. Часто и подолгу молчал, думал горькие думы, и носил в душе камень: его хотели женить на другой. Я ничего не знала. Как-то вечером пришел ко мне, и мы пошли в парк потанцевать. Разгоряченные и потные, вышли охладиться. А ветер не на шутку разошелся. Решили спрятаться за крутым берегом Кубани, но и там сквозило. Саша снял жакет и накинул мне на плечи, а сам остался в сорочке. Ветер сразу остудил его. Он был скучный, все вздыхал и льнул ко мне.
Расстались в два часа ночи. Утром пошла на работу, а вечером торопилась домой, потому что мы договорились пойти в театр музыкальный комедии на «Фиалку Монмартра» Спешу красоту навести, напеваю, настроение хорошее. В комнату зашел Коля и говорит:
- Поешь перед походом?
- Не-а, я не голодна.
- А Сашка-то умер, - тихо сказал Николай.
Я даже подумать не успела о том, какая глупая шутка, как брат взял меня за руку, посадил на стул и продолжил:
- Когда он в три часа пришел домой, ему сделалось плохо. Вызвали «Скорую», врач сказал «двустороннее крупозное воспаление легких». И тут же, через полчаса, Саши не стало. Его просквозило на берегу.
Потемнело у меня в глазах, не помню ничего. Очнулась, когда почувствовала запах нашатырного спирта. Коля утешал меня, как мог. Говорил: может, так и лучше, его ведь на другой женить хотели. Да разве это тогда важно было? Я все равно в глубине души верила, что наша любовь сможет все пересилить, и его родители согласятся на брак. А теперь его нет…
Я ходила хоронить Сашу. Лежал, как живой. Смотрела и думала: «Судьба тебя не отдала другой женщине, ты навеки мой». И видела ту, другую. Маленькая, худенькая. Не могу понять - когда он с ней обручился? Ведь ежедневно со мной только был. Видимо, родители за него это сделали.
С тех пор я в упор не видела мужчин, ходила с опущенной головой. И вот бывает же так: могилки моей дочери и Саши оказались рядом. Однажды я пришла посадить цветочки и венец на могилку положить, а надо мной склонилась старушка. Это была Сашина мать. Увидев меня, подошла и упала на грудь со слезами:
- Прости, детка, меня, старую, что послушалась людей и не взяла вас к себе. Вы были бы живы и счастливы. Бог меня покарал.
Две женщины обнялись и долго рыдали. И не было между нами вражды, смерть разрешила все проблемы. Мы обе потеряли дорогих нам людей. Но, к несчастью, это были не последние потери…
Новая беда - землю накрыла страшная черная туча - война! Услышав это, я вернулась из санатория и со всех ног побежала в школу, на пункт сбора, чтобы увидеть родного брата. Он обнимал меня за загорелые плечи, а я плакала взахлеб. Сердце мое чувствовало, что прощаемся мы с ним навсегда. Отец, защитник, брат - все это он. Очень мы любили друг друга, но жестокая война распорядилась по-своему и забрала у меня еще одного дорогого человека.
Анна надолго замолчала, а потом попросила:
- Феденька, иди домой, хочу побыть одна…
Молодой человек ушел, а девушка погрузилась в свои невеселые думы и воспоминания. Она рассказала Федору все, как было – честно и искренне, потому что действительно хотела, чтобы между ними не было никаких тайн, которые могли бы вызвать разногласия в новой семье. А в том, что Федор готов на ней жениться, она не сомневалась. Но как рассказать ему о чувствах, которые тогда, при каждой ее судьбоносной встрече бушевали в груди? Ведь это могло его обидеть, задеть мужскую гордость и самолюбие. Поэтому она не особо вдавалась в детали своих переживаний. Она оставила их для себя.
Вспомнилось, как с Николаем ходили на оперу «Пиковая дама». Как пленили ее его серые глубокие глаза. Она смотрела на него, а он шутливо поклонился, взял под руку, притянул к себе, и она вдруг, как рыба в сетях, затрепыхалась у него в объятьях. Не передать тех волнительных чувств созревшего девичьего тела, когда его обнимают крепкие мужские руки. Обнимают по-настоящему первый раз в жизни. И постепенно его руки на ее талии становились более приятными, теплыми и даже родными.
А как рассказать Федору о первой в ее жизни ночи с мужчиной? Когда все чувства обострены и нервы – как натянутые струны? И остальные ночи любви и близости – об этом не говорят будущему мужу.
Аня вспомнила, как впервые взяла на руки свою новорожденную дочь. Несмотря на то, что все родные в тот момент отвернулись от нее, девушка ждала появления ребенка с трепетом и нежностью. И боль от родовых схваток отпустила, как только она прижала к себе свою малышку. Ни одна вещь в мире не сравнится по силе горя со смертью. И ни одна вещь в мире не сравнится по силе счастья с рождением ребенка. Это была не просто Анина плоть и кровь, не просто маленький кричащий комочек: в тот день Анна взяла на руки частицу своей души. И тем горше было чувство потери, когда Маечка умерла. Ведь больше никто и никогда её не заменит.
А Саша… Да от одних его прикосновений Аня как масло на солнце таяла! Погладит его по мягким русым волосам и вроде как к малышке своей прикоснется. Постоянно в синих его глазах тонула. И казалось девушке, что никто не относился к ней с такой нежностью и заботой, как Санечка. Расстанутся – и снова встречи хочется, и снова тело тоскует по его прикосновениям, а губы – по поцелуям. Любимое место встречи Ани и Саши было на крутом берегу Кубани. У него был замечательный голос, а девушка ему подпевала. И неслись их песни над речным простором, и исчезали где-то вдали, таяли как эхо… Так же, как эхо, растаял ее милый в пучине времени и лежит дорогое тело рядом с ее дочуркой.
Долго еще сидела Анна, вспоминая всех ушедших родных. Долго еще плакала над своим потерянным счастьем. И только холодная луна заглядывала к ней в окошко, да голые ветки под ветром сочувственно качались…
Продолжение читайте здесь http://proza.ru/2017/03/24/1046