Когда стеклянная дверь метро вытолкнула меня на обледеневшую Пушкинскую площадь, я уже и не думала о том, что прошлогодняя мечта попасть в призёры «Дебюта 2015» с треском провалилась ещё в марте 2016-го. Наконец-то я решила забрать свои авторские экземпляры конкурсного альманаха: хватит им уже пылиться на складе. Да и что горевать, ведь, как учил и утешал нас Булат Шалвович: « И пряников, кстати, всегда не хватает на всех…»* Тем более нужно было внимательно смотреть под ноги, чтобы не упасть на скользких плитах, к тому же уложенных под углом тридцать градусов.
- Дёрнуло меня вырядиться в новые сапоги, - каждый шаг по зеркальному граниту, усыпанному дворниками огромными белыми антикрупинками соли, отдавался сожалением, что новая обувь будет испорчена в первый же день. Медленно преодолев опасный спуск, я оказалась на Страстном бульваре. Здесь я огляделась по сторонам и, нащупав в морозном февральском пространстве зеленоватый силуэт бронзового Александра Сергеевича, начала фоторепортаж о походе за несбывшимися мечтами.
Пушкин, завидев мою камеру, приосанился и с достоинством дворянина позировал мне несколько минут. Я тут же воспользовалась таким расположением гения и поделилась с ним своими размышлениями отвергнутой конкурсантки о бренности литературных соревнований. На что поэт только глубокомысленно развёл руками.
- Ну, что, Владимиру Владимировичу привет передать от вас?
- Да, голубушка, передайте, - рассеянно молвил памятник, сосредоточенно вглядываясь в перспективу Твербуля.
И я, фотографируя направо и налево, побрела дальше по самой кромке тротуара, так как и тут всё было усыпано ядовитыми крупицами разочарований. Откуда ни возьмись с противоположной стороны, резко поменяв траекторию движения, в какой-то прямо-таки пушкинской чёрной крылатке меня атаковала профессиональная нищая.
Её стремительное возникновение на пути и мой вежливый отказ окончательно испортили и без того унылое настроение: « И шестикрылый серафим на перепутье мне явился…»
Я свернула на Малую Дмитровку и тут же оказалась в других мирах, в иных временах. Миниатюрная, как статуэтка, церковь Рождества Богородицы уже четвёртое столетие радушно встречает путников. Пять белых шатров, увенчанных синими куполами, как пять белых лебедей, торжественно выплывают из-за поворота и возносят пришедших сразу к небу. Храм построен ещё при Алексее Михайловиче Тишайшем в 1652 году, а уже в 1653 патриарх Никон запретил это диво дивное – шатры. Вполне возможно, что мы любуемся последним творением безымянных мастеров в этом стиле…
Дворянские и купеческие особняки выстроились нарядными разноцветными шеренгами вдоль обеих сторон древнего тракта, а эту перекличку различных эпох по-генеральски возглавляет виднеющаяся вдали характерная московская вертикаль высотки. Но данная пирамида намного моложе своих сталинских родственниц: вся из стекла и бетона, без лишних лепных финтифлюшек, она выросла здесь только в 2006 году и почти десять лет гордо носила статус долгостроя. И вот несколько месяцев назад громадина была увенчана шпилем и стала ещё одним московским ориентиром.
Недавно высаженные деревца красивым узором голых ветвей опутали и ампир дворянских усадеб, и роскошь эклектики купечества, а новым клёнам вторят стилизованные фонари, как бы стерегущие великолепное собрание лепнины, колонн, чугунных решёток и балконов.
- А это что?! – Я с изумлением навела объектив на птичьи следы, волной уходящие по нетронутому снегу к изысканному крыльцу с кружевным кованым навесом. Так, наверное, здесь удивлялась неведомым утренним знакам зимы какая-нибудь княжеская дочка в парчовой шубе на лисьем меху или дворовая девочка в тулупчике… Году так в 1717-м…
И вдруг за спиной у меня, буквально в пяти сантиметрах, на полном ходу пролетает снегоочистительная колесница, и я, не поворачиваясь, прямо затылком чувствую любопытно-хищный персидский взгляд возницы. Только теперь я понимаю, что именно эта махина минуту назад сигналила где-то вдали, но я пешеход, и не обязана следить за перемещением транспорта по тротуарам. Отпрянув к стене, я запечатлеваю уезжающее оранжевое чудовище, и мне становится ясно как белый день, что это за навязчивая Серафима в крылатке встретилась мне на «Пушке». Это была моя смерть: хорошо я не подала ей на бедность, а то где бы я сейчас находилась…
Тут же на полном ходу мимо меня проносится парень на спортивном велосипеде, и его оранжевая шапочка и такой же яркий рюкзак не оставляют сомнений, что и он относится к когорте тёмных сил, решивших угробить меня сегодня же. Как у них, однако, всё, продумано, но и мой ангел-хранитель тоже не дремлет, не на того напали, господа хорошие…
Я даже не удивлюсь, если здесь сейчас появится целый табун пегасов, скачущих сломя голову подальше от места, куда я направляюсь. Но вместо пегасов незримый режиссёр высыпал на улицу ватагу весело орущих тинейджеров. И вы, бродяги, в моей фотокопилке! Теперь надо не пропустить возвращение назад оранжевого монстра, вот он уже грохочет неподалёку и угрожающе лязгает челюстью-щёткой.
Я кланяюсь Богородице в Путинках и благодарю её за чудесное спасение. Только что заново родившись на Малой Дмитровке, я иду и улыбаюсь каждому домику, каждому ордеру, каждой виньетке и каждому прохожему…
С этой стороны не видны названия спектаклей «Ленкома», но увеличенные на экране фотослепки афиш – вполне информативны. Светло-зеленовато-песочный абрис общенедоступного театра-призрака скрывается из вида, уступая место другим архитектурным легендам.
Интернет-ресурсы наперебой выкрикивают мне все подробности многовековой истории улицы. Вот дом №12 на правой стороне – городская усадьба Шубиных – небольшой серый домишко в два этажа о семи окнах, но огромный билборд подтверждает сведения, которые выдал мой светящийся планшет. Ох, непрост домик, ох, непрост… Всегда тяготел он к творческим людям и дарил им кров и общение с себе подобными. Здесь в гостях у декабриста Орлова бывали Пушкин и Баратынский, мать и сестра Чехова квартировали тут же несколько десятилетий спустя, разумеется, и сам Антон Павлович останавливался здесь. Далее дом приютил: рисовальную школу, музыкальные классы, драматическое училище. И ещё: об этом не знает даже мудрая Паутина, Луначарский Анатолий Васильевич председательствовал в этом храме всех искусств, но уже - в институте журналистики.
Напротив - дом №11 – невероятно красивое пятиэтажное здание ярко-бирюзового цвета, поразившее меня подобранным в тон огромным суперсовременным козырьком из толстого стекла, парящим в воздухе, как некий космический объект. Пока архитектор Клавдий Розенкампф, много чего вокруг понастроивший, не добавил в 1910 году этому объекту три этажа, дом был двухэтажным. И угадайте, кто, помимо прочих фигурантов, проживал в этом восхитительном дворце? Правильно: всё тот же навсегда влюблённый в Москву и в Малую Дмитровку – Антон Павлович Чехов. И хотя я к этому времени уже чрезвычайно замёрзла, я всё-таки остановилась и вообразила себе всех гостей Чехова, входящих в подъезд и с удивлением поднимающих глаза на прозрачный лазоревый прямоугольник ХХI века. Немирович-Данченко, Бунин, Горький, Гиляровский, Станиславский под руку с дамой, очень похожей на Ольгу Книппер, и, наконец, Лев Толстой. Голова идёт кругом от концентрации творческой энергии. Запоздавший Левитан, расплатился с извозчиком и, острым глазом пейзажиста окинув всё вокруг, тоже скрылся за заветной дверью…
Ноги мои в новых сапогах окоченели совсем, правая рука без перчатки, держащая гаджет, переохладилась до бесчувствия, а левая затекла от неудобного хвата всё время сползающей с плеча сумки. Но несмотря на это я из последних сил делаю ещё несколько бесценных кадров: тёмно-розовый старинный фасад вместе со всеми чудесами лепнины взял под крыло огромный железобетонный куб, который давно маячил на горизонте, слегка перекрывая вид на горделивую пирамиду - заключительный аккорд сегодняшней архитектурной симфонии.
Несколько шагов вдоль ажурной решётки, и волшебная дверца легко распахивается, пропуская меня в мир Прозы и Поэзии.ru. Прошлый раз здесь было темно, а сейчас очередной домик Чехова золотистым праздничным тортиком освещает в этот пасмурный день всё литературное владение.
Итогом посещения писательской конторы стало получение фирменного пакетика РСП с двумя экземплярами того самого всем известного альманаха. Книжечки, которые я целый год представляла себе в формате А4, на самом деле оказались в два раза меньше.
Но не будем о грустном… Главное, что я сегодня осталась жива, а не погибла под колёсами оранжевой фортуны. Впрочем, вечером дома я обнаружила ещё и диплом номинанта конкурса «Писатель года». Что же: умеет Оргкомитет красиво обставить горечь поражения. И оранжевые перья на белой обложке будут мне теперь вечно напоминать о моем счастливом спасении на четверике веков в Путинках.
А теперь хорошо бы осуществить давнишнюю мечту – и самой побывать у Чехова в гостях. И я взбегаю по лесенке и, нажав кнопочку, тараторю в микрофон:
- А когда у вас бывают экскурсии?
- У нас всё пусто, – был ответ.
- А вот у вас в Интернете написано, что по договорённости…
- У нас всё пусто, - настаивал охранник.
- Это очень странно: ну, не может быть тут всё пусто… Свято место пусто не бывает!
Как бы подтверждая моё восклицание, из другого бокового выхода появляется в длинном кашемировом пальто, видимый только мне, сам Антон Паллыч и неторопливо направляется к давешней калитке. Завороженная его неспешной походкой я следую по пятам за ним, не спуская глаз с элегантных калош гения. До чего же полезная вещь, вот бы мне такие!
Писатель поворачивает налево, я как тень сопровождаю его, но тут появляется сериальное мужское лицо, нанизанное на такую же высокую, как у Чехова, фигуру. Я на секунду отвлекаюсь, и Антон Павлович благополучно исчезает, а сериальный, похоже, спешит на репетицию в Купеческо-комсомольский клуб Марка Захарова. Или уже даже на спектакль: ведь пробило пять пополудни. Синие кони на красной траве проплывают в моем сознании… Как давно это было: Олег Янковский и Татьяна Пельтцер на сцене… Революционная поэтика…
На просторах Садовой-Триумфальной мой фоторепортаж продолжился. Справа во всей красе предстал наконец небоскрёб в Оружейном: сколько копий было сломано о скандальный проект, и вот, пожалуйста: ещё один зубец электрокардиограммы столицы устремился в серое небо, 869 лет - синусовый ритм в порядке!
Обнаруженный почти сразу музыкальный магазин задал оптимистический тон моей дальнейшей прогулке. Выставленные в длинном витринном окне второго этажа разноцветные гитары заиграли туш, а литавры и барабаны в соседней витрине победно вторили им. Это бравурное настроение поддержали театральные тумбы с афишами Басты и Максима Леонидова. Десятый троллейбус с феерично светящимися титрами: «Самотёчная площадь» никак не мог пришвартоваться к остановке и не попадал в нужную декорацию кадра, и я под прицелом недоуменного взгляда водителя долго вписывала в фоторамочку сей движущийся по Садовому кольцу рогатый корабль:
- и боль, что скворчонком стучала в виске,
стихает,
стихает… **
Не буду утомлять читателя всеми подробностями монументальной сталинской застройки, хотя рустованные пьедесталы домов-крепостей так и просятся тоже стать героями этого рассказа. Но все желающие могут насладиться красотой и величием советской архитектуры на моей странице "ВКонтакте".
А я тем временем под свист летящих на скейтах двух мальчишек уже подошла к Площади Маяковского, плотно окруженной какими-то строительными заборами и сетками. Около внезапно возникшей над головой красной буквы «М», сигнализирующей увлечённым владельцам смартфонов точку спуска в метро, нас встретил развесёлый люмпен и, потирая руки, громко предложил:
- Ну, что, москвичи толстопузые, раскошеливайтесь!
Я сразу почувствовала себя заблудившейся в лесу барышней-крестьянкой и тут же вспомнила о своём обещании, данном недавно Пушкину. Подойдя к самому краю берега Тверской улицы, которая всё также «течёт, куда не знает»***, я телепортировала Владимиру Владимировичу привет от литературного собрата.
- Сама-то как? Пьесу дописала? – Из вежливости поинтересовался пролетарский поэт.
- Два действия готовы, а третье – у меня «рыба», вольный ветер для режиссёрского творчества.
- Это как? – Заинтересовался Маяковский.
- Да, каждый мастер на свой вкус подбирает ваши с Сашей стихи…
- Это ты здорово придумала…
- Спасибо! Пойду я, Володя. Холодно очень…
- Ну, пока! Не забывай!
- Вас забудешь…. Пока! – И я толкнула тяжёлую дверь в подземный мир метро. Давешний весёлый грабитель с большой дороги стоял и, как ребёнок, грел руки у тёплой воздушной струи.
Внизу, в креативно-расписном вагоне я достала из сумки «Литературную газету» и прочитала статью молодого и красивого, как Чехов, автора(фото прилагалось) о тщетности попыток одержать победу в литературных конкурсах человеку с улицы.
Сон в руку!
Когда мне невмочь пересилить беду,
Когда подступает отчаянье,
Я в синий троллейбус сажусь на ходу,
В последний,
в случайный.
Полночный троллейбус, по улице мчи,
Верши по бульварам круженье,
Чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи
Крушенье,
крушенье. **
В рассказе звучат стихи генильного московского поэта Булата Окуджавы:
* - "В поход на чужую страну собирался король",
** - "Полночный троллейбус ",
***- "На фоне Пушкина снимается семейство".