25 марта мир отмечает День борьбы с туберкулёзом. А 10 марта газета «Мир новостей» опубликовала крик отчаяния больного туберкулёзом из Тюмени «Я не хочу умирать». Ему отказано в лечении из—за тяжести его состояния. Невозможно себе представить такую ситуацию в советское время. Невольно вспомнила свою собственную историю борьбы с этой серьёзной болезнью.
Телефонный звонок рентгенолога прозвучал, как гром среди ясного неба.
---Извините, Анна Фёдоровна, но мне нечем Вас обрадовать: у Вас туберкулёз лёгких.
---Слава Богу, -- ответила я. Теперь мне всё ясно.
---Впервые встречаю человека, который обрадовался, что у него нашли туберкулёз, -- удивился рентгенолог. А я теперь поняла причину своего странного недомогания: каждый день к вечеру у меня начинался небольшой озноб, немного повышалась температура, но я продолжала работать.
Через некоторое время сильно заболел глаз, пришлось обратиться к окулисту. Она посмотрела и (умница!) спросила: «А с лёгкими у Вас всё в порядке? Похоже на туберкулёз глаза». Я засмеялась: «Откуда?» И вспомнила, что давно не делала снимков лёгких. Сделала. И вот звонок рентгенолога.
С детства легкие моё слабое место. Я много раз болела пневмонией. После окончания института пришлось поработать в туботделении. Фтизиатра в больнице не было. Ни рентгенолог, ни хирург, ни начальство и близко не подходили к этому «чумному» бараку с тяжелыми больными, бывшими заключенными и шахтёрами золотодобывающего рудника: боялись. Пришлось мне осваивать и фтизиатрию, и рентгенологию: сама делала рентгеноскопию, плевральные пункции, накладывала пневмоперитонеум. Прошла хорошую школу, хоть и без учителей. Трудно было заставить себя не бояться, но справилась.
Знакомство с силикотуберкулёзом было продолжено в двухгодичной ординатуре по профпатологии в Институте профзаболеваний на Украине. Там я научилась «читать» рентгенограммы. Всё это мне пригодилось, когда я приехала на новое место работы в Казахстан. Наш единственный рентгенолог ушла в отпуск, огромное больнично—поликлиническое объединение осталось без специалиста. Нас, терапевтов, собрал начальник МСЧ и попросил выручить.
---Может, кто-- нибудь из вас разбирается в рентгенологии? Пришлось сознаться и два месяца совмещать основную работу с работой в рентгенкабинете. Но я отвлеклась на воспоминания…
Итак, у меня обнаружили туберкулёз. Теперь надо было мобилизоваться и начать лечение. Наивная, я думала, что госпитализации не потребуется, что обойдусь народными средствами. Кто—то мне посоветовал приготовить такой состав: лимоны, мёд и коньяк. Я радостно сказала об этом мужу, а он ответил: «Но это же дорого». Я не поверила своим ушам. Мы в то время были очень обеспечены, недаром 15 лет отработали в местности, где нам платили большие надбавки «за вредность». В этот момент у меня что—то сломалось в душе. Тот наш разговор я запомнила навсегда:
---Я не буду жить с тобой. Ты оказался, как гнилой плетень—с виду хороший, а прислонишься к нему, чтоб опереться, и упадёшь. Давай разведёмся.
--- Сейчас это невозможно, - ответил он. Меня осудят знакомые, если я разведусь с больной женой. Вот когда ты вылечишься, тогда и разведёмся.
С таким настроением я легла в туберкулёзное отделение своей больницы. Я была глубоко несчастна и одинока. Меня проведывала только дочка. Сын, студент МИФИ был далеко. Муж не приходил. Как только он узнал мой диагноз, он стал держаться от меня подальше, боялся. Начальство было недовольно тем, что меня госпитализировали, ведь я была единственным специалистом по функциональной диагностике во всём большом городе.
Потом начались проблемы с лечением. Оказывается, мой организм не переносит противотуберкулёзные препараты, я впала в полукоматозное состояние. Приходила в себя только от велосипедного звонка под окном палаты: это проснулась совесть у мужа, он стал почти каждый день приезжать в больницу с цветами. Но ни цветы, ни он сам меня уже не радовали. Я тихо умирала. Посоветовавшись, врачи решили отправить меня на лечение в знаменитый на весь Советский Союз ведомственный санаторий «Восход». Мне было всё равно. Я даже не помню, как добиралась туда.
Приехала. Всё оказалось не так страшно, как я думала. Белоснежные корпуса в хвойном бору на берегу реки Протвы. Палаты с лоджиями на два человека, чистота, красота, телевизоры в холлах, кинозал, клуб, танцзал, прекрасное питание—все условия для лечения. Как это разительно отличалось от того, что я увидела когда—то в Институте туберкулёза в Москве, когда по просьбе знакомой передавала посылочку её родственнику, который лечился от туберкулёза в этом Институте.
Я нашла Институт, узнала номер палаты больного, открыла дверь и буквально остолбенела. Передо мной, где-- то внизу было огромное помещение, сплошь заставленное кроватями. Ближайший ко мне больной спросил, кто мне нужен, я громко назвала фамилию. По цепочке информация распространилась дальше. А я так и стояла на возвышении, как на сцене. Через некоторое время показался испуганный измождённый человек, я поспешила успокоить его и передала подарок из дома. Это посещение оставило гнетущее впечатление безысходности.
Но вернусь к «Восходу». Представьте огромный санаторий, в котором несколько сотен больных, объединённых одной бедой: туберкулёзом, переходя от отчаяния к надежде и наоборот, живут вдали от дома, от семьи 10—12 месяцев. И как же важна в это время помимо лекарств моральная поддержка!
Я вспомнила, как моя старшая сестра и её друзья, добровольно взяли шефство над больным туберкулёзом позвоночника мальчиком. Он лежал, закованный в гипсовый корсет, а они, школьники, навещали его, приносили ему уроки, читали книжки, сидели с ним, разговаривали.
Никакого стимула к выздоровлению у меня не было. Я почти не ела, плохо спала, много плакала. Хорошо, что было много книг, и каждый день показывали кинофильмы. Как--то так получалось, что моё любимое место в кинозале всегда оказывалось свободным. Я думала: «везёт» до того самого вечера, когда я опоздала к началу сеанса и уже хотела уйти.
Но вдруг увидела приглашающий жест, подошла и с удивлением увидела, что «моё» место свободно. Я села и с облегчением сказала самой себе: «Слава Богу, опять повезло», на что мой сосед, на которого я никогда не обращала внимания, тихо произнёс: «Вы заметили, что Ваше любимое место всегда свободно?»
--- Да, заметила и всегда удивлялась и радовалась этому.
--- И Вы не догадываетесь, почему? И тут только до меня дошло: мужчина всегда держал это место для меня, но никогда не заговаривал со мной. Но даже после этого разговора я оставалась равнодушной ко всему и ко всем.
Однажды, когда мне было особенно грустно, и я целый день плакала, соседка по палате заявила: «Всё, хватит! Вытирайте слёзы, умывайтесь и идёмте на танцы! (В санатории был прекрасный танцзал с паркетным полом, где каждую субботу устраивались танцевальные вечера). Я наотрез отказалась, какие мне танцы?! Мне не до них! Однако соседка оказалась настойчивой.
Когда мы пришли, танцы были в разгаре, но я стала у стены и просто смотрела, было грустно, все казались на одно лицо. И вдруг мои глаза встретились с другими глазами, я бы назвала их «горящими». Мужчина стоял в другом конце зала и пристально смотрел на меня. Я поспешила отвернуться, но его взгляд уже проник ко мне в Душу и всё там осветил и взбудоражил. Когда спустя несколько лет я читала «Жизнь взаймы» Э.М. Ремарка, то очень хорошо понимала героев этого прекрасного романа.
Володя, так звали того мужчину, с которым (не сразу!) мы всё же познакомились, стал моим Ангелом Спасителем. Он заставлял меня есть, принимать лекарства, мы с ним много гуляли в окрестных лесах, сначала пешком, а когда выпал снег, он на своей базе отдыха «Курчатовец» взял лыжи, и мы исходили на них все окрестности. А по вечерам ходили на танцы. При этом он ни на минуту не выпускал мои руки из своих. Ко мне вернулась радость жизни.
В санатории мы пробыли около 8 месяцев, выздоровели и выписались почти одновременно. И каждый уехал в свой город. Но на этом история не закончилась. Её продолжение описано в книге-- дневнике Володи «Река жизни».
Что касается санатория «Восход», он не пережил «перестройку», наступил его «закат». Жаль.