Мой полутонный «Бланик» стремительно сближается с другим планером. Законы инерции оказались явно сильнее воздушных рулей. Педаль давно уже выжата до отказа. Ручка управления взята полностью на себя и в сторону. Все! Остается только ждать! Столкновения.
Вряд ли это ожидание длилось больше секунды. Но люди, пережившие подобные мгновения подтвердят справедливость теории Эйнштейна о растяжимости времени. Говорят, что в такие моменты вспоминается вся прожитая жизнь.
Не знаю. Жизнь свою (тогда еще совсем короткую) не вспоминал. Зато успел представить свой аварийный прыжок с парашютом из искалеченного планера и все последующие неприятности.
Мы разошлись буквально в сантиметрах друг от друга. Это при размахе крыльев 16 метров, в бескрайнем небе и на высоте 1,5 км над землей.
Свой «пилотаж» после расхождения помню смутно. Ребята, бывшие в воздухе недалеко от нас, рассказывали потом, как моя «семерка» резко вздыбилась вверх, уходя от нахально влезшего в восходящий поток «девятнадцатого», почти полностью потеряла скорость и начала падать, заваливаясь на крыло и на спину.
Потеряв в беспорядочном падении метров триста высоты, темп и настроение, я полетел дальше, оставляя на потом все эмоции в адрес «воздушного хулигана», успевшего в это время забраться под основание облака.
Шел первый день чемпионата России по планерному спорту.
Предстояло как можно быстрее пролететь 130 км, отметиться на поворотном пункте и вернуться на аэродром.
Бытует мнение, что бесшумный полет на планере сказочно прекрасен. Вероятно, так он и воспринимается человеком, который не боится высоты, «морской болезни» и которого «катают» в тихую безветренную погоду на скорости не более 80 км в час.
На соревнованиях все гораздо суровее.
Гул стартующего высоко в небе на предельной скорости планера отчетливо слышен на земле.
После старта необходимо найти невидимый восходящий поток воздуха, в крутой спирали, с перегрузкой, набрать в нем как можно больше высоты, резким пикированием выйти на крейсерскую скорость и полететь на поиски следующего восходящего потока, постепенно приближаясь к цели.
При этом нужно не заблудиться среди однообразных квадратов полей, мелких речушек и сёл, реагировать на изменения погоды, выстраивать стратегию и тактику полета.
Тысячи спиралей, тысячи метров набранной и потерянной в планировании высоты. Тысячи переходов от перегрузки к невесомости за один многочасовой безмоторный и беспрерывный полет!
В тот день стартовало 49 машин. С результатом 4,5 часа я занял 5-е место по упражнению, проиграв победителю (всего!) 23 секунды.
Но об этом узнал чуть позже. А тогда, после финиша, зачехлив планер и взвалив на плечо парашют, я направлялся в судейскую для оформления полетной карточки, когда увидел, что на стоянку притащили еще один «Бланик» с огромной оранжевой цифрой 19 на борту.
Ох уж этот номер! В те кошмарные секунды опасного сближения, я успел разглядеть и запомнить каждую заклёпочку вокруг него.
Круто развернувшись, я решительно направился к пилоту, возившемуся со швартовочными тросами.
Из-за кабины вынырнуло симпатичное кареглазое существо, и пока я раскрывал рот, скороговоркой выдало с десяток фраз: «Вы пришли мне помочь? Как это здорово! Подержите крыло, я никак не зацеплю этот противный крючок. Как Вас зовут? Вы, наверно, из местной команды? Подождите – так это Ваша «семерка»? Это Вас я так здорово обошла над Становым!»
- «Да уж! Здоровей не бывает!»
-
- «А что? Что-то не так?» – всполошилась обладательница карих глаз. На меня, лучезарно улыбаясь, смотрело юное девичье лицо, на котором как в зеркале отражалась пережитая радость чудесного полета среди белых пушистых облаков. Гасить эту радость показалось мне таким кощунством, что я невольно улыбнулся в ответ: «Да ладно, ничего страшного. Как слеталось?»
-
- «О – о – о! Так здорово! Та – а – к здорово!»
Выяснилось, что у Жанны это первые в жизни соревнования. Первый удачно пройденный маршрут. И еще очень много впечатлений от всего прекрасного, что случилось сегодня впервые.
Наутро она подошла ко мне со слегка покрасневшими от уже высохших слез глазами. «Витали – и – и» - это у нее был такой милый акцент – «Извините!»
Товарищи по команде уже успели ей весьма доходчиво объяснить, что к чему. Дело в том, что наш вчерашний, едва не состоявшийся таран, горячо обсуждался сегодня утром. Многие спортсмены считали, что я гарантированно мог бы стать чемпионом по вчерашнему упражнению. Мне очень настойчиво советовали подать рапорт в судейскую, на что я энергично возразил: «Да хлопцы! Вы что, очумели! Секунды эти мне все равно никто не спишет. А девчонку сегодня же снимут с соревнований и отправят домой».
На том инцидент был исчерпан, и полетели дальше дни соревнований, полные голубого простора и спортивного азарта.
А с Жанной мы подружились. Это была честная дружба. Мы вместе обсуждали очередное полетное задание. Я рассказывал о характерных ориентирах на предстоящем маршруте, о тактических приемах повторного старта, о коварстве мощных кучевых облаков.
Жанна слушала с таким изумленным вниманием, что мои одноклубники полушутя ворчали: «Ты кончай воспитывать нам грозных соперников!»
Насчет «грозных» это они слишком, но летала Жанна весьма и весьма неплохо для спортсменки, которой «…по страшному секрету только…» дописали недостающий налет и присвоили «липовый» первый разряд – чтоб только допустили к соревнованиям.
«Наша восходящая звезда» – гордо говорили ее земляки. «Подождите, на будущий год она вам всем хвосты начистит!»
И начистила бы…, но об этом чуть позже.
Несмотря на строжайший запрет, я каждый вечер уезжал домой на велосипеде (всего- то 15 км). Дело в том, что полгода назад я женился и еще не вышел из той поры семейных отношений, называемой «медовым месяцем».
Каждый раз Жанна провожала меня до шоссе, и с каждым разом красивые карие глаза становились все грустнее и грустнее.
А однажды утром меня встретил могучий Петро – капитан ее команды и, вместо приветствия, сурово пригрозил: «Если ты ещё хоть раз обидишь Жанну, я тебе…» - и он поименно, начиная с ушей, перечислил все органы тела, которые оторвет мне сам лично.
-«Петро! Мы вчера с Жанной расстались хорошо. Возможно, ее обидел какой-то гад. И если я его найду, то сам оторву у него все перечисленное».
Это был заключительный летный день чемпионата. Мы разыгрывали «королевский треугольник» – 300 километровый скоростной полет с двумя поворотными пунктами. Прохождение этого маршрута шло в зачет заветного норматива на звание «Мастер спорта СССР».
И Жанна его прошла! Сколько же было буйной радости и неуемных восторгов по этому поводу!
А вечером, когда стал собираться домой, она подошла ко мне: «Витали-и! Ну, хоть сегодня останься!»
Бездонные глаза смотрели на меня с такой мольбой, что я, не в силах отвернуться, только зажмурился и медленно склонил голову в молчаливом отказе.
Внезапно разозлившись, Жанна по-девчоночьи стукнула меня кулачками в грудь и убежала.
В глубокой задумчивости крутил я педали домой. Остаться казалось ужасным предательством по отношению к жене, которая всю ночь бы терзалась недобрыми мыслями - «Не случилось ли что!» (Тогда ещё не было мобильных телефонов. Домашнего у нас тоже не было.)
На другой, очень суматошный, день закрытия соревнований мы с Жанной так и не увиделись.
Мы вообще больше никогда не встретились.
На следующий год наш аэродром снова расцветился флагами республиканского первенства.
Увидев Петра, я заспешил к нему: «А где же Жанна!»
И услышал грустную историю: из-за гнусных домогательств одного мерзкого типа, Жанна бросила аэроклуб, и след ее затерялся в большом южном городе. Вот так и не стала она «восходящей звездой».
«Эх, Петро, Петро!» – печально сказал я, глядя на уныло опущенные могучие плечи. «Ну что же ты ничего не оторвал у этого типа, даже если он и сам начальник аэроклуба».
И снова потянулись дни, заполненные голубым простором. Но в просторе этом кого-то уже не хватало.
В. Бородянец. Орел, 2003