– Итак?
Я взглянула на собеседника. Это был худощавый мужчина лет сорока, в строгом сером костюме, солнечных очках, плотно сжатые губы, и резко очерченный подбородок говорили об упрямстве. Тёмные волосы на которых не было признаков седины, зачёсаны назад, открывая высокий лоб. Закинув ногу на ногу, слегка поигрывая носком начищенной до блеска туфли, он сидел, положив на колено сцепленные пальцы рук. Белоснежные манжеты украшали дорогие запонки, часы фирмы «Сейко» завершали портрет. В общем, вполне законченный тип успешного мужчины, знающего себе цену.
Наша встреча произошла при довольно странных обстоятельствах. В городок, где я проживаю, приехал цирк – шапито, реклама которого обещала какой-то умопомрачительный номер, по сравнению с которым мастерство Гарри Гудини просто меркло.
После третьего представления меня вызвал редактор. Пожилой холостяк, носитель ханжеских добродетелей, он сидел за своим столом, заваленным редакционной дрянью.
– Вы были на представлении шапито? – редактор поднял на меня глаза, спрятанные за толстыми линзами очков.
Для ясности скажу, что редактор нашей газеты, возможно, как человек, был зауряден, но как профессионал был на своём месте, поскольку тиражи нашей газеты позволяли сотрудникам довольно сносно существовать. На вопрос редактора я молча мотнула головой, что можно было расценить как отрицательный ответ.
– Думаю, вам стоит посетить представление. Билет приобретёте за свой счёт, но если тема стоит того, гонорар будет приличный. Это всё.
Я не стала оспаривать решение начальства: в цирк – значит в цирк. Не без труда купив билет, я уселась довольно далеко от арены. То, что я увидела, шокировало меня. До этого я где-то читала об одном русском фокуснике, который на глазах публики разделывал своих помощниц, словно мясник на бойне. Покопавшись в архивах, я выяснила, что он закупал мясо домашних животных, и доводил публику до сердечных припадков. Однако, одно дело знать, и совершенно другое – видеть собственными глазами. Это была настоящая прозекторская: хруст, чмокание, сопротивление человеческой плоти было настолько натурально, что дежурившему тут же врачу пришлось потрудиться. Сидевший на руках женщины ребёнок плакал навзрыд, и мать напрасно успокаивала его, тряся погремушкой. Я сделала несколько снимков, и явилась к редактору с наброском статьи.
– Это что? – спросил меня редактор, бегло просмотрев материал.
– Статья, которую вы просили.
– Это обычная реклама, с которой вам надо было бы обратиться к дирекции цирка. А мне нужно другое.
Он ловко скатал мой труд в шарик, и точным броском отправил его в корзину для бумаг, стоявшую в дальнем углу. Похоже, это упражнение доставляло ему удовольствие, поскольку он взглянул на меня более доброжелательно.
– Мне нужно интервью с этим волшебником, фокусником, имитатором, престидижитатором, или как их там ещё называют. Ферштейн? Он вновь устремил на меня холодный взгляд из-под толстых линз.
Я отправилась в цирк, надеясь решить вопрос с ходу; однако, я просчиталась. Дело было в том, что репетиций загадочный фокусник не проводил, а появлялся только на представления. Да, извините, я забыла представиться. Диана Росс, при знакомствах громко именую себя журналисткой, блондинка двадцати восьми лет, не замужем, выгляжу ничуть не хуже своих сверстниц. Занималась баскетболом, мечтала стать стюардессой, однако жизнь всё расставила по-своему.
…
– Не могу ничем помочь! – развёл руками антрепренёр, низенький, полный и подвижный человек. – Сами видим его только на представлениях. Телефона нет, где остановился – тоже не знаем.
Мне оставалось только выжидать неуловимого артиста у дверей цирка, однако, тот, словно подтверждая свою профессию, непостижимым образом ускользал от встреч, проникая в цирк то со служебного входа, то ещё каким-то неизвестным мне способом. Кроме того, без грима распознать его было довольно сложно.
Напрасно я пыталась найти себе союзника среди цирковых работников; помогла, как всегда, случайность.
В одном из служащих я узнала своего старого приятеля, подававшего когда-то надежды, а сейчас волею судеб пробавлявшегося на должности циркового бухгалтера. Он располнел, обзавёлся очками, хотя и остался тем же добрым малым, которого я знала. Обрадовавшись встрече, он взялся помочь мне, предупредив, однако, что дело это не простое; иллюзионист – фигура пришлая, работает по временному контракту. Откуда он, что он, – неизвестно. Однако своё дело знает, и полный аншлаг с ним всегда обеспечен.
– Очень странный человек, – добавил мой приятель.
В один из дней он позвонил в редакцию, сообщив, что сегодня будет выплачиваться гонорар, и все цирковые явятся, как один. Так и состоялась наша встреча.
Иллюзионист, на которого мне тайком указал мой приятель, не выразил никакого удивления по поводу предстоявшего интервью, и неожиданно для меня, сразу согласился. Однако выразила удивление я, услышав, какую сумму он запросил за интервью. Прижав к себе сумочку, словно он пытался отобрать её у меня, я бросилась к редактору, сообщив ему условия, и тут же собралась уходить, полагая, что редактор сразу откажет. Однако я ошиблась. Шеф выложил передо мной банкноты с таким видом, словно это было обычное дело.
– Будь осторожна! – бросил он мне вслед.
И вот теперь я сижу рядом с этим таинственным человеком, и незаметно изучаю его; он же, похоже, давно разобрался, с кем имеет дело, и сидел, устремив взгляд, прикрытый очками, в расстилавшуюся под террасой морскую даль.
– Итак? – произнёс он приятным низким голосом, – где гонорар?
Я продемонстрировала ему купюры.
– Передайте, пожалуйста, половину гонорара сейчас! – настойчиво проговорил он.
– Вы мне не верите?
– Не будем играть в эту детскую игру «Веришь, не веришь».
Он отодвинул манжет, взглянув на часы, и сделал движение, словно собирался встать. Вспомнив суровый взгляд редактора, я тут же отсчитала ему ровно половину сумы, которую он небрежным жестом сунул в карман.
– Что вы хотите узнать?
– А что вы хотите рассказать о себе?
– Ровно ничего, инициатива принадлежит вам.
– Тогда скажите, кто вы такой.
Артист, раскурив сигарету, махнул рукой. Разгонял ли он клуб дыма, или желал сказать этим жестом, что вопрос этот останется открытым, я не поняла. Однако неожиданно он сам взял в руки инициативу:
– Выключите диктофон. Этот пункт мы не оговаривали.
Как только я исполнила его просьбу, он продолжил беседу:
– Вы спросили меня, кто я такой. Я – иллюзионист, по крайней мере, для зрителей и для вас.
– В чём секрет вашего успеха? – послала я свой мяч в его сторону.
– В тайне.
– И в чём она заключается?
– В том, что тайны не существует, однако люди уверены, что их обманывают.
– Разве это не так?
– На арене происходит именно то, что видят зрители.
Закончив фразу, он со снисходительной улыбкой взглянул на меня.
– Неужели непонятно? Нет никакого фокуса. Я убиваю своих ассистенток.
– Вы шутник! Нельзя ли посерьезней?
Мой собеседник выпустил по верх моей головы густую струю табачного дыма, и решительно притушил окурок в бронзовой пепельнице, изображавшей льва.
– Серьёзней быть не может. Один фокус стоит одну жизнь.
Лицо моего собеседника было совершенно спокойно. Половина суммы лежала в кармане моего визави, нужно было доводить дело до конца.
– И давно вы этим занимаетесь?
Собеседник пожал плечами:
– Фокусами – давно, а ээ…, – он немного замялся.
– Убийствами – подсказала я
– Именно. Не очень. Всё вышло случайно. Просто несчастный случай, в результате которого погибла ассистентка. Получилось очень эффектно, публика ничего не заметила. Правда, пришлось повозиться с трупом, но этот вопрос я впоследствии решил.
– Как именно?
– Не слишком ли много вы хотите знать?
– За этот гонорар – нет. Рассказывайте, и не тяните, – неожиданно для себя, перешла я в наступление.
Возможно, сумма гонорара в сравнении с моей зарплатой сделала меня несколько агрессивной.
– У меня всегда с собой канистры с кислотой, так что докопаться практически невозможно.
– И вы не разу не попались?
Я почувствовала, как капли холодного пота ползут по моей спине. Лгал ли мне сидящий рядом мужчина, или нет, однако благость солнечного дня давно испарилась.
– Вам страшно – участливо обратился он ко мне. – Выпейте, пожалуйста, – он протянул мне рюмку.
Пара глотков джина оживили меня; возможно название этого напитка происходит от восточных волшебников. Как только джин вырывается из бутылки, тут-то всё и начинается. Мой собеседник отвлёк меня от моих рассуждений:
– Давайте-ка, я сам буду рассказывать, а вы будете задавать наводящие вопросы. Идёт?
Я, словно паралитик, медленно кивнула головой. Крашеная под блондинку официантка маленького кафе, где мы расположились, сложив руки на груди, бросала на нас любопытствующие взгляды.
– Смерть ассистентки открыла для меня одно мое качество: она меня не потрясла и не испугала. Я блестяще провёл следующее выступление, однако во мне засела мысль, не повторить ли смертельный трюк на виду у всех.
– И повторили? – произнесла я пересохшими губами.
– И ещё как! Видимо, смерть возбуждает зрителей. Они просто валили валом на мои выступления. После этого я стал колесить по странам, был сам себе и промоутером, и помощником, и исполнителем. Это не было слишком хлопотно, поскольку реквизит, в отличие от всяких акробатов и дрессировщиков, был минимален. Секрет был в ловком успокоительном уколе. Содержимое шприца действовало быстрее кураре. Да, я забыл сказать, что ассистенток было две, похожих одна на другую. Вторая появлялась, улыбаясь, как ни в чём не бывало. Для представлений я набирал девушек не обременённых семьёй и роднёй. Естественно, дублёрша не знала о судьбе её коллеги. Платил я хорошо, появлялся со своими фокусами то тут, то там. Мир широк, и разыскать меня не так-то просто.
Он взял бокал, и сделал два глотка. Вновь сцепив руки на коленях, он с улыбкой посмотрел на меня.
– Каковы же ваши планы на будущее?
– С радостью могу вам сообщить, что вчера была моя последняя гастроль, так что мы, некоторым образом, отмечаем завершение моей карьеры.
Мой собеседник продолжал улыбаться, и ямочки на щеках придавали ему некоторое обаяние; только тёмные очки, по-видимому, его постоянный атрибут, выглядели зловеще.
– Время идёт, так что давайте закруглятся, – бросив взгляд на часы, напомнил он.
– Почему вы мне всё это рассказали?
– Можете считать это моей исповедью.
– Что, если я в качестве исповедника вызову полицейского?
Он усмехнулся:
– Не выйдет.
– Почему же?
– Я не позволю вам этого. Я же пояснял вам, всё дело в ловкости. А сейчас – прошу выдать мне недостающую сумму.
Словно зачарованная, я протянула ему банкноты. В тот же момент его сильные пальцы сомкнулись на моём запястье, и он крошечным шприцем ввёл инъекцию. Мою голову словно сжало тисками, я продолжала сидеть, словно мумия, не в силах вымолвить ни слова.
– Прощайте! – словно в тумане, я увидела расплывчатый силуэт, поднявшийся из-за стола.
– Вам плохо? – надо мной склонилось участливое лицо официантки.
Я дала ей знать, что всё в порядке, и она отошла от меня.
…..Солнце склонилось на запад, тени удлинились и изменили свое направление. Видимо, я просидела достаточно долго, прежде чем окончательно пришла в себя. Внизу раскинулось безмятежное море, даря людям призрачные надежды на счастье…