Еще только начало сентября, еще порой после невыносимо знойных, высушенных пыльными ветрами дней кажется, что не спасешься от удушливого пекла даже вечером. И вдруг к ночи очнешься и почувствуешь, что воздух уже не тот. Он не летний. С севера на лес, луга, ручей и даже на лужайку возле моего крыльца бесшумно дышит осень. По-настоящему тянет сентябрьским холодом. Тронешь воду у тихого ручья – она тоже холодна, как и всё, что ни есть вокруг. Всё стремительно остывает. А ведь как весь день пекло! Солнцу голову тяжко было подставить!..
Зато ночи, просторные, серебряные от луны и бесчисленных ледяных звезд с сахарной пудрой Млечного Пути, освежают. И уже не хочется заходить в дом. В лунную ночь желаешь без конца смотреть на звезды, такие яркие и чистые, какие могут виснуть только над холодными туманами.
От звезд и луны сумрачные, таинственные тени. Сказочные, беззлобные, они похожи то на чудную зверушку, то на несчастную девушку-русалку, то на одинокую, но обаятельную душу, заплутавшую в некошеном сухостое. В пустынном деревенском безмолвии слышишь лишь собственное сдержанное дыхание и охрипший перестук старого будильника, случайно оставленного на террасе. Чтобы не было зябко, углубляюсь в кресло и на миг закрываю глаза. Почему-то прилетает, как белая птица, рубцовская мелодия: «В горнице моей светло. /Это от ночной звезды. / Матушка возьмет ведро, /Молча принесет воды…».
Открываю глаза. По-прежнему во весь луг, на все леса и деревню, утонувшую в ракитовых сумерках, светит луна. Свет её ярок и таинственно спокоен. Он падает на окна нежилой избы. Створки окон горят сусальным золотом. Но они пустынны и недвижимы. Но так хочется, чтобы какая-нибудь молодая женщина, нежная и страстная, распахнула бы эти золотые створки навстречу яркой звезде, плавно протянула бы руки тому, кому подарила бы она добрую, тихую, ласковую надежду и любовь…
Я никому не хочу навязывать своих чувств, своего мнения. Но мне кажется, что в такие тихие минуты свидания с любимым краем начинаешь понимать до щемящей боли под сердцем, что такое истинная любовь к Родине. «Любовь к Родине, - признавался в лихие для Отечества дни Валентин Распутин, - то же, что чувство к матери, вечная благодарность ей и вечная тяга к самому близкому существу на свете».
Здесь у старого деревенского дома, начинаешь по-мужски крепко осознавать: всё, что вокруг тебя, не «территория», а мать-земля. Духовная кормилица. Родина, значит.
Нынешняя её бесприютность, осиротелость и даже дряхлость растит в тебе такую страдальчески-нежную, неизбывную тоску-любовь, какая бывает только к старушке-матери, которую оставил беспечно и надолго и вдруг посетил после долгих и бестолковых странствий. Как хочется передать эту любовь детям и внукам, чтобы она жила в них и растила в них всепобеждающую нравственную силу. Чтобы цепляла «за живое», берегла святость и совесть.
Хочется быть всегда с Родиной, без которой все мы «духовные оборвыши», никчемные перекати-поле, пусть даже и материально обеспеченные.
Я был знаком со стариками, которые не знали, что означает слово «патриот». Но они пронесли через всю свою непростую жизнь жертвенную, не показную благодарность Родине, отчему краю. Их уже нет. Деревенские дома и поля опустели, осиротели…
Возродится ли эта любовь и благодарность? На каких обитателей этих мест будет падать тихий свет луны или далекой звезды?
…Сижу до самого рассвета. Луна еще стоит в небе. Только теперь она белая, даже серебряная. Я, прощаясь, кланяюсь ей. А на востоке, рдея новым пламенем, занимается заря. Над нею чистой капелькой, как незапятнанная совесть, блестит Утренняя звезда. Живая жизнь продолжается….