Выехали в семь тридцать, а встал я в шесть. Чтобы успеть не торопясь почистить зубы, побриться, если нужно, посмотреть электронную почту, одеться и выйти к дороге. У нас есть два места встречи: «к подъезду» и «к дороге». «К подъезду», это когда Гоше не лень кружить по дворам, огибая оставленные, где попало машины, пробираясь к моему дому. «К дороге», когда лень или когда мы едем не на фиолетовом «Москвиче-каблуке», а на «Газели». Тогда я топаю к проезжей части. «У дороги» имеется незамерзающая круглый год роскошная лужа, в которой Гоша точнехонько останавливается, а я, семеня на цыпочках, подбираюсь к кабине, открываю дверь и залажу на сиденье. Потом долго пристегиваюсь ремнем безопасности, пока Гоша правой рукой не схватит замок, а я не загоню в него блестящий и мерзкий язык ремня.
Едем или в Селекцию, то есть в «Поселок Селекционной станции», как написано на облезлом постаменте под профилем то ли Мичурина, то ли Павлова – не разобрать, при въезде в этот населенный пункт или на склад. Сегодня на склад. Гоша говорит, сейчас мотанемся, загрузимся, сколько влезет, сдадим, и айда… ложку взял? Я говорю, взял, и непроизвольно трогаю себя за боковой карман старой рабочей куртки, где в целлофановом пакете лежат столовая ложка и телефон. У Гоши между сиденьями пакет, в котором в пластиковой кюветке находится наш обед – гречка с вареной курицей, иногда Гоша курицу разделывает на куски, а иногда кладет целиком – ножками. Гоша – отличный повар. Ножки приготовлены каким-то извращенным способом с добавлением редких пряностей и приправ. Я к еде и готовке равнодушен, но Гошина стряпня мне нравится. Да и не до выпендривания, месяц назад я уволился с последней работы и сижу на жестком подсосе.
Утренний город еще не слишком плотно забит транспортом и добираемся мы до склада на окраине города в промышленной зоне, довольно быстро. Пока едем больше молчим, я любуюсь на проносящиеся пейзажи – в основном спальные районы, железные некрашеные гаражи, железнодорожные переезды, рынки, торговые центры с безумными названиями и павильоны знаменитых автомобильных марок: «Мерседес бенц», «Ауди», «БМВ», «Ока», «Тойота», «Мазерати» и так далее. Гоша рулит и смотрит на дорогу.
Подъезжаем к воротам, Гоша кивает охраннику головой, тот поднимает ржавую трубу шлагбаума, мы просачиваемся на территорию базы и встаем у высокой рампы склада, превращенную в единый грязный сугроб с чистым кокаином свежего снежка поверху. Гоша дает мне рабочие рваные нитяные перчатки, мы выходим, он открывает склад, поворачивая ключ в висячем замке, и звонит начальнику. Я оглядываюсь. Склад – прекрасен и бесконечен, как сама жизнь. Кирпичный с подпорками из деревянных струганных столбов. Чего здесь только нет. Невообразимой красоты промышленное оборудование, как то: витрины, витрины-холодильники, стеклянные шкафы на железном каркасе, вращающиеся стойки с плетеными корзинами под фрукты, сами корзины, офисные стулья, подносы, половники армейского размаха и объема, картонные коробки с посудой, фанерованные огромные полки, парикмахерский фен из моего детства, похожий на компонент космического скафандра, полуразобранный очень трогательный мопед «Верховина», бак валяется отдельно, чей? спрашиваю я, не знаю, говорит Гоша, и так, по мелочи – красная искалеченная газонокосилка и двухсотлитровые белые грязные пластиковые баки. А главное, адский холод.
Берем белое железо, говорит Гоша, начальник велел. Что значит «белое»? уточняю я. Белого цвета, увидишь, такие огромные щиты от какой-то хрени, типа промышленных морозильников… тяжелые… пошли. Мы идем в глубину склада, где берем вдвоем один щит, тащим к Газели и загружаем в кузов. У Гоши КУНГ – кузов универсальный нормальных размеров, а может мне только так кажется и на самом деле он называется как-нибудь по-другому. Возвращаемся за следующим. Тащим. Бросаем щиты на пол, их штук двадцать, я не считал, заполняем кузов примерно наполовину, и Гоша говорит, давай еще чего прихватим. Опять возвращаемся на склад, Гоша показывает на гору черных железяк, больше всего похожих на длинный и тонкие копья, предлагает, вот это, например. Мы таскаем «копья», забиваем Газель полностью, и Гоша отзванивается начальству. Ага, мы еще тут какую-то ерунду загрузили, ну такую… прутья, что ли… черные… да… да пофиг… нет… хорошо…
Разворачиваемся и выезжаем с базы. Время к обеду, встаем в сторонке поесть. Гоша вытаскивает пакет, и второй раз спрашивает, ложку взял? Доставай. Я достаю ложку, он отсыпает мне большую часть гречки с курицей в пластиковую одноразовую тарелку и наливает чай в такой же пластиковый стаканчик. В три, вставленных друг в друга, говорит, чтобы не обжечься. Мы вытираем руки влажными салфетками и начинаем есть. Вкусно? интересуется Гоша. Офигенно, отвечаю с набитым ртом. И это правда, никогда в жизни я не ел такой вкусной гречки с курицей и не пил такого божественного пакетного чая. Минут через десять из-за нашего плеча выруливает гаишная машина и причаливает впереди метрах в ста. Сейчас крячить начнут, объясняет мне Гоша. Кого? Всех. Из машины выходят два гайца в синей с белым зимней форме, и встают по обе стороны дороги. Один тормозит «Волгу», едущую нам навстречу, а другой тяжелую фуру, прущую по ходу.
Фура почти сразу уезжает, а «Волга», похоже, зависает надолго. Чего это с ним? спрашиваю я у Гоши. Страховка, говорит Гоша, допустим, купил тачку в Воронеже, номера не сменил – все штрафы – старому владельцу по месту регистрации транспортного средства, тому это нафиг не надо и он объявляет машину в розыск. Ого. А ты думал. Один из полицейских подходит к нам и жестом показывает, мол, откройте стекло. Гоша открывает, офицер говорит, чего стоите? Обедаем, отвечает Гоша. А чего везете? Металлолом. А если проверить? Пожалуйста. Ладно, будьте понятыми, мы номера и машину арестовываем – она в розыске. Вылезаем из кабины и идем к гаишной тачке, расписываться в протоколе. Вам все объяснили? уточняет второй полицейский. Ага. Давайте права. Гоша сует права и чиркает в бумажке закорючку. Потом я.
Поехали, предлагает Гоша, едва мы возвращаемся к нашей «Газели». Едем, наш путь лежит еще дальше загород на пункт приема металлолома – черного металла. Дорога туда – страшна, Гоша тихо, часто и однообразно матерится, ему как всем истинным шоферам невыносимо жаль, разбиваемую на глубоких колдобинах машину. Потом матерится громко. Потом мы приезжаем. На заборе рекламная, заманивающая надпись: «Демонтаж, резка и утилизация». Опять киваем очередному охраннику и въезжаем на весы. Взвешиваемся, Гоша велит мне сидеть на месте, а сам идет к железной грязно-зеленой будке. Возвращается, садится за руль, выруливает к огромной куче перепутанных жгутов провода и рваного железа, в середине которой угадываются корпуса автомобилей, вон там слева, вроде, «Нива» синяя. Или не «Нива»? Мы выходим и выгружаемся. Вокруг бродят мужики в толстых утепленных резиновых сапогах и огромных опереточных фуфайках.
После разгрузки следует обратная процедура – весы, будка, охранник, плюс деньги. Вообще здесь очень интересно и всюду чувствуется философический привкус бытия – бренное и едва живое соседствует с нескрываемым энтузиазмом очкастых владельцев помойки и угрюмой деловитостью сплевывающих рабочих. Дымятся какие-то кучи. Пружинят пружины. Позвякивает сгружаемое из «Камазов» железо. Полно будок непонятного предназначения, из труб которых идет уютный вонючий дым, а за грязными окнами виден свет. По рельсам елозит установка – полукран-полупресс, сам себе клешнями забрасывает металл в нутро и сам же его давит со страшной силой. Сцены из мафиозных фильмов пополам с бессмертным «Сталкером».
На выезде Гоша притормаживает, пересчитывает деньги и говорит, другое дело, а то, оклад-оклад, да? Ага. Я смотрю в боковое окно – мне неудобно пялиться на деньги. Он убирает купюры в портмоне, а само портмоне во внутренний карман куртки и предлагает, погнали?
Куда сейчас? спрашиваю я.
В магазин.
Купим еды.