По обыкновению я выбирала для прогулок едва проходимые тропки сквера и упрямо предпочитала собачье окружение обществу посторонних непредсказуемых людей. Заодно эгоистично считала себя единовластной хозяйкой прибольничного сада - драгоценного мира, где с точностью добротного часового механизма крутилась реальная жизнь, не требуя никаких перемен, кроме выздоровления пациентов.
Когда в мои чудные владения без спроса вторгся чужак, я встрепенулась, насторожилась, забеспокоилась. Этот мужчина совсем недавно поступил в кардиологическое отделение - пристанище усталых пенсионеров - и наверняка знал распорядок дня, но вёл себя не по правилам: вместо того, чтобы находиться в палате или лечебных кабинетах, он подолгу шастал в закоулках зелёной зоны. Сюда никто, кроме меня, не забредал. К чему излишний интерес?
Я по-партизански укрывалась в сочных зарослях вишни, полыни или в своём травяном шалашике и с недетским пристрастием разглядывала подозрительного типа. Надо признать, выглядел он благообразно и моложаво. Вот только волосы имел совершенно седые, как у древнего дедушки. При этом пушистый чуб не сочетался с очень короткой стрижкой, открывающей оттопыренные уши. Глаза были светло-серыми, брови неприметными, лицо чуть скуластым, округлым, без морщин, усов и бороды. Длинную тонкую шею обвивала обыкновенная верёвочка, на которой висело что-то угловатое, спрятанное под рубашкой. Спина не кривилась, подчёркивая немалый рост, а широченные плечи торчали остро без намёка на крепость.
Двигался незнакомец тихо, быстро, правда, с заметной одышкой. Он часто останавливался, морщился, прикладывал руку к груди, доставал из кармана брюк таблетки и кидал их в рот. Да не по одной! Прямо доходяга. Но всё равно старики не такие. Я не понимала, что к чему. Одежда тоже показалась странной: кожаные тапочки на высокой подошве совсем не стоптались, светлые носки прилегали к ногам в облипочку, лёгкий клетчатый костюм лишь отдалённо напоминал пижаму. Вместо кепки с козырьком или пилотки из газеты, какие бывают у обычных больных, голову дяденьки прикрывала рыжая соломенная шляпа с задранными по бокам полями. Отнюдь не простецкий облик завершали крупные очки в золотистой оправе. Дорогущие, наверное! Стеклышки там посверкивали затемнённые - при ярком солнце глаз вообще не видать. Я подозревала, что это иностранный шпион и, напрягая извилины, придумывала способы его скорейшего разоблачения. Ратуя за безопасность Родины, мечтала и о личной награде за бдительность.
Приметив друг друга, мы несколько дней держали дистанцию в два-три десятка метров и топтались след в след. Моя боязнь неизбежного столкновения становилась меньше и меньше: нарушитель спокойствия не излучал зла, был излишне худощавым и бледным, казалось, ненароком рассыплется или переломится. Неестественная синюшность губ указывала на хроническое нездоровье, но стоны и охи-вздохи по сторонам не летели. Чересчур элегантный наряд пропитался парами лекарств так же обильно, как стандартное облачение завсегдатаев больницы. Когда ветер дул в мою сторону, прилетал ещё здоровский аромат одеколона. Не "Шипра" или "Тройного", а совершенно другой - нежный, приятный, не щекочущий ноздри и глотку. До той поры я считала, что все мужчины пахнут непривлекательно-резко. А нетушки!
Мой пришелец был не от мира сего. С медсёстрами и врачами он общался очень любезно, заведующему вообще жал руку, словно родственнику или закадычному другу. Приятелей среди страдальцев чужак не нашёл, дамочек из соседних палат обходил стороной, в азартные игры не играл, ни с кем не спорил, не курил и не ругался - предпочитал в одиночестве листать журналы или прогуливаться по дальним тротуарам, заложив руки за спину. Чуть поодаль почётным эскортом трусили подкормленные и обласканные уличные пёсики. Неожиданное расположение животных к первому встречному меня изумило. Собаки чуяли нутро людей безошибочно. Выходило, что перед нами - человек хороший.
Любопытство распалилось. Я собралась с духом и шагнула-таки на узкую дорожку, где двоим свободно не разминуться. Остановилась, хитренько прищурилась, сверкнула глазками, вздёрнула бровки: "Вы кто?". Мистер Икс так обрадовался моему появлению, будто давно ждал, когда рассекречусь и поздороваюсь.
- Привет-привет, красавица! Я - Александр Михайлович, лечусь у твоей мамы, причём каждый год, потому и жив, - за простосердечным ответом следовала невеселая ухмылка. Мы враз встревоженно примолкли и без сговора направились к пустующей скамье.
- Сегодня настоящее пекло - ни облачка! Дышать тяжело. Давай присядем под яблоньку. В ногах правды нет, - предложил Александр Михайлович. Последний довод я не поняла, но спрятаться от жары согласилась.
Мы удобно устроились на перегретых досочках и оказались совсем рядом. Я немного смутилась, однако поддалась нахлынувшей симпатии и пересаживаться не стала. Наскоро поправила помятое платьице, подтянула запачканные гольфики, уткнула носы обшарпанных сандалий в травку. Потом благообразно сложила руки на коленях и вежливо доложила о себе, о маме и папе. Мой рассказ был столь искренним, что Александр Михайлович заслушался. Иногда он хмурился, иногда улыбался. Глупых вопросов не задавал, нотаций не начитывал - и то хорошо. Оказалось, у него тоже есть маленькая дочка Маша, похожая на меня. Только я не усекла, где она и почему не навещает папу. Больница стала ему родным домом. Как так? Здесь, конечно, можно неплохо поесть и поспать, полечиться, но постоянно никто не живёт...
Как бы то ни было, мы явно приглянулись друг другу. Скажу больше - Александр Михайлович меня очаровал! Миф о вражеском лазутчике развеселил нас обоих. Небывало смешливая и словоохотливая, я выносила на свет божий неразрешённые проблемы родителей, свою отчуждённость от них, утренние мечты и ночные страхи. Услышав пару историй про умирающих бездомных животных, мой новый знакомый вздохнул, сжал губы, промокнул рукавом уголки глаз. Ещё немного, и мы бы вместе расплакались. Но тема резко сменилась: на мгновение Александр Михайлович спрятал руки себе за спину, чем-то пошуршал и вытянул вперёд раскрытую ладонь. На ней поблёскивала россыпь крохотных леденцов, похожих на драгоценные камушки. Сладости появились ниоткуда! Я обомлела от фокуса, спросила позволения и плотно рассовала по карманам все до единой конфетки. Уж так заманчиво переливались фантики! Даже разворачивать их не хотелось.
Подобного дива и баловства я не знала, не удивительно, что следующую встречу ждала как чуда. И правда, из-за спины Александра Михайловича выплыла небольшая шоколадка в фольге со сказочным рисунком. Узкие дольки кофейно-молочного вкуса растаяли во рту за секунды. А картинку с обёртки я задумала вырезать и приклеить к дверце холодильника или кухонного шкафа. Собакам же достался целый пакет мясных косточек и сухариков из белого хлеба. Мы облизнулись, проглотив свои угощения, и заегозили от удовольствия. В прекрасном настроении гуляли до самой темноты, но и того было мало.
Завладев вниманием взрослого приятеля, я провела его по "заповедным местам", поделилась секретиками из цветных стёклышек, бусинок и каких-то золотинок неведомого происхождения. Показала собачью будку, соломенное укрытие, муравьиные ходы, ландыши. Мне понравилось быть вместе! И ничего особенного, что один человек давно уже большой, а второй пока маленький. Лишь бы слышать и понимать друг друга.
Александр Михайлович не променял ни одной встречи со мной на бестолковые посиделки с пациентами. Каждый вечер мы играли с пёсиками, поливали клумбы, собирали ромашки для мамы. Или просто бродили, взявшись за руки, смотрели на закат, на луну или звёздочки. С основательной поддержкой я не спотыкалась на всяких ямках и бугорках, а по высоким бордюрам прохаживалась ровненько, будто по линеечке. Мамины сослуживцы раз за разом выглядывали из окон, поддерживая меня: "Молодец, Маринка! Шагай-шагай!". Иногда следовала строгая команда "Полный вперёд!" и минуточек на пять темп ходьбы ускорялся чуть ли не до бега. Я задыхалась от восторга, обнимая тёплую руку своего помощника или хваталась за его мягкую штанину. Это лето было великолепным!
Однажды Александр Михайлович выгулял меня до бессилия, усадил за стол, напоил густым сливовым соком, дал отдышаться. А затем серьёзно спросил, умею ли я читать и писать. Получив бойкий отрицательный ответ, расстроился: "Как жаль, Марина! Ты ведь неглупая, пора за книги браться! Разве неинтересно?". Он призадумался, потом мне подмигнул и ласково пояснил: "Вот буковки выучишь, в слова и предложения сложишь, много нового откроется. Ума прибудет, заговоришь складно иль напишешь что нужно". Мне предстояло дело важное и занимательное! Чего выжидать? Надо осваивать грамоту. Пусть это непросто, но не быть же дурочкой. Я решила оправдать надежду Александра Михайловича во что бы то ни стало и скорее, скорее! Еле дождалась нового дня.
Фото из сети Интернет.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/03/27/277