«С давних времен ходили сказания о солнечном зерне. Каждый день светило устремляет лучи к лугам и полям, чтобы дать жизнь тучным колосьям. Но ведь земля столь далека – и поэтому урожай на ней намного преснее и мельче, чем тот, что произрастает прямо на солнце. Много было хвастунов, что заявляли о чарующем вкусе солнечного зерна – но все они были лжецами, ведь каждый знает: до солнца без крыльев не добраться. У кого только не приходилось спрашивать совета, как бы достичь далеких солнечных полей – никто не давал прямого ответа, лишь стремился воспользоваться силой и выносливостью гордого вольного народа, что так страстно желал достичь небесных берегов. Но однажды нашелся один герой из рода чудного и двуногого. Настоящее имя его не сохранилось, но называли его Йиха-Йгойа. Заверил он могучего вожака вольного народа, что поможет ему войти на солнечное поле. Десять лет пришлось вожаку прислуживать Йиха-Йгойа, позволяя ему скакать на себе верхом – стал верным слугой и помощником. Как вихрь влетали они в ряды врагов героя, как в битве за первую из женщин бросался вожак в гущу схватки, сшибая на землю братьев по крови. Лучшие годы отдал он служению Йиха-Йгойа, под конец уже отчаявшись получить обещанную плату. И вот, когда в десятый раз белые мухи опустились на землю, чтобы сожрать ее, слез Йиха-Йгойа со своего скакуна и снял с него оковы. Сдержал двуногий свое обещание: выросли у вожака два огромных крыла, как у пернатых народов. Взмахнул он ими – и поднялся в небеса, следом за бывшим хозяином, а теперь – верным другом. И вступил в солнечные поля, чтобы вкушать его зерно до Последнего заката. С тех пор судьбы вольного народа и двуногих прочно связаны: слепо следуют они за поработителями в надежде, что даруют они им крылья, как и Йиха-Йгойа, и войдут в солнечные поля, где владычествует вожак вожаков».
Рассказчик замолчал, ожидая хоть какой-нибудь реакции от окружающих. Четверка коней неслась так ровно, что двое его спутников, убаюканные, завалились на шеи скакунов и пытались нагнать пропущенные сновидения. Последний же, облаченный в черные одеяния, приковавший себя для верности цепями к седлу, старательно записывал слова легенды в одну из своих внушительных книг – вторая, точно такая же, то и дело хлопала его по бедру, грозя оставить к концу путешествия огромный синяк.
– Недурно, очень недурно! – протянул, наконец, сказочник, поставив финальную точку. – Знаешь, Фобос, ты зря стесняешься своего таланта рассказчика. Безусловно, тебе следует многому научиться, чтобы достичь, к примеру, моего уровня, но и сейчас ты отнюдь не мокроносый новичок – непривыкшее ухо рискует заслушаться.
– Твои суждения ошибочны, – отрезал колдун в пестрых одеяниях. – Причина моего стеснения – не в недостатке того, что ты называешь талантом, а в бедности сведений у первоисточника. Также я целиком и полностью копировал твою манеру донесения информации. Упрекая меня в неопытности, ты поступаешь чересчур самокритично.
Чернонарядый закрыл книгу с таким громким хлопком, что заставил главу отряда встрепенуться и выпрямиться в седле. Тот спросонья оглядел окрестности невидящим взглядом, еще не сбросившим пелену сна. Поняв, что цели путешествия они так и не достигли, заспано промямлил вопрос, который собирался задать до того, как провалился в сон: «Аляпистый, как ты усмирил-то этих дьявольских меринов?»
– Первый вопрос, который лошадь задает у любого с одной парой ног – это «Йиха-Йгойа?» Я лишь ответил, что знаю такого. Предупреждая следующий вопрос: я соврал.
– Кого? Этот Йихгой, судя по имени – это тоже какое-то кровавое чудовище из пантеона пернатого? – бородатый лидер группы ткнул пальцем в храпящего воина с голым торсом и замысловатым головным убором, несущимся в самом конце.
Фобос невозмутимо повторил на бис историю, которую он услышал от своего скакуна еще у таверны папаши Рорше, пока тройка его спутников пыталась усмирить одолженных коней. Почуяв неуверенные руки, те тогда будто взбесились, расшвыривая неумех по кустам, не давая себя оседлать. Полчаса сражений с бунтующими животными колдун провел в безмолвии, таращась на коня перед собой. В тихом диалоге узнал он и о солнечном зерне, и о заветной мечте непарнокопытных о крыльях и полях вечного блаженства. Когда он нашел общий язык со скакуном, тот громко заржал, и его мечущиеся собратья замерли как вкопанные, навострив уши, позволив беспрепятственно себя оседлать. По пути конь поведал Фобосу и другие предания, которые в целом охватывали три проблемы: как завоевать самую пригожую кобылицу и стать вожаком; как нажраться до отвала, но при этом не потерять быстроты в ногах и, наконец, где найти то самое Бескрайнее поле, по которому можно вечно и не уставая бежать до горизонта. Все это было передано столь невзрачным и блеклым языком, что аляпистый посчитал нерациональным упоминать о них после истории о солнечных полях.
– Конечно же, ты успел вызнать, где их хозяева прячут награбленное, раз они такие говорливые, – таким был следующий вопрос Келласта, едва Фобос закончил повествование.
– Они не смогут на него ответить, – сухо оправдался колдун. – Их язык в принципе не позволяет обозначить ни суть вопроса, ни его объект. Тысячи слов опишут тебе разнообразие вкусов травы, прикосновений ветра и сладости воды, но ни одно…
– Полагаю, ты подразумеваешь «Это не так работает», верно? – перебил бородач, ткнув указательным пальцем в говорящего. – Ох, вот где-то тут ирония кроется, но от меня она постоянно ускользает. Слишком сложно этот мир устроен. Или нелепо – я еще не решил. К черту – мы Развилку-то хотя бы проехали?
– Вы с фанатиком проспали все, – подал голос сказочник. – До Ливра осталось часов пять. Если растолкаешь Арчибальда, и мы перейдем в галоп – доберемся засветло.
Тяжелый приклад тут же осторожно огрел дремлющего рыцаря, чуть было не свалившегося под копыта разгоряченного скакуна, предвкушающего хруст солнечного зерна в своих мощных зубах. Пока Арчибальд, вцепившись в гриву коня, лихорадочно соображал, кому бы двинуть по морде за такое бестактное пробуждение, Келласт как ни в чем ни бывало продолжил рассуждения.
– В городе придется разделиться и обыскать все возможные закутки, где может остановиться наша беглянка. Дорога непростая: и ей, и животине нужен будет хороший отдых, если они собираются отправиться дальше. Воровка, конечно, может рискнуть поменять скакуна и отправиться в ночную, но...
– Не может, – встрял Фобос. – Это ее личная лошадь.
– Фоби, а теперь попробуй-ка угадать мой следующий вопрос?
– Если бы ты не перебил меня, я и это рассказал. По словам моего коня, воровка на этой лошади носится не один год. Поэтому она очень удивилась, когда битюг Арчибальда начал докапываться, под кем скачется лучше – она практически не знала других ездоков.
– Это многое меняет! – воскликнул сказочник. – Значит, найдем кобылу – найдем и наездницу. Фобос, попроси своего коня описать ее!
– Нет. Ты невнимательно меня слушаешь. В их языке нет вопросов как таковых – только наводящие слова. Но главная проблема в том, что он меня полностью игнорирует уже часа три.
– Каким образом ты тогда вызнал про солнечное зерно, про прочие легенды?
– Самым банальным: они трещат без умолку на все возможные темы. Просто для вашего слуха их речь – несвязанные вздохи, кручение ушами и мотание головой.
– Фоби, сосредоточься, – взмолился глава отряда. – Это, конечно, чудо, что ты вдруг открыл в себе талант разговаривать с лошадьми, но вернись к воровке!
– Я не могу разговаривать с... неважно. Ее кляча темно-коричневого цвета, однотонная. Разрез левого глаза немного, но заметно уже правого. На левом бедре – широкий шрам от укуса. Кого – не утончил, но рана не рваная, следовательно, не хищник.
– И это все? Неужели им так просто опознавать друг друга?
– Отнюдь, этот проклятый шрам он расписывал около получаса, после чего – подключились ваши скакуны. Поток полезной информации на этом прекратился. Однако если вы хотите подробнее узнать об особенностях их спаривания...
– Так! – рявкнул Келласт. – Наш гонец никогда не меняет лошадей. Значит, теряет много времени на отдых. Следовательно, она не на службе, а работает на себя и сама строит график. С одной лошадью много не набегаешься, поэтому приходится покрывать расходы опасными и дорогими контрактами. Дымовые шашки применяет очень уверенно: работает с ними часто, возможно – сама же и собирает. Выходит, мы имеем дело с опытным наемником, специализирующимся на курьерских поручениях, что...
– Слушай я тебя хоть немного внимательнее – уже забрызгал вас всех мозговой жидкостью. К чему эти высосанные из пальца ничего не утверждающие выводы?
– К тому, Фоби, что нам нужно больше информации о том, кто нам противостоит, – едва сдерживаясь, прорычал уязвленный бородач. – И мне, знаешь ли, по душе устраивать разбор таких вот головоломок.
– Не знал, – невозмутимо отозвался Фобос. – Раз так – то вот тебе еще одна задачка. Это то самое кольцо, что дал мне сторож кладбища.
Конь колдуна поравнялся со скакуном седобородого, чтобы тот смог разглядеть протянутый предмет. Обычное серебряное кольцо с единственным украшением. Линии, вырезанные на его поверхности, образовывали рисунок, один в один повторяющий татуировку ныне покойного Луи из деревни Слипки.
– Да пошло оно, – чертыхнулся Келласт и снова откинулся вперед, чтобы погрузиться в дрему.
Вскоре на горизонте замаячили башни города Ливр. К слову, городом его можно было назвать с большой натяжкой: это была жуткая пародия, собранная из различных частей, которые по отдельности язык не повернется величать столь высоким званием. Когда-то на землях Ливра находилось несколько близко расположенных деревень, уездов, постоялых дворов и мастерских, которые в один прекрасный день обнесли стеной, пытаясь сделать нечто целостное – результат оказался посредственным. Город был пограничным – и с лихвой оправдывал это, сторожа границу то одного королевства, то другого. Не проходило и десятилетия, чтобы он не перешел в руки соперника. Новый владелец достраивал его по своему усмотрению, внося лишь больший беспорядок в переплетение улиц. Сами горожане относились к этому скептически: сегодня одни стяги висят на зданиях, завтра – другие. Волею судеб сейчас титул Верховного правителя Ливра принадлежал королю Аделарду, и де-юре он входил в состав Стералии. Де-факто, учитывая рост военной мощи соседнего Корлея, горожане вовсю изучали нравы потенциальных завоевателей.
Кони четверки затопали рысцой. Всадники приходили в себя после дикой скачки. До ворот уже рукой подать: успели до того, как они закроются на ночь. Они проехали мимо двухэтажной таверны, чью блеклую вывеску лениво шатал легкий ветерок. Ее хозяин явно зарабатывал на тех бедолагах, что опаздывали к закрытию врат – сейчас же стойла были пусты, да и никаких звуков изнутри не раздавалось. Келласта раззадорил тот факт, что они рисковали стать ее постояльцами, отчего тот слегка стегнул коня, заставив того снова перейти в галоп. Заметив это, пара стражников у входа в город занервничали и опустили алебарды. Не обращая внимания на нервозных солдат, седобородый развернулся и принялся нетерпеливо барабанить по седлу пальцами, поджидая своих неторопливых подчиненных.
– У нас совсем мало времени, нам нужно найти беглянку до захода солнца. У нее, похоже, бзик на ранние подъемы – я бы предпочел не отлавливать ее на выходе.
Келласт вылил этот поток информации на остальных, когда те спешились и более-менее угомонили коней – те никак не могли понять, отчего задерживается обещанная награда: солнце-то вот-вот скроется за горизонтом.
– Если взять за истину, что она направлялась именно в Ливр (хотя нет никаких данных, что это так), а так же – что еще не избавилась от шкатулки через посредника, шансы все равно... – затараторил Фобос.
– Пока вы опрометчиво решили обсудить планы по поимке, что с лошадьми-то делать? – перебил колдуна сказочник. – С папашей Рорше и его головорезами слово лучше держать.
– Михалыч, во-первых, это кони. Так что дай ты им по заднице, и дел-то, – отмахнулся Келласт. – Фоби, мы проверяем наиболее вероятный и быстрый сценарий, ведь в запасе у нас есть книга нашего любезного сказителя, который...
Который принял указание главаря слишком буквально: что есть силы огрел ближайшего скакуна по крупу. Стой он при этом чуть в стороне, а не прямо сзади животного – у стражников было бы куда меньше поводов для баек за кружкой местного приторного пива. Что есть духу оскорбленный жеребец лягнул обидчика обоими ногами так, что тот отлетел к крепостной стене и как следует о нее приложился – от издаваемого им хруста всем в округе стало очень не по себе. Одолженных коней и след простыл. Троица и стражники хранили немую паузу, когда несчастный сказочник, изнывая от боли, отполз на пару метров, с трудом глотая воздух. Наконец, Фобос решил прийти на помощь. От выпущенного им импульса сказочник снова отлетел в стену и поднялся лишь спустя пару минут – пусть колдовство аляпистого компаньона могло собрать раздробленные кости, рассыпавшиеся вокруг мысли скомпоновать оно было не в силах. Смекнув, что надо заканчивать со вступительными словами, пока не случилась какая другая оказия, Келласт наказал идти в город, после чего – уставился на древко алебарды, преградившее ему дорогу.
– В чем дело? – удивленно протянул он, глянув на стражника. – Мы идем в город.
Стражник бросил взгляд на стену, над которой странная четверка только что надругалась, и пояснил: "Нет, не идете". Настал черед Келласта выдержать паузу.
– Ладно, я извиняюсь за этот инцидент – с кем не бывает. В городе такого не повторится, так что будь любезен – дай пройти.
– Нет, не дам, – с нажимом отрезал солдат, сверля бородача нахальным взглядом.
– Это еще что такое? – вспылил седобородый, обращаясь ко второму стражнику, старающемуся казаться незаметным.
– Он за старшего, сами разбирайтесь, – отмахнулся он.
– Да с удовольствием, начальника стражи позови.
– Не позову, – скривился вредный стражник.
– А, понятно, куда ветер дует. С ним делиться придется, верно? И сколько?
– Что сколько? Я сказал, что в город вы не войдете, чего ты добиваешься – я не знаю.
– Келласт, позволь...
– Арчи, не встревай, пожалуйста, я сам все решу. Так, претензии к нам какие? То, что было с конями – это всего лишь...
– Плевать на коней. Морда мне твоя не нравится, и твои голубки – тоже. Так что либо проваливай, либо глотай пыль.
Раздался легкий хруст – Келласт так крепко сжал кулаки. Второй стражник тем временем старался сохранять безучастное выражение лица, но при этом с каждой минутой краснел все сильнее.
– Ты чего добиваешься? Власть почуял – чудить удумал, умник?
– Я город охраняю от всяких скоморохов вроде тебя. А будешь волю языку давать– покажу, каково на стражу варежку разевать.
– А мне это незачем – достаточно дождаться, когда у тебя рука отсохнет.
– Не трясись: десяток минут выдержит. А потом ворота перед твоим дрянным хлебалом закрою.
– Нерационально теряем время, – напомнил о себе Фобос.
– Келласт, Фобоса не осаждай, а прислушайся, – подключился сказочник. – Надо другой вход найти. Перед закрытием ворот никто скандалы разбирать не будет – вот он и борзеет.
– Тебя о стену мало приложило, крыса цепная? – тут же встрял стражник.
– Служи, пока служится, – прошипел Келласт и отошел от нарывающегося солдата. Тот громко усмехнулся и опустил оружие. Отойдя на десяток метров, чтобы любопытные уши не расслышали перешептывание, группа экстренно засовещалась на тему "что мы имеем".
– Вероятность их незаметно убрать и пройти большая, – заявил Фобос. – Но их потерю заметят быстро, и мало у кого останется сомнений, кто это сделал.
– Фоби, думай, что говоришь, это стража лояльного города, пусть и тупоголовая. Должен быть ход контрабандистов, но черта с два мы его найдем сейчас...
– Канализация? – уныло предложил сказочник.
– Михалыч, это низко и недостойно – думай, что предлагаешь. Так, а если попробовать стену как-нибудь убрать – Фоби, сладишь?
– Потребуется три часа на анализ и накопление энергии.
– Вроде у меня была где-то история про прыгуна, что преодолевал любые преграды. Или, например, про призрачные кирпичи. Точно, вспомнил, зыбучие лунные колодцы! Они вырастают прямо из земли – кто знает, куда они ведут. Надо только найти записи, да только кто их слушать будет...
– Келласт, используй бумаги, которые ты показывал гонцу.
– Какие бумаги, это Ливр! Плевать они хотели на стеральские печати – разве что разбирательство закрутят и выяснят, что они немного просрочены.
– Коуитотипская усыпальница! – зарычал Арчибальд и обратился к стражникам. – Ворота! Где вторые ворота?
До сих пор красный стражник молча указал направо – его чрезмерно смелый товарищ ответил несколько иным жестом. Пернатому воину пришлось очень старательно убеждать себя в том, что у солдата всего лишь затекло запястье, и тот разминал его в районе пояса. Продолжая сыпать догадками, как еще можно оказаться в городе, не привлекая к себе лишнего внимания и желательно без жертв, четверка устремилась к другим вратам, надеясь, что успеют к их закрытию, а еще больше – на адекватность тамошних сторожей. Ливр – достаточно большой город, чтобы они заодно успели укорить себя, что так рано отпустили коней.
В лучах заходящего солнца холмистая местность выглядела превосходно. Густая трава лениво исходила волнами под потоками усиливающегося ветра. Вторя ей волновалась вода в заболоченном рву, за которым перестали следить давным-давно. С некоторых участков стены свисали тонкие нити: закончившие рабочий день горожане устраивались коротать вечер за необычной рыбалкой, улов с которой всегда был довольно скуден, хотя частые поклевки не давали заскучать. На окружающую идиллию путники обратили внимание только когда узнали у стражников следующих ворот, что закроются они не ранее, чем через час. От преждевременной мести нахальному солдату четверку сохранил уже не здравый смысл, а внушительная конюшня, расположенная перед воротами. Город не мог похвастаться удобными улицами и тщательным за ними надзором, поэтому гостей всячески мотивировали оставить своих скакунов вне его стен. На территории города конюшни, конечно же, тоже присутствуют, но стоимость их услуг вкупе с въездной пошлиной заставляют не раз обернуться на стойла снаружи. Если же стражники находили на улице лошадь без присмотра – в рядах армии Ливра появлялся новый конный. Не теряя времени, Келласт направил свои стопы к начальнику стойла, старательно соображая, какой бы мотив подобрать, чтобы добиться разрешения на осмотр животных.
– Сдается мне, прикинется он каким-нибудь привередливым купцом, который хочет оценить качество содержания, – предположил сказочник.
– Нерационально, несоответствующий вид. Вдобавок, это не дает мотива осмотреть именно лошадей. Ровно как и представление инвестором или скотиньим лекарем. Вариант прикупить коня куда выигрышнее, особенно – если изобразить спешку и придумать оправдание заезду в город.
– Бандитом лишь недальновидным себя он выставит тогда. Зачем еще, скажи мне, Фобос, про ценность спрашивать коней?
А начальник конюшни тем временем сверлил Келласта недобрым взглядом: отчасти от того, что его уже должен был сменить ночной администратор, и он мог бы отправиться домой, но все же больше – от новости, что принес бородач.
– И какую же ты ждешь реакцию на это? В моей конюшни ворованная лошадь – вот тебе известия, – протянул он утробным басом, в конце фразы зачем-то дернув себя за длинный ус.
– Считай это предложением, – пожал плечами седобородый. – В Ливр приехал конокрад, которого мы выслеживаем. Вероятно, он оставил скакуна в твоем приюте, чтобы не светить его в городе.
– Сегодня оставляли лошадей, – кивнул дородный мужик невысокого роста. – И вчера – тоже. У нас каждый день круговерть. Знаешь, сколько из них краденных? А никто не знает. Потому что никто не задает лишних вопросов.
– От меня вопроса и не поступало, – отрезал Келласт. – Я до тебя, как до начальника, доношу сведения. Как мы будем их проверять – со стражей, или без – волен уже ты выбирать. Никто не задавал вопросов? А теперь будут задавать.
Мужик хохотнул и снова надел каменную маску.
– А, намекаешь, что раз у меня шмон устроят – то это как-то отпугнет клиентов? Знаешь, что я тебе скажу на это? – он чуть пригнулся, чтобы быть на уровне с низкорослым собеседником. – Мне совершенно побоку. Ты можешь хоть нагадить перед порогом – сюда все равно будут вести животных, чтобы не платить въездную пошлину и втридорога оставлять их в городских конюшнях.
– Репутацию подмочит изрядно, – кивнул Келласт. – К тебе, видимо, нечасто приходят с такими вестями, поэтому я все же подожду обдуманного ответа.
– Конокрад, – медленно и с расстановкой начал рассуждение начальник конюшни. – Которого ищут наемники. Из-за одной лошади сразу четверо? Да, нечасто.
Мужик задумался, покручивая в пальцах несчастный ус.
– Внутрь я тебя не пущу, – сдался он. – Потому что обойдешься. Но лошадей я в свою смену лично осматриваю перед приемом – болячки ли видимые, или буйные слишком. А память у меня хорошая.
– Кобыла, темно-коричневая, однотонная.
– А масть-то какая? – расхохотался собеседник. – Ищете то – не знаю что? Знаешь-ка что...
– Разрез левого глаза заметно уже правого. Мы – наемники. Что для рудокопа – стекляшка...
– Для ювелира самоцвет. Нет, – посерьезнел главный по стойлам. – Такое я бы сразу заметил. Не было вашего конокрада у нас. А у лошади, похоже, родословная с проблемой. Хозяину передай, что жеребят лучше сразу на убой, чтобы не мучились.
– Ей все равно, – пожал плечами Келласт. – Если не здесь – много ли мест в городе, где можно лошадь приютить на ночь? И чтобы недалеко от постоялых дворов.
– Вор вряд ли рядом с ней ночевать будет – поймать могут. Если, конечно, вы ищете именно лошадь, а не ее наездницу, которая и не вор на самом деле.
– Нет, – покачал головой бородач, удивляясь внезапной прозорливостью обычного конюха. – Она-то как раз та еще воровка.
– Значит, три места есть, куда в первую очередь стоит наведаться. Одно – конюшня "Луг привольный", в корлейском квартале, туда лучше колдунов своих пусти – местные их любят. Там неподалеку есть таверна, а дорога – прямая к воротам на Корлей. Второе – у ворот на Развилку, там конюшня прямо за входом. Жилья нет, но хозяин разрешает заночевать в стойле за доплату. И еще таверна "Вертел и баран" – там стойла прямо в здании. Есть, конечно, "Чумазый свин" – но там частенько стражники ошиваются, а что до "Золотого утенка" в самом центре города – конокраду душу продать придется, чтобы там расплатиться. А больше лошадь никуда поблизости не сунешь, разве что – к кому в дом проситься, а у нас приезжих не жалуют.
– Спасибо, – только и смог из себя выдавить удивленный Келласт.
– Вот так-то, – усмехнулся мужик, отводя взгляд. – Нет, в карман лезть не надо. Воровку лучше отыщи. Этих тварей у нас в Ливре и своих хватает.
– Арчибальд, это безусловно красивая мысль, но из Келласта романтик так себе. Вряд ли кто-то купится, что он хочет передать любовное послание в седельную сумку, – такая фраза сказочника донеслась до главы отряда, когда он подходил к своим людям.
– Послание я хочу передать всем вам, – заявил он. – В Ливр! Этот кусок неперевариваемого городского пейзажа уже заждался нас.
И троица, обрадовавшись, что дело сдвинулось с места, устремилась вслед за лидером, предвкушая поскорее свести счеты с беглянкой. Но сперва им нужно было утрясти один вопрос, убив еще несколько драгоценных минут. "Поговаривают, тут где-то конюшня есть, где можно заночевать за небольшую сумму. Тот конюх все отворачивается, быть может, к нему по-особому как-то надо?" – нагрузил Келласт стражника после официального приветствия. Скривив лицо, выразив все свое отношение к таким приезжим без гроша в кармане, солдат пояснил, что тот скорее удавится, чем допустит постороннего к животным. Если уж почему-то не хочется ночевать в городе – не отказывайте себе в удобствах одной из двух таверн, что стоят у врат на Стералию и Корлей. Неслышно чертыхнулся, когда четверка все же потопала сквозь ворота. Те и рассчитывали получить такой ответ: слабая, но все же гарантия того, что беглянка не потирает свои ручки, поглядывая на них из щелей оставляемой позади конюшни.
Поспешно прошмыгнув мимо здания, слитого со стеной, что угрожающе нависло над дорогой, будто собирается в любой момент на нее обрушиться, четверка остановилась на более-менее широком перекрестке, на котором сходилось сразу несколько улочек. Немногочисленные прохожие привередливо косились на пришельцев, явно не одобряя их присутствие. Келласт наспех доносил поручения, опасливо косясь на растущую тень крепостной стены, предвещающую скорые сумерки. Сказочник по совету конюха отправлялся в корлейский квартал, а сам бородач намеревался наведаться к конюшне у врат, где их встретил недружелюбный хам: пошли он кого иного – рисковал впоследствии вступить в бой со всем гарнизоном Ливра. Как он и ожидал, с ответственными за таверну "Вертел и баран" возникнут разногласия. Пока один из кандидатов что-то высматривал в углу покореженного строения, Келласт взывал к голосу разума пернатого сопартийца.
– Арчи, я отправляю вас вдвоем вовсе не из-за своей прихоти. Во-первых, проникнуть в стойла таверны без лошади, в отличие от обычной конюшни, не так-то просто, тут уже действительно одна голова хорошо, а две лучше: вас же просто так туда не пустят.
– Сдается мне, что ты сейчас приводишь аргументы, что в голове твоей всплывают лихорадочно и...
– А во-вторых, мой преданный своим идеалам друг, ты не можешь не согласиться, что у вас обоих есть особенности, за которыми... Фоби, отпусти, пожалуйста, крысу – не пугай людей! Вот о чем я и говорю.
Арчибальд скрестил руки на груди, презрительно фыркнув.
– Да и тебя иногда приходится остужать. А из нас троих только у этой аляпистой ветки хватит сил совладать с твоим рвением.
Добавив для порядка еще несколько высосанных из пальца аргументов, Келласт наказал всем через час встретиться у таверны "Золотой утенок" – недаром она находилась практически в самом центре города. К тому же, если поиски не принесут успеха, в списке запасных вариантов она стояла на первом месте. Группа разделилась, каждый искренне надеялся не заплутать в хаотичных переплетениях улиц: местных, с их любовью к приезжим, спрашивать дорогу было чревато.
Если раньше у седобородого лидера отряда название города вызывало неприятные мурашки по затылку – то теперь они получили свое обоснование. Контраст между Стералем и Ливром усиливался с каждым шагом. Высокие дома из темного камня редко насчитывали больше двух этажей, но из-за больших перепадов высот – местность довольно холмистая – они частенько зловеще возвышались над несчастными похожими, презрительно глядя на них черными провалами окон. Кое-где уже начинали зажигаться крохотные огоньки свечей, не добавляя, впрочем, жилищам и капли уюта. Улочка то и дело петляла из стороны в сторону, то сужаясь, то расширяясь. От нее в разные стороны отходили ответвления, в которые совершенно не хотелось сворачивать: учитывая габариты Келласта, он вряд ли бы разминулся со встречным прохожим. Но все же ему пришлось заглянуть в такой переулок, когда его внезапно обругала какая-то беззубая бабка. Ни о чем не подозревая, он шел по улице, которая переросла в лестницу, уводящую за угол – как оказалось, он забрел в чей-то палисадник, без намека на забор или хотя бы табличку. Продолжая натыкаться на тупики и чужую собственность, бородач, с горем пополам, добрался-таки до распроклятых ворот. Конюшню найти было нетрудно: ведомый ржанием и ароматами, вносимыми в город щедрым ветром, врывающимся через зев врат, Келласт предстал перед широким одноэтажным зданием, выполненным из дерева. На его входе конюх пытался обуздать сдаваемого жеребца, который, похоже, ничуть не хотел расставаться с хозяином – а тот равнодушно смотрел в стороне на их борьбу. Сразу смекнув, что к чему, бородач бросил зевающему сторожу, что хочет перед сном своего скакуна проверить. "Бумагу покажи", – лениво попросил тот таким тоном, будто и не ожидал получить ответ. Келласт притворно похлопал себя по карманам и, скривившись, заявил: "Я же не вывожу его, просто проведать хочу", – и прошел мимо – охранник лишь махнул рукой.
В полумраке стойла было крайне неуютно, поэтому в душе бородач понимал волнующихся животных, то и дело выражающих свое недовольство громким ржанием. Никого не спрашивая, он вытащил один из факелов и неспешно двинулся по рядам конюшни, всматриваясь в каждую морду, тянущуюся к свету. Мимо пару раз прошел один из работников, толкая перед собой тачку с сеном, не одаривая незнакомца и йотой своего внимания. Изредка из темноты очередного загона доносилось сдавленное ворчание – это разбуженный турист выражал свое недовольство условиями эконом-класса. Келласт примечал кобыл, схожих по описанию с разыскиваемой. Поняв, что до него никому дела нет вообще, он вконец набрался наглости и зашел в загоны каждой из подозреваемых, осторожно осматривая им зады на наличие шрамов. Несмотря на скудное описание беглянки, покидая конюшню, он мог с уверенностью сказать, что воровка свою любимую лошадь здесь не оставляла – не удивительно: сторож даже не спохватился, когда бородач вышел на улицу с одолженным факелом и каменным лицом. Грохот сзади заставил его обернуться: это закрывались ворота. Мимо него неспешно проковыляла та самая пара стражников. Нахальный солдат старался не выказывать никаких эмоций, но было заметно, как тот опасливо косится на бородача. Ругаясь про себя на потраченное время, Келласт поспешил в центр города, надеясь не сильно опоздать на встречу.
***
В центре города начали пробуждаться фонари. Несколько служащих лениво ходили по улицам, поджигая фитили длинными палками с огнивом на конце. Если искры не желали перекидываться на изживший свое огарок шнура – еле слышно они бубнили проклятия, но все же лезли по столбу на самый верх, чтобы заменить его на новый. Вокруг таверны собралась небольшая компания мотыльков, спешащих на свидание со своей смертоносной страстью. Тусклый свет нехотя разливался по окрестностям. Единственная фигура, чернеющая на скамейке неподалеку от "Золотого утенка", несмотря на опустившиеся сумерки, что-то лихорадочно записывала в одну из имеющихся в ее распоряжении книг. Келласт со вздохом плюхнулся рядом: он опоздал примерно на полчаса, но его напарника это совершенно не побеспокоило. Когда чернонарядый наконец-то оторвался от своих записей и соизволил обратить внимание на невесть откуда взявшегося соседа, тот лишь развел руками и поинтересовался: "А твои поиски как?" Сказочник захлопнул книгу столь громко, что подозрительная парочка, переговаривающаяся у таверны, одарила их многозначительными взглядами и ушла в темноту переулка.
"Добраться было нелегко – это точно, но, едва ступил я на площадь корлейского квартала – да-да, не надо делать такие удивленные глаза – именно на площадь посреди этого сжатого вчетверо городского хаоса, как ко мне подскочил какой-то мальчуган и напрямую спросил меня, что же я ищу. Ведь, по его словам, прекрасно видно, что я не местный. Памятуя о твоих словах про лояльность к колдунам, я ему подарил историю о Камне-непоседе, который никак не хотел стоять на месте, а вечно норовил куда-то укатиться. Это было моей ошибкой, ведь мальчик, едва его заметил, бросился догонять – а тому только этого и надо было – так я лишился провожатого. К счастью, другой прохожий лишь рад был заменить его, проведя меня не прямым путем, а по арке, перекинутой через собор их..."
– Михалыч, дело к ночи.
– Прости-прости. Итак, захожу я, значит, в конюшню таверны.
– Что, вот так просто?
– Конечно. Зажег пару огоньков на книгах, чтобы они парили вокруг меня – конюхи сами затащили внутрь.
– И что, что выяснил?
"Стоит на свете горная гряда. Настолько древняя, что подобно старцу клонится к земле, седея землей и осыпаясь песком. Путники сторонятся ее, и неспроста, ведь дала она приют народу, гордому и суровому настолько, что в наших краях их назвали бы жестокими и воинственными. Живущие в редких долинах и вокруг зевов обширных пещер, берут они все, что удается найти в этом суровом краю, где летом стоит нестерпимая жара, выжигающая посевы, а зимой – лютый холод, сковывающий дичь. Спускаются они вглубь земных недр добывать пропитание и припасы, возвращаясь на поверхность лишь чтобы глотнуть свежего воздуха и отдохнуть от ужасов, что таятся в этих пещерах".
– Михалыч, это правда как-то относится к нашему делу?
– Да, безусловно, я уже к сути перехожу.
"Не смог бы народ этот противостоять невзгодам облюбованного неблагодарного края, если бы не питомцы, которых они, несмотря на первобытный ужас, сковывающий сердца каждого, кто впервые их увидит, приручили. Это были собаки, что обитали в ущельях тех гор. Но то не обычный пес, что шарится по помойкам или брешет из-за заборов деревень – то был пес-кровосос. Кошмарное создание, с длинной мордой и маленькими глазками, поджарое, словно высушенное. Так и не скажешь, что выглядит безобразнее: их узкий рот, полный длинных выпирающих зубов, или же тонкая шкура без единой волосинки, делающая их похожими на освежеванные туши". Келласт собирался было опять перебить рассказчика, но тот безапелляционно поднял палец вверх и, не прерываясь, продолжил. "Кошмарна участь тех, кого поймают эти твари, еще кошмарней – тех, что в живых останется после укуса. Но всему противостоять может разум людской, и даже их нечестивые способности заставил он служить себе. Мало в тех краях лошадей: не выживают они в столь суровых условиях. А те, что есть, проходят вместе со своими хозяевами через ритуал посвящения. В день совершеннолетия мальчик должен укротить своего пса-кровососа и усмирить личного коня. Чтобы скрепить этот тройственный союз и получить невиданную силу, должен он сделать вот что. Псу-кровососу надлежит вцепиться в конский зад и попробовать его крови, а после его надо оттащить, чтобы тот коня не высушил. Пес усмиряется, а дальше – самое сложное. Бывшему мальчику и будущему мужчине нужно сломить сопротивление бесящегося животного, готового переродиться в кошмарное чудовище, повалить на землю и высосать из раны яд, что впрыснул пес-кровосос. И в этом обряде рождаются трое: смиренный слуга – это пес – подчиняющий свой голод воле хозяина, выносливый скакун – соответственно, конь – быстрее и могучее своих братьев, и мужчина, вкусивший преобразованной конской крови, от чего становится сильнее и стремительнее. Так тот народ победил землю, что столь старательно пыталась их погубить".
– То есть, ты хочешь сказать, что эта девушка, за которой мы так легкомысленно гоняемся, на самом деле – какое-то хтоническое чудовище?
– Эту историю поведал мне конюх, едва заслышав о следе укуса на лошади – ведь Фобос отмечал, что выглядит он очень необычно. Но прежде, чем ты снова включишь свой скептицизм, Келласт, есть еще один факт из биографии этого народа, который заставит тебя призадуматься. Они очень, очень хорошие алхимики: удобрения, знаешь ли, приходится изобретать, чтобы хоть что-то в той земле прорастало. А еще – взрывчатку, чтобы орудовать в пещерах и защищаться от их обитателей.
И действительно: седобородый глава отряда крепко задумался. Верой в такие совпадения он не отличался, но вот натура параноика иногда пробивалась через рассудительность и, прикрываясь интуиций, заставляла верить во всяческие небылицы.
– Я не мог не заметить одного важного факта, – произнес, наконец, он, оторвавшись от размышлений. – Либо в своем рассказе ты что-то опускаешь, либо контраст на фоне конь-мужчина и лошадь-женщина должен создавать страшный дискомфорт.
– В точку. Рассказ конюха не давал места для маневра: в обряде участвуют именно мальчик и его конь, про женскую часть общества – вообще ни слова. Возможно, легенда просто вычеркнула эту часть жизни народа ввиду тяги людской к неравноправию полов.
– Да-да, то есть наш противник – это женщина, решившая бросить вызов несправедливости и исполнившая мужской ритуал, чтобы показать: мое призвание – не готовить и убираться, а строить свою судьбу так, как вздумается. Вот банальщина-то. У меня есть решение проблемы: давай мы тебя в платье нарядим – фигура же соответствующая – и макияж нанесем? Ты ее соблазняешь – вот такая парочка получится, – Келласт сжал кулак и вытянул большой палец вверх, – и мы возвращаем треклятую шкатулку – все поют и веселятся.
– Смысл твоего наезда как-то ускользнул от меня.
– Причина его в том, мой увлекающийся друг, что ты никогда не умел правильно расставлять приоритеты, особенно – если дело касается каких-нибудь историй. Лошади, что мы ищем, в конюшне не было?
– Не было, – сказочник виновато опустил глаза.
– Ну вот видишь, – Келласт недобро улыбнулся в усы. – А вот это следовало сказать с самого начала. Значит, терпи мои колкости, пока мы обыскиваем "Утенка".
– В этом нет необходимости, – тут чернонарядый просиял. – Ее я уже проверил, пока вас ждал: там нашей беглянки тоже нет.
– Это-то ты как умудрился? – от удивления Келласт вскакивает и таращится на скамейку. – То-то я думаю, что так сидеть-то неудобно! И молчит, главное, сказки рассказывает!
Сказочник от души расхохотался, смахивая на дорогу раздавленные огромным задом главаря шипованные розы, сорванные с кустов поблизости. Кто бы мог подумать, что сердобольная официантка купится на его сладкую ложь про сбежавшую любовь и упросит сторожа позволить спрятать послание в седло лошади возлюбленной, чтобы хоть немного унять боль в разбитом сердце. Келласт же надулся и, не тратя времени на болтовню, направился прочь от таверны.
– Разве мы не должны подождать двух наших друзей?
– А мы за ними и идем, – буркнул седобородый. – На час они по своей воле не опоздают. Поодиночке – легко, вместе – маловероятно, кто-то да подстрахует. Поэтому искать мы будем их в самом верном месте.
К счастью, во время своего похода к конюшне у врат, Келласт успел заприметить, где находится темница города.