Коля Сёмушкин, ученик пятого класса, вышел после уроков из здания школы, забросил ранец за спину на одно плечо – второй ремень был порван - и направился через заснеженный двор к воротам. Чувствовалось приближение марта. Солнце сверкало по-весеннему.
- Колька-а! Айда к нам, - позвали пацаны-одноклассники.- Помогай «Б» класс с сопки сталкивать!
В углу двора, где бульдозером была нагуртована огромная куча снега, ребята играли в «сопку», азартно воюя за господствующее положение на вершине снежной горы.
Сёмушкин даже не ответил – просто махнул рукой: некогда, мол. Не было у него последнее время настроения в игры играть. Полученная сегодня двойка по математике тоже радости не добавляла.
Вообще-то Колька учился неплохо. За четвёртый класс у него в табеле ни одной тройки не было. Но вот когда померла мама и они с отцом остались одни… Тут и начались проблемы. Всё в их жизни полетело кувырком и стало наперекосяк. Пожили сначала вдвоём, потом отец привёл в дом женщину. Велел слушаться и называть тётей Ниной. Колька, конечно, понимал – слушаться надо. Но вот называть её как-то – язык не поворачивался. Какая она ему тётя? Чужой человек. Не мог он найти с ней общего языка. Точнее, она не могла. Потому что Колька и не искал. Слишком много в его душе занимала мама, которую он вспоминал каждый день, впадая в никому непонятную печаль хоть дома, хоть на уроке.
Домой идти тоже не хотелось – отец придёт поздно, а быть в квартире вдвоём с мачехой – тягостно. Он уселся на деревянную скамейку, около которой часовыми стояли два голых тополя, достал из кармана лупу, из сумки – кусок фанеры и, ловя увеличительным стеклом яркое солнышко, стал выжигать.
На следующий день Сёмушкин вошёл в школу сразу же после звонка. Опоздал-то всего на минуточку. И надо же такому случиться – в коридоре встретил завуча – Тамару Леонидовну.
- Сёмушкин! Опять опаздываем? Шапку-то сними – в школу вошёл.
Колька стянул с головы ушанку.
-И опять ты, конечно, не постригся. Если сегодня прямо после школы не отправишься в парикмахерскую – отца вызову! Марш на урок!
После пятого урока Клавдия Ивановна – учитель русского и литературы – объявила, что будет репетиция.
- Я не могу, Клавдия Ивановна, мне велели в парикмахерскую, - заявил Колька, - а то отца вызовут. А ему некогда – у него работа.
- Нет, нет, Коля! Я поговорю с Тамарой Леонидовной. Ты пострижёшься после нашего спектакля. Ты же стриженый совсем не похож будешь на Ваньку Жукова! А нам с тобой нужно, чтобы зрители поверили…
Колька пошёл в актовый зал. Там уже репетировали старшеклассники. Сёмушкин уселся на первый ряд. Стал смотреть. На сцене монолог Печорина читал Вадим из девятого класса.
- «Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? для какой цели я родился?»
Сёмушкину показалось, что Вадим обращается прямо к нему.
- «А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные...»
Колька подумал: «А действительно, зачем люди живут?» И тут же вспомнил маму. «Ну, мама понятно, зачем жила – чтобы меня родить, а вот отец, к примеру, зачем? Неужели только для того, чтобы на своём самосвале ездить?»
Началась репетиция инсценировки Чеховского рассказа «Ванька». Текст от автора читала отличница Люба Голышева. Коля Сёмушкин должен был изображать, как Ванька Жуков пишет письмо дедушке, выразительно декламируя текст. Слова Колька выучил уже давно наизусть, что называется, от зубов отскакивали. Но Клавдия Ивановна сделала замечание.
- Ты, Коля, читаешь слишком бесстрастно, а должен проникнуться переживаниями героя: это ты пишешь письмо дедушке, это тебе невыносимо жить в чужих людях. Нужно не просто сообщать информацию, а читать так, чтобы заставить зрителей сочувствовать тебе, переживать вместе с тобой… Порепетируй, пожалуйста, дома с учётом моих пожеланий!
Колька покивал головой и вздохнул – дома-то ему как раз и не хотелось репетировать.
Праздник состоялся через два дня. Актовый зал был полон. Даже директор школы нашёл время и пришёл посмотреть на творчество своих воспитанников. Вначале пел хор, выступали танцоры, затем читали стихи. Потом начались постановки. «Ваньку» ставили в самом конце.
Посреди сцены стоял видавший виды самодельный стол, более напоминавший скамью. Стоял пузырёк с чернилами, лежал лист бумаги. Свеча горела на столе, за которым сидел Колька Сёмушкин в старенькой косоворотке.
Как только Люба произнесла свои слова, Коля начал:
- «Милый дедушка, Константин Макарыч! …Поздравляю вас с рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Снова зазвучал авторский текст. Сёмушкин поднял голову, пугливо оглянулся, затем посмотрел на свечу и задумчиво поскрёб ручкой висок.
- «А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятёнка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селёдку, а я начал с хвоста, а она взяла селёдку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьёт чем попадя. А еды нету никакой…
Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, нету никакой моей возможности… Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру…»
Колька прерывисто вздохнул, всхлипнул и смахнул кулаком слезу. Ему показалось, что это действительно он пишет письмо. Даже забыл про зрителей, которые сидели не шелохнувшись, удивляясь, как Сёмушкин натурально изображает многострадального ученика сапожника. Было слышно, как скрипит по бумаге железное перо.
- «Я буду тебе табак тереть, богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу… Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна».
По щекам Кольки покатились две крупные слезы. Зал сидел, затаив дыхание. Он макнул перо в чернильницу и сдавленным голосом продолжил:
- «Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрёшь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею…»
Колькин голос задрожал, плечи дёрнулись, он уронил голову на руки и заплакал навзрыд…
Зал взорвался аплодисментами:
- Браво, Сёмушкин! Молодец! Мо-ло-дец!
Колька схватил своё письмо и убежал со сцены. Вышла Люба Голышева, чтобы сказать завершающие слова. Но зрители продолжали аплодировать и кричать «Браво!»…
Клавдия Ивановна нашла плачущего Кольку в раздевалке. Отвела в учительскую. Обнимала и гладила по вихрастой голове. Он уткнулся в её пахнущее духами платье и никак не мог успокоиться. Учительница налила ему воды из графина. Сёмушкин выпил полный стакан, шмыгнул носом и сказал:
- Не получится из меня артиста, Клавдия Ивановна! Нет у меня таланта…
- Артистом быть – это не самое главное в жизни. А талант у тебя есть, Коля. Самый главный талант…
На следующий день у Сёмушкина в журнале появилась первая в этом году пятёрка. За достоверное воплощение на сцене образа Чеховского литературного героя Ваньки Жукова. Так учительница сказала.