1
Беда не приходит одна, и за одним несчастьем неизменно следует череда других. Обычно эту мудрость не воспринимают всерьез и спохватываются уже тогда, когда становятся участниками трагических событий. Увы, теперь я имею несчастье убедиться в этом на собственном опыте.
А началось с того, что наш корабль, странствующий по просторам вселенной в поисках планет для новых колоний, вышел из гиперпространства с запозданием. Видимо, в программе астронавигатора произошел сбой: мы очутились не в расчетной точке, а в этом галактическом захолустье. Тут и обнаружилась планета, судя по показаниям спектрографов вроде бы пригодная к заселению, и решено было ее исследовать. Это уже по моей части: звездолет стабилизировался на отдаленной стационарной орбите, а управляемый мной небольшой разведывательный бот устремился к исследуемому объекту. Предстояло совершить кратковременную посадку, с тем, чтобы, даже не выходя наружу, взять пробы грунта и окружающей атмосферы. Задача предельно простая, в принципе, с ней вполне бы мог справиться и беспилотный зонд. Мое присутствие требовалось лишь в соответствии с инструкцией, на случай оперативного разрешения непредвиденных обстоятельств. Однако бывают ситуации, выход из которых не в силах найти даже носитель разума.
Все произошло настолько быстро, что я и опомниться не успел. Атмосфера планеты оказалась чересчур плотной. В результате мое суденышко, войдя в нее по слишком крутой траектории, сразу же лихорадочно затряслось и потеряло управление. Несмотря на мощную теплоизоляцию, становилось все жарче. На экране наружного обзора не было видно ничего, кроме охвативших корпус языков пламени. Связь с оставшимся на орбите звездолетом пропала почти мгновенно, так что не могло быть и речи о том, чтобы послать сигнал бедствия. Но даже если бы такая возможность вдруг появилась, это вряд ли могло бы мне чем-то помочь. На пульте приборов замерцали сигнальные лампы, предупреждающие об отказе функциональных систем, затем они засветились все разом, вдруг ослепительно вспыхнули и погасли. Лишь рев тревожной сирены по-прежнему резал слух, а отключить ее не было сил: меня буквально расплющивало чудовищной гравитацией. Впрочем, спустя какое-то время и сирена умолкла, а может, это я просто оглох. Наконец не выдержал и реактор: антигравитационный двигатель бота, тормозивший его падение на пределе своих возможностей, до посадки так и не дотянул, взорвался, а само суденышко разлетелось на куски. Последнее, что я запомнил прежде, чем погрузиться в небытие – мелькающие перед прозрачным материалом скафандра клочья не то дыма, не то облаков, а затем – невероятной силы удар о поверхность планеты.
2
В мозг каждого из астронавтов перед полетом вживляется крошечный мнемокристалл – миниатюрное, но имеющее исключительно емкую память записывающее устройство. Его назначение – скрупулезно фиксировать не только результаты визуальных наблюдений, но также мысли и ощущения реципиента. Пока носитель устройства жив, оно никак себя не проявляет, и лишь в момент физической гибели космолетчика посылает к антеннам корабля мощный импульс, содержащий в себе накопленные сведения. Так что даже если я погибну, кристалл памяти все равно поведает соплеменникам обо всем происшедшем. Вот почему, не имея представления о своей дальнейшей судьбе, стараюсь тщательно итожить все происходящее, пытаясь дать ему объективную оценку.
Оказывается, планета не просто обитаема, но и населена существами, наделенными высшим интеллектом. Более того, здешними аборигенами создана довольно высокоразвитая техногенная цивилизация, хотя и в совершенно извращенной форме. Но обо всем по порядку.
Не знаю, сколько времени прошло с момента утраты сознания, но опомнился я от того, что почувствовал к себе какие-то прикосновения, явно неласковые. Меня трясли, переворачивали, дергали за переломанные конечности, вызывая острую боль во всем теле. Застонав, увидел склонившихся надо мной отвратительных монстров с телами, обтянутыми оболочками явно искусственного происхождения. За долгое время космических странствий я навидался всякого, но представшие взору чудовища поразили даже мое искушенное воображение.
Представьте себе непропорционально сложенных великанов с поросшими щетинистым мохом головами. На головах, в центральной части, круглятся блестящие разными оттенками органы зрения, периодически закрываемые морщинистыми кожистыми перепонками с волосатыми кромками. Чуть ниже, между зрительными органами – причудливое подобие клюва, а под ним – отверстие, служащее, как я установил позже, приемником системы энергообеспечения организма. Отверстие сверху и снизу прикрывают выпуклые лоснящиеся наросты, служащие, судя по способности в зависимости от обстоятельств то сжиматься, то растягиваться, средством выражения эмоций. Но самое удивительное в том, что и само отверстие, и прикрывающие его наросты принимают самое деятельное участие в процессе взаимного общения. Подумать только: пленившие меня существа настолько примитивны, что совершенно не способны к телепатии, обмениваясь информацией посредством издаваемых ими звуковых сигналов, напоминающих то бульканье, то журчание, то уханье, то треск!
А конечности! Воистину, нет пределов несовершенству мироздания! У аборигенов по две пары конечностей: нижние служат для передвижения, верхние – для совершения различных действий в ходе как самообслуживания, так и созидания. Особенно уродливы верхние – сгибающиеся в сочленениях и увенчанные пучками гнусных щупалец-манипуляторов. Сколько страданий причинили мне эти щупальца – о том расскажу позже, а пока лишь отмечу, что переворачивали и трясли меня великаны именно ими.
Вскоре я снова впал в забытье – на этот раз уже надолго, лишь изредка ощущая болезненные толчки: по-видимому, меня куда-то транспортировали.
3
Когда я окончательно опомнился, то обнаружил себя помещенным на некое возвышение в самом центре обширного зала со сводчатым потолком. Надо мной нависла кучка аборигенов, издающих оживленное бульканье – они пылко обсуждали явившийся с небес загадочный феномен в облике загадочного для них существа.
Пытаясь ничем не проявлять признаков жизни и рассудив, что в моем положении лучше пока что выдавать себя за мертвого, я внимательно изучал окружающую обстановку и самих аборигенов, пытаясь на телепатическом уровне разобраться в их намерениях по отношению к своей персоне. А разобравшись, похолодел, поскольку намерения были откровенно недружелюбными. Оказывается, аборигены ожесточенно спорили, решая мою судьбу. Особенно категорично вел себя наиболее авторитетный пожилой великан, серебристый мох на голове которого почему-то рос не сверху, а снизу. Великан оживленно жестикулировал конечностями, в щупальцах одной из которых был зажат блестящий инструмент, скорее всего режущего назначения. Я мысленно сжался в комок: старик, считая меня умершим, предлагал, ни больше, ни меньше, немедленно приступить к вскрытию, чтобы исследовать мои внутренние органы еще до начала процесса разложения. Сконцентрировав волю на подавлении эмоций, я продолжал оставаться недвижимым, лишь время от времени мысленно повторяя как заклинание: «Нет, нет! Они не могут меня уничтожить, ведь это жестоко, ведь не они же меня создали!»
Однако, к счастью, мнения все же разделились: два аборигена помоложе явно не принимали точку зрения почтенного патриарха. В принципе они не возражали против вскрытия, однако настаивали приступить к нему лишь после того, как факт физической смерти будет окончательно установлен. Это давало некоторую отсрочку во времени, чему я несказанно обрадовался, ведь такая передышка позволяла без лишней суеты определить дальнейшую линию поведения.
Точку в спорах поставило появление в зале нескольких высокопоставленных аборигенов под предводительством создания явно противоположного пола. Ростом оно было значительно ниже всех прочих, под оболочкой-покровом выступала пара довольно крупных округлых выпуклостей, а мох на голове был более длинен и собран в аккуратный узел, увенчанный украшением из желтого металла с вкрапленными в него разноцветными минералами. Зрительные органы прикрывало устройство в виде оправленных в металлические рамки овальных линз, предназначенное, очевидно, для того, чтобы подчеркнуть высокий социальный статус. Полагаю, меня посетили представители официальных кругов, встревоженные сообщением об экстраординарном происшествии.
Вошедшие внимательно выслушали доклад пожилого и реплики молодежи, после чего приблизились к возвышению и придирчиво меня осмотрели, не дотрагиваясь, впрочем, до моего тела своими щупальцами. Затем существо иного пола высказало окончательный вердикт – со вскрытием повременить. Я проникся к нему симпатией, может, еще и потому, что издаваемые им звуки были более приятны на слух.
Придя к выводу, что и дальше притворяться мертвым – себе дороже, я с трудом пошевелился, чем вызвал новую волну оживления в рядах вершителей моей участи. Теперь они были едины во мнении продолжить наблюдение, не прибегая до поры к физическому вмешательству. Вскоре почти все удалились, доверив дальнейшие хлопоты по взаимодействию со мной двум молодым особям, которые с этого момента постоянно дежурили в зале, то вместе, то поочередно.
4
Что-что, а моим наблюдателям, несмотря на низкий уровень их развития, нельзя было отказать в изобретательности. Они всяческими способами пытались войти со мной в интеллектуальный контакт, хотя все попытки оказывались безуспешными. Затем я подвергся разнообразнейшим и крайне неприятным процедурам, то с применением какого-то специального оборудования, то путем манипуляций, причинявших невероятные страдания. Зажимая в щупальцах те или иные медицинские инструменты, аборигены вонзали их в меня, либо беря для анализов пробы биологического материала, либо проверяя реакции организма на постороннее вмешательство. Их языком по причине различий в строении речевого аппарата я овладеть был не в состоянии, они же, в свою очередь, не проявили ни малейших способностей к телепатии.
Тем не менее, определенных положительных результатов достичь все же удалось. Так, было установлено, что нам, представителям разных цивилизаций, одинаково присущи многие функции. Как они, так и мы репродуцируемся половым путем. Как мы, так и они обладаем органами чувств. И мы, и они поддерживаем в себе жизнь, потребляя извне богатый кислородом воздух, а также воду и пищу, которые, расщепляясь в организме, обеспечивают его энергией. И хотя в состав атмосферы планеты входили примеси вредных для нас газов, правда, не в смертельной концентрации, а пища в ее исходном виде оказалась совершенно неприемлемой, вода была вполне употребима. Что и позволило поддерживать во мне жизненно важные биологические функции путем инъекций жидкости с растворенными в ней питательными веществами. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо, поскольку жизнь все же лучше чем смерть, плохо, так как способствовало продолжению моих мук. Со временем я окреп настолько, что начал ненадолго сползать со своего «пьедестала», а вскоре и передвигаться по залу без посторонней помощи. Мои мучители ликовали: прогресс был налицо, и они надеялись на его дальнейший ход в конструктивном русле.
5
Законы диалектики одинаковы для всей Вселенной. Это я к тому, что в мире господствует вражда, а сказки о взаимном братстве и всеобщем равенстве – не более чем радужные иллюзии. Борьба цивилизаций – обязательное условие поступательного развития, тут уж ничего не поделаешь. И хотя представители более высоких форм разумной жизни пытаются относиться к своим менее интеллектуально развитым собратьям по возможности терпимо, стремление сильных господствовать над слабыми неизбывно, даже при том, что чаще всего такое стремление обретает вид снисходительного покровительства, а не откровенного уничтожения. Впрочем, если «цивилизуемые» упорно не желают подчиняться воле «цивилизующих», истребления первых вторыми не избежать. Либо подчиняйтесь и играйте по нашим правилам, либо будете попросту уничтожены, и тогда любые правила для вас не существенны. Оттого и вспыхивают между разумными существами войны: на внутрипланетном, межзвездном или межгалактическом уровне – все едино. В данном случае благородная миссия цивилизаторов возложена на нас, им же уготована участь цивилизуемых.
Не сомневаясь в том, что имеют дело с посланником превосходящей их в развитии инопланетной цивилизации, аборигены изо всех сил старались добиться взаимного контакта, дабы выведать наши истинные намерения и, возможно, извлечь максимальную для себя пользу. Часть такой пользы заключалась в попытках приобщиться к нашим знаниям и технологиям, а часть – в желании установить наши слабые стороны.
Ну, что касается слабых сторон, то в этом они вряд ли преуспеют: конечно, мы не бессмертны, но наша наука, наше оружие, наконец, наши способности к регенерации служат тому надежным залогом. В отношении же прочего совершенно ясно, что, поставив себе на службу прогресс инопланетных пришельцев, они, в свою очередь, используют его с целью порабощения себе подобных. Я установил, что аборигены отнюдь не одержимы миролюбием, и что планету населяют различные этнические группы, каждая из которых, изощряясь в производстве средств уничтожения, только и ждет удобного случая возобладать над прочими. Наверное, неплохо было бы и впрямь снабдить представителей пленившей меня этнической группы частью нашего могущества, дать им возможность расправиться с оппонентами, и лишь по завершении победоносной для них войны окончательно использовать победителей себе во благо.
Интеллектуальный контакт по их инициативе не мог состояться в силу уже описанных мной причин. Однако даже если мне не удастся выжить и вернуться к своим, такой контакт обязательно произойдет, причем инициатива будет принадлежать нам, и действовать мы будем на свое усмотрение. Вот почему я твердо решил до поры ни в чем не противоречить изучающим меня, несмотря даже на причиняемые ими страдания, чтобы и самому узнать о них как можно больше.
6
Когда я немного освоился в окружающей обстановке, начался этап «приобщения». Цель его заключалась в ознакомлении меня с планетой, ее природой, флорой и фауной, а также с историей цивилизации и научно-техническими достижениями. Важность такого шага трудно переоценить, и я весь обратился во внимание.
Не рискуя выпускать меня за пределы зала, где воздух во избежание заражения микроорганизмами был стерилизован генераторами ультрафиолетового излучения, аборигены решили прибегнуть к дистанционному способу ознакомления. В помещение вкатили электронное устройство в виде закрепленного между специальных стоек панорамного плоского экрана. После включения экрана в энергетическую сеть на нем возникало объемное изображение, сопровождаемое речевым бульканьем невидимого комментатора. И хотя сами комментарии были мне непонятны, разобраться в происходящем на экране не составляло труда.
Мне демонстрировали различные природные зоны планеты, температура на которой возрастала по мере приближения от полюсов к экватору, что обуславливало различие климатических особенностей и представителей растительного и животного мира. Большая часть планеты охвачена океаном, участки суши представляют собой неравномерно разбросанные по нему материки и островные архипелаги, что является следствием древних, но не прекращающихся ни на минуту тектонических процессов. В целом подобные явления присущи большинству планет, включая и нашу, поэтому геологический аспект меня не особенно заинтересовал. Зато местные животные не переставали изумлять – они были не менее безобразны, чем сами аборигены, отчего процесс созерцания напоминал горячечный бред наяву. Обилию видов простейших одноклеточных, насекомых, пернатых, рыб, пресмыкающихся, земноводных и млекопитающих, казалось, не было предела: различные по размерам, они во множестве населяли как водные просторы, так и сушу. Были среди них и подлинные гиганты, в сравнении с которыми даже великаны-аборигены казались жалкими карликами. Особенно поразили меня живущие в океане рыбоподобные колоссы, а также обитающие в густых теплых лесах огромные звери, четко описать которых способен разве что безумец. Я попросту оцепенел, увидев на экране эти обтянутые толстой морщинистой шкурой живые горы мяса на четырех массивных столбоподобных конечностях. Круглые головы гигантов книзу вытягивались в подобие длинных гофрированных шлангов, служащих одновременно и для дыхания, и для захватывания пищи. Эти существа крайне опасны, и все же некоторых из них аборигенам удалось научить выполнять для них полезную работу по перетаскиванию тяжестей.
Конечно, интересным было все, что удавалось увидеть, но, разумеется, более всего заинтересовал меня образ жизни аборигенов. Не стану вдаваться в подробности их истории, по времени насчитывающей всего несколько тысяч оборотов планеты вокруг светила. В космических масштабах это младенческий возраст. Впрочем, нельзя было оставить без внимания тот курьезный факт, что на определенном этапе истории материк, на котором я оказался, был захвачен более высокоразвитыми племенами, подчистую истребившими коренное население. Снова подумав о неизбывности законов диалектики, я скептически усмехнулся: похоже, событиям суждено повториться, хотя и на новом витке логической спирали.
Впрочем, я слишком углубился в прошлое. Вернемся к настоящему. Здешний технический прогресс крайне примитивен и недалеко ушел от первобытного уровня. В его основу заложена варварская эксплуатация природных ресурсов, что закономерно влечет за собой необратимое загрязнение атмосферы и чреватые полным вырождением биологические мутации. Моему потрясенному взору предстали усеянные дымящими трубами закопченные промышленные предприятия и бесконечные трубопроводы, перекачивающие добываемое из недр углеводородное сырье. Сырье это, в свою очередь, используется преимущественно в качестве топлива для примитивных тепловых двигателей, которыми оснащены различные средства сухопутного, водного и воздушного транспорта. Правда, им совсем недавно удалось расщепить атом, но это достижение не пошло дальше создания способных разнести планету в клочья взрывных устройств и грубых реакторов, которые энергию радиоактивных изотопов преобразуют в силу пара, приводящего в движение малопродуктивные электрогенераторы. Да, было от чего прийти в смятение – в конце концов, я окончательно убедился, что все здесь до крайности убого, а сама популяция аборигенов не имеет права на существование, либо, в крайнем случае, должна быть сокращена до минимума и всецело подчинена воле высших носителей благородной миссии.
7
Между тем интерес к моей персоне все возрастал. Узнал я об этом случайно. В дальнем углу помещения было расположено рабочее место, где один из наблюдающих священнодействовал над предназначенным для получения и анализа разнообразной информации электронным устройством с небольшим экраном. На экране возникали, сменяя друг друга, то графики, то чертежи, а то и озвученные видеосюжеты. Мысленно сканируя начинку устройства, я с удовлетворением обнаружил, что оно подключено к всепланетной информационной сети, причем доступ к огромному массиву сведений засекречен и закодирован. Мне оставалось лишь в очередной раз развеселиться: секретные сведения были недоступны лишь не имеющим к ним доступа аборигенам. Я же, благодаря своим экстрасенсорным способностям, без малейших усилий расшифровывал подобные детским загадкам коды и на расстоянии скачивал полезные для нас данные в бездонную память мнемокристалла. Воображаю, как, узнав об этом, изумились бы и вознегодовали мои мучители, уверенные, что я полностью изолирован от событий, происходящих снаружи.
На свете нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Слухи о загадочном пришельце просочились в чрезвычайно распространенные здесь средства массовой информации, вскоре став достоянием широкой общественности и обрастая забавлявшими меня невероятными подробностями. Мысленно подключившись к электронному поставщику данных, я узнал, что возникли целые сообщества требующих «немедленного освобождения несчастного гостя из космоса». Гостя! Знали бы они, каково на самом деле положение дел, и кому в самом ближайшем будущем предначертано стать здесь подлинными хозяевами! Тем не менее, ширящееся протестное движение возымело свои последствия, которые и сыграли в моей жизни фатальную роль.
Однажды в зал вошла группа аборигенов, возглавляемая все тем же вызвавшим мою симпатию инополым существом, занимавшим важное положение в местной социальной иерархии. Оглядев меня, вошедшие посовещались, после чего мне было жестами предложено следовать за ними. Заинтригованный, я подчинился и взобрался на предусмотрительно подставленную платформу, которую сразу же выкатили из зала на открытый воздух. Оказавшись вне успевшей стать привычной обстановки, я, вдохнув свежую атмосферу, едва не лишился чувств. Вскоре платформу втолкнули в чрево внушительных размеров летательного аппарата с укрепленным сверху большим трехлопастным винтом, который с грохотом вращался на холостых оборотах. Я напряг память и вспомнил, что похожая машина доставила меня и сюда сразу после катастрофы. Грохот усилился, возникла болезненная вибрация, винт заработал с бешеной скоростью и аппарат взмыл в небесную высь.
После непродолжительного полета мы опустились в центре площадки перед фасадом многоэтажного здания, и платформу со мной быстро вкатили в распахнутые настежь двери главного входа. Еще немного погодя я очутился в зале невероятных размеров, в сравнении с которым помещение, где меня до сих пор содержали, можно было уподобить разве что моей тесной каютке на корабле. В зале стоял оглушительный шум. То и дело пространство озаряли ослепительные вспышки устройств непонятного назначения, которые многие из присутствующих, направив в мою сторону, без устали прикладывали к своим зрительным органам.
Дальнейшее помню обрывками, так как уже тогда почувствовал себя плохо. Перед собравшимися со специального возвышения выступали представители власти и научных кругов. Даже не делая попыток разобраться в их энергичной жестикуляции, можно было догадаться, что речь идет обо мне. Те, кому были адресованы их обращения, то ликовали, то негодовали, издавая гортанные крики и свист, либо громко хлопая друг о друга щупальцами верхних конечностей. Вскоре я лишился чувств и очнулся лишь будучи доставленным по прежнему местопребыванию.
Последним, что удалось запомнить, было ощущение усиливающегося жара и разламывающей боли в каждой клеточке тела. С трудом напрягая выходящий из повиновения мыслительный центр, попытался сообразить, что же со мной произошло, и вдруг понял: меня убивали вирусы, проникшие в организм во время непродолжительного путешествия и стремительно размножающиеся ввиду отсутствия иммунитета. Дышать становилось все труднее, сознание угасало. С финальным его проблеском явственно ощутил, что умираю.
8
– Похоже, летальный исход налицо, – мрачно констатировал профессор Густав Шредер, погладив лысину пальцами правой руки и привычно запустив их в густую седую бороду, что он всегда делал в минуты замешательства. – Коллинз, Маккейн, проверьте все еще раз.
Молодые ассистенты профессора Дэвид Коллинз и Питер Маккейн, щелкая тумблерами подсоединенной к неподвижному телу пришельца сканирующей аппаратуры и глядя на шкалы дисплеев, пытались уловить в нем хоть какие-то признаки жизни. Все было тщетно. Лишь на долю секунды подключенный к мозгу энцефалограф зафиксировал мощный всплеск магнитного поля, который тотчас же угас, не оставляя ни малейшей надежды на благоприятный исход.
– Пришелец мертв, профессор, никаких сомнений, – Коллинз смешно присвистнул и выключил сканер. Маккейн лишь беспомощно развел веснушчатыми руками.
– Что ж, ничего не поделаешь, осталось как можно скорее приступить к вскрытию, – ответил Шредер. Готовьте инструменты. Да, чуть не забыл, необходимо поставить в известность сенатора.
– Госпожа Нэнси Андерсон уже в курсе и в данный момент готовит сообщение Президенту. Питер Маккейн виновато потупил взор. – Я немного предвосхитил события без вашего разрешения, сэр, ведь все и так было ясно. Надежды не оставалось.
– Вечно вы спешите, Питер, видно, никогда так и не повзрослеете, мальчишка этакий.
В голосе профессора не было злобы. Прожив долгую жизнь, он привык относиться к окружающим снисходительно. Да и журить этих двух мальчиков было совершенно не за что, ведь они сделали все возможное, чтобы наладить с пришельцем интеллектуальный контакт. И не их вина, что все так быстро кончилось.
Густав Шредер пожевал губами, размышляя о чем-то своем, затем спохватился, тщательно вымыл руки у раковины, натянул стерильные перчатки и взял с подноса хирургический скальпель. Прежде чем сделать первый разрез он снова взглянул на пришельца и содрогнулся, в точности как тогда, когда увидел его впервые. Никогда в жизни он не видел зрелища более уродливого и отталкивающего. Перед ним лежали останки существа, чем-то напоминающего маленького буроватого осьминога. До половины наполненный желеобразной массой кожистый мешок тела сморщился и поник, расположенный в самом центре телесной оболочки единственный глаз помутнел и закатился, многочисленные гибкие конечности уже не извивались в разные стороны, а безжизненно обвисли. Пришелец был отвратителен еще и тем, что распространял вокруг себя невыносимое зловоние, усилившееся после гибели.
Воистину, нет пределов несовершенству мироздания, – подумал профессор, вздохнул и приступил к вскрытию.
9
А в это время на звездолете пришельцев был объявлен аврал. Изучив полученные с мнемокристалла данные, сбор которых стоил жизни разведчику, командир принял решение действовать без промедления, и вооруженные десантники в тяжелых скафандрах уже спешили к выжидательно замершим в шлюзовых камерах остроносым боевым катерам. Их целью было занять на материке плацдарм, накрыть его непроницаемым куполом силового поля, а затем, после тщательного обеззараживания воздуха и почвы, возвести поселение, готовое принять первых колонистов.
О судьбе аборигенов никто не думал.
Цивилизаторская миссия новых конкистадоров вступала в активную фазу.