“Девушки плескались и смеялись, я слышал. Потом пришли обернутые в то…”. Ой, это не начало. Начало вот оно:
Школы менялись как перчатки. Первую перемену мне устроили уже после первых каникул. И, опять-таки, Первого сентября мама привела меня в школьный двор нового учебного заведения на предмет записи в один из двух классов: А или Б.
В А учился друг детства Сашка Леговской, натурально я попросился к нему. Мой выбор, неожиданно, встретил ожесточенное сопротивление классной руководительницы Нины Степановны. “Почему к нам? Идите в Б!”, - закричала она. – “У нас своих хулиганов хватает”.
Мама моя опешила: “С чего вы взяли, что мой сын хулиган? У него похвальная грамота за первый класс”.
“Знаю я как сейчас эти похвальные грамоты выдают”, - парировала учительница с очечками на цепочке и всем таким, что можно в мультфильмах Марь Ванн без грима играть. Она еще раз оглядела мою нескладную внешность и утвердилась в первоначальном диагнозе: “А то по нем не видно какой он грамотей”.
Обливаясь слезами, матушка направилась к завучу, которой предъявила похвальную грамоту и Луговского с ранцем в качестве свидетеля и поручителя. После изнурительных переговоров, я был допущен во 2-ой А с испытательным сроком.
Первым уроком было чтение. Нина Степановна оглядела всех строго и сказала, что сейчас выяснится кто на каникулах занимался внеклассной подготовкой, а кто по улицам шатался. Начали с первых парт, где располагались хорошисты и отличники. Читали они, в целом, по складам, но разобрать было можно. По мере продвижения вглубь класс превращался в кабинет логопеда, а смысл текста свелся к повторяемому ‘абырвалг’.
Учительница нервничала так, что ее всегда красные щеки становились багровыми. Я сидел в дальнем углу, куда меня спрятали ‘с глаз долой’. Когда подошла моя последняя очередь, Нина Степановна, с уже подрагивавшей нижней губой, спросила: “Ты вообще читать умеешь? Одно предложение осилишь?”.
Я встал и прочел предложение. Учительница попросила повторить. Потом на бис я дочитал оставшиеся пол текста до конца. Обалдевшая Нина Степановна, разводя руками, предложила мне покинуть камчатку и пересесть к своему другу за вторую парту, если такое дело. В дальнейшем, я стал ее любимым учеником.
Надо сказать, и это не кривя душой, что во втором классе я был значительно более яркой личностью, чем сейчас. Затем успеваемость не удержалась и плавно пошла под откос. Во взрослую жизнь я вступил уже с умеренно-плачевными результатами и хромающей дикцией. В доказательство могу привести свое первое чтение вслух за пределами школы.
На вступительных экзаменах в непрестижный ВУЗ я недобрал пол балла. Однако кто-то самоустранился, и меня с еще тремя недорослями зачислили на две недели позже остальных. После поступления отправляли в колхоз, но нас, как опоздавших, послали на хоздвор в студенческий лагерь на Черное море.
Поселили в лачуге с четырьмя кроватями. Будущий популярный институтский гитарист Валерка, тихони Шура и Витек со мной в придачу шпаклевали и конопатили пустеющие на глазах домики, а вечером пили Ркацители на пляже.
На третий вечер к нам подошла группа молодых людей, которую мы приметили в поселке ранее. Не заметить их было невозможно, на фоне советских отдыхающих они смотрелись как попугаи ара в курятнике. Трое ребят и две девушки были одеты будто дети послов стран Версальского договора. Одеждою признаки аристократизма не ограничивались, номенклатурные ребята были из неведомого нам мира.
Валеркина гитара привлекла внимание, и допивали мы уже в нашей хибаре, поскольку в их коттедж, расположенный на территории дома отдыха ВМФ, вход был строго по пропускам. Отношения между ребятами и девушками были нам не совсем понятными, какими-то дружескими. Один из парней сказал по секрету, что девчонки им как сестры – вместе росли, вместе учились. Компания просто набилась в Ладу, чтобы поплавать в море недельку.
На следующее утро я вывихнул ногу, после чего был доставлен в лазарет, а оттуда в кровать для восстановления. Я лежал, читал Стругацких, поглядывая на колыхающуюся на ветру тряпку в дверном проеме. Вдруг тряпка поднялась и вместо нее появились два знакомых лица столичной красоты.
“Можно?”, - спросили девушки. “Можно”, - ответил я. “Мальчишки уехали в Геленджик за приличным вином, и ключ с собой забрали. И комендантша куда-то испарилась. А мы обгорели как кактусы. Ничего, если мы у тебя полечимся?”. “Можно” – ответил я.
“А вода тут есть какая-нибудь, типа душа?”, - спросили они. “Можно”, - сказал я и ткнул пальцем в направлении, где должна была стоять колонка. Девушки плескались и смеялись, я слышал. Потом пришли обернутые в то, что сейчас есть у каждой и называется парео, а тогда было только у них и называлось саронг. Оно упало на пол, и я впился в слово посреди страницы, как сейчас его помню - ‘суррогатами’.
Это слово я читал еще минут десять, пока девушки мазали друг друга кремом. Они загорали без пляжных ансамблей и обгорели там, где те должны были находиться… бы.
“Суррогатами, суррогатами”. Их звали Инга и Ольга. Они смеялись и подшучивали надо мной, типа: “Отвернись, не развращай молодого человека” и прочее.
Потом они попросили разрешение отдохнуть на пустовавших кроватях. Накрылись саронгами и все. Разговор не вязался, я смотрел в страницу. Тогда меня попросили почитать вслух, если книга такая уж интересная.
Я прочел два абзаца, после чего Инга, или Ольга, сказали: “Да, а по чтению у тебя было три с минусом, как видно”. Не знаю, что им было видно, но мне было видно такое, что я с трудом следовал за строчкой и терял знаки препинания. Читать я перестал, обиделся и вспомнил Нину Степановну - свидетельницу моих успехов.
На следующий день я вышел на работу. Вечером к нам завалили москвичи, точнее мужская их часть. Они позвали Шурика с Витьком “снимать оставшихся в поселке студенток”. “А нас что не берете?”, - искренне недоумел Валерка. “От ваших физиономий все приличные девушки разбегутся”, - был ответ. Я, было, начал вспоминать школьный двор, где впрервые дали трезвую оценку моих внешних данных, но говоривший добавил: “За вами воспитательницы присмотрят, чтобы вы не баловались”.
Воспитательницы принесли закуску и повели нас в бухту. Там тоже было много нового, и кое-что даже в первый раз, но вряд ли это будет интересно, поскольку к теме чтения вслух не имеет прямого отношения.