Запыхавшись, я вбежала с зал «Доброго самаритянина». После яркого полуденного солнца требовалось некоторое время, чтобы глаз привык к полумраку. Наконец, сквозь сизые лохмотья табачного дыма, мне удалось разглядеть за угловым столиком знакомые фигуры мистера Доу и леди Гилфорд. С ними за столиком сидел третий, незнакомый мне человек. По шраму на лбу, я поняла, что это штурман Грин. Когда я подошла ближе, все трое оглянулись на меня.
Графиня первая по моему потерянному виду поняла, что произошло нечто неприятное.
-Извините, господа, - сказала она. – Это моя камеристка. Вероятно, эта растяпа опять испортила что-то из одежды. Продолжайте переговоры, а я на минуту покину вас.
Она взяла меня за руку и, не давая вымолвить ни слова, вытолкала меня на улицу.
-Говори, - коротко приказала мне она.
Сбиваясь, и путаясь, то и дело срываясь на плач, я поведала ей историю пленения мастера О’ Нил. Графиня хмуро выслушала меня и сказала:
-Успокойся, главное, что О’ Нил жив. А тюрьма это всего лишь неприятность. Я постараюсь его вытащить оттуда. Поверь, я делала подобное не один раз. Она вернулась в зал и сказала:
-Господа, я вынуждена вас покинуть. Поскольку общая договорённость уже достигнута, в моём дальнейшем присутствии нет никакой необходимости. Технические детали предстоящей экспедиции вы обсудите без меня. Мистер Доу, даю вам на это один час. Через полтора часа жду вас у себя на квартире.
Из «Доброго самаритянина» мы отправились в «Подзорную трубу», где отыскали Хоука и Тони. Ничего не объясняя, графиня велела им следовать за собой.
Оставив недоумевающих мужчин в передней комнате, леди Гилфорд уединилась со мною в спальной и велела подать ей другое платье. На этот раз она выбрала пышное платье из чёрного шёлка, какое носят с фижмами из китового уса. и чёрные кружевные перчатки. С самого Лондона она ни разу не надевала корсет и фижмы. Потом, я подала ей косметическую шкатулку с зеркалом в обратной стороне крышки, и она сильно набелила себе лицо, неестественно нанесла на щёки слишком яркий румянец, накрасила губы капризным сердечком. Брови и ресницы она затемнила сажей с помощью обугленной на свече лучинки. Словом, изменилась до неузнаваемости.
Поверх своих белокурых волнистых волос она надела такой же белокурый парик,из-под которого высунула одну прядь волос. Эту прядь она долго расчёсывала свинцовой расчёской, пока прядь не стала почти чёрной. Можно было подумать, будто она брюнетка, и чёрная прядь случайно выбилась из-под парика. Потом она велела обильно опрыскать себя духами, критически оглядела себя в зеркало. Поверх чёрной кружевной перчатки она надела свой перстень с бездонно-голубым камнем, в обрамлении крошечных бриллиантов, которые зажглись от камня синими искорками. Взяла в руки трость из чёрного дерева с чеканным серебряным набалдашником. Прошлась по комнате туда-сюда.
-Ну, как тебе?
-По моему неискушённому мнению, - смущённо потупилась я. – Это конечно роскошно, но добавляет вам лет пять – десять.
-Вот и хорошо, - кивнула графиня. – Никто не должен знать моего истинного возраста.
-И этот парик… Не понимаю, зачем прятать такие чудесные волосы под этим помпезным вычурным париком? Будь он хотя бы другого цвета…
-Я прячу белокурые волосы под белокурым париком для того, чтобы меня приняли за брюнетку. Что бы ты сказала, услышав о таких ухищрениях?
-Простите, ваша милость, я бы сказала, что это какая-то чепуха.
-Отлично! В эту чепуху никто не поверит. А теперь подай мне вуаль.
Я по совету графини надела чёрную прямую юбку с оборкой по подолу, и чёрный корсаж на шнуровке, белую рубашку с декольте и белый кружевной капор.
Покончив с туалетом, мы вышли в переднюю комнату. Доу уже вернулся с переговоров. Все трое моряков были в сборе.
-Мистер Доу, доложите, о чём вы договорились со штурманом.
-Ваша милость, он будет готов выйти в море через два дня. Послезавтра с ночным отливом мы вместе должны выйти в море. Координаты бухты он сообщит мне непосредственно перед отплытием. Боится, как бы мы его не опередили. Но на случай, если суда потеряют друг друга, мы должны знать, где встретиться.
-Теперь ты, Бетти, расскажи, что случилось.
Я кратко рассказала о драке и аресте О’ Нила. Слушая меня, наши мужчины мрачнели. Тони скрежетал зубами и сжимал кулаки.
-Мы идём в форт, - объявила леди Гилфорд. – Мы попытаемся договориться с губернатором и вызволить нашего товарища.
Все с готовностью вскочили с мест. Каждый был при кортике, а Доу ещё и при пистолете. Графиня выдала Тони и Хоуку свои маленькие пистолеты, которые они тут же заткнули за пояс так, чтобы удобно было выхватить левой рукой.
Графиня перекрестилась и вышла на улицу. Мы все, молча, последовали за ней.
Через полчаса наш маленький, но гордый отряд, состоящий из трёх бойцов, одной графини и одной горничной, подошёл к воротам крепости. Стоявшие там часовые преградили нам путь.
-Я графиня Гилфорд. Мне необходимо переговорить с губернатором.
Часовой засвистел в боцманскую дудку. Подошёл дежурный офицер. Леди Гилфорд объявила ему о цели визита и вручила заранее заготовленную бумагу с её фамилией и титулом, дабы офицер ничего не перепутал.
Четверть часа спустя, офицер вернулся.
-Губернатор готов вас принять, графиня. Но вооружённые люди должны остаться за воротами.
-Надеюсь, к горничной это не относится?
-Мне было велено пригласить только вас, графиня.
-Но Бетти – свидетель. Она может дать необходимые показания. И потом, где это видано, чтобы дама вошла в дом к мужчине одна, без сопровождающих?
-Разумно, - согласился офицер. – Думаю, губернатор не осудит меня за такое решение. Ваша горничная тоже может войти. Следуйте за мной.
-Мистер Доу, оставляю вас за старшего. Ждите нас здесь. Бетти, за мной!
Мы вошли в ворота крепости. Там был просторный двор с блокгаузом и конюшней. Крепость имела форму правильного квадрата с бастионами по углам. Стены имели в толщину добрых четыре ярда. По стенам прогуливались часовые. У глубоких амбразур стояли два орудия. На плацу упражнялись человек пятьдесят солдат. Посреди крепости возвышалась отвесная скала, футов тридцать в высоту. К этой скале была пристроена деревянная лесенка. А на скале стоял дом. Туда и повёл нас офицер.
-Высоко забрался ваш губернатор! – сказала леди Гилфорд, поднимаясь по шатким ступеням.
-Месье Ле Вассёр называет своё жилище голубятней, - улыбнулся офицер.- Не очень удобно лазить сюда, зато безопасно и вид отличный.
У порога графиня на минуту остановилась, чтобы отдышаться и полюбоваться открывшимся видом на крепость и бухту.
-Прошу вас, мадам, - офицер распахнул дверь.
Мы миновали переднюю, небольшую, но со вкусом обставленную гостиную и вошли в кабинет. Месье Ле Вассёр стоял возле открытого окна. Свежий морской бриз развевал тюлевую штору. Губернатор оказался худощавым загорелым брюнетом с волевым властным лицом. Держался он вежливо, но непреклонно.
-Рад видеть в своём доме вас, сударыня. Вот уж не ожидал увидеть английскую аристократку в своей глухомани. Здесь написано, что вы фрейлина двора.
-В прошлом, ваше превосходительство. Всё в прошлом. Я уже не в том возрасте, чтобы бегать за веером для королевы.
Леди Гилфорд нарочно тяжеловато опиралась на трость, чтобы выглядеть солиднее.
-Так о чём бы вы, мадам, хотели со мной переговорить?
-Я пришла, чтобы засвидетельствовать своё почтение и уладить одно очень досадное недоразумение.
-Какое же?
-Пусть моя горничная расскажет то, что видела своими глазами.
По знаку графини и ободряющему кивку губернатора я сбивчиво, но подробно рассказала о происшествии в трактире «Якорь».
-Надо же! – воскликнул губернатор. – А мои шалопаи всё перевернули с ног на голову! Вот канальи! Получается, что ваш слуга вёл себя по-рыцарски, защищая этот невинный цветок от бесчестия?
Я покраснела до кончиков ушей.
-Нисколько не сомневалась в вашем благородстве и справедливости, - поклонилась леди Гилфорд.
-Боюсь, вы рано меня благодарите, - ответил губернатор, бесшумно пройдясь по ковру. – Ваш слуга поступил благородно, но это не спасёт его от виселицы.
-Ваше превосходительство?
-Увы, сударыня, всякий, кто посмел поднять руку на моего человека должен умереть. Таков закон.
-Чей закон?
-Мой, сударыня. Законы здесь издаю только я.
-Ну, если законы издаёте вы, значит, вы можете их и отменять.
-Увы, не могу. Вы, наверное, уже видели, какой сброд шатается здесь по улицам? Стоит одному спустить, и вся эта орда головорезов и убийц станет неуправляемой. Только неотвратимость кары может удерживать их в рамках приличий.
-Но, О’ Нил невиновен. Ссору затеял ваш солдат, пустил в ход кулаки первым ваш солдат, обнажил клинок первым ваш солдат. Мой слуга только защищал девушку. Нужно собрать показания свидетелей. Ведь в трактире было полно народу.
-Это лишнее. Даже если всё подтвердится, ваш слуга будет повешен. У вас ещё есть вопросы?
-Есть, ваше превосходительство. Скажите, а как бы вы поступили на месте моего телохранителя? Заступились бы за даму, или спрятались под стол?
-Вы сомневаетесь в моей храбрости?
-Храбрый солдат должен уважать чужую храбрость!
-Я уважаю его храбрость. Думаю, он сможет достойно встретить смерть.
-Но, ваше превосходительство!
-Разговор окончен, мадам. Завтра на рассвете его повесят.
-Могу я хотя бы увидеть своего слугу?
-Можете, но прежде я бы хотел увидеть ваше лицо. Поднимите вуаль, сударыня.
Графиня, поколебавшись, откинула вуаль.
-А вы моложе, чем мне показалось вначале, - сказал губернатор, внимательно вглядываясь в лицо графини. – следуйте за мной, я лично отведу вас в тюрьму.
Спустившись со скалы по шаткой лестнице, мы пересекли крепостной двор и подошли к одному из угловых бастионов. В стене его была сделана маленькая, обитая железом дверь.
Дежурный офицер постучал. В двери открылось маленькое забранное густой решёткой оконце. Видимо, тюремщик узнал губернатора и, ничего не спросив, захлопнул оконце. Лязгнул засов, и дверца распахнулась, пропустив нас в узкий тоннель в толстой каменной стене. Я поразилась солидной толщине двери, сделанной не из досок, а скорее из брусьев. Внутри тюрьмы пахло сыростью, с низких сводов сочилась вода. Тюремщик и его помощник вытянулись вдоль стены, пропуская нас внутрь.
-Сыровато тут у вас, - сказала графиня, осматриваясь, из-под приподнятой вуали.
-Это естественно, - ответил Ле Вассёр. – Сейчас сезон дождей, а крыши над тюрьмой не имеется. Только толстое каменное перекрытие. Бернар, открой камеру католика. И фонарь принеси.
Тюремщик загремел связкой ключей и отпер тяжёлую скрипучую дверь. Мы вошли в камеру. О’ Нил лежал на куче гнилой соломы, прикованный толстой цепью за ногу к стене. Он был так избит, что его было трудно узнать. Рубаха была разорвана и испачкана кровью.
-Графиня, Вы? – воскликнул узник, поднимаясь на локтях со своего трухлявого ложа.
-Мне очень жаль, мастер О’ Нил, - сказала графиня, присаживаясь подле него на корточки. – я должна сказать, что восхищена вами. Вы вели себя так, как подобает рыцарю.
-Бросьте, ваша светлость. Любой дворянин поступил бы так же.
-Не спорьте, О’ Нил. Я знала многих дворян. Большинство из них недостойны даже чистить ваши сапоги. Кстати, где ваши сапоги?
-Спросите у тюремщика, ему лучше знать.
-Ваше превосходительство, можно вернуть узнику хотя бы сапоги? Или ваше уважение к нему не повод для такой милости?
-Можно, сударыня, – кивнул губернатор. - Эй, там, сапоги вернуть, мигом.
Тюремщик сбегал куда-то и принёс сапоги О’ Нила.
-Благодарю вас, сударыня, улыбнулся О’ Нил разбитыми губами. - Но с этой цепью на ноге, я даже надеть не смогу левый сапог.
-Наденьте пока правый, - ободряюще улыбнулась графиня.
-Воля ваша, сударыня, когда поведут на виселицу, цепь, вероятно, снимут, тогда смогу надеть оба сапога.
-Мастер О’ Нил. - сказала графиня, - не буду вас обманывать. Я просила губернатора отпустить вас, но он был непреклонен. Он утверждает, что ваша казнь необходима для поддержания порядка на острове. Но не теряйте надежды. Я употреблю все свои силы, чтобы добиться вашего освобождения. А если это не удастся, не сомневаюсь, вы встретите смерть достойно. Вашим родителям не придётся краснеть за вас.
-Пусть уж тогда и медальон отдадут. Он мне сейчас нужнее, чем сапоги.
-Ваше превосходительство, велите вернуть узнику медальон с портретом его матушки, - обратилась к губернатору леди Гилфорд. - Ему сейчас очень нужна поддержка.
-Бернар, верни. После казни всё опять будет твоим.
Недовольно вздохнув, тюремщик вернул ирландцу изящную вещицу.
-Ну, довольно, сударыня, - сказал губернатор. - Вы увидели узника, как я и обещал. Теперь оставим его. Покиньте камеру, если не желаете в ней заночевать.
Пришлось подчиниться и вернуться в караульное помещение.
-Я называю свою тюрьму чистилищем, - со светской непринуждённостью объявил губернатор. – а вот за этой дверью располагается ад! Бернар, открой.
Снова загремели ключи, лязгнула дверь, услужливо распахнутая тюремщиком. Узкий низкий проход в толстой стене привёл нас в небольшую комнатку, уставленную орудиями пыток. Кресло с усаженной шипами спинкой, дыба, жаровня с остывшими угольями, двойные тиски, в которых я с ужасом угадала испанские сапоги. От увиденного мне стало дурно. Перед глазами поплыл чёрный туман.
-Присаживайтесь, сударыня, - ласково сказал губернатор, и сел на табуретку.
Единственным местом, куда можно было сесть, оставалось кресло с шипастой спинкой и ремнями на подлокотниках и передних ножках. И леди Гилфорд гордо уселась на нём.
-Я вижу, у вас тут все удобства предусмотрены. И когда только вы успели так обустроить свою крепость. Мои матросы уверяли, что ещё в прошлом году на этом холме паслись козы.
-Всё дело в дисциплине и неотвратимости наказания, сударыня. Они творят чудеса!
-Прошу вас учесть, господин губернатор, что у меня есть большие связи не только при английском, но и при французском дворе. Вряд ли там одобрят ваш приговор моему несчастному слуге.
-Пугать изволите, сударыня? Забавно! Неужели вы и в самом деле думаете, что Его Величество отстранит меня от должности из-за казни этой ирландской свиньи? Ну, что ж, попробуйте. Я держу этот остров железной перчаткой. Тортуга это ключ к Гаити. Испанцы владеют только маленьким клочком равнины в восточной части острова. Здесь, на северо-западее – дикие горы. А Тортуга это крепость, на которой базируется могущество Франции в здешних местах. Не пройдёт и десяти лет, как мы захватим всю западную часть Гаити, вот помяните моё слово! А потом и вовсе сбросим испанцев в море. Они откусили слишком большой кусок, и вот уже более ста лет не в силах его проглотить. И ключ этот не под силу удержать никому, кроме меня. Я нужен Франции. И меня некем заменить. Король далеко. И какое ему дело до ирландца?
-А Бог?
-А Бог высоко. Впрочем, можете помолиться ему. В городе есть одна католическая часовня, и один католический священник, сосланный из теплого прихода за пьянку и разврат. Конечно, католиков не удивишь пьянством и развратом среди священников. Но этот так сумел отличиться, что вызвал омерзение даже в своей консистории. За это его и сослали сюда на край света. Теперь он учит праведности этот пиратский сброд! Помолитесь вашему Богу, только непременно по латыни. Примите святое причастие из рук этого похотливого скота. И посмотрим, разразит ли меня гром.
-Вы гугенот! Вот в чём причина вашего праведного гнева против моего ирландца!
-Да, Тортуга отныне остров гугенотов. Этот остров дарован Господом нашим братьям по вере, чтобы основать здесь, за океаном, новую Францию и новый Иерусалим, где священники не будут торговать отпущениями грехов, где блудницы не будут управлять папами, где инквизиторы не будут истязать невинных.
-Думаю, вашей пыточной позавидует любая инквизиция.
-Дело не в пытках, а в том против кого их применять.
-Понимаю. Вы будете пытать здесь исключительно только еретиков и ведьм! Не так ли?
-Оставьте вашу иронию, сударыня. Бог не на вашей стороне.
-Выходит, Бог нуждается в вас так же, как и король! Ловко вы ухватили за мошонку и того и другого!
-Фу, графиня, откуда у вас такой бордельный юмор!
-Мудрено ли? В вашем Новом Иерусалиме по два борделя на каждый квадратный фут! Легко ли в таких условиях слабой женщине хранить целомудрие?
-Что делать, сударыня? Пираты мне нужны, чтобы обескровить Испанию, этот рассадник развратного папизма! А пиратам необходимы бордели. Но это всё временно.
-И да здравствует разврат, столь необходимый для борьбы за чистоту нравственности! – воскликнула графиня.
-Да, мадам, у вас каверзный язычок. Им бы камни обтёсывать. Попробуйте вы построить город, не испачкав перчаток. Возможно, у вас это получится лучше, чем у меня. А я приеду в ваш город, перенимать опыт.
-Ваше превосходительство, отпустите моего слугу. Уверяю вас, алтарь протестантского Бога не рухнет без его крови. В детстве я была свидетелем того, как толпа католических фанатиков вырезала одну протестантскую семью. С тех пор я ненавидела католиков. Но познакомившись с такими гугенотами, как вы, я поняла, что виноват не католицизм, а фанатизм. И не важно, какой это фанатизм, католический, или протестантский. У этой дыбы нет иной религии, кроме сатанизма. И всякий, кто пытается с помощью дыбы творить добро, служит только сатане, что бы он при этом о себе ни воображал.
-Довольно, сударыня! Вы забываетесь. Не ваше дело учить меня нравственности. Слуг своих будете поучать. Ваш слуга умрёт, ибо никто не смеет поднимать руку на моих людей. Это не обсуждается. И так будет с каждым, кто встанет у меня на пути. А теперь извольте покинуть мою тюрьму, если не желаете остаться здесь навсегда.
-Как вам будет угодно. - Графиня встала и склонилась в почтительно книксене. Я последовала её примеру, печалясь, что не удалось помочь О’ Нилу, но радуясь, что наконец-то покину это ужасное место.
Мы вышли в залитый солнцем двор. Его превосходительство проводил нас до ворот форта. У ворот, графиня вдруг обернулась и сказала:
-До свидания, месье Ле Вассёр, я обещаю приложить все усилия, чтобы вы пожалели о своём решении.
-Это угроза? – чёрные, как смоль, брови губернатора вскинулись в удивлении, а губы тронула ироническая усмешка.
-Некоторым образом. – Графиня вежливо поклонилась, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Перстень на её затянутой в чёрное кружево перчатке то вспыхивал всеми оттенками синего, то угасал.
-Это ваше войско построилось там за воротами? Два старца и ребёнок?
-Да, моё. Вы забыли сосчитать ещё мою горничную.
-Ах, простите, графиня, её-то я и забыл. Этому приюту для убогих безусловно необходима воспитательница! Теперь у Франции появился очень опасный противник.
-Ага! Боитесь месье? Вот вы уже прячетесь за Францию!
-У вас, графиня, очаровательный юмор. Завтра утром возле виселицы продолжим обмен остротами. А сейчас, извините, у меня много дел. И упаси вас Бог попытаться подкупить кого-либо из моих людей. Никто не осмелится идти против меня. При первой же попытке встать у меня на пути, вы окажетесь в такой же камере, как ваш слуга, но без перспективы так же быстро её покинуть.
-Это угроза? – спросила леди Гилфорд.
-Некоторым образом,- улыбнулся губернатор.