Чёрный оникс

Владимир ЗАНГИЕВ
ЧЁРНЫЙ ОНИКС

1. ПРЕДИСТОРИЯ С НЕОПОЗНАННЫМ ТРУПОМ
 
Стоял тёплый весенний день. Солнце довольно высоко взошло над линией горизонта, и лучи его заметно припекали на незащищённых участках кожи. Прохожие устремлялись на ту сторону улицы, где пышно цветущие каштаны отбрасывали густую манящую прохладой тень, создающую вдоль набережной Лилля уютную территорию умиротворения и благоденствия. Там на скамейках и прямо на покрытых свежей зеленью лужайках расположились отдыхающие горожане. Одни просматривали свежую прессу либо, как та молодая парочка, упивались полнотой жизни, лёжа на травке у самой воды, на виду у всех затягиваясь долгими поцелуями. Другие просто увлеклись созерцанием простирающегося пейзажа. А посмотреть действительно здесь было на что. Одни только каштаны чего стоили.
Да, цветущие каштаны – это такое изумительное чудо! А какие на деревьях распускаются свечи белоснежные или нежно-розовые, нарядные, как новогодние ёлочные украшения. Лепестки так нежно трепещут на ветру, что кажется, будто весёлым пламенем объяты все ветви. Не дерево, а праздник для души!
Река плавно катила к морю изумрудные влажные струи, ослепительными солнечными бликами искрящиеся в коридоре обустроенных замечательной каменной кладкой берегов. Мосты каменные и из клёпанных железных конструкций, искусно украшенные скульптурами или ажурным чугунным литьём нарядных перил, вальяжно раскинулись над водой, пропуская под собой пёстро раскрашенные прогулочные кораблики ещё полупустые в эту пору не начавшегося пока туристического сезона. И над всем этим великолепием, там, где Лилль разделяется на два рукава, взгромоздился архитектурный шедевр готического искусства – страсбургский собор Сан-Поль, принадлежащий реформаторской общине Эльзаса. Оба его остроконечных шпиля грозно взметнулись к небу, будто пики могучего стража, надёжно хранящего древний град от вражеских нашествий.
Да, жизнь протекала обычным размеренным устоявшимся ритмом в городе, где уютно обосновались административные структуры Европейского Союза.
В этой идиллической гармонии природы и урбанизма невольно сами собой приходят на ум поэтические образы:
 
Каштан расцвёл и берег Лилля
преобразился в тот же миг;
так визажист меняет лик
вне рамок принятого стиля.
Как-будто облако с небес
спустилось и застыло в дрёме.
Сан-Поль копьём торчит на стрёме,
чтоб образ дивный не исчез.
Хоть бликов солнечных родео
взорвало вод бегущих гладь,
но отражением ласкать
не перестало взоры древо.
Да это ж божья благодать
вновь Страсбург в мае посетила!
И лепестки в лучах светила
так рады нежно трепетать.
 
Из табачной лавки, где кроме курительных принадлежностей во Франции принято продавать карточки национальной лотереи, всевозможные почтовые открытки, туристические справочники, иллюстрированные журналы и газеты, вышел мужчина лет сорока пяти, внушительной наружности, в джинсах и кроссовках. Неторопливой ленивой походкой крепыш направился вдоль набережной к свободной скамейке в тени под каштанами. Удобно устроившись в прохладе, он развернул «Страсбургский вестник» и погрузился в содержание газеты. Временами на его мужественном лице отражались оттиски чувств, испытываемых произведённой реакцией от почерпнутой медийной информации, и тогда чело искажалось соответствующей гримасой: то принимало довольное выражение, а то хмурая тень набегала и надувались бугристые желваки на широких скулах, обезображивая физиономию жестокой и неприятной миной. Иногда резвый ветерок бесцеремонно отодвигал длинную прядь спущенной на правую сторону чёлки, обнажая скрытый на лбу под волосами небольшой рваный шрам.
Назойливая цыганка, привязывающаяся к нашедшим здесь уют гражданам, сунулась было и к мужчине со шрамом, но натолкнувшись на его колючий суровый взгляд, чертыхаясь, резво шарахнулась прочь от такого клиента. И тот продолжил, небрежно перелистывая страницы, дальше изучать продукт местного СМИ.
Вдруг он живо встрепенулся, судорога пробежала по его тщательно выбритой щеке. Взгляд карих глаз цепко вперился в небольшую заметку, размещённую в рубрике полицейских хроник. Там сообщалось, что в районе железнодорожного вокзала найдено тело мужчины приблизительно пятидесятилетнего возраста. При нём отсутствовали какие-либо удостоверяющие личность документы. Фотографию для опознания неизвестного сделать не представлялось возможным, поскольку лицо жертвы крайне обезображено. Предлагалось гражданам, имеющим по данному случаю какие-нибудь сведения, срочно представить их в любой полицейский участок… 

2. ВЛАД

А нашу историю надо начинать, пожалуй, с Таджикистана. Там в 1992 году творилось такое! В общем, когда горбачёвская перестройка не оправдала надежд, и могущественная советская держава стала рассыпаться, как песочный замок на ветру, всем союзным республикам захотелось суверенитета. Дух ожесточённого антагонизма, словно заразный вирус Эбола, мгновенно захватывал территории и массово поражал некогда смирных и законопослушных граждан. Из безвестности вдруг проявлялись местечковые лидеры, амбициозные и яростные.
Особого накала нетерпимость в обществе достигала в азиатских республиках, поскольку там сильны как нигде родовые узы, и клановость отношений определяет традиционный жизненный уклад. Война кланов за лучшее место под солнцем велась ожесточённо и бескомпромиссно со всеми вытекающими отсюда последствиями: противников не жаловали, громили где только могли, попавших в плен истязали так, что остаётся только позавидовать не такой уж относительно мучительной смерти распятого Христа.
Исторический процесс разворачивался по иному сценарию, нежели рассчитывали престарелые вожди разлагающейся Красной империи.
Влад Аксаров вернулся домой, когда солнце уже оторвалось от линии горизонта, и начало бодро взбираться по круче небесного свода. Он в прихожей отбросил со стуком тяжёлые берцы, повесил на вешалку зелёный бушлат военного образца. Даже не умывшись, как это делал по своему обыкновению, когда приходил с улицы, прошёл в гостиную и устало повалился на диван. Это был молодой мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, со славянской внешностью, хотя в облике улавливалось присутствие кавказских генов. Симметрия характерного типа лица нарушалась лишь небольшой горбинкой на носу и несвойственной русским мужикам дерзкой открытостью взгляда, бросаемого с нескрываемым вызовом. Прищур внимательных карих глаз больше походил на профессиональный взор снайпера, выискивающего цель через окуляр оптического прибора. Да и самодельный охотничий тесак в кожаных ножнах, свешивающийся с пояса, органично дополнял образ грозного малого.
В этот момент в комнату мягко вплыла молодая миловидная особа с обворожительными пышными формами, одетая в шёлковый нарядный халатик. Её широкое круглое лицо с кокетливо вздёрнутым носиком и бездонно-синими глазами неотразимо лучилось заботливой нежностью и бесподобной наивностью. На плечи ниспадал струящийся каскад вьющихся русых локонов. От всего облика молодухи веяло женственностью и домашним уютом.
- Владик, ты бы покушал – я приготовила, - певучим грудным голоском заботливо предложила блондинка. – Совсем исхудал за последнее время.
- Какие тут, к чёрту, кушанья, когда всю ночь пришлось носиться по району. Мои ополченцы только успевали отгонять этих недоделанных моджахедов.
- Соседи говорят, эта ночь прошла благополучно.
- Ну да, если не считать одного обгоревшего с нашей стороны.
- Что, опять в вас кидали бутылки с горючей смесью?
- В последнее время без этого редко обходится. Но я ведь всех предупреждал, чтоб огнетушители всегда под рукой держали. Так нет же, лень было таскать с собой. В результате парень получил тяжёлые ожоги. Хорошо ещё с помощью курток затушили, иначе бы совсем потеряли одного из своих товарищей.
- Какой кошмар! И когда же всё это закончится?
- Не знаю. Маша, если тебе не трудно, подай чашку кофе, да покрепче. А больше ничего не хочу.
Маруся пошла на кухню. Она быстро вскипятила воду на газе, насыпала три полные, с верхом, чайные ложки растворимого кофе «Нескафе», бросила в чашку сахар и понесла напиток в гостиную.
Влад спал как убитый, слегка посапывая во сне.
- Господи, опять не покушал, - сокрушённо вздохнула женщина, но будить мужа не решилась. Она тихо присела рядом в кресле и молча смотрела на спящего Влада. У того даже во сне лицо оставалось напряжённым, временами нервная судорога пробегала по щеке и жёсткие желваки вздувались на скулах.
Пока спит этот персонаж, окунёмся в события, предшествующие описанному эпизоду. Итак, прошло несколько месяцев после февральских погромов 1990 года, которые учинили исламские фундаменталисты в таджикской столице Душанбе. По объявленным официальным данным погибло всего 23 человека при этом. Но население знало, что это неправда и истинное количество жертв власти скрывали, ибо их было гораздо больше и обнародование точных цифр посеяло бы неконтролируемую панику. «Чёрным февралём» окрестили события тех дней в народе. На русских была устроена настоящая охота. Их избивали где только настигали обкуренные гашишем молодчики: на улицах, во дворах, в магазинах, выволакивали из городского транспорта и жестоко расправлялись. Не щадили ни детей, ни женщин, которых нередко насиловали прямо на улице на глазах мужей и отцов. В некоторых районах города ночью накануне погромов кто-то пометил мелом квартиры, где проживали русские семьи, и туда вламывались погромщики. Прямо как в сказке про Али Бабу - там тоже ставили мелом отметины!
Власти не контролировали ситуацию, а может и не хотели, поскольку всё делали для того, чтоб избавиться от влияния Москвы, и каждый партийный функционер мечтал занять высокое место во вновь образующихся структурах власти мятежной республики. Части военного гарнизона, расположенные в городе, не вмешивались в гражданский конфликт. Кровь лилась на улицах и силами правопорядка пытались заткнуть образовавшуюся брешь в системе межнациональных отношений. Но милиция в подавляющем большинстве в республике состояла из таджиков, и не забудем, что на Востоке имеют огромное значение кланово-родственные отношения, поэтому разгул национализма здесь неизбежен. Вот поэтому «красные шапочки» - как называли милиционеров в народе из-за околыша красного цвета на форменных фуражках – либо закрывали глаза на преступные действия соплеменников, либо сами участвовали в погромах.
Разграблено было большинство магазинов города, даже тот, самый известный в республике ювелирный, расположенный в двух шагах от здания ЦК Таджикистана. Там унесены были все золотые изделия и драгоценные камни. Хотя и само правительственное здание тоже пострадало. Погромщики добрались и туда, и устроили поджёг. С трудом силами спецназа, переброшенными на помощь из других регионов Советского Союза, удалось навести порядок. Но напряжение в республике не ослабевало и то в одном районе, то в другом стали активно себя проявлять радикалы.
Партийное руководство Таджикской ССР всячески успокаивало население. Хлынувший из республики поток беженцев пытались остановить, но всё это сводилось к тому, что ставили препоны на пути уезжающих собственным транспортом, ограничили число авиарейсов, невозможно стало достать билет на железнодорожный транспорт. Контейнер, чтоб отправить в Россию нажитое домашнее имущество, теперь стоил целое состояние. Взяточничество обрело столь ужасающие масштабы, что люди бежали прочь из Таджикской республики, бросая дома и квартиры. Главное было спасти семью и себя.
После февральских погромов партийное руководство республики всячески убеждало через СМИ население, будто страшный период разгула бандитизма остался позади, ситуация взята под контроль, налаживаются порушенные институты власти. Было заявлено, что все организаторы и участники погромов понесут неизбежное наказание. По республиканскому телевидению даже показали человек двадцать захваченных экстремистов, среди которых оказался и один мулла. Забегая вперёд, скажу, этот священнослужитель после стал известным полевым командиром, когда уже в Таджикистане вовсю разгорелась гражданская война.
Так вот, по телевидению тогда открыто показали лица захваченных погромщиков! Некоторые уверовали, что справедливость восторжествует, виновным воздастся по заслугам и снова установится спокойствие. Увы! Не тут-то было. Вскоре распространилась весть, что показанных по телевидению бандитов выпустили из-под стражи. Кто-то из высших эшелонов власти дал такое распоряжение… И надежды на неотвратимость возмездия не оправдались. Русскоязычное население сделало для себя окончательный вывод: надо бежать отсюда! Только самые стойкие и решительные ещё оставались, ведь у многих здесь находились могилы почивших близких, у кого-то часто просто не было родственников на территории России, а некоторых связывали на месте иные дела. Но и у них таяли надежды на то, что когда-то, наконец, всё образумится и в республике наступит прежнее спокойствие и божья благодать.
…Прошло часа два с тех пор, как заснул Влад. Маруся тихо прибиралась в квартире. Вдруг за окном раздался грохочущий металлический звук. Женщина испуганно кинулась к дивану и принялась расталкивать спящего мужа. Спросонья тот непонимающе моргал едва разлепившимися веками и невнятно пробормотал:
- Что случилось?
Встревоженная Маруся дрожащим голосом возвестила:
- Там бьют тревогу…
Мгновенно мужчина вскочил с ложа и, проведя ладонью по лицу, сбросил остатки сна. Он ринулся к выходу, на ходу крикнув:
- Закрой дверь на ключ и не забудь подпереть её брусом.
И всё же супруга успела ему сунуть в карман шоколадный батон:
- Владик, хоть шоколадку скушай.
Но тот на бегу лишь махнул безнадёжно рукой. Он любил шоколад и это считал своей вредной привычкой. Прожив три десятка лет, он оставался неисправимым сладкоежкой. Это мать его так приучила. Когда кто-нибудь обращал внимание на то, что ребёнок ест слишком много сладкого и может нажить себе сахарный диабет, та отвечала:
- Пусть лучше будет сладкоежкой, чем горьким пьяницей, как отец.
А родитель у Влада был змей тот ещё! Происходил из древнего осетинского рода иронов, о которых ещё в четвёртом веке упоминал римский историк греческого происхождения Аммиан Марцеллин в своём знаменитом труде «Римская история». Таймураз рос мальчишкой отчаянным. Детство пришлось на тяжёлое время сталинского произвола. Семья была репрессирована, разорён домашний очаг. А ведь были в славном роду знатные люди: адвокаты, врачи, священники, офицеры и даже один директор комбината.
Мальчишка остался на руках престарелых деда с бабкой. Время было голодное, предвоенное, в стране творился разгул бандитизма. Таймураз надолго пропадал из дома. Он скитался по городам среди беспризорников. Воровал, дрался и пьянствовал. Связавшись со шпаной, попал малолетним в банду, занимавшуюся грабежами. Иногда навещал стариков. Тогда в горном шахтёрском посёлке на некоторое время находил себе покой. Он очень обожал деда Габе. Тот двадцать пять лет отслужил в царском флоте и много знал старых морских сказок, а ещё с любовью рассказывал о море и кораблях. Поэтому Таймураз с детских лет бредил морем. Но пока ему было мало лет и в банде его держали для того, чтобы по ночам проникал через форточку или между отогнутыми прутьями оконной решётки в намеченную для ограбления квартиру. Он был маленький, худенький и по-детски ловок. Ему легко было проникать в любое помещение, затем, изнутри отворить окно или дверь, чтобы туда попали взрослые воры. Так закончились годы военного лихолетья и настала мирная жизнь. Банда продолжала орудовать.
Их взяли на хлебопекарне. Сторож вовремя успел очухаться от нанесённого ему оглушающего удара, освободиться от пут и незаметно скрыться. Милиция подоспела вовремя. Таймуразу, как самому младшему, дали всего лишь год детской колонии. Срок он отбывал в азербайджанском городе Закаталы.
Что творилось в этом, так называемом исправительно-трудовом учреждении, следовало бы разобраться Гаагскому международному трибуналу – тогда печальная слава известной американской тюрьмы в Гуантанамо значительно бы померкла. В детской тюрьме свободно практиковались жестокие избиения и изощрённые пытки. Несовершеннолетних преступников тюремный персонал просто увечил. Такое, когда связанному провинившемуся набрасывали мешок на голову, и затем, раскачивая за руки и ноги, со всего размаха били телом о стену, - было обычным явлением. После подобной экзекуции с отбитыми внутренностями обычно долго не жили. Таймураз испытал на себе этот метод воздействия. Потом долго отхаркивался кровью и несколько месяцев выковыривал из ушей сгустки запёкшейся крови. Его выносливый организм как-то выдержал и это испытание.
Освободившись, он из глубокого захолустья, где располагалась тюрьма, добрался до азербайджанской столицы Баку. Там впервые воочию увидел море.
Каспий его очаровал! Пятнадцать лет шкету, а тут простираются неведомые дали. Решение созрело мгновенно. И он отправился наниматься на работу в морское пароходство. Контора Бакинской пароходной компании находилась поблизости на берегу. Таймураз нашёл её быстро. Спросил какого-то щёгольски одетого в чёрный форменный бушлат и широченные клеша морячка:
- Где тут устраиваются на работу?
- Там на втором этаже отдел кадров, - махнул тот рукой в сторону лестницы.
Полон надежд, ринулся парнишка туда. Только оказалось напрасным всё это.
- Подрасти сначала, мальчик. И приходи, когда стукнет восемнадцать, - получил обескураживающий ответ претендент на рабочее место. От столь подло нанесённой обиды он не сдержался и горько заплакал в бессилии, притулившись спиной к стене в коридоре. Сзади послышались чьи-то уверенные шаги. Совсем рядом раздался басистый голос:
- Тебя кто обидел, пацан?
Возле стоял тот самый моряк, который встретился у входа в контору. Таймуразу так захотелось хоть с кем-то поделиться своим горем, что он, заикаясь, выплеснул наболевшее:
- Я так долго мечтал увидеть море. У меня дед служил моряком. А они говорят: подрасти ещё. Я и так уже взрослый, мне скоро исполнится пятнадцать.
- Я заметил, мужик ты серьёзный, - с неуловимой долей иронии отметил моряк. – А откуда ты прибыл? Вижу, не местный.
- Я из Осетии. Только назад не вернусь.
- Ого! Издалека добирался сюда. И такое упорство. Значит, давно хочешь стать моряком?
- С самого детства.
- А ты знаешь, что на море не легко? Там бывают шторма, качка изматывает душу. Кроме того, пароход – это сложный механизм. Заявляю это со всей ответственностью, потому что сам являюсь старшим механиком на пароходе «Комсомолец».
- Всё равно я не отступлюсь от своей мечты, - продолжал всхлипывать отвергнутый работодателем бедолага.
- Ну что ж, подожди меня здесь. Я вижу, ты очень упорный и этим нравишься мне.
Незнакомец скрылся за дверью с табличкой «Отдел кадров». Оттуда донёсся неразборчивый гул голосов на повышенных тонах. Через некоторое время дверь распахнулась и механик позвал Таймураза внутрь.
- Пусть мальчик станет воспитанником пароходства. У нас на фронте были такие – сынами полка их называли. Очень боевые ребята оказывались в большинстве своём, - смягчившимся тоном объяснял морячок. – И этот славный парень, ручаюсь за него, с лучшей стороны проявит себя.
- Только под вашу ответственность, товарищ Янковский, - заполняя карточку, промямлила наделённая ответственностью чиновница.
- Оформляйте помощником кочегара ко мне в машинное отделение на «Комсомолец».
На дворе стоял 1948 год.
Таймураз оказался мальчишкой смышлёным на радость своего покровителя. Поляк Казимир Янковский, который принял участие в судьбе парня, сам испытал немало на своём веку. Успел повоевать и отсидеть за драку. Был он когда-то боксёром и, вступившись на улице за женщину, так поддал хулигану, что тот испустил дух на месте. Поэтому он жизнь знал не по книжным описаниям. Благодаря участию поляка, его воспитанник очень пристрастился к морскому делу. Со временем освоил специальности кочегара, моториста, рулевого, электрика. Особенно полюбил возиться в железных внутренностях мощной судовой машины.
Достигнув девятнадцатилетнего возраста, научился так ловко разбираться во всех тонкостях сложного механизма, что совсем не уступал бывалым специалистам. А тут пришло время призыва на действительную военную службу.
Провожали его всем дружным экипажем.
- Не подведи нас! – наставлял напоследок Казимир. – Хоть ты молод, но моряк уже бывалый. Пример подавай новичкам.
Сомнений ни у кого не было, что службу Таймуразу придётся нести на флоте, поскольку с гражданского флота специалистов обязательно направляли для прохождения воинской службы на военные корабли.
Но в военкомате решили иначе. Значение сыграла имеющаяся судимость по уголовной статье. А всех бывших уголовников отбирали на службу исключительно только в стройбат.
- Пойдёшь в инженерные войска, - вынес вердикт председатель мандатной комиссии.
- А что это такое?
- Р-р-разговорчики! – оборвал призывника строевик, но добавил. – Там узнаешь…
Потом отец Влада вспоминал:
- Армия многому меня научила. И прежде всего организованности. Там получил дополнительно несколько специальностей, в том числе и технических. Пришлось быть и писарем, и завскладом, освоил профессию геодезиста. Направило командование на механизаторские курсы, где изучил различную строительную технику: экскаватор, подъёмный кран, бульдозер, автогрейдер, автомобиль и прочее.
Когда вернулся специалистом снова в часть для дальнейшего прохождения службы, долго не допускали к технике, которую так любил молодой солдат. Он неоднократно обращался к командиру части с просьбами доверить ему какой-нибудь механизм. Объяснял, что ему, как молодому специалисту, на обучение которого государство затратило значительные средства, преступно отказывать реализовать на пользу отчизне полученные знания.
Все эти доводы мало действовали на командный персонал, погрязший в чиновничьей рутине.
- Идите в казарму, солдат! – приказным тоном отсылал от себя подальше напористого молодого спеца командир.
Так было много раз. И тогда солдат взял да написал письмо Сталину и отправил в Москву по почте. Через некоторое время его вызвали в штаб полка. Сам подполковник Кузьмин разбирался в том случае.
- Добился, упрямец, своего! – с долей отеческой заботы констатировал старший офицер. – Завтра же примешь новую технику. Я распорядился. Только больше товарищу Сталину не пиши. У него и так немало забот. В случае чего обращайся прямо ко мне.
- Есть, товарищ подполковник! – радостно гаркнул довольный боец.
И совсем не по уставу полковой начальник добавил:
- Тебя представили к званию ефрейтора, сынок. И дальше служи так же добросовестно и ответственно, как теперь.
- Служу Советскому Союзу!..
Ну какая там ответственность, когда тебе двадцать лет? На уме всякие вольности. Война ещё у всех на памяти, матери ждут не вернувшихся с фронта сыновей, не веря полученной «похоронке». Мужская часть населения пребывает в большом дефиците. Девушки так и рыщут в поисках женихов. Службу Таймураз проходил на Урале. Похождения в «самоволки» не были для него редким исключением. Побеги от патруля, драки с соперниками на танцах в рабочем клубе, отсидки на гауптвахте – всё вошло в будни военной службы. Так и познакомился с будущей своей супругой – красавицей Зинаидой, матерью Владислава.
- Купецкого мы роду-племени, - запомнились Владу слышанные в детстве слова теперь уже почившей бабуси.
Род-то действительно был купеческий. Да только куда всё богатство делось? Мать рассказывала, что самого купца Кинёва забрали чекисты в двадцать пятом. Его огромный дом с амбарами и магазином реквизировала советская власть. Оставили малолетнему потомству, которое состояло, главным образом, из шести девок (оба сына сгинули в горниле гражданской войны, воюя на стороне Белой гвардии), лишь небольшой флигелёк для жительства, а остальное уж извините-подвиньтесь! Где теперь могилка купца власти родным не сообщили. Видимо, шлёпнули где-нибудь в застенках по-тихому и зарыли с другими чуждыми элементами в безвестном общем погребении. Душа неприкаянная где теперь витает?
Мать рассказывала, нашли они потом во время Отечественной войны спрятанный клад купеческий – зарытый, как положено, сундучок в подвале того самого флигелька. Сундучок был до верха набит николаевскими купюрами. Но кому эти бумажки рухнувшей империи нужны теперь были? Разве что стену вместо обоев обклеить. Так бабка и сделала в спальне младших дочерей, чтоб ветром не задувало в щели. Мать хорошо помнила эти обои – остатки чьего-то былого достатка!
А папашу Влад вообще-то помнил, как непревзойдённого специалиста в области техники. О нём коллеги по работе говорили:
- Таймуразу доверь хоть самолёт, он и в нём разберётся!
А ещё отец Влада был большой самодур и бабник. Вечно мотался по командировкам – его ценило начальство и бросало по разным участкам. Так всю жизнь и болтался по стране, пока с матерью не развелись окончательно. В ту пору Владу исполнилось двенадцать. С тех времён отца и не видел, лишь алименты поступали, и то с перерывами. Говорят, у него в разных городах были гражданские жёны и детей от него наплодили несметное число.
Припоминал Влад, как когда-то отец издевался над ними. Перепадало и ему, когда по-детски, бывало, нашкодит. Злой родитель ставил в угол на колени, а на пол подсыпал крупную соль или гречку, частицы которых потом больно впивались в колени, и те распухали до синевы, а соль ещё и разъедала кожу. После такого метода воспитания долго не разгибались коленки и их приходилось отмачивать в холодной воде. Мать не могла на это смотреть равнодушно и заступалась за собственных чад. Тогда ей жестоко доставалось.
- Ты садист, - бросала мужу в физиономию обвинение несчастная женщина. – Такому отцу нельзя заводить детей!
Это только больше разъяряло Таймураза и он прямо зверел. Однажды было такое, что приставил к виску жены незаконно хранившийся у него пистолет и нажал на курок. Но отсыревший патрон дал осечку. Он ещё раз нажал на курок – и снова осечка. Тогда в необузданном порыве он в кровь избил беззащитную женщину и пропал на несколько дней из дома. Этот случай Влад на всю жизнь запомнил. Он тогда сильно испугался за мать. А она и это мужу простила. Видно очень любила.
Ещё была в характере отца невероятная ревность, сопряжённая с болезненной мнительностью. Возвращаясь из командировок, он непременно выяснял у жены с помощью обычных своих методов физического воздействия не изменяла ли она ему за период его отсутствия.
- Ты подстилка, - зловеще шипел он, - и тебе я не верю!
Женщина плакала и божилась, умоляла чтоб расспросил соседей. Но это не оказывало никакого воздействия, и изувер лишь цинично насмехался. Смеялся и бил беспощадно. В этом находил для себя удовольствие.
Был такой случай, когда мать, поддавшись на уговоры подруги, сделала в парикмахерской укладку волос с химической завивкой – хотела встретить в свой день рождения с красивой причёской супруга. И чем это кончилось для неё! В собственный день рождения она была зверски избита и обрита наголо. Потом долго ходила в платке, как старуха, прикрывая невольное уродство.
Дети не хотели такого отца и когда тот навсегда исчез с горизонта, рады были сему бесконечно. Уже повзрослев, Влад узнал, что родитель закончил дни свои преждевременно. Он разбился насмерть с каким-то своим другом на мотоцикле, когда они в пьяном виде возвращались с рыбалки. Как бы там не было, а на всю оставшуюся жизнь запомнились отцовские слова, прозвучавшие, как напутствие:
- В жизни всего надо добиваться! 
А мать после развода тяжело заболела и слегла. Больше не оправилась от полеартрита, все суставы вывернула болезнь, доведя до инвалидности. В тридцать пять лет осталась одинокой, и двое детей на руках – Влад и младший братишка Игорь. Семья жила на Кавказе, в дагестанской столице Махачкале. Брат связался с преступным миром и пошёл по кривой дорожке. Он не вылезал из тюрем. Влад хорошо учился, закончил технический ВУЗ и оказался по распределению в Таджикской ССР, где работал инженером в строительно-монтажном управлении. У него ещё со школы проявились способности к литературному творчеству, и он иногда печатался в местной газете «Хатлонская правда». Женился и дочь родилась, назвали её Вероникой. Мать вернулась на родину на Урал и жила у младшей сестры Галины. Скромная зарплата инженера не позволила Владиславу создать семье обеспеченную жизнь. Расставание с матерью легло тяжким грузом на душе и это всегда тревожило уязвлённую совесть. Как исправить положение молодой специалист не знал. В ту пору, в период правления кремлёвских старцев, жить в нужде не считалось пороком. 
Такова она, жизнь, в бытовых её проявлениях…
А сейчас Влад спешил на призыв сигнала тревоги. Дежурный ополченец изо всей силы дубасил колом в подвешенную на дереве железную бочку. На звук из подъездов соседних двухэтажек выбегали молодые мужчины, вооружённые арматурными прутами или обрезками труб. Почти у каждого виднелся заткнутым за пояс или торчащим рукояткой из обуви внушительный тесак.
- Командир, тут пацан прибежал. Говорит, на Ушакова таджики ворвались во двор, бьют стёкла в домах, захватили одного из жителей и впятером жестоко его избивают, - быстро докладывал Владу обстановку дежурный.
Рядом находился гараж Владислава, где хранились собранные по району 16 ружей с боеприпасами к ним. Бутылки с бензином, с заткнутыми ветошью горлышками, тоже стояли рядами вдоль стенки, приготовленные заранее на крайний случай.
- Не надо! – кивнув на гараж, решил начальник ополченцев. – Там не было стрельбы, значит без этого обойдёмся. Скорее туда, на помощь!
Человек тридцать бросились вслед за вожаком на улицу Ушакова. Подбегая, Влад издали заметил, как пятеро молодых таджиков ногами ожесточённо пинают распростёртое на земле тело пожилого мужчины. Отчётливо было видно, как дёргается под ударами седовласая голова бедняги, трепыхаясь рассыпавшимся серебром белоснежных прядей. Откуда-то из-за дома доносились истошные женские крики.
- Ребята, бегите туда. Со мной Петро и Коляныч, - распоряжался Влад на ходу. Вся группа свернула и скрылась за углом дома, из-за которого доносились призывы о помощи. Втроём с командиром названные ополченцы кинулись отбивать пострадавшего мужчину. Таджики, бросив жертву, припустили наутёк. Подбежав к лежащему, Влад понял, что тот – готов, над ним уже мёртвым куражились подонки. Ярость вскипела в душе Владислава, и он изо всей мочи пустился вдогонку. Убийцы бросились врассыпную, кто перемахнув через забор бывшего детского садика, кто свернув в ближайший проулок, в поисках спасения от преследователей. Один ломанулся через густо поросший высоким бурьяном пустырь.
- Этот не уйдёт! – решил для себя командир ополченцев. – По всем статьям получит возмездие за убийство.
Но таджик был моложе и проворнее. Он резво бежал по протоптанной в зарослях бурьяна тропинке.
- Кажется, не догнать, - оценил ситуацию Влад. И вдруг его осенило неожиданным решением. Он на ходу размахнулся и запустил обрезком трубы изо всей силы в ноги беглецу. От точного удара по ногам того словно подрезало, и он со всего маха рухнул на землю. В несколько прыжков Владислав настиг поверженного врага, и в ярости обрушил на него град ударов, в пылу схватки даже не заметив, что тот успел полоснуть его по левому предплечью ножом. Клинок тут же выпал из безвольно ослабевшей руки хулигана. В ход пошли не только кулаки, но и подкованные армейские ботинки. Под мощными сокрушительными ударами Влада недруг мгновенно отключился.
- Это тебе за убитого старика! – зло приговаривал ополченец.
Придя, наконец, в себя, разъярённый мститель прекратил наносить удары затихшему противнику и, оставив недвижимую жертву, отстранился немного в сторону. Таджик лежал, не подавая признаков жизни. Победитель пнул его в бок ногой. Тот податливой массой жутко колыхнулся от толчка и снова замер в неподвижности. Наклонившись к лежащему, Влад за волосы повернул голову павшего лицом вверх. Полуоткрытые стекленеющие глаза, невидяще, отразились вечностью, безвольно разинутый рот зиял безобразным провалом.
- Я кажется убил его! – ничуть не испытывая сожаления, подумал вожак ополченцев. Снова пошевелил жертву. – Так и есть – он мёртв. Что делать?
Осмотрелся. Кругом не было никого. Влад схватил убитого за ноги и оттащил подальше с тропинки вглубь пустыря. Он спрятал тело в зарослях бурьяна и поспешил на помощь к участникам своего отряда. Навстречу ему вывернули из-за забора детского садика Петро и Коляныч. На их разгорячённых лицах заметна была тревога за командира.
- Как у вас дела? – спросил Влад.
- Всё нормально, начальник. Ребята прогнали выродков прочь.
- Где все наши?
- Кинулись преследовать. Да вряд ли кого уже поймают. Те так резво припустили бежать, что и чемпион мира Альберто Хуантарена за ними не угонится. Мы одного из тех пятерых поймали и когда поволокли с собой, в это время наши погнали всю свору, и хулиганы ломанулись бежать как раз в нашу сторону. Их с полсотни было. Пришлось бросить задержанного и самим спасаться бегством. Но мы ему хорошо наподдавали. А как у тебя, Влад? Почему рука в крови? – азартно сверкая глазами, вопрошал Петро.
Потупив виновато взгляд, Влад замялся, не зная, как объяснить товарищам о случившемся:
- Да я… ну не знаю…
- Значит и твой ушёл! – с сожалением констатировал Коляныч. – Ну и брось переживать. Главное, что прогнали их из нашего района.
- Сегодня прогнали, а завтра вернутся ещё в большем количестве, - сокрушённо промолвил Пётр.
- Этот уже не вернётся, - как-то удручённо отозвался Влад.
- Всё-таки ты догнал его! – мстительно сверкнул очами Коляныч. – Хорошо его отделал?
- Там он лежит, мёртвый, - кивнул головой в сторону пустыря Влад. – Что теперь с трупом делать? Его нельзя оставлять здесь. Когда хватятся, пропавшего начнут везде искать.
На какое-то мгновение воцарилось молчание, все трое задумались.
- Командир, надо вернуться сюда как стемнеет и под покровом темноты забрать тело и вывезти за пределы города. Где-нибудь в глухом месте закопаем, - быстрее всех нашёлся Николай.
- Подожди, Коляныч, как же мы вывезем труп, когда на кольцевой дороге вокруг города непрестанно курсируют БТРы. А с наступлением комендантского часа они стреляют без предупреждения, - выказал сомнение Петро. – Только представь, что будет, если нас задержат с трупом! Ведь все менты поголовно таджики. Нас просто прикончат на месте.
- И всё-таки я рискну. От трупа нужно избавиться, а здесь его негде спрятать. Попробую в темноте прорваться из города, - решил окончательно Влад.
- Мы тоже поедем с тобой.
- Не нужно. Поможете вынести тело отсюда и погрузить в багажник моей «девятки». А дальше я один управлюсь. Зачем из-за меня вам подставляться?
- Ну нет, командир, так не пойдёт! – возмутился Коляныч. – Вместе в одном отряде бьёмся, вместе и до конца пойдём.
- Правильно, - поддержал Петро. И добавил: «У меня есть старый брезентовый чехол от мотоцикла. В него завернём труп и вынесем отсюда…»
На том и порешили. Перебинтовали пораненное предплечье Владу, разорвав стерильную упаковку. Зашли во двор по улице Ушакова, где произошло побоище. Там увидели кучку собравшихся жителей, окруживших распластанное на земле тело забитого до смерти мужчины. Над ним, обхватив обеими руками окровавленную голову супруга, рыдала осипшим от горя голосом пожилая женщина с растрепавшимися из-под платка седыми прядями. Она так жалобно причитала, временами переходя на вой, что своей неподдельной скорбью до мурашек на теле бередила души собравшихся:
- Прошёл всю войну, родимый. А смерть нашла в мирной жизни. О, господи, за что так караешь жестоко?..
- Пойдёмте отсюда. Не могу глядеть на такое горе, - позвал Петро товарищей. – Мы здесь ничем уже не поможем.
С наступлением сумерек Влад выгнал свою «девятку» из гаража и подал поближе к пустырю. На саму поляну заехать машиной было невозможно – все проходы к ней оставлены слишком узкими. Завёрнутый в брезент труп, никем не замеченные, отнесли к машине и погрузили в багажник. Благо, теперь в городе электричество экономили и на улицах кругом царила кромешная темнота. Прихватили с собой пару лопат.
Город затих, погружённый во тьме. Затаились дневные звуки. Лишь временами глухо издалека доносился урчащий рокот мощных моторов патрульных бронетранспортёров. Крупные яркие звёзды, как пришлёпнутые на чёрном бархате ночного полога неба, нескромно красовались показушной своей позолотой. Месяц хитро щурился, заговорщически наблюдая сверху за действиями трёх мужчин возле легкового автомобиля. Азиатская ночь навалилась насыщенным мраком, укрывая собой тайн земных сомнительную сокровенность.
Ехали осторожно с потушенными фарами, подсвечивая дорогу лишь тусклым светом подфарников. Выбирали улочки позахолустней. Вообще, в городе было попроще проехать незамеченным: улицы патрулировали милицейские автомобили, проносившиеся с зажжёнными вовсю фарами и включенными проблесковыми маячками. Так что их было издали видать и всегда можно было заблаговременно куда-нибудь свернуть и, заглушив мотор, переждать, когда патруль проскочит мимо. Поэтому до кольцевой дороги добрались без каких-либо усилий. Правда, несколько раз пришлось ждать пока скроется патруль. В одном месте хозяин дома высунулся в окно посмотреть, что за автомобиль пристроился за густым кустом сирени, посаженным возле его двора.
- Эй, кто такие? – грозно выкрикнул он, выставляя наружу из окна ствол охотничьего ружья. – Что надо здесь в комендантский час? Убирайтесь прочь!
«Не хватало ещё, чтоб этот тип поднял шум и сюда нагрянул патруль», - про себя подумал Влад и постарался успокоить домовладельца:
- Успокойся, мужик. Мы не хулиганы. Сейчас проедет патруль, и мы отправимся по своим делам.
- Порядочные люди в такую позднюю пору по домам сидят, - не унимался скандалист. – А ну убирайтесь! Сейчас выстрелю…
- Не истери, придурок, - не выдержал Петро. – Не признал что ли с пьяни своих русаков? Ополченцы мы из Заводского района. По общественным делам едем. Поручение наших граждан выполняем. Понимаешь?
- Всё равно вы подозрительные. Может врёте мне тут.
- Да не ори ты так громко. Пусть проедут менты и мы тихо уберёмся.
Пока так препирались, патрульный УАЗик проехал, и «девятка» снова вынырнула из проулка и двинулась дальше. Впереди показалась отсвечивающая в лунном свете блеском антрацитовой породы чёрная гладь асфальтированного шоссе. По нему неторопливо ползло колёсное бронированное чудище, ощетинившись хищным клювом пулемёта, торчащего из выступающей над крышей башни. Из люка высунулась голова наблюдателя. Мощный прожекторный луч шарил кругом, высвечивая подозрительные места. В отдалении за этим бронетранспортёром шёл другой, а за тем ещё. В областной центр Курган-Тюбе, где размещалось одно из воинских подразделений 201-й мотострелковой дивизии, несколько раз пытались прорваться банды бесчинствующих экстремистов, поэтому военные охраняли население от проникновения в город бандитов. Всё равно те придумали способ наводить беспорядки на улицах. Под видом возвращающихся домой из Душанбе студентов, которых по предъявлении удостоверяющего документа с пропиской вынуждены были пропускать на постах, радикальные исламисты проникали в город и чинили там погромы. Вот по этой причине и осуществлялось патрулирование города военными. В оперативный план обороны города был включён и отряд самообороны Заводского района, которым командовал Влад. Но все знали, что в случае осложнения обстановки военные не войдут в город и не помогут русскоязычным гражданам. А силы поддержания внутреннего правопорядка ни за что не пойдут против своих таджиков. Оставалось только спонтанно организованными отрядами самообороны подвергшемуся насилию населению защищать самим себя. Такова была существующая действительность.
Влад лихорадочно соображал, как прорваться сквозь кольцо патрулей, высматривая обстановку с удачно выбранной позиции. Он съехал с проезжей части вплотную к крайнему домику и с дороги за кустами совсем не видно было его машины. В этом месте располагался крайний городской перекрёсток, где асфальтированное шоссе пересекала грунтовая дорога, по которой приехали ополченцы. Впереди, по другую сторону шоссе, ухабистая грунтовка, извиваясь и петляя между холмов, вела в кишлак.
- Надо дождаться момента, когда БТР только проедет наш перекрёсток, а второй, когда будет ещё на достаточном расстоянии и луч своего прожектора направит в сторону от дороги, - вот тогда и попробовать, не включая свет, проскочить на другую сторону и проехать в направлении кишлака, - предложил Коляныч.
- Да, только это и остаётся, - согласился Владислав.
Стали ждать подходящего момента. Проехал один БТР, «девятка» скользнула из тени укрытия, вплотную приблизившись к перекрёстку. Но следующий броневик продолжал освещать лучом прожектора дорогу впереди себя. Проскочить не представлялось возможным. Вот уже он совсем близко.
- Влад, сдай скорее назад, в укрытие! – скомандовал Пётр. – Подождём другого момента.
Спрятались. Многотонная громадина прокатила мимо. Так продолжалось несколько раз. Удача всё никак не выпадала. Снова после проезда очередного стража вырулили из убежища. И когда только «девятка» обозначилась на проезжей части у края перекрёстка, как вдруг с другого конца в улочку ворвался милицейский патруль на «Москвиче» с включённой мигалкой. Ситуация достигла критического предела: комендантский час, сзади настигают менты, сбоку подбирается БТР, в багажнике труп!
- Что делать? – взвыл от отчаяния Коляныч.
Но Влад уже жал вовсю на педаль акселератора! Машина, пробуксовав на месте, с рёвом рванула через дорогу. Прожекторный луч лихорадочно заметался, временами выхватывая напряжённые лица ополченцев внутри салона «девятки». Легковушка, опасно виляя на крутых виражах и подпрыгивая на колдобинах, бешено неслась между холмов. «Москвич», мигая маячком, бросился вслед за беглецами. Немного погодя, за ними свернул и БТР.
- Ну, удача, не подведи! – взмолился Петро.
- Хорошо, что между БТРом и нами милицейский «Москвич». Вояки не станут стрелять, чтоб своих не задеть, - обнадёжил Николай.
- Но надо ещё оторваться от погони. Жаль на «девятке» по полю не проедешь, - сквозь стиснутые зубы процедил Влад, не отрывая напряжённого взгляда от дороги, и цепко впившись руками в баранку, аж кровь выступила сквозь бинты повязки.
Машина неслась во всю мочь. Преследователи не отставали. Когда менты подбирались особенно близко к беглецам, выскочив из-за очередного холма, раздавались сухие щелчки пистолетных выстрелов. Благо, что на ухабистой дороге невозможно было точно прицелиться. И всё-таки одна пуля угодила в единственное боковое зеркало заднего вида, и Влад теперь следил за обстановкой сзади только через зеркало, которое находилось внутри салона.
- Влад, вон впереди кишлак уже показался.
- Сам вижу.
- Давай скорее туда. Может среди улочек затеряемся.
Непосредственно перед населённым пунктом дорога оказалась получше, видно жители здесь за ней ухаживали и засыпали ямки. Влад надбавил газу и сильней оторвался от преследователей. Едва не опрокинувшись, ВАЗ-2109 свернул в какую-то улочку, потом ещё в одну и ещё… и тут беглецы заметили достаточно широкий открытый проход в частный двор, не загороженный воротами. «Девятка» скользнула туда. Потушили свет, заглушили мотор и прислушались. Где-то на соседней улице мигал синим светом маячок патрульного «Москвича». Донёсся приближающийся гул БТРа. Ополченцы напряжённо замерли в ожидании развязки, выскочив из машины и прижавшись к стене дома. Они, осторожно выглядывая из-за угла, следили за обстановкой.
Броневик пронёсся мимо.
На душе отлегло, хотя сердца у всех продолжали бешено колотиться.
- Падлы, прочёсывают методично улицы. Что будем дальше делать? – подал голос Коляныч.
- Что делать, что делать… - передразнил его Пётр. – Живьём не сдадимся, вот что будем делать!
Влад урезонил приятелей:
- Кроме шуток, надо скорее что-то придумать.
В этот момент вдруг со скрипом отворилась входная дверь глинобитного домика и оттуда в трусах и майке вышел сонный сорокалетний бородатый мужчина. Увидев в своём дворе незнакомцев, он разом пришёл в себя и испуганно забормотал:
- Что вам здесь надо? Уходите, иначе подниму весь кишлак.
- Сейчас мы уедем, - как можно миролюбивей ответил Влад.
Разглядев, что перед ним русские, таджик угрожающе прошипел:
- А ну убирайтесь быстро отсюда, проклятые кафиры.
- Ах ты бютетейка неумытая, мы к тебе со всей душой, а ты как встречаешь гостей! – возмутился Петруха и изо всей силы как саданёт под дых невежливому хозяину, что тот, задохнувшись, согнулся в поясе, сложившись словно складной ножичек пополам. «Гость» ухватил за глотку дехканина и веско добавил:
- Молись, сука, своему аллаху, чтоб я тебя не придушил!
Тот разом сник, содрогаясь с перепуга мелкой дрожью.
Пока один из друзей разбирался с таджиком, двое других быстро соображали, что предпринять дальше.
- Влад, пока патрульные машины прочёсывают другие улицы кишлака в поисках нас, надо вырваться отсюда, - подал разумную мысль Коляныч.
- Ты прав, дружище! – согласился командир. – Слышишь, уже далеко от нас гудит броневик. Сейчас самый подходящий момент для того, чтоб ускользнуть.
- Давай бросай терзать свою жертву, кончай перевоспитывать. Поехали! – бросил Николай Петру.
Тот напоследок ещё поддал хозяину дома, таджик, охая, уползал внутрь своего жилища. Прыгнули в машину и, не включая свет, осторожно поехали обратно. Сзади никто пока не преследовал. Поехали снова среди холмов. В одном месте заметили подходящий съезд. Свернули с грунтовки на него. Это оказалась тропа, по которой гоняли на пастбище скот. Осторожно поехали по тропе, огибая холм. Теперь их под прикрытием горы невозможно было заметить с дороги. Успокоились.
- Здесь закопаем тело, - наконец произнёс Влад.
- Место подходящее, глухое. Никто не найдёт, - одобрил Коляныч. – Сверху могилки накидаем камней – будет неотличимо от окружающего ландшафта.
Принялись торопливо копать. Когда яма достигла глубины примерно по грудь, Влад сказал:
- Хватит. Несите сюда жмурика.
Только сбросили завёрнутый в брезент труп в яму, как за холмом на дороге послышался нарастающий гул БТРа.
- Тихо! – прошептал Владислав.
Стали с тревогой прислушиваться: вдруг заметят съезд и кому-то вздумается свернуть туда. Тогда беглецы пропали! От бронемашины далеко не сбежишь. С замиранием сердца улавливали доносящиеся звуки.
- Пронесло! – выдохнул облегчённо Николай, когда удаляющийся рокот боевой машины окончательно затерялся в ночи, поглощаемый дружным стрекотом полевых кузнечиков.
Когда закончили с трупом, сели решать о дальнейших действиях.
– Будем опять прорываться? – спросил Коляныч.
- Один раз повезло. Больше не стоит испытывать судьбу. Подождём утра, в шесть часов заканчивается комендантский час и с дорог убирают патруль. БТРы дежурят днём только на стационарных постах у оживлённых перекрёстков, где устроены пункты проверки документов. С началом движения транспорта по дорогам мы незамеченными спокойно проскочим в город, - резонно рассудил Влад.
- Что ж, так и поступим, - согласился Петро, сам вытащил из кармана студенческий билет. Раскрыв документ, прочитал вслух:
- Наби Ташпулатович Муминов, девятнадцать лет, учащийся Курган-Тюбинского энергетического техникума.
- Зачем ты вытащил у убитого документ? – осуждающе вымолвил Коляныч.
- Он правильно сделал, - спохватившись, защитил Влад «мародёра». – Это я упустил из вида важное обстоятельство и за халатность мог бы поплатиться.
- Какая тут халатность? Ты о чём, командир?
- Вдруг труп когда-нибудь обнаружат и тогда по удостоверению быстро установят личность. Надо обязательно студенческий билет сжечь.
- Ну да, ты прав, - согласился Николай. – Теперь пусть аллах своего опознаёт.
На том приключение закончилось. Домой вернулись благополучно. Уже на месте Влад вытащил из кармана шоколадку и, успокаивая нервы, принялся поглощать сладость.
- Эх, после такого дела не грех и напиться! – мечтательно произнёс Петро.
- Каждому – своё! – философски рассудил Коляныч.
*
Шли дни. Обстановка в городе Курган-Тюбе всё более накалялась, погромы следовали за погромами. Всё более активней вооружённые группировки исламистских радикалов пытались ворваться в город. На подступах завязывались бои. С трудом все попытки были отражены. Но с каждым разом бандиты становились наглее. Им не терпелось учинить резню русскоязычного населения. Антагонизм к русским со стороны коренных представителей усиливался. Даже те взрослые таджики старшего возраста, которые всю жизнь проработали бок о бок с русскими, теперь проявляли неприязнь к бывшим своим коллегам. На общем фоне тяжёлого обострения межэтнических отношений обстановка в Заводском районе выглядела получше, чем в других местах. Это было связано с тем, что раньше на расположенном здесь трансформаторном заводе союзного значения много трудилось русскоязычных специалистов и, выйдя на пенсию, эти люди оставались жить здесь же, в полученных от производства квартирах. Так в районе оказалось больше всего проживающим - русскоязычного населения. Поэтому и отряд самообороны здесь был самым большим в городе и насчитывал более сотни человек. Но в последнее время и тут участились случаи столкновений ополченцев с бандитскими группировками жаждущей крови таджикской молодёжи. Всё больше ребят из ополчения с семьями уезжали из Таджикской республики. Отряд самообороны редел с каждым днём. Владислав тоже готовился к отъезду.
…В субботу похоронили Петра, то есть то, что от него осталось. И то, что осталось от его жены и двух детишек. В квартиру к ополченцу вечером, когда вся семья собралась в столовой за ужином, в окно забросили гранату. Так была начата охота за участниками отряда самообороны. По ночам стало доходить до стрельбы. Дежурили народные заступники теперь, открыто вооружившись ружьями. На звуки стрельбы уже не всегда приезжали правоохранители. А если и приезжали, то не скрывали своей неприязни к иноверцам.
Так в одну из ночей после перестрелки к месту, где располагался пикет ополченцев, подъехал милицейский «Москвич» с включённой мигалкой и остановился поблизости. Влад вышел из укрытия.
В кабине «Москвича» сидели двое офицеров – капитан и старлей. При обоих находилось табельное оружие. Командир ополченцев тоже стоял с ружьём.
- Что тут у вас происходит? – начальственным тоном подал голос из машины капитан.
- Да вот, опять в нас стреляли.
- Кто стрелял?
- В темноте разве разберёшь, - недоумённо объяснял Влад. Он показал в направлении проулка слева: «Оттуда прозвучали выстрелы».
- Ты что тут сочиняешь? – раздражённо повысил голос милицейский начальник. – Мы здесь рядом всё время находились и никакой стрельбы не слышали. Кто ты такой и что за люди собрались тут?
- Это отряд самообороны, включённый в оперативный план защиты города.
- Ну-ка немедленно расходитесь по домам! – почти заорал мент.
Влад мгновенно вскипел. Находясь долгое время на пределе психических возможностей, нервы уже не выдерживали и достаточно было, как говорится, спички, чтоб воспламенился костёр. Он мгновенно сдёрнул с плеча ружьё и, перехватив его наперевес, двинулся решительно к автомобилю:
- А семьи наши кто будет защищать? Ты что ли? А ну пошёл вон отсюда, мент поганый!
В кабине патрульной машины обозначилось беспокойство. Оттуда прозвучал снова голос, но уже значительно сдержанней:
- Вы сеете панику. В городе ситуация под контролем. Советую разойтись. Иначе сейчас приедем с подмогой и вас арестуем. Лучше сдайте мне по-хорошему оружие.
Не помня себя от ярости, Влад подскочил к машине и, схватившись за дверную ручку, дёрнул на себя. Но изнутри успели поднять стёкла и блокировать двери. Командир ополченцев заорал:
- Ребята, сюда! Помогите перевернуть машину…
«Москвич» с пробуксовкой рванул на всех парах с места. Под дружный свист ополченцев менты позорно бежали. После этого защитники района до окончания ночного дежурства с напряжением всё ожидали возвращения ночных визитёров с подмогой. Но странным образом никто так и не появился.
- Видимо им объяснило начальство, чтобы больше сюда не совались, - решили успокоившиеся ополченцы.
В один из дней Владу доложили, что в его отсутствие к пикету ополченцев наведался пожилой таджик. Коляныч даже помнил его – тот до наступления пенсионного возраста трудился в гальваническом цехе трансформаторного завода. Мужчина по старой памяти вспоминал былое благодатное время. По-доброму так себя вёл, будто вовсе и нет противостояния в разобщённом раздорами обществе. Только чувствовалось в этом посетителе какое-то внутреннее напряжение.
- Высматривал он здесь всё, - заключил ополченец уверенно.
- Я заметил, как таджик, уходя, бросил хищный взгляд на твои, Влад, окна, - добавил встревоженно Николай. – Хорошо, что ты живёшь на втором этаже.
- Да, с Петром им разделаться было проще, - вздохнул первый ополченец. – Он жил на первом этаже.
- Они могут и из-за угла подкараулить. Сколько раз уже в тебя стреляли, командир? – хмуро напомнил ополченец с перевязанной рукой.
- Так когда уезжаешь, Влад? – спросил Коляныч. – Лучше поторопись. На тебя уже объявлена охота!
- Тёща звонила из Душанбе. Со дня на день, благодаря старым связям, ей обещают на всю нашу семью достать авиабилеты, - мрачно ответил Владислав…
*
Для жительства в России семья избрала Краснодарский край. Обосновались в небольшом курортном городишке с тёплым названием Горячий Ключ, уютно расположившемся в кавказских предгорьях. А что, место вполне живописное, в сорока километрах от побережья Чёрного моря. Краевой центр Краснодар находится в пятидесяти километрах. Так что, жить можно – место стратегически важное! Только вот финансовых запасов едва хватило, чтоб приобрести скромный собственный домик. Но, главное, здесь не стреляют! После напряжённых грозных таджикских будней наконец-то можно расслабиться и привести в порядок расшатанные нервишки.
Маруся устроилась в школу учителем младших классов. Вероника в той же школе пошла в третий класс. Владислав нашёл себе место заместителя директора по снабжению в автотранспортном предприятии. Тёща сняла для себя квартиру и работала главным бухгалтером в горбольнице. Так и обустроились на новом месте.
Всё лето ездили по выходным дням на побережье, наслаждались купанием в море, созерцали живописные окрестности. Не жизнь, а сплошная лафа! Здесь не стреляют, не надо ждать внезапного нападения, улетучилась постоянно присутствующая тревога за семью. Только не забудем, что всё это происходило в те самые девяностые годы, которые позже назовут неистовыми. А семья Владислава поселилась в кубанском регионе, где преобладает казачье население. Так уж сложилось в веках, что казаки – народ неспокойный, воинственный. Ну и сталкиваются здесь чужаки-беженцы с грубостью, непониманием, неприязнью. На работе окружение плетёт интриги вокруг приезжих, дома неласковые соседи норовят спровоцировать на скандал.
- Обрадовались! – сокрушался Влад. – Вернулись на свою историческую родину. Гостеприимно встретила мать-родная земля, нечего сказать…
Главное дело, больше всего раздражали всякие мелкие пакости со стороны коренных обитателей. Вроде таких, какие творила престарелая соседка по домовладению, повадившись свой мусор выбрасывать через забор в конец двора Владислава. Сюда ведь ближе, чем нести на общественную помойку. Маруся её попыталась было призвать к совести, но нарвалась на откровенное хамство. С этого и пошло противостояние. Вредная старушенция орала из-за забора:
- Я вам не дам здесь жить. Понаехали к нам всякие разные. А я местная и всех подниму против вас…
Скандалистка стала распространять всякие сплетни про новых своих соседей. Ну и ополчились на них окружающие. Привезли как-то заказанные на зиму дрова Аксаровым, и выгрузили у забора перед домом – как и у других соседей. Всю зиму у многих древесные груды так и лежали, пока не истопят их хозяева. Влад на работе в это время был, а когда вечером вернулся домой, штраф уже ждал «за устроенный беспорядок за территорией своего домовладения». Так написал в протоколе участковый. И никакие доводы о том, что в тот же вечер, вернувшись с работы, Владислав убрал все дрова в сарай – не возымели успеха.
Или вот ещё более дикий случай. Владислав третий день находился «на бюллетене». Спину сорвал на работе, подняв какую-то тяжесть. Плашмя лежал, страдая от радикулита, с трудом передвигался до туалета, опираясь на костыль. Вдруг появляется патрульный автомобиль и два милиционера без объявления причин требуют Влада проехать с ними в опорный пункт. Ничего не понимая, больной с трудом садится в машину. Маруся в слезах отправляется следом в пункт правопорядка.
На месте дежурный капитан объявил:
- Гражданин Аксаров, только что на вас поступило заявление от вашей пожилой соседки. Зачем вы набросились на старушку и угрожали ей физической расправой? Бедняга едва спаслась от вас бегством!
- Что за чушь! – недоумевал Влад. – Я три дня не встаю с постели.
Капитан лишь ухмыльнулся:
- Вы умело передо мной ломаете комедию. Но здесь не театр!
- Вы знаете, можете обратиться к лечащему врачу, и он подтвердит диагноз. Компетентно разъяснит о моём нынешнем физическом состоянии.
- При чём тут врач, когда, вот, пожалуйста, подписи двух свидетелей под заявлением.
- И что теперь делать мне? – возмутился Влад. – Из-за прихоти выжившей из ума взбалмошной старухи сушить сухари и готовиться к отправке на «зону»?
В это время появляется Маша. Вся в слезах врывается решительно в кабинет:
- Что случилось? За что вы забрали моего мужа? Он что натворил?
Капитан стал объяснять суть дела. Вникнув в обстоятельства, женщина возмутилась:
- Всё понятно! Весь вечер эта противная старуха пьянствовала с приехавшими в гости из станицы – своей сестрой с мужем. Они там горланили на всю округу похабные песни, не считаясь с тем, что у нас малолетняя дочь. И, по обыкновению, поливали нас грязью. А потом она отправилась провожать своих родственников до автобусной остановки. Остановка, сами знаете, рядом с вашим отделением милиции. Видимо, вывеска милиции и вдохновила их на гадкую мысль. Но неужели вы, принимая заявление, не видели в каком они находятся состоянии?
- Я здесь ни причём, - попытался увернуться милицейский начальник. – Я только что заступил на дежурство! Принимал заявление другой офицер.
- Ну так пойдите и разберитесь на месте, - решительно наседала Маруся. – Старуха как раз сейчас навеселе и продолжает горланить песни. Её пьяный голос разносится далеко…
Дело кончилось тем, что капитан вошёл в положение приезжей семьи и отпустил Владислава. Но на прощанье, по доброте душевной, разоткровенничался:
- На ваше счастье сегодня моё дежурство, и я не даю ход делу. А завтра неизвестно что ещё выкинет ваша соседка. И тогда другой на моём месте примет иные меры. Заявление пострадавшей есть, подписи свидетелей – тоже. Печально для вас может всё обернуться, имейте ввиду…
Да, дела поворачивались нелицеприятной изнанкой! Шёл 1995 год. И в России вовсю разворачивалась эпоха преступной приватизации. Началось тотальное разграбление великой страны. Стали рушиться вековые устои. Закрывались заводы, растаскивались предприятия, разорялись банки. Тут-то и закончилась вся эйфория в семье Аксаровых от того, что вернулись на историческую родину. На улицах творилось такое! Картины гангстерских фильмов пятидесятых годов о диком Западе россияне теперь у себя наблюдали воочию. Отправился Влад по поручению шефа новый сейф для бухгалтерии приобрести. В самом центре краевой столицы по улице Красной располагалась сеть магазинов и среди них строительный, где продавали сейфы.
Идут, значит, Влад, водитель и женщина-бухгалтер по улице Красной, и вдруг рядом из ювелирного магазина раздались приглушённые выстрелы. Через несколько мгновений распахнулась дверь магазина и оттуда выскочили двое в масках и с пистолетами в руках. Грабители тащили с собой набитый чем-то тяжёлым рюкзак. Напротив магазина их дожидался в заведённой машине третий сообщник. Двое запрыгнули в «Мерседес», и легковушка рванула с места. Только её и видели. И всё свершилось средь бела дня, кругом полно народа. Из магазина выскочила продавщица с окровавленным лицом и на всю улицу заголосила:
- Убили!.. мужа убили… держите бандитов…
Куда там. Кто их удержит? Ищи теперь ветра в поле. Милиция не справляется с разгулом преступности…
А вот и другой случай. Рано утром выехал Влад с водителем на служебной «Газели» по производственным делам. Надо было пораньше успеть на базу, где распределяют запчасти для автотранспортных предприятий. Добрались, едва рассвело, до посёлка Яблоновка в пригороде Краснодара, и только свернули с шоссе на второстепенную дорогу, ведущую в район, где расположены товарные базы, склады, грузовые площадки, как увидели в кювете на обочине изрешеченную автоматными очередями «БМВ» с тремя окровавленными трупами внутри. С перепугу водитель поддал посильнее газу и побыстрее рванул подальше от опасного места. Владислав обратил вниманье:
- Стреляет братва друг друга. И милиции ещё нет на месте. Видно недавно случилось.
Водитель только махнул на это рукой:
- Менты уже везде не успевают, столько кругом творится…
Начались повальные сокращения штатов на переставших функционировать производствах. Влада уволили в числе первых. И больше работу невозможно стало найти. Перебивались на учительскую зарплату Маруси, которую часто задерживали по нескольку месяцев. А тут ещё банк, в котором хранили семейные сбережения, внезапно прогорел. Хуже всего было то, что, пока Влад работал, семья помогала Марусиной маме откладывать средства на приобретение собственного жилища. И вот они лишились всех этих денег. Тёща тяжело переживала случившееся. На этой почве у неё развилось онкологическое заболевание, и она скоропостижно скончалась в течение трёх месяцев.
Тяжело пережили горе. Но, как говорится, мёртвым – цветы, а живым надо дальше устраивать жизнь. Влад сажал в огороде овощи, развёл небольшое хозяйство: уток, курей, кроликов. Только животных держать оказалось себе в убыток, поскольку цены на корма для них торговцы взвинтили до неимоверных размеров. В стране инфляция поглощала, как крокодил, всю сохранявшуюся на руках у населения денежную наличность.
Владислав не находил себе примененья. И приспособился, скитаясь в окрестных лесах, проводить время в раздумьях о жизни насущной. Плодом этих размышлений стал рукописный труд, изложенный в стихотворных строфах. Кроме этого, из лесных недр Влад скоро научился добывать ценный продукт для домашних заготовок – грибы. Он уезжал на своей «девятке» куда-нибудь в отдалённые места и там, в глуши, набирал полный багажник этого дорогого природного деликатеса. Перекупщики на рынке с удовольствием покупали у него оптом эти дары леса. Таким образом приспособился пополнять семейный бюджет. Жаль только, что это дело сезонное.
В лесу однажды познакомился с бывшим спортсменом-прыгуном в высоту Романом Кислицей, переехавшим в Горячий Ключ из Новороссийска. У того жена Людмила была уроженкой сих мест. Роман сидел без работы, как и Влад. А Людмила кандидат наук, ежедневно в Краснодар на электричке ездила на работу. У них с Романом богатая библиотека, к которой теперь на правах друга семьи получил неограниченный доступ Влад. Появилась возможность познакомиться с творчеством известных авторов, достать произведения которых раньше Владислав и не мечтал. Он стал много времени посвящать литературе: чтению и собственным сочинениям. Роман и Людмила сами были очень начитанны, с ними всегда интересно беседовать на разные темы. Однажды Влад решился и показал своим новым друзьям то, что сам написал.
- Я раньше, в Таджикистане, немного печатался как внештатный корреспондент в местной прессе, - скромно признался он. – Правда, там, в основном были заказные статьи на производственные темы. Стихи редко печатали.
- Ну-ка покажи, Владислав, нам свои работы, - живо заинтересовался Роман.
- Нет, лучше сам почитай свои стихи. Авторское чтение многого стоит, - добавила Людмила.
Влад продекламировал:
 
Парад осенних акварелей
продемонстрировала нам
природа, дабы лицезрели
живой пейзаж по сторонам,
изваянный бессмертным гением
неповторимого Творца.
За исчезающим мгновением –
бег кисти тщетен иль резца,
рукою грешной управляемый,
а посему немудрено, -
сознанием запечатляемый
в этюде миг не воплощаем, но
живую гамму акварелей
палитра осени несёт,
мы лишь проводим параллели
меж сущим и сакральным. Чёт
и нечет живо чередуются
в движение вечном без конца
и в комбинации красуются
натуры – взяты с образца:
вот лист берёзовый средь осени
парит вне времени, движим
порывом грёз на фоне просини;
как этот миг непостижим!
 
- Браво! – бурно одобрил услышанное Роман.
Люся с серьёзным лицом вежливо поаплодировала и попросила почитать ещё что-нибудь. Вдохновившись успехом, Влад по памяти продекламировал ещё несколько своих стихов.
- Да, Владислав! Не скрою, впечатлил, - призналась она. – То, что ты прочитал, на мой взгляд, - работы вполне состоявшегося автора. Я предлагаю тебе сходить в редакцию местной городской газеты «Горячий Ключ» и там показать свои стихотворения.
- Люся, кому это надо? Попрут меня оттуда, чтоб не отвлекал занятых людей от дела, - скептически отозвался стихотворец.
- Нельзя зарывать талант, - решительно заявила женщина. Она, сама по себе, являлась активным и решительным членом общества. Привыкла добиваться всего в жизни благодаря своим лидерским качествам и упорству. Вот и в случае с Владом Людмила взяла инициативу в собственные руки:
- Решим, значит, так. Ты сходишь здесь в редакцию и покажешь свои стихи. Я не профессиональный специалист в литературной сфере, просто увлекаюсь хорошими авторами. Поэтому наведу справки в Краснодаре, где там обитают настоящие кубанские писатели и покажу им твои работы. Идёт?
- Я-то не против, - неуверенно согласился Влад. – Только выйдет ли из всей этой затеи какой-нибудь толк?
Роман укоризненно покачал головой:
- Дружище, будь уверенней. И если Люся берётся за дело, то, уверяю, успех почти гарантирован. Остальное зависит от тебя.
- В жизни всего надо добиваться! – вспомнилась Владиславу кстати поговорка отца…
Главный редактор газеты «Горячий Ключ» встретил Влада прохладно. Однако, присесть пригласил. Осведомившись о причине визита, скептическим взглядом окинул посетителя:
- Вы знаете, у нас газета информационные материалы публикует. Держим читателя, так сказать, в курсе происходящих в мире событий. В наше время совсем не до поэзии людям. И как я понимаю, вы вовсе не Пушкин.
Влад смутился от таких слов:
- Действительно какой из меня Пушкин. Просто друзья порекомендовали показать в газете мои работы. Я и решился на авантюру.
- Вы, молодой человек, раньше когда-нибудь печатались?
- Было дело немного. Когда жил в Таджикистане. Но в основном писать приходилось статьи и заметки на производственные темы.
- Так вы сотрудничали со СМИ?
-Да, как внештатный корреспондент.
В глазах главреда полыхнул огонёк заинтересованности:
- Ну-ка дайте взглянуть на ваши вирши!
Влад протянул приготовленную тетрадку. Газетчик уткнул взгляд в первую страницу. Потом, не отрываясь, пробежался по другой, третьей… С замиранием сердца трепещущий стихотворец следил за реакцией специалиста. А тот, не скрывая интереса, не отрывал уже глаз от листов. Редактор наощупь отыскал сигаретную пачку на столе, достал из неё сигарету, и так же наощупь схватил зажигалку и прикурил от неё. Он упивался чтением. И это нельзя уже было не заметить. Мужчина временами часто-часто прикладывал к губам сигарету, взволнованно выпуская клубы дыма изо рта.
Влад про себя подумал:
- Да, кажется, его проняло!
И тут вдруг редактор схватил телефонную трубку и позвонил кому-то:
- Виктор, срочно поднимись ко мне.
Сам продолжал читать. Вошёл журналист газеты.
- Этого человека будем печатать! – неожиданно объявил шеф газеты. И протянув тетрадь Владислава вошедшему, распорядился: «Приготовь из этой рукописи подборку стихов и немедленно сдашь в набор. Пойдёт в субботний номер».
- Хорошо. Я сейчас же займусь этим, - будничным тоном ответил подчинённый и удалился к себе.
- Ну вот, вы теперь наш автор. Поздравляю! – заметно потеплев, обрадовал редактор. – Будем сотрудничать. В ваших стихах есть свежесть. И хороший слог!
- Рад, что вы оценили.
- Включаю вас в сеть наших внештатных корреспондентов. И вот вам первое задание: напишите статью на какую-нибудь животрепещущую бытовую тему. Только там чтоб о чём-то обнадёживающем было. А то в наше безрадостное время совсем народ духом пал. Кругом сплошная безысходность.
- Договорились! Я попробую, - с вдохновением пообещал осчастливленный Владислав.
Через три дня он принёс сразу две статьи. Обе пошли в набор. Редактор отметил качественный подход к делу. После публикации радостно говорил, что на статьи Влада было много звонков и писем от читателей. Их здорово затронула тема. А через месяц внештатнику предложили место штатного корреспондента в редакции газеты. Вместо того самого Виктора, который готовил первую подборку стихов Влада. Виктор уехал на родину в Днепропетровск.
И завертелось. Началась беспокойная жизнь на новом поприще. Деятельность газетчика весьма насыщена событиями. Каждодневно идёт настоящая охота за свежим, горячим материалом. А тут беспокойная Чечня под боком. Хотя в крае и своего бандитизма хватало. В стране творится полный раздрай и активизировались всякие преступные элементы. Журналист, как боец развернувшегося фронта, - всё время на передовой. Сколько их в то жестокое время безвозвратно кануло в небытие! Профессия оказалась одной из наиболее опасных. С одной стороны, журналист защищён законом – находится под покровительством властей, правоохранительные органы его оберегают. С другой стороны, если сунул нос куда не следует – прищемят его так, что и мама не горюй!
Написал Влад статью о проблемах в летний период в городе с водоснабжением. А его вызывают на ковёр в городскую администрацию отчитаться перед заместителем мэра по жилищно-коммунальному хозяйству.
- …а почему это у вас, Владислав, такой жуткий поклёп на нашу действительность пронизал всю статью? – допытывался дотошный чиновник. – Что за насмешка такая, когда червяк вылезает из водопроводного крана и, изогнувшись вопросительным знаком, озадачивает читателя провокационным вопросом?
- Ну это же фельетон, - пытается Влад объяснить. – И в насквозь прогнившие трубы действительно лезут дождевые черви. Не раз о подобном писали нам жители. Подставят чайник под кран, чтоб воды набрать, а туда плюхается червяк.
- Так зачем же и вам доставлять беспокойство народу? Надо по-тихому устранить причину и всё.
- Сколько ни бьются люди, но причина не устранена до сих пор. Трубы надо менять, а для этого выделите средства из городского фонда, тогда народ и успокоится…
Или вот ещё другой пример. Ветеран войны поделился воспоминаниями к Дню Победы. И рассказал он о тяжёлых днях 41-го. Вспоминал, как держали они оборону в начале зимы в устье Днепра, удерживая важный плацдарм. Не хватало ни еды, ни патронов. К тому же, в окопах непролазная грязь по щиколотку. А по ночам всю эту жижу сковывал морозец. Днём опять пригревало солнце и, перемешанная сапогами, грязь опять хлюпала и налипала на обувь. Негде было обогреться и обсушиться. Целыми днями то отбивали атаки наседающих фрицев, то сами бросались вперёд. Ночью обессиленные валились на дно окопа, чтоб чуть-чуть отдохнуть и собраться с силами. Бывало утром дозорный бьёт тревогу: «Немцы в атаку пошли!» Вскакивает боец на ноги, а у него за ночь шинель вмёрзлась в застывшую на морозе грязь. Так пола и обрывается от резкого усилия и остаётся во льду. Под рукой ничего нет, чтоб постелить в траншее. Это у фашистов всегда дно окопа сухое, устлано аккуратно досками. Тыловики успевают снабжать передовые части стройматериалами. И блиндажи тёплые у них для обогрева и сна всегда на передовой подготовлены. Кофе свой и горячий паёк по часам принимают в комфорте. А что наш солдат? Как всегда, своей неприхотливостью лишь пособляет нерадивым снабженцам. Те только и могут спирт хлестать в тылу. И рассказал ветеран, как солдаты приспособились обустраивать быт в тех окопах:
- Был у каждого из нас свой «иван» - так мы их называли. Это значит – свой труп вместо спального места. Выползали мы в темноте из окопов и притаскивали себе убитого. Потом укладывали на дно окопа и спали на нём. Всё не в жидкой грязи. Пристроишься на трупе, положишь шапку на мёртвое лицо и прикорнёшь словно к подушке. Зрелище это ужасное. Но на войне жизнь протекает в иных измерениях.
- А почему убитых называли «иванами»?
- Так, друг мой, немцы своих покойников тихо забирали каждой ночью. А наших никто не убирал. Они и мёртвые продолжали держать оборону. В перестрелках с врагами, ползая по открытому пространству, прятались мы за холмики тел погибших и принимали они на себя живым предназначенные пули. Вот она неприглядная правда войны…
Влад, как есть, записал интервью со слов выжившего героя. Что после этого началось! Городской комитет ветеранов в суд подал на провокационного журналиста.
- Не могло быть такого в нашей армии! – убеждённо с пеной у рта разорялся посетивший редакцию председательствующий среди ветеранов участник войны.
- Ну, а если не было, тогда меж собой разберитесь, уважаемый, - терпеливо объяснял заслуженному человеку главред. – Кому верить из ветеранов? Мы лишь взяли интервью у участника прошлых событий. У него, видимо, на сей счёт имеются очевидцы. Иначе, заявлять о таком прилюдно – это, знаете ли, чревато…
Хуже всего дело обстояло с криминальными элементами. К коим можно вполне причислять и местных националистов-казаков. Они чувствовали себя здесь полными хозяевами положения. Создавали свои казачьи сообщества, построенные на военной основе. Их представители напористо лезли везде: во властные структуры, в выборные органы, с милицией осуществляли совместные рейды и одновременно участвовали в криминальных делах. Потом свои представители власти их выгораживали из щекотливых ситуаций. Люди возмущались такой откровенно негативной ролью казачества и постоянно жаловались на творимый ими произвол. Эти борцы за свою идентичность учиняли то армянские погромы, то греков преследовали, то татар. В общем, на неблагоприятном фоне сложившейся в стране обстановки служили дестабилизирующим фактором.
Первый раз Владислава возмутил из ряда вон выходящий случай, когда три пьяных молодца из казаков зверски избили уважаемого в городе престарелого учителя не казачьего происхождения. По этому случаю написал Влад гневную статью. В тот же день его посетил на рабочем месте казачий атаман Остапенко. Не стесняясь в выражениях, казак принялся угрожать расправой. Но Владу самому два года пришлось участвовать в боевых событиях и на такого как он не так просто нагнать страху. И он, твёрдо глядя в глаза предводителю националистов, веско отрезал:
- Я не стану закрывать глаза на безобразия ваших молодчиков!
- Ну тогда мы закроем тебе их сами, - цинично пообещал Остапенко.
На том и расстались, возненавидев друг друга… 
Потом был совершенно возмутительный случай, когда в центре города на пруду купальщики нашли отрезанную женскую голову. Оказалось, молодой пьяный казак изнасиловал пожилую пенсионерку, жестоко её истязал и в итоге отрезал голову и бросил в пруд.
Постоянные происки казаков будоражили округу. Особенно невыносимы были их пьяные оргии. Тогда лучше совсем не попадаться им на пути – изувечат безжалостно. Как случилось с милиционером Мартышевским. Он вступился возле местного Дома культуры за мужчину, которого избивали два пьяных казака. Те оставили прежнюю жертву и переключились на милиционера. Часа два они злобно отделывали хлипкого вида правоохранителя. И долго куражились уже над мёртвым телом. Били зверски коваными ботинками военного образца: череп пробили, раздробили кости лица, поломали рёбра…
Владислав всё это придал огласке, дабы понесли наказание виновные. Только принялись их выгораживать люди с высоким положением. А в почтовый ящик Аксаровых кто-то подбросил записку угрожающего содержания, мол, не заткнёшься – будешь иметь бледный вид. При встречах на официальных городских мероприятиях Остапенко многозначительно намекал, что найдёт на Владислава способ эффективного воздействия.
Но оказались и преимущества в нынешнем положении Владислава. Поприжали языки свои недоброжелательные соседи, когда стали Влада часто видеть по муниципальному телевидению да читать его статьи в местной газете. Поняли разом, что нет резона вступать теперь с ним в конфронтацию. Мало ли на какие высоты вознесёт такого соседа судьба. Решили, что с ним надо быть повежливей! И участковый стал первым здороваться и заискивать, признав превосходство Аксарова над собой. Много в работе лейтенанта было недостатков и если газета тряхнёт его, то может запросто лишиться хлюст своего тёпленького места.
А тем временем Люся объявила о своём достижении:
- Владислав, я встречалась с писателем Лихоносовым. Это тот, что написал культовый роман о кубанском казачестве под названием «Маленький Париж». Он просмотрел твои работы и отозвался о них весьма лестно.
- И что теперь делать мне?
- Лихоносов звонил Валентину Меланьину, возглавляющему молодое крыло начинающих кубанских писателей и рекомендовал тому принять тебя. На субботу назначена встреча.
- Что я ему скажу? – заволновался Владислав.
- Поедем вместе. Я тебя поддержу морально, - обнадёжила Людмила.
И Роман поддержал друга:
- Давай, не робей, писатель! Будем ждать твоих книг с нетерпением… 

3. МИЛАШКА
 
Валентин Меланьин встретил Людмилу с Владиславом в своём кабинете в бывшем здании крайкома комсомола на улице Красной 17. Это был крашеный блондин лет сорока пяти. На макушке, когда он наклонял голову, было заметно, что ближе к корням волосы имеют каштановый цвет. Да и глаза у искусственного блондина были вовсе не голубые, как это в таких случаях определено природой, а карие. Весь облик предводителя молодой поросли кубанских литераторов представлял собой тип холерика с ярко выраженной нервической реакцией на окружающее. Его миниатюрные женственные ручки с мелко подрагивающими тонкими пальцами, аккомпанируя хозяину при разговоре, делали жесты, характерные для женщин-кокеток. Масляный взгляд отражал притворную безграничную любовь к посетителям. А во всём остальном известный кубанский прозаик ничем не выделялся из обычной обывательской массы.
- Странный какой-то субъект, - подумал о Меланьине Влад, но тут же успокоил себя: известно, все они, творческие личности, с приветом.
Между тем, беседа получилась плодотворной, обнадёживающей. Меланьин предложил Владиславу принять участие в объявленном литературном конкурсе, посвящённом Дню Победы. С милой улыбочкой он принял от нового автора несколько его стихотворений и рассказов, пообещав показать членам ассоциации для получения компетентной оценки специалистов.
- А как связь с вами поддерживать, Валентин Николаевич? – спросила Люся.
- Запишите мой телефон. Кроме того, по вторникам и пятницам мы проводим заседания здесь, в большом зале, с пятнадцати часов, - пояснил председатель ассоциации. – Так что, милости просим.
- Я привезу на следующей неделе стихотворение на конкурс, - напоследок пообещал воодушевлённый Влад.
Распрощались довольные друг другом. Итак, благодаря Людмиле теперь Владислав имел доступ к писательским кругам в крае. Вернувшись домой вдохновлённым открывшейся перспективой, он за неделю сочинил для конкурса стихотворение «Атака»:
 
1.
Сигнальная
                ракета
обожгла, словно спирта короткий глоток,
пищевода ночИ предрассветную слизь;
и рассвета
бледнеющий призрак - луны завиток
исчезал в небосвода бездонную высь.
По приказу:
          "В атаку!.."
вытрясли батальоны
                окопы
                взашей.

В оголённом пространстве
невозможно укрыться
                даже мраку.
Децибелами рвут перепонки ушей
искажённые криками страшные лица.
Запах смерти повис
в мегатоннах из жерл устремлённых снарядов,
неизменно несущих страданья и горе земле.
Здесь дюймовости "бис!"
воздавать непристойно, ведь время парадов
не пришло.
                Всё известно в Кремле:
что голодной диетой
истомились обойм ненасытные брюшки,
почернели гортани голодных стволов...
Пропагандой газетной
не насытить умолкшие грозные пушки,
как теплом по весне
не унять истомлённость полов.
Дали пайку
окопного дымного хлеба -
и скорей в наступленье!
                За пядями пядь
горемычной земли загребаем рывками...
Хоть охапками снега готовы принять
наше
    кровное
           всё,
что копилось веками
и оставлено предками пестовать нас.
Нам не нужно чужого!

Мы готовы делить без остатка своё
меж роднёй и друзьями.
Только сами!!!

2.
Заворочалось утро.
Показал красный зев небосклон.
Взрыв, как вызов перчаткой,
брошен прямо в лицо.
                Перламутра
раскололся небесный шаблон...
Расслоённой сетчаткой
искажённо внимаю весь огненный ад.
"Это вроде чистилища первый этап
батальоны проходят!"-
так сказал перед боем весёлый комбат.

...Пахнет йодом ползущий ко мне эскулап.
Я не чувствую тела -
значит крепко задело,
значит вовремя всё же меня санитары находят.
"Будем жить!"-
всё шептал, вынося на себе из огня,
санитар с растрепавшейся рыжей косою,
надрываясь под тяжестью грузного тела.
Как решить
          это мог за меня
этот взгляд,
           покоривший очей
                бирюзою?   

Владислав отвёз стих в Краснодар и в первый раз посетил заседание молодых кубанских писателей. Здесь он впервые познакомился воочию с некоторыми из них. Сразу же бросилось в глаза, что все, молодые и старшего возраста, называли друг друга на «ты» и исключительно по имени.
- Да, демократия тут развёрнута на полную катушку, - отметил для себя Влад. – И стар, и млад имеют равнозначные права. Как видно, преобладают свободные нравы.
Это впечатляло. И обнадёживало. Сулило перспективы. А в остальном нужно было присмотреться. Однако перед Меланьиным все лебезили, хотя и старались показать себя независимыми. И всё-таки чувствовалось кто здесь хозяин хотя бы по тому, что только Валентин Николаевич позволял себе капризничать. Он, как избалованная девица, надувал губы и обиженным тоном выказывал своё недовольство по поводу любого неугодного ему действия со стороны коллег либо критического замечания в адрес его прозаических сочинений. В таких случаях он раздражённо выкрикивал:
- Брошу всё! Надоели. Как будто только мне одному всё надо. Кручусь, как белка в колесе. И никто этого не ценит.
Его тут же бросались успокаивать младшие по рангу коллеги. И тогда он милостиво ничего не бросал, оставался на месте.

  Продолжение здесь: https://ridero.ru/books/chyornyi_oniks/

или здесь: beta.ridero.ru/book/#!/590311b782857c07004705fd/