Лиса. 3

Болотный Лунь
След петляет по кочкам. Пушистый хвост стелется по мшистой мураве, оставляет пучки меха на колючих сучьях кустарника. Тело распласталось и втиснулось под трухлявую корягу поваленного дерева. Замерло, затаилось. Дышать...Еще несколько глубоких вздохов. В сырой сумеречной тени укрытия, слегка подрагивая, ухо чутко ловит переборы звуков: далекий рокочущих перестук дятла и эхо уносимое в высоту, гул и треск раскачивающихся макушек деревьев, близкое жужжание какого-то насекомого. Ничего необычного: лес размеренно и деятельно посылает скрипучие и клокочущие звуки. Надо бежать. Светлая тень вынырнула из-под коряги и легким скользящим ходом полетела сквозь заросли дикого кустарника, обжигая взгляд яркими оранжевыми всполохами, когда попадала в редкие ручьи нисходящих солнечных лучей.

Матвей возился с чашками на маленькой чистой кухне. Его крупная, по-медвежьи сложенная фигура делала пространство вокруг еще более тесным, вещи миниатюрными и хрупкими. Но, не смотря на свою массивность, он не был неуклюж или не расторопен. Спокойными и уверенными движениями готовил нехитрый завтрак.На столе уже стояли глиняный кувшин с молоком, две пустые фарфоровые чашки с яркими красными маками по бокам и мелкие блюдца с вареньем. А в середине стола возвышалась чаша, накрытая как горкой светлым вышитым полотенцем. И ароматные полупрозрачные струйки, легко просачиваясь сквозь ткань и подрагивая в неверном свете солнечных лучей, поднимались над чашей и таяли сладкой ванилью в воздухе.
Солнечные потоки, проникая в низенькое оконце через зеленый заслон зарослей дикого орешника, делали обстановку в комнате приветливой и веселой. Яркие блики светлыми пятнами, дрожа и пританцовывая, хаотично перемещались по поверхности мебели, столу и кухонным приборам. Отражающие поверхности жестяных кастрюль на полках стены казались такими яркими и чистыми, а светлые фаянсовые чашки еще более белоснежными и привлекательными. Уютное тихое утро в доме на лесной поляне. "Побольше бы таких дней."-подумал Матвей.

Когда-то Матвей был красивым, высоким, стройным молодым парнем. Кузнец с  сильными и ловкими руками, но немногословный. Если и скажет чего, всегда по делу. Сманила его рыжая, увела в лес. Дела кузнечные сменил он на лесничество. Ковал иногда для себя, по хозяйству, по мелочи или если кто из соседей попросит что не мудреное сделать. А по выходу на пенсию так и остался добровольным лесничим и жил со своей Натальей в лесном доме. Лес давал все нужное для жизни. В деревне они с женой бывали крайне редко. Чаще сами деревенские захаживали к ним по своим надобностям. К Наталье за травами и ягодой, так как она слыла сведущей,к Матвею за медом или по кузнечному делу. Иногда насчет зверья, когда расплодятся стаи и начинают выходить к крайним избам и сараям в деревне. Но это еще при Наталье было. Когда она ушла, совсем одиноко зажил бы старик, если бы не внучка. Но силы своей он не растратил. Давно потеряв стройность, он раздался и ,слегка сутуля свою широкую спину, всей своей крепкой фигурой как-бы укоренился в своем лесном жилище, подобно старому могучему дубу.

Как-то, уже сидя на пенсии. привечал у себя Матвей непрошеных гостей. Его всегда уважали и побаивались за большую, крепнущую с годами силу. А тут пришлые городские понаехали в сезон охоты в деревню и, прослышав у местных, что живет де в лесу одинокая чета стариков, заимели мысль насчет пикничка и привала в их доме. Проехали на своих машинах по лесной тропе, протоптанной за столько лет, поближе к избе и толпой на порог: "Здрасте", мол. Сначала пригляделись: место приятное-значит подходит. Дед-старый молчун и вполне безобиден. Да и пенсионер. И забыли про манеры и воспитание. "Ты, старик, то да се. Подай то и это. Да пусть хозяйка твоя пошевеливается." А Матвей, не долго слушая, так же молча, как и встретил, прихватил этого молодца за курточку и вышиб им все двери, сколько было, одним разом. И летел молодец из комнаты сквозь веранду,сени и вывалился во двор. Подскочил и давай орать и ругаться. Товарищи его не сразу спохватились. Видно не ожидали такой прыти от пожилого человека. А когда кинулись на помощь, Матвей их уже опередил. Подхватил охотничье ружье, что стояло в углу в сенях и пальнул в сторону машин, которые виднелись за группой деревьев на краю поляны. Покрышка хлопнула, машина осела на один бок. Сорвались и с криком разлетелись во все стороны потревоженные птицы. И на весь лес заорала сигнализация. А Матвей с ружьем уже развернулся к выбежавшей за ним компании и громким хриплым голосом прорычал :
- Проваливайте. Или я вам все баки постреляю.
Компания быстро проследовала к машинам и, подцепив подстреленную, все уехали.
У "гостей" также было оружие. Но вид старика был очень свиреп и убедителен и никто оружием не воспользовался. Только погрозили и разъехались. Но куда-то жаловаться или писать потерпевший не стал. Так все и осталось. Что связываться с пенсионером, которому уже и терять нечего?

Матвей присел на табурет, поглядывая на низенькую дверь с высоким порогом. Потом поднялся и проследовал к окошку. Чтобы заглянуть в него, расположенного так низко, ему пришлось еще сильнее согнуть спину. Матвей дернул щеколду и распахнул створки окна. Утро ворвалось в комнату, прохладным потоком воздуха вскинуло легкие ситцевые занавески навстречу Матвею. Запахи, звуки с ветерком обрушились на него и закружились по комнате. Вдыхая свежий утренний воздух и любуясь молодыми березками, стеной растущими по краю поляны, Матвей краем глаза засек светлую, быстро скользнувшую тень в просветах перелеска. Он довольно усмехнулся и переместился от окна к плите за чайником. Пока он возился у плиты, кто-то легко проскользнул в дверь и в кухне появился еще один посторонний запах. Матвей улыбался и хитро щурил свои глаза. Чем пахнут дети? Конечно ванилью и медовыми пряниками, малиной и сладкой карамелью. Но это был не тот запах. Пахло рыбой, лягушками и речной тиной. Матвей кряхтя и покашливая повернулся и с чайником проследовал к столу.
За столом восседало маленькое лохматое чудо с копной рыжих мелко вьющихся волос и колючками репейника вместо заколок. Хрустнуло яблоко и кругленькая мордашка опустилась на маленькую ладошку, жуя и причмокивая.
- Руки то мыла?- делая строгое лицо, но выдавая себя смеющимися искорками глаз, спросил Матвей.
- Во!-протянулись и быстро убрались на место две тоненькие, не загорелые руки.
- Вижу,- буркнул старик, даже не взглянув в ее сторону и продолжая возиться с чашками для чая.- Чая или киселю будешь?
- Чай.- звякнул голосок и рука вынырнула из под салфетки с ароматным пончиком в кулачке.
- Салфетку то скинь,- буркнул Матвей и сам снял ее, сложил уголком на краю стола.
- На "пороги" бегала?- Матвей намеренно ошибся местом.
- Не, ближе к заводи,- не юля пропела Рыжуха( так он ее  иногда называл).
- Не дело. Сама знаешь. Слишком близко к деревне. Сколько собак собрала? С десяток?- мягко допрашивал старик, осторожно выбирая репьи из ее волос.
- Может всех?- хитро сверкнула глазами и тут же опередила встревоженный взгляд Матвея- Не, деда, без Беса. Наверно крепко привязали после прошлого раза. А других я не боюсь.
Матвей коротко заглянул ей в глаза. Зеленые, беззаботные. Не прячет и не пытается переглядеть. Уже порхают по столу в поисках замены крепкому хрустящему яблоку.
Матвей пододвинул ей чашку с пышками и добавил блюдце с ягодами. Каждая крупинка малины светилась ярким сочным огоньком. Опустив голову на сложенные на столе руки, девочка рассматривала ягодку за ягодкой на просвет. Красиво.
- До Степана бегала? Опять рыбачили?
Девчонка молчала, как будто не слышала слов деда. Но он подметил как еле заметно вздрогнули кончики ушей или даже не ушей, а кончики тоненьких почти не заметных волосков на этих хитрых ушах.
- Знаешь же, нельзя. Он еще не догадался?
Волоски опять всколыхнулись и взгляд стал более задумчивым. Как будто что-то припомнилось. И правда, не далее как в начале недели, когда деревенский парнишка Степан рыбачил "в ручьях" (так называлось место на реке среди местных жителей), а Женька крутилась около, он пошутил, что она похожа на лисичку. Он видел на днях такую. Вода "в ручьях" достаточно чистая и прозрачная. Рыбу видно хорошо, а ей видно тебя. И та лисичка ловила рыбешку лапой. Поймала и выкинула на берег. Потом схватила в пасть и скрылась между тростниками. Так вот: она такая же нетерпеливая и вот-вот кинется в воду за добычей. Мальчишка еще смеялся тогда, а она притихла. Поняла, что чуть не выдала себя. Присмирела, а сама задумалась: видно парень не только рыбак хороший, а и охотник. Не даром сын охотника и главного промысловика в здешних краях. И пес их Бес далеко не балбес и дурень, как другие деревенские пустобрехи. Давно раскусил ее. Когда Степан рыбачит с Бесом, она и близко не подходит. Гнал ее однажды Бес, чуть не зацепил острыми клыками. Еле ушла от него густыми зарослями молодого кустарника. В тот день вернулась она домой с глубокими многочисленными царапинами. Рубаха на ней была клочьями и волосы спутались и свалялись в грязные сосульки. Помнит, как дрожало ее изможденное тело, пока дед промывал царапины и поил отварами горьких трав. Матвей тогда очень ругал ее и строго-настрого запретил крутиться около деревни в измененном облике. Грозился запереть в глухой комнате. Была такая в избе на особый случай, без окон с крепким внешним запором. В подполье было бы бесполезно сажать- подрыла бы ход и спокойнехонько ушла в лес. Старик не наказывал девчонку, был сговорчив и мягок. Но случаи бывают разные.
Глаза у девочки затуманились. Как же она не заметила тогда Степана? Видно действительно хорош. Матвей заметил, что внучка притихла:
- Ну, что ты пригорюнилась,Огонек?
Но девочка и не шелохнулась. Старик позвал ее опять нараспев:
- Же-не-чка.
Она медленно оторвала невидящий взгляд от пустого, видимого только ей пространства и, заглянув в карие глаза старика, произнесла:
- Он привыкнет. Правда, деда?- с надеждой уставилась на него и ждала.
Матвей поднялся с табурета, потоптался у стола. Медовые искорки грустно таяли в зеленых девчоночьих глазах. Он отвернулся и медленно проследовал к настенной полке, где среди сверкающих кастрюль стояла третья чашка с красными маками по бокам и глубокой трещиной идущей вдоль ручки. Чашка Натальи. Он смотрел на чашку,а перед глазами стоял образ маленькой хрупкого вида женщины, но со спокойным и в то же время уверенным взглядом теплых, ласкающих, медовых глаз.
- Куда он денется. Разумеется, привыкнет.- произнес старик слегка хриплым, но уверенным голосом.
Он погладил старым корявым пальцем ручку чашки рядом с трещиной и повернулся к девочке. Медовые искорки теплыми брызгами светились в ее оживших зеленых глазах. Матвей присел на соседний табурет, взял маленькую ручку внучки и она утонула в буграх его ладони. Царапины и золотистые веснушки, розовые лунки ногтей.
- Только если...-голос его замер.
- Если полюбит?- докончила за него Женя, заглядывая в спрятанные среди глубоких морщин глаза старика.
Как же трудно сказать эти слова. Слова без Натальи. Его Натальи.
- Полюбит. Полюбит и безоговорочно примет это.- произнес он наконец медленно и устало. Он когда-то принял и не только смирился, а ушел и сросся с этим знанием и берег его от посторонних глаз.
Зеленые растерянные глаза какое-то время изучали лицо деда. Но вот легкие золотистые искорки, рассыпанные по зеленой радужке глаз собрались вокруг черных зрачков яркими желтыми кольцами и взгляд стал твердым и решительным.
- Если он дурак, ему же хуже.- отрезал как лезвием звонкий пронзительный голосок. Но глаза тут же потеплели и желтые круги рассыпались искоркам по зеленой радужке. Женька выпростала ладошку и обеими ручонками обхватила руку Матвея:
- Но ведь он же не такой! Он другой!
- Пока другой. Дети все другие. Но он вырастет, вот и увидим.- неопределенно закончил Матвей, вспоминая деда и отца парнишки. Оба отъявленные забияки и заядлые охотники. Это их свойство сидело в них всегда, еще с мальчишеского возраста. А вот внук совсем другого покроя вышел. Была надежда.

Матвей взглянул на внучку, на яркое рыжее облако волос, полыхающее в свете солнечных нитей-потоков и вспомнил Наталью, ее пышные светло рыжие волосы заплетенные в косы. За годы, прожитые с ней он понял многое. Одно наверняка -такие люди, как его Наталья, чувствуют других людей и безошибочно разбираются в их характерах, в том, что движет ими. Это чувство настолько развито в них, что помогает им вполне безопасно жить среди других и не особо привлекать к себе внимание. Вот только  в тесном сообществе малочисленной деревни что-то скрыть значительно труднее, чем например в небольшом областном центре. Обычно, чем больше людей живет рядом друг с другом, тем меньше они интересуются друг другом, так как их внимание отвлекает много посторонних вещей. В малых селах и деревнях наоборот, от однообразности бытия, очень обострено любопытство, особенно до предметов, которые никого не касаются лично. Вот и Рыжуха не могла ошибиться. Быстро и безошибочно разобралась в доброжелательной и миролюбивой натуре деревенского мальчишки.

 Девочку привезли к старикам в пятилетнем возрасте. Родители жили и работали в большом городе. При постоянных переездах Женя оставалась часто одна взаперти. Мать боялась доверить их общую тайну посторонним людям. Отцу ребенка она так и не открылась, боясь его отчуждения и непонимания, и оттого не могла объяснить ему природу своих страхов. Работа требовала ее присутствия. С девочкой не случалось никаких странностей, но до каких пор длилось бы это относительное благополучие, она не знала. Редких нянек и сиделок дитя не жаловало. При людях, все равно как в одиночестве, сидела она затравлено и угрюмо в каком-нибудь углу, на уговоры и приказы ревело в голос и успокаивалось только на руках матери. Алена, мать девочки, видя как ее дочь хиреет и замыкается в себе, поговорила с мужем, сказала, что заботу о ребенке может доверить только собственным родителям. И девочку отвезли к старикам. Договорились, что на время отпусков будут забирать к себе. А пока пусть живет в деревне и набирается сил перед школой.

 Среди лесов и просторов полей к девочке вернулись спокойствие и жизнерадостность. Живая и неугомонная, она быстро обследовала дом от подполья до конька на крыше. Ее смех можно было услышать на чердаке или в кустах дикого орешника. Подобно белке, карабкалась она вверх и, по склоненным под тяжестью тела ветвям черемухи, перебиралась с дерева на дерево. Это был уже другой ребенок. В письмах к дочери Наталья писала о благотворном влиянии жизни на свежем воздухе для ребенка. Это немного успокаивало Алену, которая скучала по дочери и винила себя в недостаточном внимании к девочке.
Опережая события, Наталья стала подготавливать внучку к предстоящим переменам. Она рассказывала девочке сказки о диковинных людях, которые могли превращаться в разных зверей. По словам бабушки, они могли общаться с лесными жителями, жили с ними в мире и могли излечиться от многих болезней. Вот только другим, обычным людям, рассказывать о своих способностях было нельзя. Люди не понимали и боялись подобных превращений. Одни не верили в возможность этого, другие считали это колдовством. Матвей хмыкал, но ничего не говорил. Он мог бы предположить, что все еще может обойтись и предостережения излишни. Но ведь с Аленой не обошлось.

Однажды, когда Женя уже ходила в сельскую школу, произошел неприятный случай. Дети веселой компанией собрались у двора Кучеренко Степана, поджидали товарища, его внука и тезку Степана. Они смеялись и шутили. Звонкий смех рыжей девчонки был громче всех. Во дворе рвался на цепи и лаял потревоженный хозяйский пес Бес. Вдруг он сорвался с цепи и выскочил со двора на улицу. Напуганные дети с криками бросились в рассыпную. Женька тоже побежала прочь по пыльной песчаной дороге. Бес бросился именно за ней. Девочка бегала быстро и не особо испугалась. Но во время бега она наступила на развязавшийся шнурок на ботинке и кубарем полетела с дороги в пыльную траву на обочине. Обернувшись, она увидела, как в нескольких шагах прямо на нее летит крупное тело собаки с остервенелым оскалом клыков и красными бешеными глазами, а следом за собакой бежит мальчик. "Не успеет."-мелькнула страшная мысль. Девочка вся подобралась, свернулась в клубок, прикрывая голову руками, и закричала. Но в последний момент с протяжным, как бы растянутым во времени криком: "Стой! Не смей!"- Степан ухватил болтающуюся в воздухе веревку и с силой потянул на себя. Пес повис на конце веревки и, танцуя на задних лапах, визжал и рвался вперед. Но Степан уже наматывал веревку на руку, сокращая расстояние между псом и лежащей в траве навзничь девочкой. Следом за мальчиком подбежал отец с хмурым озабоченным лицом и всклокоченными волосами и спросил:
- Не укусил?
- Не успел.- ответил сын. А девочка, наоборот, подумала: "Успел. Все-таки успел."
Мужчина перехватил веревку из рук мальчика и потащил сопротивляющегося пса назад, а Степан склонился на девочкой и легонько потряс за плечо:
-Ты как? Сильно испугалась?

С того случая Жене начали сниться странные сны. Люди- звери стали приходить к ней из леса и звать с собой. Она шла за ними через лес на поляну заросшую дикими колокольчиками и среди густой травы превращалась в зверя. Ее человеческая оболочка призрачно искрила и таяла в лучах солнечного света и среди синих колокольчиков появлялась огненно рыжая лисичка. А вскоре произошло первое превращение. Женя и сама точно не поняла как это вышло. Это было похоже на тяжелое пробуждение. Она никак не могла стряхнуть с себя остатки сна. Одежда сковывала и душила ее. Она пыталась освободиться из пут, рвала их когтями и вгрызалась в ткань клыками и не сразу сообразила, что она уже не она, а кто-то другой. От страха и осознания произошедшего захотелось закричать, но звуки, которые издавало ее горло были похожи на слабое тявканье щенка. Она сбросила с себя остатки сорочки и выпрыгнула в открытое окно. Мягким стелющимся по траве ходом она понеслась в лес, его глубины и дебри. Искала волшебную поляну из своих снов. А когда нашла ее, неистово каталась в траве, сминая цветы, прыгала над лугом, ходящим волнами, и тонула в его одурманивающих ароматах. Где еще носили ее неугомонные легкие лапы, она и не помнила.

Матвей проснулся под утро просто от ощущения одиночества, от понимания, что его Натальи нет рядом. Он догадался, что это связанно с внучкой и побрел в ее комнату. Одеяла валялись на полу припорошенные перьями, а на разобранной кровати в слабом неверном свете пробуждающегося утра спиной к нему сидела Наталья. Она обернулась на скрип двери и, кажется, улыбнулась.
-Наша девочка растет.- с нежностью в голосе произнесла Наталья, сминая в руках сложенные на коленях лохмотья девичьей сорочки. Жене шел девятый год.

Явилось ново превращенное чудо около полудня. Еще не умея управлять только что обретенными качествами и не зная, что делать, тихо вынырнуло из-за кустов и притаилось в траве, зорко наблюдая за поведением бабушки, поджидающей ее на крыльце. Наталья спокойно смотрела на спрятавшуюся в траве молоденькую лисичку. Она улыбнулась и еле заметно кивнула внучке. Лисичка легкой рысцой протрусила  к крыльцу, виновато пряча глазки. Она подбежала к сидящей на ступенях крыльца Наталье и ,сунув ей в раскрытые ладони свою мокрую мордочку, вздохнула. Еще не понимая хорошо или плохо то,что произошло, она растерянными и виноватыми глазенками смотрела на бабушку. Та ласково улыбнулась и стала вытирать мокрые следы вокруг глаз теплой ладонью. От лисички пахло тиной и лягушками, шарики репьев запутались вместе с травинками в рыжей шерсти. Мокрая и грязная, но довольная и счастливая она успокаивалась рядом с Натальей. Вернувшийся из леса Матвей, который якобы ходил по делам, но на самом деле пытался отыскать гулену, уселся рядом с ними на крыльце. Рука не поднималась взъерошить загривок ново явленного чуда, но он все же погладил лисичку по рыжей спине. Они с Натальей переглянулись: свершилось. Значит будем жить дальше.
Лисичке постелили одеяло на траве в тени дома и принесли чашку с молоком. Когда ее сморило, Наталья принесла и положила рядом легкое покрывало и детские вещички. Обратное превращение также произошло во сне. Она плавно вытягивала конечности и медленно разгибала их, расправляя сустав за суставчиком. Свернувшееся клубочком тельце развернулось и распласталось на одеяле среди травы. Наталья неслышно подошла и прикрыла покрывалом голое детское тело. Женька не шелохнулась, только на одеяло поплыли из приоткрытого рта легкие пузыри. "Так лучше."- подумала Наталья, ведь впереди еще нелегкая школа жизни.

Науку Женя постигала быстро. Все, что рассказывала бабушка, было интереснее школьной программы. Наталья терпеливо объясняла что и как, почему нельзя это или так как хочется. Девчонка смышленая и ловит все на лету, но непоседливая и на голову горячая. Со Степаном они очень сдружились после того случая, а вот с Бесом у них была взаимная глубокая неприязнь. Многие собаки при исполнении своих обязанностей верно служат, лают и все такое. А выбегут за ворота- и свобода- носятся по полям. Иногда присоединится к ним молодая лисица, бегают, катаются по земле, радуются совместным играм. Но Беса не проведешь. Бес он всегда Бес. Степан дивится:
- Не любит тебя Бес.
- Подумаешь, много чести. Я его тоже не люблю.- ответит Женька.
Она бы и не ходила в деревню, да только нравится ей Степан и дружат они.
И Матвей иногда пошутит:
-Бегаешь за парнем, как лисичка.
А Женька нахмурится, надуется и отвернется.

Как и договорились, ездила Женька к родителям. Только радости получала от этих поездок мало. Возвращалась злая и нервная. Все меньше находила общий язык с матерью. То, что сближало ее с бабушкой, наоборот, их разделяло. Слишком много запретов и запрещенных тем. Отец также отстраненный и далекий. Стандартный набор вопросов: "Как дела?" и "Что делаешь?" И, не дожидаясь ответов, проследует в свой кабинет, что-то пишет, работает. На работе работа и дома продолжение работы. И отстраненный потерянный взгляд матери, которая почему-то мирится с этим безразличием к себе. Одна видимость благополучия. А Алена крепится, делает вид, что все в порядке, так как и должно быть. Однажды увидела Женька, как она стоит у окна и не видящим и обреченным взглядом смотрит куда-то вдаль. Светлые волосы волнами спадают на плечи. Слезы застыли в больших голубых глазах. Не слышит и не видит ничего вокруг. Хотела Женька подойти к матери, но не смогла. Нет между ними связующей нити, слишком долго они жили вдали друг от друга. И почему-то, разглядывая такие знакомые красивые черты лица матери, девочка подумала: ""Интересно, а какой бы лисой она была? Наверное, очень необычной."

В один из зимних дней, помогая Наталье на кухне и глядя на лежащий за окном снег Женя спросила:
- Бабушка, а бывают такие, ну... среди нас, которые не превращаются?
- Конечно, бывают.
- А отчего так?
- Ну, одни не могут, а другие не хотят. Вот я, например, уже не могу. Стара стала. А это отнимает много сил. Могу ведь уже и не превратиться обратно. И дедушка будет доживать век со старой облезлой лисой.- бабушка хитро улыбнулась и медовые глаза ее тепло затуманились.
- А те, другие? Которые не хотят? Они почему?
- Не знаю, причины разные бывают. Иногда не верят в свои силы. Она пугает их. Или не могут смириться и принять это. Ведь не только чужие люди, иногда мы сами не можем принять себя такими, какие мы есть. И мучаемся, и страдаем, и боремся с этим.
- А мама? Почему она не может? Не хочет?- догадалась девочка.-Какая она была лиса?
- Красивая. И очень необычная. Светлая пушистая шерсть. Мягкие белоснежные лапы. И ярко голубые глаза. Больше похожа на степных лисиц. Таких здесь никогда не водилось. Аленушка не верила моим рассказам, считала их странной выдумкой. А дедушка отнекивался, надеясь, что может ей эта способность не передалась. Первое превращение ее очень напугало. Она всегда была очень красивой девочкой, только слаба здоровьем. А тут она и- лиса. Сопротивлялась, боролась. От этого, наоборот, превращения происходили произвольно. Потом, конечно, смирилась и начала учиться. Но только для того, чтобы научиться контролировать себя и больше не превращаться. Ей было сложно с такой необычной красотой. Но еще хуже то, что она не смирилась и не смогла принять себя такой, какой она была. Оттого и отцу твоему не открылась. А где есть хотя бы маленькая тайна между близкими людьми, нет доверия и понимания.
Эти двое были очень близки. И не только потому, что их связывала общая тайна. Старые и малые находятся во времени в очень похожем состоянии. Только малые еще не подошли к знаку равенства, а старые уже перешли его и удаляются все дальше и дальше. Женька без страха, что ее оттолкнут или придержат на расстоянии со всеми вопросами, бедами и болячками бежала к Наталье. Не считая коротких отлучек, чтобы вдоволь побегать по лесу или накупаться в снежных  сугробах, она, как лисий хвост, всюду бегала за бабушкой. Вместе в поля за травами, вместе ковыряют коренья, вместе сходят к лисьему логову с гостинцами. Наталья вывалит из плетенной корзины свежую рыбешку, а Женька уже рыжим бесенком скачет с лисятами, стряхивает с хвоста особенно расшалившегося и в шутку хватает его за задние лапы. Вернувшаяся мамаша присядет рядом с Натальей, оближет подскочивших детенышей и свернется клубком. Так и сидят молча две старухи. И без слов понимают друг друга. Подруги.

Как-то Матвей возился под навесом у кузницы, перебирал огородный инвентарь. Нашел  лопатку для внучки. Наталья просила такую, чтобы удобно было девчонке копать. В тот год Женька сажала свой первый огород. Матвей нашел своих девчат за домом. Наталья сидит на бревне, что-то вяжет, скрученную нитку расправляет. А Женька сматывает в клубок пряжу, обмотанную вокруг колышков воткнутых в землю среди травы. Беседуют. Тоненький голосок девочки звонкими нотками улетает вверх. А еле слышный шелест слов бабушки, как осенние листья, хоронится в высокую густую траву. Матвей встал у стены, прислонился плечом, прислушался.
- Ну все-таки. Когда появились первые люди- звери? Они всегда были? Это другая ветвь человечества? Нам в школе про древних людей рассказывали. Вот люди произошли от обезьян. Или и от других зверей тоже?
- Не знаю, Огонечек. Только у нас старые люди по-другому рассказывали. Ты знаешь о Великом Потопе?
Женька нахмурила брови. Клубок ниток давно выпал у нее из рук и валялся в траве:
- Это когда Дубровку затопило? Там еще бабулька сидела на крыше, не хотела к сестре переезжать.
Наталья захихикала. Отвлекаясь от вязания, она указала Женьке на клубок:
- Вон подбери...Нет, это про другой потоп. Про него в Библии написано.
Зеленые глазки уставились на бабушку. Какая еще "библия"? Ну, там еще про Атлантиду Женька слышала.
- Хорошо, у меня книжка старенькая есть в комоде. Почитай, если интересно. Я тебе расскажу немного, так как мой рассказ не про потоп. Когда-то Бог рассердился на людей, на всех сразу. И решил наказать. Только одному человеку он рассказал о своем решении и разрешил спасти свою семью, если тот построит ковчег и спасет многих зверей и птиц. Того человека звали Ной. Он с семьей и звери в ковчеге спаслись. Но ведь Бог не раз проверял и испытывал людей. Не раз и гневался на них. Сколько было войн, потопов и смертельных болезней. И вот однажды он так разгневался на людей, что послал на них мор. Люди погибали от неизлечимых болезней. Верные слуги его несли эти болезни и забирали людей. Умирали и старики и молодые и дети. Особенно жаль было детей. Не тронутые грехом они умирали от голода и холода. По лесам и полям брели они без пищи и защиты. И животные сжалились над детьми. Не всех, но самых малых, забрали они в свои стаи и окружили заботой. Защитили  детей от жестокого мира и невзгод. Черные Духи, верные Стражи, искали людей. Тех, кого звери объявляли своими детьми и кому давали защиту, Стражи не трогали. Звери были невинны пред Богом и потомство их также. Так и росли эти дети в своих новых семьях. Постигали новый смысл жизни. Приобретая новые знания об окружающем их мире, в некоторых из них проявились способности. Они не были оборотнями из сказок или демонами. Они были людьми. Когда они вырастали, то вынуждены были уходить из стаи, где их приютили, в поисках пары. Тогда подобные нам уходили далеко. Переживших мор было мало. Некоторые пришли в эти края и остались здесь навсегда. Так рассказывали старые люди.
Женька, затаив дыхание, слушала Наталью. Матвей отодвинулся от стены. Наталья ему этого никогда не рассказывала. Когда спрашивал, отнекивалась. Может оттого и молчала, что эта легенда очень перекликалась с войной. Слишком уж это было похоже на кару небесную. Или затмение разума человеческого.

Женька нашла Степана на порогах. Он, как всегда, рыбачил с утра. Отряхнув юбку и поправив волосы, девчонка выбралась из кустов и неслышно проследовала к молодому рыбаку. Парень только молча покосился в ее сторону и перевел взгляд на замерший поплавок. Женька подошла, заглянула в жестяное ведерко, где уже плавало три рыбешки, и, опустив руку в воду, покрутила ею, гоняя добычу. Не, не хочется. Даже слюнки не текут. Она сытая. Мокрую руку обтерла о подол юбки и присела рядом с рыбаком, протянула ему руку. Степан видел краем глаза, ответил пожатием. Ощутив ее мокрую руку в своей от неожиданности отвлекся от поплавка и оглянулся на Женьку. Уставился на нее, как-будто что-то увидел, разглядывая фигуру, одежду, лицо. Девочка с напускным равнодушием уставилась на воду. Степан улыбнулся:
- Что, ни капли не хочется? Даже самую большую?- тихо спросил паренек.
Женька хмуро зыркнула на него:
- Ты о чем?- и опять уставилась на воду.
- Сама знаешь. Рыбы не хочется?- Степан кивнул в сторону ведра.
Женька проигнорировала его слова и продолжала молча смотреть перед собой.
- Да брось, Женька. Я же не глупый. Все знаю.
Девочка перевела на него взгляд и, щуря зеленые глаза, спросила:
- И что такое ты знаешь?
Голос ее прозвенел вызывающе громко в тишине утра над рекой.
Степан примирительно смотрел на нее. Она сдалась и опустив голову, продолжала молчать. Она почувствовала, как его рука коснулась ее волос и от неожиданности резко подняла голову. Он разглядывал ее лицо и остановив взгляд на щеке теплыми пальцами осторожно собрал что-то с ее нежной веснушчатой поверхности. Девочка удивленно уставилась на него. Он спокойно раскрыл перед ней свою ладонь. В ее середине лежало поблескивая несколько рыбьих чешуек.
- Золотая Рыбка?- теперь Степан хитро сощурил свои яркие синие глаза.
Они рассмеялись. Степан стряхнул чешуйки с ладони, а Женька их остатки с предательской щеки. Но ей стало значительно легче от мысли, что ее секрет теперь стал его секретом.
- Дедушка зовет меня Огонек.- сказала Женя. Ей хотелось прижать свою руку к щеке, где ее только что-то касалась рука Степана, но она сдержалась.
- И мама у тебя Лунная Лисица.- добавил паренек, вспомнив, что слышал что-то о деревенском предании.
При упоминании о матери Женьке стало грустно. В комнате девочки в ящике стола лежало письмо от мамы, где сообщалось, что они с отцом надолго уезжают в научную экспедицию куда-то на восток.
Степан оглянулся на присмиревшую девочку и одной рукой притянул ее к себе. Она прижалась к нему, смахивая предательские росинки с веснушчатых полянок своих щек.

А где-то в далеких жарких степях, поднимая бурую пыль, неслась между барханов прекрасная белая лисица. Она, как истинный полководец, вела свою стаю к далеким прозрачным родникам, берущим свое начало у подножия гор Алатау.