Дор. Истоки. Глава X

Юлия Олейник
— ... в том числе в департаменте криминальной полиции. Там всеобщее уныние, они и не скрывают, что это висяк. — Норт описывал круги по кабинету капитана и раздражённо докладывал, периодически с силой затягиваясь горьким дымом. Дор, Альд и Сайрус Холт слушали оперативника очень внимательно. — Глухой ночью мужик заканчивает свою диверсионную операцию, идёт по неосвещённой части к остановке, не доходя до неё, получает от неизвестного лица удар молотком в затылок. Мгновенная смерть. И концы в воду. Полицейские даже не могут пока определиться с полом и возрастом убийцы, это был человек в тёмной одежде с капюшоном, в обычной обуви и без каких-либо примет типа сутулости или хромоты. На камерах наблюдения почти ничего не разобрать.
— Пусть ищут, это их дело. — Дор сумрачно зыркал то на Норта, то на Альда Дира, который предсказал подобное развитие событий. — Нам важно лишь, что эти деятели заметают следы, не гнушаясь ничем.
— Нет человека, нет проблемы, — подал голос Дир, — хотя такая радикальность настораживает. Киллер, скорее всего, сторонний, не имеющий отношения к секте, просто исполнитель. Мог получить заказ как угодно, на одноразовый номер или почту. Но этот шаг нас приводит к следующим размышлениям: у нас тут, господа, не южный сателлит, где тебя грохнут просто так, от нефиг делать. Здесь, господа, Центр. И даже ночью он не перестаёт быть Центром. Киллер должен был получить хорошее вознаграждение, он сильно рисковал даже на неосвещённом участке. Камеры видеофиксации, регулярные патрули, прохожие, в конце концов. Рядом с бухтой полно круглосуточных увеселительных заведений, там всегда толпа народу. Не лучший вариант для заказного убийства. А это подводит нас к мысли, что заказчик человек обеспеченный и с длинными руками. Вы знаете, сколько стоит нанять киллера по сегодняшним расценкам?
— А вы знаете? — поднял брови Дор.
— Это моя работа. Самое простое убийство, вот как у нас сейчас, стоит по меньшей мере семьдесят тысяч. Если хотите "естественную" смерть или какой-то определённый способ лишить человека жизни, плата возрастает. Киллеры нынче дороги, проще самому. Но наши святоши предпочли переплатить, но и перестраховаться. М-да.
Воцарилось молчание. Норт, охрипший от долгого монолога, счёл за благо теперь послушать, что скажет командование, а пока жадно пил воду из кофейника. Сайрус Холт, по обыкновению смотрящий в потолок, анализировал новые факты, смешно шевеля бровями, Дир наоборот, размышлять вслух прекратил и теперь меланхолично рисовал пальцем на столе букву "альфа". Капитан же пребывал в мрачной задумчивости пополам с холодным бешенством. Он признавался себе, что столкнулся с противником, которого нельзя недооценивать. И всё же что-то во всей этой истории Дора настораживало. Конечно, такие психи, которые хотят увести людей во Внешний мир, обязаны соблюдать строжайшую конспирацию, но "широта" их взглядов командира несколько обескураживала. Уж больно сложные конструкции возводились на пути сохранения тайны, непропорционально сложные даже с учётом похода за Грань.
— Херня это всё. — вдруг резко бросил Дор, отчего вздрогнули все остальные, а Альд Дир с интересом поднял глаза. — Всё вот это вот. Мы распыляемся не на то. Убийство Стена Крипса дело полиции, равно как и установление причин смерти адепта в сателлите, хотя вот это уж точно стопроцентный висяк, даже дела возбуждать не будут. А мы должны работать по тому, что затрагивает непосредственно нас, канцлер распорядился весьма недвусмысленно. Что там по хакерам?
— Работают, — сообщил Сайрус Холт, — не покладая рук. Уже установлено, что было взломано облачное хранилище с рассекреченной частью проекта "Гипнос", куда хакер и поместил видоизменённый программный код, заменив изначальные данные. Он не смог достичь полного успеха, так как госпожа Мирр-Гарт ввела на этот раз очень большое число новых параметров в закрытую часть программы. Взломщик добился смешения видений, но целиком заменить стимулированный сон он не сумел. Вы приняли правильно решение отменить все ближайшие погружения. Хакер может попытаться проникнуть в программу ещё раз, хотя теперь код "Гипноса" перенесён из облака на локальный сервер.
— А вот раньше нельзя было этого сделать, — пробормотал Дор.
— После частичного снятия грифа секретности программа автоматически попадает в облако, — немного расстроенно сообщил Холт, — таково действующее законодательство. Закрытая же часть взлому не поддаётся.
— Сплюньте, — посоветовал Дор, — я бы на вашем месте не употреблял абсолютных выражений. Кстати о выражениях. Вы подготовили доклад по солончакам?
Сайрус Холт кивнул и вывел на настенную панель изображение красно-белых дюн.

*    *    *

Линда Хард на автомате доставала и распаковывала привезённые утром продукты для обеда. Она уже давно не ходила сама за покупками, предпочитая заказывать в паре проверенных мест. Каждый выход из дома был для Линды своеобразным испытанием: видеть всех этих людей, смеющихся, улыбающихся, спешащих по своим делам в вечном круговороте большого города. В них кипела жизнь, они были счастливы, у них было будущее, которое у Линды отобрали жестоко и равнодушно. Ральфа не вернёшь, а Мэт за эти дни изменился в совсем уж невыносимую сторону. Раньше он хотя бы безразлично кивал в ответ, теперь же сын отгородился от неё непробиваемой ледяной стеной, до ночи пропадая бог знает где. На один-единственный вопрос, заданный дрожащим голосом, он рявкнул: "Где-где, в борделе!", после чего заперся у себя в комнате, оставив Линду стоять посреди коридора с открытым ртом. Это были последние слова, произнесённые Мэтом за всё время. От него исходил такой холод, что Линда физически чувствовала это морозное дуновение. И чем дольше это длилось, тем сильнее она ждала следующего послания "Истоков". До него оставалась неделя, как сообщил ей после проповеди голос в радиоухе. Чаще нельзя, опасно, Ойкумена слишком пристально следит за своими жителями... арестантами. И Линда была согласна. Вокруг не продохнуть от полиции, повсюду камеры, осталось только ток пустить, чтобы люди не сходили с разрешённых маршрутов. А Мэт связался с этими выродками в алых удавках. Зачем, боже, зачем? Или это проклятая кровь Сида требует выхода, ведя Мэта по той же дорожке? Линда не спорила, ей было слишком страшно. Чем бы там не занимался её сын, ему хорошо платили и не требовали оставить кафедру, но сам факт того, что он сотрудничает со службой надзора, удручал Линду до слёз. Что же это за жизнь, что это за чёртово место, Ойкумена, где ты можешь чувствовать себя уверенно только пойдя на сделку с особистами? Линда всхлипнула и начала нарезать овощи. Раньше Мэт любил овощную запеканку, теперь же ему было всё равно. И Линда видела, как независимо от её желания в лице сына всё явственнее проступали рубленые черты его отца, уродуя и без того некрасивую внешность. Мэт отдалялся с сумасшедшей скоростью, и несчастной женщине оставалось лишь смириться. Смириться и ждать исхода. Осталось недолго, а уж терпения Линде Хард было не занимать.

*    *    *

— Несмотря на отсутствие патрулей и погранпостов, продвижение по солончаку весьма затруднительно даже на транспорте, — докладывал Холт, водя лазерной указкой по изображению бесплодной холмистой местности, — одна-единственная дорога ведёт к курорту "Солёный бекас", расположенному около озера. Гнездовья бекасов весьма ограничены, хотя и многочисленны. Вот, — он вывел на панель изображение со странички курорта в сети, — несколько охотничьих коттеджей, примыкающих к озеру. В воду заходить запрещено, концентрация солей запредельная. Только эта узкая прибрежная полоска и соединяет Ойкумену с солончаком. Там даже заграждений нет, в здравом уме никто не сунется в мёртвые дюны.
— Что насчёт транспорта?
— Если только бросить его на той стороне, — криво усмехнулся Холт, — коррозия поражает практически все элементы и разъедает покрышки. Плюс ко всему дюны словно топь, затягивают автомобиль, заставляя его буксовать на месте и ещё сильнее увязать в соляном плену. Это путь в один конец, господин капитан.
— Естественно, — Дор даже рассмеялся, — а вы как думали. Если эти душевнобольные решили штурмовать Внешний мир, кой чёрт им беспокоиться об автомобиле. Всё одно не жильцы. Потом пойдёт нейтралка. Господи, неужели у них напрочь отсутствует инстинкт самосохранения? Ради чего? Дир, ради чего? Чем можно так задурить людям головы, чтобы они нарушили главное табу? Да ещё таким извращённым способом? Дир! Вы же тут психолог, кажется, с магистерской степенью?
— Любые сектанты зомбированы своими пастырями до состояния говорящих кукол, — равнодушно пожал плечами заместитель командира, — а пыл неофита только способствует отказу от критического мышления. Не ищите там логики, господин капитан, в головах у этих адептов дичайшая мешанина, причём чем абсурднее, тем лучше, это великий парадокс всех тоталитарных сект. Credo quia absurdum, как говорили древние, причём имели в виду именно религиозные догматы. Тертуллиан, философ. Кстати, тоже сектант. Монтанист, это такая христианская ересь второго века. Проповедовали мученичество во имя Христа и крайний аскетизм, ожидали второго пришествия в каком-то городишке под названием Пепуза. Были, кстати, оголтелыми ригористами, я не удивлюсь, если мы найдём параллель с событиями дней сегодняшних. А что до солончаков и нейтралки, то этот отряд самоубийц не заметит потери бойца. Неважно им, сколько людей дойдёт до гибельных джунглей, пережив яд дюн и эманации долины скорби. Неважно им это. Это всего лишь жест, страшный, бессмысленный в своей жестокости и такой же бессмысленно демонстративный. Это брошенная перчатка. Вызов Ойкумене, а не счастье для избранных в зелёном лесу. Это вызов нынешнему миру. Нынешнему миропорядку. Это измена Родине.

— Ну, Дир, это вы уж хватили. — Норт обескураженно покачал головой. — Секта полоумных... какая там измена, просто стадо недоумков без единой извилины.
— Не путайте стадо и пастухов, — насмешливо отозвался Альд, — стадо оно стадо и есть, одноклеточные, простейшие. Они да, безобидны и не представляют угрозы. Хотя даже их никчёмные жизни мы призваны защищать. Пастухи другое дело. Вам было мало ваших радиоушей и убийства техника? Или вам мало этих подростковых игрищ, смущающих священнослужителей и подрывающих основы разрешённой веры? Или вам мало той свистопляски, что творится в СМИ? Вы почитайте прессу, Ледс, почитайте, прошу вас. У вас волосы дыбом встанут, а цензура бездействует. Это многоплановая тщательно разработанная диверсия, охватывающая самые разные слои населения. Я повторяю, это измена Родине. И мы обязаны вскрыть этот нарыв по-живому. И калёным железом выжечь всю скверну, оставив рубцы, как вечное напоминание.
— А вы поэт, — заметил Дор, — вам бы стихи писать. Поделитесь лучше вашими соображениями относительно Линды Хард. Я не понимаю, зачем вы всё усложняете, пытаясь втереться ей в доверие или типа того. Ситуация серьёзная, я выдам санкцию на ментальный взлом.
— Не стоит, господин капитан, — отрицательно покачал головой Альд Дир, — это настолько крайняя мера, что выше неё лишь ликвидация по протоколу "Альфа". Мы не имеем права применять взлом на основании косвенных улик, не проведя перед этим допроса и не применив обычные меры воздействия. Dura lex, sed lex, закон суров, но это закон, и мы не имеем права преступать его. В любом случае добровольно сотрудничающий свидетель, раскаявшийся в содеянном, много ценнее любой распотрошённой головы, это вам подтвердит Пирс Трей. Не переживайте, господин капитан, я приведу к вам Линду Хард полностью осознавшей, на каком обрыве она стояла. Дайте мне неделю.
— Неделю?! — вытаращился Дор. — Однако...
— Компьютерщики всё равно пока штурмуют программный код, ваш информатор следит за ситуацией в сателлите, мои агенты тоже не шары гоняют в бильярде. Холт принимает и анализирует все открывающиеся факты. Если у меня получится перетащить мадам Хард на светлую сторону раньше, чем за семь дней, буду счастлив. Повторюсь, я тщательно разработал операцию по перевербовке мадам Хард. Это моя работа и моя профессиональная обязанность. Мне платят именно за это. За внушение нужных мыслей в нужные головы безо всякой ментальной чепухи.

*    *    *

Он заперся в кабинете, переоделся в костюм, в котором ездил к отцу Никласу, тщательно причесал волнистые волосы и критически осмотрел себя со всех сторон. Должно сработать. Вряд ли к ногам Линды Хард пачками падали мужчины, ой, вряд ли... Альд вывел на экран фотографию Ральфа Брисса. На него смотрел чуть полноватый, начинающий седеть мужчина с неприметной внешностью и носом картошкой. Прости, мужик, придётся подкатить к твоей вдове. Альда передёргивало от одной этой мысли, но работа есть работа. Он снова бросил взгляд на покойного Ральфа. А ведь сынок не твой, подумалось ему вдруг, совсем не твой. Мэт Хард был похож на Ральфа так же, как штырёк на человека. Грубо вырубленное остроскулое лицо, крупные зубы, веснушки, усеявшие кожу вплоть до ключиц... рыжие вихры, а Ральф брюнет. И у Линды волосы какого-то мышиного цвета. "Где ж ты нагуляла своё математическое сокровище? Под кого ты так "удачно" легла? И как твой муженёк это стерпел?" Альд нахмурился и заглянул ещё раз в последние страницы досье Линды Хард. Брак с Ральфом Бриссом... а вот Мэт родился на девять месяцев раньше. Ага. Значит, этот мужик взял женщину "с прицепом". "Полудурок, — резюмировал про себя Альд, — как будто в Ойкумене мало баб. Ну да ладно... Сама расскажет, что это был за рыжий совратитель..."
Он снова сравнил себя и Ральфа Брисса, поправил светло-зелёный галстук и взял коммуникатор.
— Будьте готовы. Через полчаса около городского парка со стороны бухты. Напоминаю про номера и маяки. Фото объекта вам выслано. — и отключился.

*    *    *

Линда собиралась в парк, тяжело вздыхая. Мэт, вернувшийся из Института непривычно рано, был настолько не в духе, что его мать даже не решилась спросить, что на этот раз. Мэт молча забрал свою тарелку с обедом в комнату, заперся там, а потом вдруг выскочил и чуть ли не в голос заорал:
— Я могу, чёрт возьми, хотя бы час побыть один! Без! Людей! В квартире! Вообще! Без! Людей! Я, чёрт возьми, плачу за всё в этом доме, по всем счетам, так я могу хотя бы отдохнуть в одиночестве? Что ты всё время сидишь сиднем, как клуша? Ты же ходишь куда-то... ходишь ведь!.. Ну вот и погуляй иди! В парк сходи, там прохладно и открыли новый фонтан. Иди, прогуляйся, не маячь тут с жалостливым видом! Я хочу тишины и одиночества! — И Мэт с грохотом захлопнул дверь, так, что задрожала вазочка на полке. Линда вздрогнула и съёжилась ещё сильнее. Мэт редко срывался, он был для этого слишком равнодушен, и тем страшнее были нечастые взрывы. "А хоть бы и в парк. Да куда угодно, только подальше от этого ужаса... этого бездушия... Почему, господи, ну почему гениальность даётся только взамен человечности? Или это удел всех одарённых людей? Что у него в душе... да есть ли она у Мэта, эта душа?.. Или там одни его математические формулы, холодные и безразличные?.." Линда надела шляпку и тихо вышла, бесшумно притворив дверь. Ей хотелось плакать от страха и бессилия, которые поселились в её сердце с уходом Ральфа. Линда никогда не задумывалась над тем, что в сорок три жизнь не кончается, и она могла бы познакомиться с кем-нибудь... таким же уверенным и надёжным, как Ральф. Но Ральф был единственным мужчиной в её жизни, Сида Кайта женщина постаралась забыть, как ошибку беспечной юности. И даже через полгода боль от потери и не думала стихать. Линда медленно шла к парку, надеясь немного развеяться под шелест листьев. А там, глядишь, и Мэт успокоится, что бы его ни вывело из себя. Линде и в голову не могло прийти, что её сын просто исполнял инструкции своего куратора.

Когда до парка оставалось рукой подать, Линда остановилась на пустынном пешеходном переходе, ожидая разрешающий сигнал. Движение было не очень плотное, но Линда Хард всегда соблюдала правила. И так пресса пестрит сообщениями о безбашенных водителях, которые гоняют на диких скоростях, наплевав на все ограничения. Линда очень боялась таких и не понимала, как этим идиотам ещё выдают права. Светофор отсчитывал секунды до зелёного сигнала, и Линда уже сделала шаг к проезжей части, как вдруг из-за поворота вылетел рычащий автомобиль, появившийся будто бы ниоткуда, с такой скоростью он пролетел мимо замершей в немом ужасе женщины, обдав ту горячей пыльной волной и сбив с ног. Серый кроссовер исчез так же внезапно, как и появился, оставив после себя чёрные следы шин на асфальте и лежащую женщину. Амис Рикс проделал всё, как и планировалось, пролетев по самому краю шоссе и ювелирно сбив опешившую женщину средних лет. Рикс успел заметить, как ветер подхватил слетевшую шляпку. Он вдавил педаль в пол ещё сильнее и умчался с места преступления.

— ... Вы в порядке? — Линда очень осторожно приоткрыла глаза, услышав доносившийся как из бочки чей-то голос. Она была уверена, что переломала себе все кости, но ныл только затылок, до ещё саднила рука, оцарапанная об асфальт. Сердце Линды дробно и гулко колотилось где-то внизу живота, мерзко скручивая внутренности. Она дышала очень медленно и неровно, вдохи получались какими-то судорожными и всхлипывающими. Она со стыдом ощутила, как взмокли спина и подмышки. Страх только сейчас окончательно проник в её сердце, когда до неё дошло, что она чуть было не погибла под колёсами ополоумевшего стритрейсера. Линда слегка разлепила судорожно сомкнутые веки. Над ней маячило чьё-то взволнованное лицо, но Линда пока не могла понять, кто перед ней. Взгляд никак не мог сфокусироваться от пережитого шока. Голос тем временем настойчиво вопрошал:
— Вы в порядке? Вы меня слышите? Вы можете встать?
— А? — Ответить членораздельно у Линды не получилось, лишь вырвался очередной нервный вздох. Она попыталась рассмотреть обладателя голоса, но перед глазами ещё всё плыло, и был виден только светлый силуэт, склонившийся над ней. Силуэт снова спросил:
— Вы можете встать? Давайте я вас в клинику отвезу. У вас может быть сотрясение.
— Нет, — наконец смогла прошептать потрясённая женщина, — нет-нет. Не надо... Я... Всё хорошо, спасибо... Я... сейчас...
Силуэт медленно превращался в подтянутого мужчину средних лет в дорогом костюме, весьма встревоженного. На Линду в упор смотрели бледно-зелёные глаза, в которых явственно читался вопрос.
— Вы точно в порядке? У вас рука ободрана. Подождите, я сейчас... — Мужчина достал салфетки. — Не бог весть что, но раз вы не хотите в клинику...
— Нет-нет. — Больницы пугали Линду напоминанием о хрупкости человеческой жизни. — Спасибо... Я... я в порядке. Господи... — Она непроизвольно шмыгнула носом. — Какой ужас... Куда же смотрит полиция?
— Как всегда, по сторонам, — саркастически отозвался мужчина, — вы не запомнили номера?
— Номера? — растерялась Линда. — Нет...
— Жаль, — покачал головой её собеседник, — но, думаю, видеофиксация уже запечатлела этого придурка. Молодые идиоты с купленными правами, что с них взять. Не берите в голову. Вы не сильно ушиблись?
— Нет, — Линда вдруг с удивлением поняла, что почти не пострадала, вот только крупная дрожь, сотрясавшая всё тело, никак не желала проходить.
— Давайте-ка в сторонку, — предложил мужчина, — не ровен час, опять кто-нибудь выскочит. Осторожно... Не больно идти?
— Нет... — Линда отчего-то не хотела смотреть на человека в светлом костюме. Его искреннее и сочувственное внимание, такое непривычное, заставляло Линду смущаться против воли. Мужчина тем временем отметил:
— А вот шляпке вашей конец. По ней только что проехал автобус.
"Боже, ещё и шляпка... Я, наверно, выгляжу глупее некуда..." Линде вдруг стало безумно стыдно и за свою беспечность (вот надо было ей дёргаться ещё до сигнала светофора!), и за свой, без сомнения, взъерошенный и помятый вид, и за свой страх... и за то, что её, такую заплаканную, скукоженную и дрожащую, вынужден успокаивать какой-то посторонний человек, явно спешивший по своим делам.
— Боже, мне так неловко... Надо было смотреть по сторонам... Так глупо...
— Вы что? — Мужчина аж остановился, удивлённо присвистнув. Светло-зелёные глаза вытаращились в недоумении. — За что вам неловко? За то, что какой-то придурок за рулём чуть не сбил вас насмерть? Нет, я всё понимаю, у вас шок, но... Вот скамейка, присядьте. Голова не кружится?
— Да нет... Затылок болит.
— М-да, хорошо вы приложились. Но если голова не кружится и не тошнит, значит, обошлось без сотрясения. Давайте я вас домой отвезу, — вдруг предложил мужчина, — полежите, отойдёте от всего этого. Может, врача вызовете.
— Нет-нет! — Линда испуганно вскинула на собеседника глаза. — Нет... Я... не поеду домой. Не сейчас...
— Хорошо, — пожал плечами незнакомец, — но я, с вашего позволения, немного с вами посижу. Не хочу, чтобы вы внезапно потеряли равновесие, удар по затылку может себя внезапно проявить, когда не ждёте.
Мужчина говорил искренне, Линда видела волнение в его глазах, и это было настолько странно, что она не знала, что и думать. Скорее уж она ожидала смешков прохожих из-за своей неуклюжести или стайку малолетних школьников, снимающих на видео падение глупой тётки. Но никак не сочувственного внимания интеллигентного, хорошо одетого человека, который должен был пройти мимо, не утруждая себя даже взглядом в её сторону. Зазевавшуюся курицу чуть не сбила машина. Велико дело. Значит, курица и есть.
Альд тем временем исподволь оглядывал свою жертву. Вблизи Линда Хард была ещё невзрачней, чем на фото и на записи Норта. Заплаканные глаза и покрасневший нос шарма так же не добавляли, а запылённый жакет с юбкой делали женщину похожей на клиническую неудачницу, давным-давно махнувшую на себя рукой. И в её глазах читалась такая беспросветная тоска, что Альд мысленно поаплодировал. Для такой любое доброе слово приятно, особенно если Мэт точно выполнил все данные ему указания.
— Я вас, наверное, стесняю. Мне часто говорили, что я излишне навязчив.
— О нет! — Линда даже глаза округлила. "Излишне навязчив? Господи, кому-то ещё внимания через край? Что за люди, как можно так относиться... пожили бы, как я, начали любые крохи ценить... " — Вы совсем не навязчивы. Это я тут... наверно, вы по делам спешили, а я...
— Мой рабочий день завершён, — отмахнулся мужчина, — а моей квартире всё равно, когда я в неё зайду. Мне, знаете ли, отчёт держать не перед кем.
"Запоминай. Против воли, неосознанно запоминай, на подкорку пиши. Красивый. Чуткий. Внимательный. Одинокий. Пиши-пиши. Я не хочу с тобой долго возиться, сейчас тост за знакомство, потом быстрый романтический бред, а потом ты будешь в кабинете рассказывать капитану, как именно ты сошла с проторенной дорожки. Да хватит трястись, господи, ну и клуша, как будто Рикс тебя переехал минимум дважды. Слёзы вытри, и так не красавица, так ещё и губы трясутся. Приходи в себя, наседка, и я обещаю, всё пройдёт быстро и безболезненно."
— Простите, я со всей этой катавасией совершенно забыл о правилах приличия. Разговариваю с женщиной, а сам даже не представился. Прошу меня простить. Меня зовут Альд. Альд Дир.
— Очень приятно, — пробормотала Линда, которую постепенно начал отпускать липкий, подрагивающий скользкой волной где-то в животе ужас, — я Линда... Линда Хард.
— Хард? — Альд вытаращился так, словно увидел привидение. — Ваша фамилия Хард?
— Да, — Линда искренне не понимала, что так встревожило Альда Дира. Тот всмотрелся в её лицо, на секунду задумался и уточнил:
— Ради бога, простите мою бестактность, но... Вы имеете какое-то отношение к Мэту Харду?
— К Мэту? — Линда похолодела. Этот мужчина... Альд... он что, знает её сына? Ах, ну конечно. Наверняка он из Института, судя по внешнему виду, может быть, даже с кафедры Мэта. Господи, вот она курица, всё-то ей мерещатся какие-то ужасы... Линда даже улыбнулась от облегчения. — Он мой сын.
— Ваш сын?! — Альд даже со скамейки вскочил в неподдельном волнении. — Вы мать Мэта Харда? Я... Простите. Просто это так неожиданно. Для меня честь, не скрою. Я хорошо знаю Мэта, и для меня действительно честь познакомиться с его матерью, даже при столь необычных обстоятельствах.
Линда слегка порозовела. Альд говорил самые обычные слова, простая вежливость в отношении женщины, но говорил как-то так, что Линде хотелось слушать и дальше. И он знает Мэта! И, видимо, её сын произвёл на этого красивого человека в дорогом костюме хорошее впечатление.
— Вы с его кафедры? Вы тоже математик?
— Ну уж нет. — Альд улыбнулся краешками губ. "Лучшая ложь это слегка откорректированная правда. Тем более, что Мэт врёт из рук вон плохо." — Я из особой бригады.
— Ах... вот как... — Линда стушевалась. Ну конечно. Где ещё Мэт пропадал последние два года, не рассказывая ровным счётом ничего. Но... неужели этот человек оттуда? Линда вспомнила Сида и поёжилась. Альд Дир был воплощением утончённой изысканности, у него даже галстук был подобран под цвет глаз... какой удивительный цвет... а Сид был прямолинейным служакой и более ничем. И Альд тоже из этой жуткой службы?
Видимо, мысли Линды Хард весьма красноречиво отпечатывались на её лице, потому что Альд вдруг тихонько рассмеялся.
— Понимаю. Нас не сильно любят. Причём везде.
— О... я не об этом... — Господи, да что ж у неё так мысли путаются? Или действительно удар по затылку даром не прошёл? — Просто... ну...
— Просто вы представляете моих сослуживцев эдакими громилами с квадратными челюстями, наручниками на поясе и с пистолетом в каждой руке. Это распространённое заблуждение. Некоторые оперативники так и выглядят, чего уж там, но бригада состоит не из одних оперов. Я, к примеру, психолог.
— Вы психолог? — удивилась Линда.
— Да, штатный психолог, один из десятков в Отделе. Я провожу психологические проверки личного состава перед всевозможными операциями, а так же после них, присутствую на допросах, когда есть вероятность, что подозреваемый может искажать факты... провожу консультации. Много чего. А вот стрелять я не умею. — Альд Дир улыбнулся во все зубы, и Линда невольно отвела глаза. Ещё не хватало таращиться на почти незнакомого человека, боже, что он о ней подумает.
— А Мэт? — тихо спросила она наконец. — Вы сказали, вы знаете Мэта.
— Да, — кивнул Альд, — я познакомился с ним, когда проверял его психологическую пригодность к работе над одним проектом, в который его пригласили. Он там до сих пор работает и на весьма хорошем счету. На меня же ваш сын произвёл действительно неизгладимое впечатление. Не каждый день общаешься с гением.
Линда порозовела ещё больше. Альд восхищался Мэтом настолько искренне, что расположил к себе Линду буквально в одно мгновение. Он честно признавал её сына гением! И, кажется, действительно гордился знакомством с ним.
— А что Мэт там делает? — Линда так и не знала, над чем Мэт работает в бригаде, а сам он не рассказывал ничего.
— Простите, проект под грифом секретности. Я сам знаю очень мало. Только то, что там изучают возможности мозга. А мозг вашего сына поистине уникален. Все тесты показывали исключительный результат. О, простите, меня что-то всё время заносит. Вы, наверно, устали от моего трёпа. Я дрянной психолог, раз не замечаю очевидного.
— Нет, что вы. — Линда вдруг испугалась, что этот мужчина, Альд, возьмёт и уйдёт, и она останется здесь одна, испуганная и несчастная. Да ещё и без шляпки. — Вы меня совсем не утомили. Вы так интересно рассказываете! Я ведь совсем ничего не знаю о этих... делах. Мэт не делится, — вздохнула она с непритворной грустью.
— Он под подпиской, ничего удивительного. К сожалению, у нас много научных проектов с максимальным грифом секретности, такая работа, ничего не поделаешь. Но за это молчание хорошо платят. Ваш сын уж точно получает больше меня, а я не бедствую.
"Пиши-пиши. Запоминай, вон как глазки уже по-другому смотрят. Запоминай тот день, когда тобой заинтересовался мужчина, а не тюфяк в штанах типа твоего Ральфа."

— Знаете что? — Альд слегка повернулся к женщине. — Вы ведь собирались куда-то? Ну, перед этим несчастным случаем? Если хотите, я вас подброшу, мне спешить некуда. Так куда вам?
— Я... — Линда снова смутилась. Не объяснять же, что так поразивший Альда её сынок буквально выставил мать за дверь, предварительно наорав? — Я хотела погулять в парке, но теперь уже... Нет, я туда не пойду.
— В парк вы не хотите, — задумчиво произнёс Альд, — и домой вы не собираетесь... Хм. Какое сегодня число...
— Девятнадцатое апреля, — подсказала Линда.
— Девятнадцатое... Ещё три дня... Госпожа Хард, — он вскинул голову и улыбнулся, — если уж у вас образовалось свободное время, а в парк вы идти передумали, то я могу показать вам одно удивительное зрелище. Вы ведь бывали в каньоне?
— Да, — Линда кивнула, но без энтузиазма, — давно... ещё когда только... в общем, много лет назад. Не знаю, что в нём находят. Голые рыжие скалы, жуткий обрыв, аж голова кружится. И, кажется, речка внизу. Я не понимаю, на что там смотреть. А ведь квартиры в том районе стоят бешеных денег!
— Мадам Хард, — Дир встал со скамейки, глядя на женщину чуть сочувственно. — я уверяю вас, что в каньоне есть на что посмотреть. Он будет цвести ещё три дня. Неужели вы не видели, как он цветёт? Да ради этого зрелища люди со всей Ойкумены приезжают.
— Но вы же не собираетесь тратить на меня своё время? — Линда была по-настоящему потрясена. К такому её жизнь не готовила.
— Как раз-таки и собираюсь. Когда вы увидите цветущий каньон, поверьте мне, все ваши переживания по поводу сегодняшнего инцидента растают как дым. Я был бы очень рад помочь вам избавиться от неприятных воспоминаний. Знаете, я как психолог, просто не могу оставить вас проживать эту историю в себе. Кроме того, я не прочь лишний раз полюбоваться на каньон.

Линда слушала и не знала, что и думать. Альд был прав, торопиться ей было некуда, а домой, к опостылевшей плите и бесчувственному манекену по имени Мэт ей возвращаться совсем не хотелось. Где-то в глубине души, в самых заповедных тайничках шевелилось и прорастало странное ощущение, так давно забытое, что Линда даже не подозревала, что оно ещё может воскреснуть. Искреннее сопереживание Альда, его интерес к её жизни пробудили в ней какое-то слегка постыдное волнение, точно она была девочкой пятнадцати лет. Те доброта и участие, которых Линде Хард так не хватало последние годы, внезапно обрели плоть и кровь. И совершенно невозможные, немыслимые, инопланетные глаза цвета прозрачной майской зелени.



Продолжение: http://www.proza.ru/2017/04/03/1560