Растревожить воду

Кс Мещерякова
                Памяти Л.М.

Мы с А. сидели в кафе, хрумкали пирожные и приятно болтали под гул голосов и позвякивание посуды за соседними столиками. По большей части мы видимся в тренажерном зале, поэтому неудивительно, что разговор крутился в основном вокруг спорта и знакомых по тренажерке, хотя, конечно, беседа не исчерпывалась только этими сюжетами. Помимо прочего речь зашла и об одном ее друге, М., который, как я знала, пару месяцев назад попал в больницу. Известно об этом невеселом событии стало отчасти от А., отчасти из традиционных перепостов в социальной сети: М. – не последний человек в нашем виде спорта, и информация о нем быстро выплеснулась в интернет.

Стоило назвать вслух его имя, как я увидела его самого. Ничего удивительного в этом не было, ведь наша кафешка находится неподалеку от спортивного центра, и многие после тренировки заходят сюда перекусить и продолжить общение, начатое за отжиманиями и растяжкой, но мне показалось странным то, что А. не заметила М. – хотя это как раз и объяснимо, он был довольно далеко и почти не попадал в поле ее зрения – и что он не стал подходить к А., а просто не двигался с места, молчал и смотрел на меня. Под его взглядом – скорее печальным, чем задумчивым,  скорее настойчивым, чем пристальным – у меня засосало под ложечкой, заныло в груди, и я потеряла нить нашей с А. беседы. Я словно перенеслась в гулкий и тихий аквариум: за его стенками из толстого стекла ключом била жизнь, но для меня, превратившейся в аксолотля, персонажа  одноименного кортасаровского рассказа, окружающий мир выглядел как немое кино «Однажды вечером в кафе», и не было нужды следить за этим кино, потому что все отступает на второй или третий план в тот момент, когда в твои пока еще аксолотльские глаза смотрит М., посетитель парижского Ботанического сада, и с треском рвутся какие-то нити – невидимые и невесомые, как паутина, но их невесомость ничуть не уменьшает той болезненности, с которой они рвутся. Тогда-то я и поняла, что М. умер.

Потом, вынырнув из этих аквариумных глубин и вернувшись к разговору с А., я услышала, как мои губы по инерции произносят «Да, кстати, как себя М. чувствует?» и как А. отвечает, что М. умер на следующий день после госпитализации. Мы помолчали и аккуратно сменили тему, но до конца вечера я ощущала на себе настойчивый взгляд через стеклянную стенку и не могла отделаться от мысли, что мое небрежное «да, кстати» невольно всколыхнуло воду в аквариуме парижского Ботанического сада.