Хоть в душе моей уже и зарождались какие-то взрослые желания и надежды, в сущности, двенадцать-тринадцать лет – еще самое настоящее детство, и радости в нем детские, и поступки никак нельзя назвать взрослыми.
По вечерам, загнав и выдоив корову, это было моими каждодневными обязанностями, я надевала свою лучшую одежду и шла гулять в деревню. Собирались мы в основном у клуба, потом выбирали чью-нибудь длинную лавочку и сидели на ней с мальчишками, "травили" анекдоты, слушали радиоприемник или песни под гитару.
Мама всегда кричала мне вдогонку:
- Чтобы через час была дома!
Щас! Кто же будет засекать этот час? Да и пока все соберутся, домой пора. Я нарушала запреты, всегда наготове были какие-то отговорки, но мама и так не устраивала мне разборки по ночам. Пришла и пришла, и слава Богу, она проваливалась в сон – рано вставать, не до выяснений.
Дети бывают разными, одни растут в благополучных семьях, они прилежные и воспитанные, другие хорошим поведением не отличаются, даже, наоборот, хулиганят на каждом шагу.
Витя М. был моложе на пару лет, казалось бы, ничего общего, но жизнь нас столкнула. Мальчишка бросался камнями, делал он это умышленно и до того надоел, что мы – девочки, не знали, как его проучить. Жаловаться его матери, а она воспитывала сына одна, не имело смысла – могла обматерить каждого, кто плохо о сыночке говорил. От него уже пострадали мои подруги, а меня как-то Бог миловал, но не в тот раз.
Мы с подружками прогуливались по деревне, когда внезапная боль заставила меня подскочить на месте – большой булыжник, брошенный с силой, попал мне в кисть руки. Пальцы онемели, и появилось чувство, что рука просто «отнимается», буквально на глазах на тыльной стороне ладони вздулся огромный кровоподтек.
Оглянувшись, я увидела, как по дороге убегает тот самый Витя.
- Ах ты, гад! – вырвав штакетину из ближайшего забора, я побежала следом.
Пацан заметил погоню и юркнул в чей-то двор, я – за ним. Настигла я его в конце огорода, там стояла преграда – еще один забор, закрытый на замок.
Размахнувшись, как следует, я припечатала его этой доской раз, второй, третий, вложив в удар всю свою обиду и боль. Развернулась и, бросив свое орудие, удовлетворенная свершившимся наказанием, пошла к подругам.
Мы еще немного погуляли, и я вернулась домой. Уже почти засыпая, услышала стук в дверь.
- Кого несет нелегкая в такую пору? – мама пошла открывать.
Что-то мне подсказывало, что это связано с моим вечерним происшествием, я лежала тише мыши, слышала отчетливо, как мама произнесла:
- Нету ее еще дома, Вера! Не знаю я, что там у вас произошло. Ты бы лучше сына воспитывала, а то все жалуются, что камнями бросается. Если дала по голове, то довел, значит. Не такая моя Тоня, чтобы бить кого попало, да и сроду за ней такого не водилось, чтобы она с кем-то дралась. Не верю я тебе! Пока сама не узнаю правду, ничего не буду ни говорить, ни делать.
- А я в милицию заявлю! – это был голос тети Веры, Витиной матери. – Как это так?! Голову пробила, что швы накладывали, и как с гуся вода!
Но женщина не кричала и не ругалась слишком сильно, зная, что мой отец в доме. Тот скандала не потерпел бы и слов не выбирал бы - летела бы эта Вера со двора, как пушинка, если бы, не дай Бог, он поднялся с постели.
- Ты лучше, Вера, сейчас молчи! - мама тоже говорила приглушенно. - А то и я по бабам пойду, мы коллективное заявление напишем, что сын твой бандит и прохода никому не дает. Уж доказательства найдутся, я тебя уверяю! А вернется Тоня, я с ней поговорю. Если не виноват твой сын, то завтра с утра придет прощения просить, да только я думаю иначе - виноват!
При этом мама закрыла дверь, подождала, пока затихли шаги гостьи по двору, выключила свет и, убедившись, что нас никто не слышит, приказала :
- А ну, рассказывай, давай, как все было?! Говорит, гвоздем ты ему голову пробила в трех местах, да так, что зашивали. Волосы сбрили, забинтована вся голова по самые уши, как будто раненому на войне. В милицию грозится заявить.
Я, услышав, как мама меня выгораживает, честно все рассказала, ни грамма не преувеличивая, называла имена девочек, которые раньше пострадали, да и доказательство мое налицо – рука распухла так, что я не могла сжать пальцы в кулак.
- Вот это мы и покажем, если что, - мама не бросилась жалеть меня, а только посоветовала намочить тряпку мочой и приложить на ночь, замотав руку старым шерстяным платком.
- Молодец, дочка! – подал голос отец. – Запомни, больше он тебя не тронет, да и других тоже неповадно будет. Таких дурных так и надо учить, я другого выхода не вижу. И ничего не бойся. Если бы было что серьезное, в больнице оставили бы, а раз отпустили, то ерунда - царапина, заживет, как на собаке. Как это, по девочкам, и камнями?!
Папа оказался прав. Через несколько дней я увидела Витю на пастбище – как ни в чем не бывало он пас коров. Голова действительно была забинтована «чепчиком», но это не мешало ему бегать и громко кричать, заворачивая непутевых буренок, отбившихся от стада.
В тот раз я не боялась ни милиции, ни тети Веры, потому что правда была на моей стороне. Ну не могла же я знать, что штакетина та оторвется с гвоздем. Обычно, когда дрались взрослые парни, а такие ситуации бывали, старые и слегка подгнившие доски просто с гвоздей «сползали».
Но я получила двойной урок в той ситуации. С одной стороны – в драке можно покалечить, поэтому так поступать нельзя, с другой – на всякое действие найдется противодействие, гораздо сильнее первого.
Какие-то события помнишь буквально по минутам, а целые годы могут пролететь, не оставив следа в памяти. Это рутина, без ярких впечатлений, каким стал мой шестой класс.
Старательная и прилежная, я ежегодно награждалась похвальными грамотами за отличную учебу, мое фото заняло почетное место на стенде с названием «Ими гордится школа».
Больше всего мне хотелось, чтобы мои достижения заметили родители, чтобы кто-то из них похвалил или сказал, что гордится мной, но, увы… Мама всегда была занята, на собрания родительские никто не ездил и хвалить меня не считали нужным.
Лишь однажды я буквально выпросила маму посетить собрание, учебный год подходил к концу, родителям должны были объявить оценки детей. Я предвкушала, с какой гордостью мама услышит, что ее девочка – круглая отличница.
Но меня ждало разочарование. Вернувшись, мама только и сказала:
- Ну?! И чего я там не видела, на этом твоем собрании?! Про других детей хоть что-то говорили, а про тебя одно слово: «У вашей Тонечки все хорошо!». Как будто я сама не знаю, что у моей Тонечки все хорошо!
Эх, глупая я, глупая! Это же и была наивысшая похвала! Огромная уверенность матери в том, что у ее ребенка не может быть ни плохих оценок, ни плохого поведения!
Жаль только, что понимать я это стала гораздо позже. Сама давала зарок, что буду всегда хвалить своих детей. А на деле? Воспитание передается с молоком матери! Как поругать, так всегда, пожалуйста, а похвалить? Это же нормально, что дети хорошие. Разве могут мои (мои!) дети быть другими?!
Если признаваться до конца, то не такие уж мы были паиньки. В седьмом классе началась география. Сам по себе предмет интересный и полезный, а воспоминания вызывают улыбку.
В кабинете географии на столе стоял глобус, если уборщица случайно его куда-то переставляла, то учительница непременно возвращала его на свое место. Так было всегда, сколько работала в этом кабинете Евгения Петровна.
Учителей своих вспоминаю с грустью и любовью, но, справедливости ради, скажу – Евгешу (именно так мы ее называли между собой) никто не любил. Это же нужно уметь, так испоганить прекрасный предмет, каким являлась география.
Будучи женой завуча школы, Евгеша не утруждала себя подготовкой к урокам. Нет-нет, она не читала нам с учебника, для многозначительности она умудрилась разорвать учебник на отдельные листочки. Без зазрения совести прочитав от начала до конца параграф с листочка, она предлагала нам самостоятельную подготовку, беззастенчиво ковыряя ногти до конца урока.
Если кто-то из учеников ей не нравился, даже чисто внешне, она в выражениях не особо стеснялась, могла "бестолочью" обозвать или "придурком", ругалась визгливым противным голосом. Одним словом, мы ее терпеть не могли.
Не преувеличу, если скажу, что когда география закончилась, мы танцевали от радости. Никто не знал этот предмет, как следует, в том числе и я – единственная медалистка в классе. Не удивительно, что за время учебы в вузе среди хороших и отличных оценок, есть-таки у меня одна тройка – по географии!
Кому первому пришла идея заняться раскопками военных захоронений немецкой армии, теперь и не вспомнить. А дело было в 1975 году. За городом, километрах в пяти-семи находилось то самое место, оставшееся со времен Великой Отечественной войны. Там все заросло кустарником, бурьяном, пустырь никто не использовал ни для застроек, ни для пахотных земель по понятным соображениям.
Группа наших ребят, вооружившись лопатами и провизией, в одно из сентябрьских воскресений, ведь по субботам мы учились, занялась раскопками. Пронизанная корнями растений земля тяжело давалась в детские руки, однако, промучившись пару часов совершенно безрезультатно, мы наткнулись, наконец, на одно из захоронений.
Особой цели мы себе не ставили, даже не думали, что будем делать со всем тем, что удастся найти. Был, конечно, в школе музей Великой Отечественной войны, но интерес для музея представляли вещи советских воинов, а не врагов. Старые люди уверяли, что хоронили на том поле только солдат фашистской армии.
Лопата звякнула о металл раз и второй, поднимая в крови уровень адреналина, ребята, уже потерявшие надежду, возобновили работу с новой силой. Первым трофеем оказалась немецкая каска, попытка извлечь предмет вызвала очень неоднозначные чувства у присутствующих – в каске лежала голова, вернее, то, что от нее осталось.
Коричневого цвета череп с небольшим количеством коротких русых волос находился внутри каски, все остальное за многие годы превратилось в землю. Однако картина пустых глазниц и оголенной человеческой челюсти с зубами повергла некоторых в шок, других начало тошнить.
Девочки предложили зарыть все это обратно, но мальчишек было не остановить. Раскопав всю «могилу», извлекли еще истлевший бумажник, какие-то металлические брелки, два ключа, несколько пуговиц, - все это еще раз подтверждало – солдат немецкий. Кости скелета нас не заинтересовали, такой стоял в кабинете биологии, беленький и чистенький.
О том, что последует дальше, никто не имел ни малейшего представления. Ребята что-то забрали с собой, остальное закопали обратно. Поход удался, на обратном пути смеялись, вспоминая свои ощущения. И мысли не было ни у кого о кощунстве нашего поступка, ведь это – могила врага, да и мы были еще детьми. Какие там знания об упокоении души умершего человека, в наше-то, пронизанное атеистической пропагандой, детство?!
В тот день в классе не все видели подготовительный маневр наших ребят, все тщательно скрывалось от посторонних глаз. Глобус благополучно водворен в книжный шкаф, на стол положено (в качестве подставки до нужного уровня) несколько книг, сверху - предварительно отмытый от земли и высушенный череп, завершающим этапом послужила раскрытая газета «Правда», которой наша «статуэтка» укрылась вполне.
Вы уже догадались? Конечно! Урок географии, а как же!
Кабинет располагался на втором этаже, в отдельном крыле школы, куда вела деревянная лестница. Перила использовались учениками, чтобы съехать вниз, потому были расшатаны до предела. Строительство новой школы уже велось, поэтому здесь никто уже основательно ничего не чинил – наша старая деревянная школа шла под снос.
Евгения Петровна бодро вошла в класс. Молодая, высокая, приятной внешности, а важнее всего – жена директора - она высоко несла гордую голову, считая себя красивее и умнее остальных учителей.
Газета, укрывающая ее любимый глобус, явно сразу бросилась в глаза, вызвав бурю негодования. С недовольным видом, Евгеша рванула газету вверх…
Это было лучшее наказание, которое можно было для нее придумать! Мне и сейчас ее не жалко, честное слово! Воспоминания эти вызывают такой же неудержимый смех, как и на том уроке. Наш хохот, как и стук каблучков Евгеши, сбегающей вниз по лестнице, слышала вся школа.
Все знали – сейчас в классе появится директор, завуч, наша классная и остальные свободные учителя. Времени у нас в обрез, череп нужно спрятать немедленно, но куда? Решение пришло неожиданно: в топку печки, которая находилась тут же, ведь в старой школе было печное отопление.
Мы закинули его подальше, забросали всю топку бумажками, для чего безжалостно рвали и мяли листики из своих тетрадей. Открыв дверцу, можно было подумать, что топка забита бумагами еще с весны, ведь в нынешнем сезоне еще не топили.
Когда директор и остальные зашли в класс, мы сидели по местам, на столе стоял глобус, газета «Правда» валялась там, куда швырнула ее Евгения Петровна. Сама она в класс не поднялась - в учительской ее отпаивали валерьянкой.
На все вопросы мы отвечали однозначно – ей показалось. Нас спрашивали и всех вместе, и по одному, и отличников, и старосту, но в ответ только отрицательный кивок головой. Вот бы с такими в разведку, правда? Горжусь своим классом - лучший в школе!
Из класса нас выводили по одному, проверяя наши портфели. В классе обыскали все, но черепа так и не нашли, в печку заглядывали тоже, но мусор выгребать не стали. Забрать свой "клад" никто из нас так и не решился, незаметно это не сделаешь, пусть остается там, где лежит.
Однако, наш заговор вскоре раскрылся - через две недели похолодало, в школе начали топить печки. Как известно, периодически нужно чистить золу. Уборщица без истерики отнесла находку в мусорный контейнер, но водитель, приехавший забирать мусор, доложил директору, что среди мусора найден человеческий череп.
Наша классная руководительница получила строгий выговор, а класс об этом остался в неведении на много-много лет. И только на 20-летии новой школы, которое было приурочено к встрече выпускников, мы узнали продолжение этой истории, оставшееся тогда за кадром.
Там же мы узнали, как весело обсуждали все произошедшее сами учителя, ведь Евгешу они тоже не любили, она все услышанное в учительской докладывала мужу, искажая и преувеличивая информацию. Так что вся школа невольно оказалась на нашей стороне.
Обычная школьная жизнь никому не интересна. Но я вступала в пору взросления, заглядывалась на мальчиков, они по-своему воспринимали меня. Среди одноклассников симпатий у меня не возникло - дети детьми. Влюбленность в Виктора прошла, сердечко мое было спокойно.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/04/04/649
На фото: 1975 год, 14 лет