Профессор Лавочкин был уважаемым профессором и преданным коммунистом, бессменным членом партбюро института, занимавшегося чем-то вроде "современных проблем международного коммунистического движения".
Незадолго до "Перестройки" он написал монографию с гневной критикой империализма, устроившего переворот на острове Гренада.
Монография так и называлась: "Империализм рвётся в Гренаду".
Если кто из сотрудников подавал документы на выезд в США или в Израиль, он обличал предателей громче и красноречивее всех.
И вот в самый тот день, когда пришёл к власти Михаил Сергеевич Горбачёв, Лавочкину приснился странный сон: надвинулась на него необъятная громада и смотрит на него с тихим укором.
-"Ты кто?!"-перепугался Лавочкин.
-"Я - твой Советский Союз",- ответила громада.
Лавочкин подскочил во сне, стал по стойке смирно и крикнул, что было сил: -"Служу Советскому Союзу!"
-"Тише,- остановила его Громадина, - не пройдёт года, а ты уже отречёшься от меня на всех углах.
-Я...- растерянно промялил Лавочкин,- Да я... Да мы...
И тут он проснулся.
Долго думал профессор, чтобы значил его сон.
И действительно, не прошло и года, как Лавочкин из ярого коммуниста стал таким же ярым антисоветчиком.
Он начал читать журнал "Огонёк", выступал на собраниях вышедших из подполья диссидентов, ходил на митинги и рвался уже не на Гренаду, а в городской совет.
Но, не судьба.
Прежних заслуг профессора не оценили, в городской соввет - не избрали, а институт Лавочкина закрылся.
Тогда Лавочкин порылся в метриках и репатриировался в Израиль.
Зима была, хоть и не сибирская, но Лавочкин стучал зубами от холода на съёмной квартире в бетонном доме с каменными полами.
Рубли здесь не принимали, а других денег у него не было.
Приходилось экономить на всём, даже на обогреве.
Дабы съэкономить, Лавочкин покупал в супермаркете обрезки колбасы и сыра.
Последний он натирал в макароны и получалось совсем как спагетти.
Чтобы меньше тратить денег, Лавочкин поселился под крышей, а крыша с первыми же дождями потекла.
А привычного ЖЭКа не было и приходилось Лавочкину собирать дождевую воду в ведро и привезённый из "совка" тазик.
Шмыгая носом он ходил на свою новую работу. А работал он теперь дворником.
Когда он особенно мёрз, то, чтобы согреться, вспоминал тепло своей советской квартиры, где от радиаторов шёл такой жар, что Лавочкину приходилось открывать форточку.
По ночам ему снилась прежняя жизнь, в которой он был профессором.
-Мне приснилось, что я был профессором, - сказал он своему напарнику.
-Давай, работай!-грубо оборвал его напарник.
Лавочкин уныло мёл улицу.
-Боже, как они тут гадят!-возмущался он. -Нет, это же надо так умудриться!
До пенсии ему оставалось, как до Второго Пришествия.