3017-й... вместо постскриптума

Константин Жибуртович
Не хочу никаких пространных бесед о новом, только что завершённом романе на 300 тысяч знаков. Там достаточно много - пусть и по-человечески естественных, но откровенно-личных сцен, эпизодов и диалогов, где и сам автор - как на ладони. Нужно ли что-то объяснять сверх выплеснутого? Никогда прежде я так не "оголялся" в прозе (стихи - иное измерение), прекрасно осознавая заранее, что искренность, тем не менее, не спасёт от непонимания, осуждения и насмешек. Но это - неизбежно: если боишься подобных вещей, не стоит браться изначально даже за очерк или миниатюру. 

В стадии непосредственного воплощения романа для читателей я уложился в рекордный срок - с 3 марта по 8 апреля, но первые черновики появились ещё в июле 2016-го. Началось всё с мысли "Хорошо быть женщиной :) Её красота - как самодостаточная Вселенная. А когда  красота внешняя дополняется внутренней - женская природа во всём естестве начинает сиять палитрой красок Творца."

Потом просто записывал отдельные фрагменты. Ни идеи, ни связного сюжета, ни действующих лиц - ничего ещё не было. Набор разрозненных мыслей в стол. Некоторые были реакцией на глубокие человеческие обиды от непонимания близких - например, кусок монолога о вечно "витающих поэтах", бесконечно подвешивающих новые красивые "морковки" для воздыханий со страданиями, как самоцелью. Я абсолютно не страдал, когда правил набело, уточнял и дополнял первые 16 глав. Напротив, чувствовал себя необыкновенно счастливым, в полном согласии с собой. Оттого и столь высокая скорость публикаций.

Многие вещи проговаривал честно, вслух и до конца. Например, о том, что поэзия, по моему убеждению, - не самодостаточна и является (пусть и высоким, доступным далеко не всем) - но, лишь  с р е д с т в о м  от одиночества в пути, в противовес извечно завышенному, идеалистичному представлению множества гуманитариев о "духовных пророках" и "глашатаях эпох". Не нужно льстить самим себе :)

Конечно, вся соль этой истории - Отношения. Он и Она во всём доступном автору диапазоне - от плотского до философского, частично - поэтического (вставка стихов) в соответствии с многосложной (точнее - многослойной) человеческой натурой. В нашей культуре многие стыдятся откровенно-интимных сцен. Как, например, одна читательница, приславшая мне гневный отклик в личку после финала второй главы и "возмутительного" эпизода в начале третьей, отписавшись от обновлений романа. Но ничего дурного в биологическом естестве, страстном взаимопритяжении я не вижу. Это - красивый фасад, неотъемлемая часть отношений, но фундамент у них - человечность, доброта и отзывчивость. Стократ хуже, когда фасад демонстративно-целомудрен и "благочестив", а в фундаменте закопана стыдливая страсть.

Уже писал в дневнике: если автор берётся отображать интимное, он должен призвать на помощь слово аналогично тому, как при описании любых иных тем. А краснеешь - не пиши совсем. И ещё - нет ничего "безобразного", когда это - взаимно.

Структура романа достаточно простая: каждая глава открывается новым утром. Во-многом, потому, что я попытался показать: рядом с любимым человеком никогда не случается одинаковое утро (при одном и том же внешнем антураже). А вот эпиграф из стихотворения Кушнера ("Времена - не выбирают") я убрал. Потому что главный акцент (с правками и дополнениями набросков и черновиков) запечатлелся совсем иной. Дело вовсе не во временах, политико-экономическом укладе и прочих внешних условностях. С любимым человеком бесконечно тепло и в бесчеловечном сталинском 1937-м. И невыносимо БЕЗ даже в насквозь гуманном и благополучном 3017-м. Если бы во всех браках реально существовала хотя бы половина того взаимопонимания и взаимопритяжения, что в моей истории - мы не узнали бы окружающий Мир. А эту суть "...люди, которые мне нравятся, которых я люблю... они - моя последняя родина..." - точнее всех провёл Фауллз.

Меня спросили вчера: есть ли в романе хоть один "насквозь положительный" персонаж? Тот, кому практически нечего предъявить даже с позиций Буквы Закона?

Наверное, учёный Соболев. Никого не осуждает, не ищет лучшей доли, поглощён призванием, честно несёт свой крест до конца. Но... увы, вот какая - известная и жизненная вещь. Рядом с Александром Дмитриевичем скучно и не слишком уютно. Эмиль меня похвалил за то, что я так точно показал это через диалог. Как и за "смену ракурса" повествования в "греческом финале".

Собственно, сначала я хотел сделать финал в виде газетного репортажа о происшествии с прикреплённым официальным следственным заключением. Даже начал подробно вникать в слог, форму и стилистику судебных отчётов :) Написал черновой вариант. Но потом, к счастью, осознал, что ничто не заменит живой диалог. Ведь в судебном заключении невозможно, к примеру, показать всю сумму скептической иронии побитых жизнью циников к этим чудакам из России, которые сидят на берегу и целуются три часа подряд...

Я бы очень хотел, чтобы люди потихоньку учились ладить друг с другом - как Он и Она. Хотя бы - искренне стремились, ведь добрые намерения никогда не напрасны, если они - взаимны. Пускай даже, один делает пять шагов навстречу, а другой за это время способен лишь на пол-шага. Вот и вся "мораль" нового романа.

Наверное, поэтому, время написания 3017-го было одними из лучших дней моей собственной жизни.