Когда главный врач больницы при нашем первом знакомстве сказала: «Мы рады, что получили такого специалиста, но Вы будете у нас «белой вороной», я не поняла, что Руфина Николаевна имела в виду. Мне намекнули, что «белую ворону» в стае постараются заклевать. Я удивилась: кто и за что меня может «клевать»?
Приехала я на Украину из Казахстана по приглашению руководства МСЧ, дорогу никому не перешла, работу свою знаю и люблю, о чём свидетельствует высшая квалификационная категория по клинической физиологии (функциональной диагностике) и учёная степень, врагов у меня нет и, надеюсь, не будет.
«Напрасно Вы так думаете, Анна Фёдоровна, скоро они, вернее, она
появится»! — улыбнулась моя медсестра, Екатерина Ивановна. У нас есть главный терапевт Татьяна Ивановна, она командует тут всеми, а Вашего предшественника, зав. отделением функциональной диагностики, она просто выжила, открывала дверь в его кабинет ногой. И он, мужчина, кандидат наук, с ней не справился, уволился и уехал».
Ладно, поживём — увидим. Работать мне было интересно: поликлиника и кардиология обеспечивали меня таким объёмом работы, что некогда было головы поднять. Ведь, кроме ЭКГ, мы делали массу других обследований: определение Функций внешнего дыхания, основного обмена, реовазографию, фонокардиографию, капилляроскопию. Почему я так подробно рассказываю об этом? Потому что, изучив эти данные, я могла рассказать о больном практически всё. Поэтому, писала не сухие стандартные заключения, а развёрнутые, помогающие лечащим врачам в диагностике и лечении больного.
Моё знакомство с Главным терапевтом началось с конфликта. В приёмный покой привезли молодого человека 23 лет с подозрением на инфаркт (!). Мне принесли его электрокардиограмму, и я увидела картину «острого лёгочного сердца». Это очень похоже на инфаркт задней стенки левого желудочка, если не знать некоторые детали. Моё заключение: «тромбоэмболия лёгочной артерии» попытались оспорить, ведь больной уже дважды поступал в больницу и лечился от инфаркта. Мальчик умер. Меня пригласили на вскрытие, хотя врачей — функционалистов никогда в морг не зовут.
Конечно, я пошла, там мы и познакомились с Татьяной Ивановной, которая просто кипела от возмущения, что кто — то посмел оспорить её диагноз. Но, когда патологоанатом показал нам длинный тромб, закупоривший лёгочную артерию и порок митрального клапана сердца: причину тромба, сникла.
А тут же по «закону парных случаев» на дому после посещения участкового терапевта от нераспознанного инфаркта миокарда умирает больной. Против врача было возбуждено уголовное дело, а меня назначили экспертом. Я изучила ЭКГ, снятую на дому, и увидела, что на ней есть только косвенные признаки острой коронарной недостаточности, которые известны специалисту и о которых может не знать обычный участковый терапевт. Эти выводы я изложила в своём заключении. Врача оправдали, я нажила себе врага, т.к. главный терапевт «жаждала крови», а врачи отделения стали часто обращаться ко мне за советами.
— Но у вас же есть главный терапевт, обращайтесь к ней!
- А она только накричит и ничем не поможет, — возражали мне.
Это не могло закончиться добром. Татьяна Ивановна стала приходить ко мне в кабинет и требовать, чтоб я изменила то или другое заключение. Но я всегда была уверена в своих заключениях, и её приказы для меня ничего не значили. Нашим судьёй стал врач патологоанатом. Накануне очередного вскрытия он звонил мне и просил придти: «Когда мне приносят из отделения историю болезни умершего больного, первое, что я смотрю, это не клинический диагноз, а ЭКГ с Вашим заключением: Вы ни разу не ошиблись!»
Всё закончилось в один не очень прекрасный день. В кабинет, как к себе домой опять ворвалась разгневанная Татьяна Ивановна и, потрясая моим заключением, грубо потребовала, чтоб я написала, что у больного инфаркт.
- Татьяна Ивановна, мирно сказала я. – Диагноз ставится по клинической картине, а не по ЭКГ. Я расшифровываю только то, что вижу, и не буду фантазировать.
- Напишите, я сказала! — заорала Т.И. Но она не знала, что никому и никогда я не позволяла повысить на меня голос. Я подошла к ней, и, глядя в её расширенные от злости зрачки, тихо, но отчетливо сказала: «Идите. Отсюда. Вон». Говорила и сама себе не верила, что могу произнести такие ужасные слова. Собеседница выскочила из кабинета, как ошпаренная. И больше никогда не переступила этот порог. А врачи удивлённо спрашивали:
- Что Вы сказали Татьяне Ивановне? Она обходит Ваш кабинет за «километр» и меняется в лице, услышав Вашу фамилию.
- Волшебные слова, — отшутилась я.
И всё — таки через два года мне пришлось уехать, но уже по личным обстоятельствам. Главный врач долго не отпускала меня, просила остаться. А на прощание сказала: «Вы так и остались у нас «белой вороной» со своим тихим голосом, стройной фигурой и спокойной уверенностью».
Мне жаль было расставаться с Украиной, интересной работой, прекрасной квартирой. Но что бы было сейчас с нами, если бы мы остались в Днепропетровской области?
Так что, права поговорка: «Что бог ни даёт, — всё к лучшему»!