В километре от аэродрома «Комарик» загорелся лес. День был ветреный. К вечеру над аэродромом нависла огненная стена, кутая в сизую вуаль первые звёзды. Потревоженные обитатели леса оставили насиженные берлоги и гнёзда, подхватили детёнышей и поспешили к аэродрому, единственному не горящему месту во всей округе.
Бегут звери, огонь им на пятки наступает, дым небо ясное застилает!
Видят, на краю аэродрома стоит самолёт, а в кабине лётчик спит, отдыхает после полёта. Подбежали они к самолёту и давай тормошить лётчика. Белка на плечо запрыгнула, ухо щекочет. Лиса зубками кожаную куртку ухватила и дёргает, что есть сил, мол, просыпайся, человек! А медведь положил свою пудовую лапу лётчику на колени и давай реветь, да так громко, что мёртвого и того разбудить можно!
Проснулся лётчик, видит – пожар!
- Ладно, - говорит лётчик, - приглашаю всех в самолёт согласно не купленным билетам!
Звери рады радёшеньки. Расселись, детишек пристроили рядом, всем хватило места. А вот кресло рядом с медведем осталось свободно. Косолапый так развалился, что сидеть с ним рядом оказалось тесно, даже белке.
Зашумели моторы, вырулил самолёт на взлётную полосу. Вдруг видит лётчик: в траве горлица лежит. Приглушил он моторы, вышел из кабины, взял птицу на руки. Тельце тёплое, крылья, хвост целы, глазки прикрыты и чуть подрагивают, жива, значит.
- Э-э, видать дымом надышалась бедняжка, - вздохнул добрый лётчик, поднял горлицу, отнёс в самолёт, да положил рядом с медведем на краешек «свободного» кресла.
Самолёт взлетел и стал набирать высоту. Звери, не летавшие никогда, испуганно прильнули к иллюминаторам, а медведь от взлётной перегрузки громко заохал: «Какое тяжёлое небо!»
Тут горлица очнулась. Поначалу она никак не могла понять, где находится, и что вообще происходит. Но гул моторов и привычное ощущение полёта её успокоили. Горлица выдохнула с облегчением и поинтересовалась у медведя:
- Простите, что вы сказали?
- Что-что, - огрызнулся мишка, - Вона какое тяжёлое это твоё небо, будто я всю малину в лесу слопал! А я со вчерашнего дня не то, что ягодку, листика земляничного не съел, вона как!
- Это пройдёт! – попыталась успокоить его горлица, - потерпите чуть-чуть. Просто земля не хочет отпускать вас, Миша. К себе назад тянет.
Самолёт набрал высоту, выровнял полёт, и перегрузка закончилась. Медведю действительно стало легче, но тут приключилась с ним новая оказия.
- У меня кружится голова! Как посмотрю вниз на облака, чудится мне, что мир перевернулся! – захныкал мишка, глядя в иллюминатор.
- Ну конечно, – воскликнула горлица, - вы, Миша, привыкли видеть облака снизу. А теперь вы смотрите на них сверху. Вот вам и кажется, что всё в мире опрокинулось и встало с ног на голову. Зато, Миша, посмотрите вверх, как же хорошо - облака больше не закрывают небо!
- Они мне землю закрывают! – не сдавался медведь.
- И пусть закрывают! На земле столько неприятностей, пожар, например, - возразила горлица и улыбнулась, расправив уголки клюва по сторонам своей маленькой серебристой головки.
- Ну ты даёшь, Горлица! – хохотнул медведь, вытирая подступившие слёзы, - Видать, не голодна. Скажи мне, только честно: если ты налетаешься за целый день и захочешь пить и есть, тебя же к земле потянет? Ха-ха-ха!..
Мишка добродушно рассмеялся.
- Да, Миша, вы правы. Все мы родились на земле, и все мы – её дети. Ах, если бы я родилась в небе, какое это было бы счастье!
Медведь посмотрел на птицу с недоумением.
- В небе? Так тут же ничего нет. Неужели тебе ничего не надо для счастья?
- Только свобода!
- И всё?..
- Не удивляйся, Миша, ты вон какой толстый. Толстому много надо, а я другая. Ветер подул – меня сдуло и нет меня.
Медведь поглядел на свои огромные косматые лапы и сказал:
- Пожалуй.
Собеседники замолчали. Горлица через плечо медведя поглядывала в иллюминатор, а мишка, озадаченный ответом птицы, никак не мог понять, почему эта глупая горлица всё время дерзит и не хочет с ним согласиться. Ведь он говорит очевидные вещи.
На земле ей, видите ли, несвободно! Как же это так? На земле поел хорошо и иди, куда хочешь. А хочешь, ещё поешь и потом иди! Знала бы она, как поутру сладко просыпаться в тёплой берлоге и доедать ужин! А вечером поглаживать сытый живот и засыпать не на семи ветрах, а в собственном доме.
"На земле, - продолжал размышлять медведь, - всякая козявка чует приближение утра! Там холодок подул, тут росинка налилась, а в небе что? Летишь ночью в темноте и не знаешь, увидишь белый свет ещё разок, или нет. Жив ты, нет ли - непонятно".
Горлица поглядела на хмурые медвежьи брови, поняла, о чём думает косолапый и говорит:
- Эх, Миша, если б вы видели, как поднимается солнце над покатым горизонтом! Как первый солнечный луч пронзает отяжелевшие за ночь облака и устремляется в небо. А потревоженные тучи, будто стадо испуганных животных, разбегаются кто куда. Но лишь краешек солнца явится над горизонтом, беглянки замирают, как шалуны, застигнутые врасплох, и все до единой склоняются перед солнцем. Так склоняются подданные перед своим возлюбленным императором!..
Тем временем самолёт пошёл на посадку и вскоре приземлился за горным перевалом на соседнем аэродроме среди серебристой паутины каких-то проводов и авиационных ангаров. Лес, не тронутый пожаром, плотным изумрудным кольцом обступал стриженое взлётное поле и манил, помахивая на ветру лапами вековых елей.
Как только лётчик открыл выходной люк, звери повскакали со своих мест и, не дожидаясь выброса трапа, заторопились к выходу. И тут очень некстати в проёме выходного люка застрял медведь. Час назад мишка, гонимый страхом, забрался в самолёт даже не коснувшись притолоки, но теперь!.. Теперь, если он пытался протиснуться передом, его тазовые кости, обтянутые жировыми излишествами, не проходили по ширине, а если разворачивался и лез боком, то раздутый живот не умещался в проходе. Звери напирали, возмущались, ругали мишку. Медведь только беспомощно улыбался им в ответ и готов был расплакаться от обиды. Выручил лось. Он упёрся ветвистыми рогами в бок медведю и стал немилосердно щекотать его косматую шкуру. Мишка жалобно взревел, завертелся, как на горячей сковородке, и под общий одобрительный хохот потешно вывалился на бетонные плиты аэродрома.
Звери выпрыгивали из самолёта и разбегались кто куда. Ни одна зверушка не обернулась, не поблагодарила человека за своё чудесное спасение и не пожала ему по-дружески лапу.
Вскоре медведь отыскал в лесу вполне приличную земляную яму в корневищах поваленного дерева и завалился спать.
Лётчик с улыбкой смотрел вслед убегавшим безбилетникам. Вдруг он услышал отрывистый крик птицы, откинул полог кабины и поглядел в небо. Над самолётом кружила спасённая им горлица и кричала «Иы, иы…». За годы полётов человек научился понимать язык многих обитателей неба. Вот и сейчас ему не составило труда расшифровать послание горлицы. Птица кричала: «И ты, и ты!..»
- И я? – переспросил лётчик.
Горлица в ответ замахала крыльями и перепорхнула чуть выше.
- Ладно, быть по-твоему! - крикнул лётчик горлице и включил двигатели.
Самолёт разбежался, пружинисто оторвался от земли и вскоре поравнялся с горлицей.
Как только их крылья коснулись друг друга, птица радостно прокричала: "Иы!" и полетела к горному перевалу, туда, где за снежными вершинами гор виднелась покатая линия горизонта, отделявшая Небо от Матери-земли.
Чуть сбросив обороты, лётчик на бреющем полёте поспешил вослед птице.
- Да вот же она! – добродушно басил медведь, потирая заспанные глаза.
Действительно, широко расправив крылья, летели друг подле друга птица и самолёт. Они мерно покачивались в потоке встречного ветра, словно прощались с каждой вершинкой изумрудного леса.
- Голодная полетела, - вздохнул медведь.
А горлица, услышав она мишкино причитание, нагнула вниз головку и крикнула:
- Попомни, Миша, небо начинается там, где кончается земля.
- И где ж оно, твоё небо, начинается? - спросил в догонку мишка.
Горлица рассмеялась:
- Внутри нас и начинается. Но помни, Миша: живот едой набил – небо выдавил!
Последних слов горлицы медведь не расслышал. Может, ветер унёс в облака крик птицы, а может, земная гравитация медведю на ухо наступила. Поди ж - разбери!..