Гашпиревский Павел Павлович (1925-2015 г). Фотограф. Краевед. Основатель домашнего районного музея полезных экспонатов в одном из районов Сыктывкара, ставшего в 1999 году "Лабораторией социального экстремизма и идиотизма 90-х годов — ЛСЭИ".
Родился ПалПалыч в семье железнодорожников — отец работал на станции Урванка в Тульской области, мать — в фельдшерском пункте той же станции, которая тогда, в 20-х годах прошлого столетия, была только железнодорожной, там и жителей почти не было — работали погрузчики песка и гравия на каръерах для нужд все той же железной дороги Р.С.Ф.С.Р. В Коми край семья приехала по вербовке специалистов на строящуюся дорогу Котлас-Воркута в 1940 году. С 1941 года молодой Паша, закончивший семилетку в Микуни, уже работал с отцом на сменах станций Муська, Чуб, Ракпас и другие. За труд в годы Великой Отечественной войны не единожды поощрялся грамотами как ведомственными, так и Президиума Верховного Совета Коми АССР.
В 1959 году с уже взрослым и даже женатым и даже с тремя детьми, человеком случилось умственное потрясение. Произошло в общем-то простое событие — на полустанке, где стоял с флажками дежурный по станции Павел Павлович Гашпиревский, остановился обычный пассажирский поезд. Необычно было только то, что он простоял не две , а четыре минуты. Из нескольких вагонов вышли люди, и почти все они были с фотоаппаратами. Они стали фотографировать и самого Павла, и станцию, а некоторые из них фотографировали даже ведро под окурки и резные ставни на окошке с торца здания. Они изфотографировали все и уехали. А Павел Иванович стоял с флажками на продуваемой платформе и думал о том, что его обманули...Как-то обманули. Будто обокрали — увезли его лицо и ведро, ставни и что-то из его личного самоощущения. «Как же так? - думал Павел Павлович — Где-то в альбомах или газетах, в журналах или на выставках будет висеть моё лицо и моя станция, и ведро с окурками, и они теперь как бы вне моего хозяйства, они как бы увезены теперь отсюда куда-то в разные места...». Он стоял на платформе долго. Так же чирикали воробьи, так же тускло светило солнце сквозь тучи, но что-то заклинило в голове 35-летнего Павла, и от этого «заклина» началась его новая жизнь...
Он купил фотоаппарат и стал фотографировать все - подглядывать и делать тайные фотографии, он делал и парадные (чему-то таинственно улыбаясь), и бытовые. Хорошие и плохие. С ним чуть не развелась жена, а старенькая мама стала ездить в далекую церковь в Айкино, видимо, отмаливать наваждение сына.
Но очень быстро траты на аппаратуру и центнеры изведенного фиксажа и проявителя закончились. Начались доходы. Причем иногда очень даже не маленькие. Он теперь фотографировал и по заказам газет, и по заказам администрации района, и на полставки помощника начальника станции для Ярославского управления железнодорожного транспорта. Карты с голыми бабами для заключенных лагерей Коми АССР делал тоже он. Они приносили заработок не меньший, чем все остальное вместе взятое.
Когда закончились «шальные 90-е», оказалось, что у Павла гигантская база компромата. И стоила эта база шальных денег.
Публикацией фото в социальных сетях Павел мог разрушить карьеру каждому второму кандидату в депутаты, депутату, а так же директору , милиционеру и даже карьеру бандитов... Ему платили за негативы. В него стреляли четыре раза, у него похищали внучку...Но он покупал квартиры, копировал записи, веселил ФСБ (пока однажды не вылез со своими снимками, где засветилась «операция глубокого бурения») и пришлось Павлу Павловичу сидеть в беззвучной и безсветовой комнате почти 60 часов.... Он вышел задумчивым и что-то очень глубокое в жизни понявшим. Рассказывал потом, что примерно через 40 часов в глазах стали мельтешить все проявленные и непроявленные фотографии, как с плохой резкостью, так и с идеальным контрастом и композицией. Вся жизнь в виде фоток в те 60 часов и промелькнула... Даже ведро с окурками на станции и даже 38 лет назад утопленный на рыбалке на перегоне Чуб-Муська облупившийся чайник вспомнился Павлу в виде фото.
Кто подсказал Павлу Ивановичу создать музей и уж тем более лабораторию идиотизма и социального экстремизма, - можно только догадываться. Но со смертью Павла Ивановича в 2015 году во время фотовспышки на праймериз «Единой России», всем стало ясно, что вспышка была не от лампочки фотоаппарата, а откуда-то с небес. Как благодатный огонь. Потому что вдруг стало тускнеть и сгорать, темнеть и крошиться все, что запечатлел Павел Иванович в 90-х. Квартира его на глазах стала превращаться в бомжатник.
По инициативе профессора Фоба Фобовича Шугаева, декана кафедры либералистической истории Севера, саму лабораторию тоже распустили в конце 2015 года, но её работы и след в науке Коми края остался навсегда.
Гликерева Нина Васильевна (1949 г.р) — гельментолог, одна из первых женщин свободного бизнеса постсоветской России, основатель газеты «Базар», просуществовавшей три года (с 1991 по 1994 гг). Прославилась уникальной постройкой собственного 4-х этажного дома, три этажа из которых были под землей — встроенные в берег (что позволило ей при наличии жилой площади 1068 кв.метров платить налоги всего за 76 квадратных метров).
Родилась Нина Васильевна в семье раскулаченных и высланных с Волги крепких крестьян. Нина — самая младшая сестра в семье — всего же было шестеро сестер и брат, который родился в 1945 году, прожил всего три года и умер от дифтерии в республиканской больнице в г. Сыктывкаре, оставленный без присмотра почти на сутки из-за того, что санитарок и младший медперсонал вывезли на уборку картофеля. «Союз интеллигенции и крестьянства!» - лозунг висел в том сентябре 1948 года поперек торцевой стены инфекционного отделения.
В Республику Коми семья приехала в годы войны, когда с фронта вернулся отец без руки, но в звании капитана. Его, капитана артиллерии, отправили руководить женским исправительно-трудовым лагерем в подразделение «Усть-Вымьлаг» уже в звании полковника внутренних войск. Правда, Василий Вениаминович работал начальником недолго — всего полтора года. Был списан из-за сильных головных болей. Его командировали в гаражи Совнаркома, где он занимался не столько техникой, сколько организацией строительных работ. От отца Нина узнала, что «строить всегда есть из чего...». Она искренне не понимала всю жизнь — зачем покупать кирпич или доски, бревна или брус? Всё было под ногами — на свалках, на остатках законченных строек. Всегда было много обрезков и некондиционных партий. Свой знаменитый дом в 4 этажа она построила в 1968 году в возрасте 19 лет! Самое интересное, что в это время были скандалы в прессе (и даже знаменитый скандал с Председателем городского Совета Сыктывкара, фронтовиком В.В.Потолицыным, который построил дачу в Дырносе с 15-сантиметрового бруса. Это было запрещено!
Правительство разрешало строить «частную собственность» - дачи, только как летние домики, толщиною стен не более 10 см.). А Нина Васильевна тихо построила дворец.
Она квасила капусту. Много. Тоннами. Её сорок лет можно было видеть на разных рынках города и с баночками даже вне рынков — у входов в магазины, на стихийных толкучках у пивных, среди женщин, продающих цветы. Капусту квашенную покупают круглый год, как покупают семечки. Доходы Нины Васильевны никто и никогда не мог сосчитать. И не смог бы. Потому что бочки её капусты хранились в шести гаражах и в восьми деревнях у знакомых теток.
Гельментологом её обозвал известный в республике фельетонист Сысол Вычегодин. Но в 1991-м году Нина Васильевна стала на 80% финансировать бесплатную газету «Базар», где Сысола Вычегодина высмеяли, как бездоказательного трепача.
Живет Нина Васильевна сейчас на одном из этажей своего подземного особняка. Капусту уже не квасит, начиная с кризисного 2014 года.
Гунзе Амир Беюк-оглы (1958 г.р) — председатель третьего неформального сообщества азербайджанцев в Республике Коми (два других зарегистрированы отдельно друг от друга и даже не играют друг с другом в футбол). Победитель конкурса «Лучший по профессии» 1998, 1999, 2002 и 2007 годов. Конкурс проводился среди поваров. Пикантность ситуации в том, что все четыре раза выяснялось, что Амир не имеет образования «повар» или хоть какого-нибудь близкого к технологии приготовления и хранения пищи. И каждый раз отсутствие диплома и незаконность участия в конкурсе обнаруживалось только на сильном банкете после... И после примерно 10-го тоста за здравие очередного министра торговли Республики Коми.
Родился Амир на юге Дагестанской ССР, по национальности — азербайджанец. Школу закончил в родном Новолакском районе и позже - ГПТУ по специальности «водитель-автослесарь». В армию попал служить во внутренние войска. Часть была дислоцирована под городом Ухта Коми АССР в поселке Бельгоп. В поселок солдаты выходили свободно, потому что кроме магазина и вечно закрытого клуба, похожего на склад запчастей в самой воинской части, в Бельгопе ничего не было. Но была продавщица неимоверной красоты — звали её Таня. Её красоту не замечал никто, кроме азербайджанца Амира. Полненькая была та Таня, и, можно сказать, даже , что сильно полненькая. Но Амир это считал достоинством дополнительным и тихо радовался, что глупые офицеры и солдаты не видят, как очень умеет смущаться Таня, как застревает у неё от волнения ком в горле, как она краснеет. А в глазах Тани Амир видел все самые тайные мысли и чувства девушки. От чего она стала его бояться и смущаться до онемения. Амир сделал ей предложение выйти за него замуж уже на третий месяц службы.
- Ты ох...ел! - сказал ему комбат со всей нежной прямотой, - Ты хоть полгода послужи, или …
Тут похабного комбата понесло на рассуждения о возбуждениях, на что Амир сказал «Как тебе не стыдно, товарищ майор?!» - чем ввел в ступор не только комбата, но и политрука, библиотекаршу-старуху, заскочившую в штаб с папироской в зубах и стопкой свежих газет... Амира женили усилиями и скорбным весельем всех трех конвойных рот и хозвзвода, которым командовал рябой осетин Бекумаев, обнаруживший во время свадьбы странную тягу к Тане и внутреннее горе от того, что два предыдущих года не замечал — она и в самом деле красивая!
Таня рожала Амиру дочек с интервалом в два года. Родила уже шестерых, и уже Амир отчаялся, что у него нет сына, как тут Таня родила ему двойню — двух замечательных пацанов, похожих друг на друга, как две капли воды, но с одной потрясающей разницей — один был с северной белой кожей, а второй смуглый — даже темнее самого Амира.
В истории Коми края , однако, Амир остался заметной фигурой не из-за детей (большинство из них, за исключением двух дочек, уехали из Республики Коми),а из-за домашней птицы. Он открыл первый в Коми питомник домашней птиц — не птичник для производства яиц и мяса, а именно питомник, где выращивал кур 22 пород, как «цветную клумбу». От леггорнов и плимутроков до холмогоских и черных орловских, от банкиевских до алтайских, от брахманов и до мясных донских пород — всё было в хозяйстве Амира и Тани. Питомник был включен в туристический маршрут для школьников, как интересный и познавательный (образовательный) объект.
Даже находясь на неудобных территориях Верхнего Чова, в стороне от трассы и от активного движения людей, питомник Амира получил известность. Яица и инкубаторы раскупались у Амира иногда под заказ на 2-3 месяца вперед. Возможно, его увлечение повлияло бы радикально на самозанятость многих частных хозяйств, если бы не странное отравление кур — массовое. Говорили злые языки, что это сброс воды с фабрики нетканных материалов, где экология всегда была «филькина». Но как бы там ни было, а в памяти десятков фермеров тот питомник Амира остался примером интересного, нетрадиционного для наших мест и вполне самоокупаемого бизнеса.
Амир преподавал спецкурсы в техникумах Сыктывдина и Сыктывкара (отделение фермерское). И тут у него никто не интересовался — есть ли педагогический или птицеводческий диплом ? Начальство вообще мало интересуется дипломами, птицей, реальным делом и уж тем более какой-то полненькой продавщицей, 20 лет маячившей перед глазами.
Гышней (примерный год рождения 1368-й) — помощник и секретарь Пама -сотника, главного оппонента христианского миссионера Стефана Храпа (Пермского). Известно о нем мало. Но ключевой информацией является факт его появления с четырьмя людьми на Белоозерье в 1390 году, где среди местных финно-угорских жителей он вел беседы о создании невидимых ям, о расколовшихся небесах и земле, наполовину подчиняющихся богу русских, а наполовину оставшихся покровительствовать «людям Пармы». Предположительно, именно из-за того визита появилось движение чуди на север, легенды о чуди, как о неизвестном невидимом соборе людей, старающихся быть вне государства, создающих свою таежную и подземную параллельную реальность.
Известно так же вроде как о ссоре Пама-сотника и Гышнея, после которой был его исход от Пама, но неизвестно ни направление исхода, ни количество людей ушедших за Гышнеем,ни время его кончины. Приблизительный возраст Гышнея тоже неизвестен. По одной версии он вроде бы как старший брат Пама, по другой «изрядно моложе Пама», но поскольку и возраст самого Пама неизвестен, все остальные домыслы превращаются в плохие домыслы.