Он всегда возвращался. Резал, сшивал, ставил на место. Выделял среди других, соединял. У семьянина, военного врача - хирурга Фёдора Константиновича была слабость - язык, английский. Тяга эта не меньше тяготения держала его. Страстно разбавляла кровавую жизнь и помогала оставаться в форме.
Все эти яркие, брызгучие, сильные, напряжённые краски, не опошлив, может выдержать только бесшабашная молодость. Голая ночь на контрасте с неоном.
Старость осторожно красит себя в строгий серый. День, укутанный в пыль.
А зрелость, не глумясь над цветами, разбавляет дни белым. Подёрнутое дымкой утро - это зрелость.
Тише. Утро воскресное волшебное. Томится пустой не застланная кровать. Материя пропитана туманом, в согласии с телом. Доченя Иринка в обнимку с папой Федей. И близко нет дымящейся кружки. Не шуршит карандаш. Пружины дивана не стонут уважительно своему почтенному возрасту. Не пиликает годовалый дощатый пол. Тихое чтение. Тишайшее чудное начало.
Время пришло выбирать профессию Ирине. Шкатулка без дна. Преподаватель иностранных языков - сочетание холодное. Хранитель языка теплее. Всё, любимое отцом нуждалось в особой охране. Беречь любимое им, означало сберечь его. Вот и весь расчёт. Вот такие бесконечные глупые цифры.
Полным ходом идёт подготовка к встрече отца, мужа, друга. Почти месяц военврач, полковником отдавал долг в воюющей Югославии. 1991 год, август. Время отпуска, начало новых мифов, домашней еды.
Съедены груши, закуски, черствеет бородинский, с таджикскими тёмными изюминками, ржаной хлеб, любимыми с детства бывшим солдатом. Его привезли в "цинковом гробу". Этот деревянный игрушечный домик без входа и выхода, не разрешили вскрыть.
- Тело вздулось, взорвётся - объясняли вежливые люди. Так деревенеет кожи нежность минуя серый металл. Дыра в полу.
Понять беспорядок пока нельзя, впитать можно, легче со жгучими воспоминаниями. Трещиной крапчатого мраморного стола крематория. Кусками одинаково ненужных бывших важных памятников. Лысыми венками, в колючках-опорах для безвкусной красоты. Вместе с вальсирующими среди могилок старушкой и ребёнком. С поеданием кладбища вездесущими оврагами.
А пока питие родных, друзей, знакомых и чавкание: " Кушайте. Кладите остренькое".
- С остреньким кашу в сжавшееся горло впихнуть легче. Конечно, предварительно подогреть. Например, дискотекой. - вздумалось Ирине.
Вьются в ритме тела. Тянутся к подиуму, выдуманной факиром опоре. Устав, не найдя поддержку, кишат змеями. Настил опускается ниже, сковородой. Молот шума ритмичнее отбивает твёрдые черепа, тягомотно мешает. Алкоголь тянет воду, скавасить что бы.
- Вот так лучше. Ничего не нужно. Какие иностранные языки? Кого хранить? Все в начале.
Но дочь отца в неживых не видела. Пока она ищет другую приправу. Танцует. Поглотит хаос. И когда-нибудь проснётся от острой боли умного живота.