LA NEIGE. НЕЖНОСТЬ.
Почему Москва?
Почему Карфаген?
Что связывает эти два города? Неужели только моя судьба, переплетенная как рука в руке, с Вашей судьбой?
Не только!
Снег! По-французски, la neige!
Ответил коротко, а вот объяснить – на это нужно время. Ровно столько, сколько у Вас уйдет на чтение этого рассказа.
«В этой Вселенной, возраст которой 13, 7 миллиардов лет...
Милая моя!
Ведь я никогда бы не подумал о «странном сближении», говоря словами Александра Сергеевича, и о нашей первой встрече, если бы не проснулся рано утром в Карфагене, в холодном доме моего приятеля. Было так холодно, что мне показалось, что за белым окном падает с белого неба белый снег. В Африке? Снег? Такой тихий снег, снежайший!
– La neige! Ля неж! – прошептал я. А в ответ услышал женский шепот из прошлого:
– Мне так не хватает твоей нежности… Я не любовница. Я не была любовницей. Помни это! Ты всегда будешь у меня один!
Это был Ваш голос!
Не торопитесь сказать нет.
Женщине так легко отказаться от своих слов.
Просто скажите одними губами: ля неж…
И вот Ваши прекрасные губы шепчут в эфир: ля неж…
И исчезают снежинки в бесконечном пространстве, чтобы долететь до моей руки и растаять от тепла Вашей руки…
Это было не так давно. Когда еще можно было жить нормальной жизнью нормальных людей. Накануне январьских событий в Тунисе, когда президент страны был вынужден ее покинуть. Еще до войны НАТО против Ливии, которая и сейчас продолжается. Но и на войне бывают моменты, когда ты смотришь на спокойное ночное небо, откуда перестают сыпаться бомбы и ракеты и думаешь о вечном…
Это было в январе 2011 года, когда я приехал в Карфаген, который находится в Тунисе, чтобы навестить своего друга Евгения. Его телефон не отвечал, и первый, кто меня встретил у ворот его дома, был его сосед Мохамед. Когда Жени не было, то я всегда мог найти ключи у Мохамеда. Поздоровавший со мной, он на вопрос: «А где месье Ежен?» выразительно и молча покрутил пальцем вокруг виска и провел в дом. Я огляделся. На пустом письменном столе около компьютера на видном месте лежал толстый блокнот. Я перелистал... Почерк Евгения!
И первой фразой было:
«В этой Вселенной, возраст которой 13, 7 миллиардов лет...»
Я переспросил с недобрым предчувствием:
– А сам-то он где?
– Сам он в Сахару уехал...
– А... С туристами, наверно?
– Нет, один... И еще тебе письмо оставил...
Я достал из кейса бутылку русской водки, Мухаммед поставил на стол оливки и финики, и мы выпили. Закуска была неожиданной, острой и сладкой одновременно, поэтому и приятной. Потом Мохамед пошел куда-то, я остался один, прошелся по комнатам, всюду висели фотографии его Любимой женщины и… никаких следов бегства или отчаяния, о чем я, признаюсь, с печалью подумал, вспомнив наш спор с ним о… Очень могут спорить двдва одиноких русских? Конечно, о смысле жизни!…
Одиночество благотворно для женщины, сделал я вывод, посмотрев на фотографию его Женщины. Но пагубно для мужчины. Этот вывод я сделал, думая о Евгении.
Мохамед вернулся с двумя тарелками, полными тунисского блюда кускус с рыбой, и круглой лепешкой. И мы снова выпили. Рассказали друг другу последние новости. Они не столь интересны, так что я их опускаю: про холода в Москве, про растущие цены на нефть, про теракты в одной далекой стране, про хороший урожай оливок в Тунисе, про то, что уран нашли в Сахаре... Потом зазвонил телефон Мохамеда, и он, показав мне взглядом на конверт, лежащий на журнальном столике, ушел по своим делам...
А я начал читать блокнот, изредка отрываясь от него, чтобы снова посмотреть на фотографии его Любимой, развешанных по стенам, да так и встретил за чтением ночь. Да, еще я накормил собаку своего друга по имени Люк, дал ему от души все то, что приготовил Мохамед с запасом дня на два, так что пес не лаял и не распевал рано утром свои волчьи песни, что он обыкновенно делал всегда, когда я ночевал у Евгения.
Вот как хорошо бывает, когда у тебя есть время отвлечься от своей жизни и пережить другую. Чужую – и очень близкую. Такое случается, когда читаешь интересную книгу или смотришь захватывающий фильм. Они интересны тем, что жизнь героев захватывает тебя, затягивает – и ты забываешь свою с мелкими проблемами и всевозможной суетой. Говорят, что таким образом можно многократно удлинить свою жизнь на этой Земле, прожив одновременно много и других жизней...
«В этой Вселенной, возраст которой 13, 7 миллиардов лет...»
Итак, с этой фразы и начинается исписанный почерком Евгения Ларина блокнот, который он оставил на столе перед его отъездом в Сахару. Наверное, он делал записи в своем дневнике, сидя за столом долгими одинокими вечерами, да так и оставил, надеясь вернуться. Значит, отъезд его был все-таки поспешным?
Я сел на тот же стул и за тот же стол и начал читать. И вот для Вашего внимания некоторые отрывки, которые я счел возможным напечатать. Я даю их курсивом. Ведь если мужчина сочиняет, то всегда для женщины. И поверьте мне, что когда я перепечатывал его слова, я думал только о Вас…
С чистой совестью…
4 января 2011 года. Карфаген.
В Космос уходили сигналы. Один за другим:
la neige....
нэж...
неж...
нежен...
нежна...
жена...
не жена...
нежная...
женская...
la neige…
снег...
нега...
снежайший...
нежный...
снежный...
нэж…
la neige...
Я хорошо помню, как Она мне посылала, слово за словом:
Женя...
Женечка,
нежнейший...
Эжен...
la neige...
неж...
ность...
Нежность!
Милый мой, любимый Женька!
Я точно знаю, что в последний раз снег выпал в Карфагене в ту зиму, когда мы познакомились. Потом он выпал в Укаймедене, когда мы в первый раз поссорились...
Но что я забыл, так это когда в последний раз я ласкал ее нежные руки... У меня до сих пор такое ощущение, что это было несколько минут назад…
Снега или нежности? Чего же не хватало Евгению? Думаю: и первого, и второго, размышлял мой бесстрастный ум. Он снова думал о заснеженной России и холодной зиме, сковавшей ее бескрайние просторы, и ему так хотелось вновь прикоснуться нежных теплых рук любимой женщины...
В Москве зима будет бесснежной и морозной. Так предсказали синоптики. А я услышал Ее слова:
– Жизнь твоя будет без нежности и холодной.
А помнишь, как в Париже падал снег? Мы сидели с тобой на скамейке. Вдали светились Елисейские поля, разноцветные как новогодние елки. Как странно, но снег был теплым. La neige! Как красиво звучит по-русски: ля неж. Неж! Нежность!
Слово нежность начинается ласково, по-матерински. Так начинается любовь: неж! А кончается резко, по-мужски: ность. Звучит как ночь.
Сто лет назад в Карфагене русский поэт Андрей Белый произнес удивительное новое русское слово, которое можно придумать только в Африке: «снежайший»! Может, он тоже получил послание из Космоса?
В октябре какого-то года, когда я был в Карфагене, ты меня спросила:
– А ты помнишь мои руки, когда они были нежными?
И вот мой ответ:
– Я помню только твои нежные руки и только твои добрые глаза. Нежные-снежные… В заснеженных горах Атласа.
Это, судя по всему, был набросок письма, которое Евгений хотел послать своей Возлюбленной. На полях блокнота вопрос:
«Это сколько же световых месяцев назад?»
И вот продолжение письма:
Перечитываю снова твои слова, написанные 28 октября:
«Ты мне очень дорог!»
И благодарю тебя за эти искренние слова! И верю, что такие слова можно сказать только один раз в жизни.
Благодарю тебя за ту любовь, которую ты мне подарила...
За ту любовь, которую во мне ты разбудила...
За ту любовь, которую я для тебя храню...
Даже если ты забыла эти слова. Ведь это было потом, и это была уже другая история, не правда ли?
История не про нас с тобой, таких счастливых, а про других, несчастных, незнакомых нам людей, которые странно встретились и так измучили друг друга тем, что они приняли за «любовь»…
Это чужая история…
И снова – я пропускаю несколько страниц слишком интимного характера – размышления Евгения:
И все-таки, почему нежность так плохо кончается?
Неж! Ность!
Слово как приговор.
Определенность. Определен! Ность!
Обреченность. Обречен! Ность!
Сначала – констатация твоего состояния: тебя определили как…. Ну, как этого самого, нехорошего, поэтому ты обречен. И уже вынесен приговор:
Ность!
И сверкает лезвие на гильотине.
Ность!
И с плахи скатывается голова, головушка моя забубенная…голова…
И толпа в тихом стоне за меня безъязыкого кричит: ааааааааа…
«Снег и снежинки…»
У моего друга есть рассказ. Он мне очень нравится. Его хорошо читать, когда жарко около камина или когда ты охвачен жаркой страстью.
Снег у моего друга такой снежайший. Чистый белый снег. Первый чистый снег как первое чистое увлечение.
В тот год я и моя девушка пели у костра в темном лесу песню про падающий снег. Была такая традиция в те далекие годы – ходить зимой в турпоходы. Сейчас никто не ходит. Какие бедные люди! И они не поют, а мы тогда пели:
Снег, снег, снег, снег,
Снег над палаткой кружится,
По берегам замерзающих рек
Снег! Снег! Снег…
И нам вдвоем в заснеженной палатке было так тепло и нежно – la neige? –это французское слово я выучил первым, он звучало в нашей любимой песне «Tombait la neige…», которая долетела до нас из Франции. Я был удивлен тем, что мы чувствовали оба. Это чувство мы отдавали-передавали друг другу, мы так чувствовали друг друга, что вспоминаю и теперь, как нам было хорошо тогда, когда мы оставались мальчишкой и девченкой…
В заснежено-зимнем лесу под Москвой…
А потом я узнал, что эту песню, которую пел Сальваторе Адамо, сочинил один француз в Карфагене, когда и здесь выпал снег … Наверно, это легенда…
– A ты помнишь еще то время, когда мои руки были нежными?
Это твои слова… Твои руки были потрясающе нежными. А за окном в Карфагене падал снег, падал на Елисейские поля, превращаясь в капли:
La neige
neige
нэж…
нежность…
И чем больше я читал его дневник, тем увереннее было мое чувство, что это был и набросок нового рассказа, который сочинял Евгений, и сама его жизнь…
Мой герой сидел в своем любимой росторанчике «Блек энд Вайт» в Хаммамете, что на берегу Средиземного моря. От Карфагена до Хаммамета только час езды. Он сидел и посылал в Космос один сигнал за другим, не забывая при этом их записывать. Он хорошо знал: ученые уже подсчитали, что сообщения из Земли дойдут в течение пяти миллиардов лет по крайней мере до 13789 планет. И это его утешало.
Он также знал и невыносимо страдал от того, что Солнце погаснет через шесть миллиардов лет! И он так надеялся, что в течение одного, пусть только одного оставшегося миллиарда лет кто-то на его послания ответит и хоть один ответ дойдет, успеет дойти до Земли.
И будет кем-то принят! Эта надежда радовала его душу, истосковавшуюся по Возлюбленной!
Ведь согласитесь: всю жизнь мы ждем только один ответ и только от одного живого человека, которого мы называем Любимый.
Мой герой, в отличие от меня, уже знал содержание этого ответа. Оказывается, кроме скорости света, которую ученые уже вычислили, есть еще одна скорость, физические параметры которой наука еще не определила. Ведь трудно определить то, о чем ты совсем и не задумывался. Мой герой называл ее «Скорость Любви». Он даже вычислил ее значение: она быстрее скорости света во столько раз, во сколько послание любви достигает мгновенно, – мгновенно! – в любую точку нашей Мегавселенной. Так что берете расстояние от Земли до любой, самой отдаленной точки Мира – делите на мгновение, которое длится...- сколько оно длится? – это тоже очень легко вычислить, и получаете «скорость Любви»!
Далее шли научные расчеты Евгения, которые я пропускаю. Расчеты кончались фразой: «Все очень просто! Есть сложные вопросы, но решения всегда очень просты», когда-то сказала Возлюбленная моему герою».
И еще Евгений высчитал, опять-таки опираясь на последние данные науки, которые он почерпнул в Интернете:
«Сказанные искренне одним мужчиной или одной женщиной слова «Я люблю тебя!» – причем на любом языке, потому что дело не в словах, а в их глубоком смысле – доходят мгновенно до 137829 человеколюбивых существ в Мегавселенной. Из этих тысяч существ тут же посылают встречное признание 1369!».
Расчеты свои Евгений производил на строго научной основе. Я тоже когда-то попытался вывести формулу относительности в Любви, и на это у меня ушло ровно восемь лет. В результате я получил цифру 137798. Я сравнил наши результаты: погрешность составила меньше одного процента...
. Я так был потрясен совпадению цифр, что... Тем более, что эта цифра мне досталась огромной ценой: пока я высчитывал, соображал, умножал, делил, вычитал, извлекал и складывал, я потерял свою любовь...
И еще я пропущу записи, в которых Евгений, кроме «скорости Любви», описывает, как он открыл «код Любви», позволяющий общаться мужчинам и женщина не только живущим на Земле, но и на разных планетах. Это его «ноу-хау», и я надеюсь, что он сам когда-нибудь порадует мир своим великолепным открытием.
Но вернемся к герою Евгения, которого сидел в своем любимом ресторанчике и мысленно посылал в Космос одно сообщение за другим... И вдруг...
Вот что он записал в своем дневнике:
«Я обдумывал дальнейшее развитие сюжета рассказа, как мой телефон внезапно заиграл торжественные аккорды. Конечно, я ожидал, что за этими аккордами последует послание Возлюбленной. Но после стольких световых месяцев молчания...
Евгений считал не только световые годы, но также и месяцы, и даже дни! Он так мне однажды и сказал, что его и Любимую разделяют тринадцать световых лет, три месяца и тринадцать дней!
Из дневника Евгения:
« ... я ожидал получить не от Нее, а от какого-либо существа, умного и прекрасного – исключительно умного и прекрасного - и, конечно, женского пола. И этот сигнал, я уже догадывался, обязательно должен прийти из созвездия Большого Магелланова облака. Так вот. Только я собрался его получить и расшифровать, как вдруг...
Я ошибся!
Я прекрасно ошибся!
Я готов был расцеловать официанта, который принес новую бутылку «Магона», за такую ошибку!
На этот раз... это было послание моей Возлюбленной. На дисплее призывно мерцало, горело, переливалось Ее божественное имя! Боже мой! После стольких лет молчания!
Конечно, я на секунду допустил, что в огромном созвездии Большого Малелланово облака есть человеколюбивое существо женского пола с таким же именем, но...
Нет! Это была Она! Единственная! Земная!
Я с ужасом, широко открытыми глазами смотрел на экран. И я боялся нажать клавишу, чтобы прочитать...
Что то послание таит?
Не уж то в нем моя погибель?
Иль я ошибся? Предстоит...
Прочесть признанье... Мы любили!
И вот читаю:
«Я тебе тоже очень благодарна за все хорошее, что Было!
Есть Настоящее! И оно такое, как есть!
Не обессудь и пойми меня!
Благодарю тебя!»
Я вздрогнул.
Вот оно! Я ждал посланье!
В нем есть ответ
на все мои мученья.
Есть Настоящее у Ней!
Так радуйся! Что ж нет?
И прочь все сожаления!
И я, торопясь, делая ошибки в буквах и тут же исправляя, написал:
«Я тебя... теперь... только сейчас... понимаю... Пойми и меня! У тебя есть Настоящее! И это прекрасно. Рад за тебя!
Но Будущее оставь для нас двоих! Благодарю тебя за это! Мы встретимся! Пусть через несколько лет! Но встретимся!»
И еще я хотел написать. Про нового попутчика. Чтобы он был так же предан Ей, как я... Чтобы он так же Ее любил, как я...
– Но зачем писать об этом? – Я услышал в себе спокойный мужской голос. – Капитан решил набрать другую команду и вышвырнул с корабля старую. Он что, будет прислушиваться к советам старого боцмана? Да будь ты трижды предан, до третьей гробовой доски предан этому капитану, но что поделаешь, если твой любимый, горячо и нежно любимый капитан решил взять другого боцмана?
И все же... Наши восемь счастливых лет – в Прошлом. И я там остался, с этими годами, со всеми прекрасными воспоминаниями...
Но тут пришло новое послание от Возлюбленной:
«И у тебя оно есть – Настоящее, да и Будущее тоже. Мое Настоящее – не то, что ты думаешь, совсем не то. Это я, это моя жизнь, в которой я честна и радуюсь каждому дню. И у этого моего Настоящего есть Будущее. Я его не знаю. Но знаю, что у меня будет все хорошо...
Надеюсь, у тебя тоже и желаю тебе только хорошего. Прости. Ни в чем нет моей вины».
Я сразу ответил:
«Нет ни твоей, ни моей вины. Я желаю тебе всего хорошего»!
И снова пришло послание из Космоса.
«Я тебя отпустила давно. Так отпусти и ты меня. Благодарю тебя в надежде на это! Спасибо тебе!»
Я снова почувствовал, что проваливаюсь в космическую пустоту. И написал: «И все же... Прощаясь, я приглашаю тебя встретить Новый, 2019 год, со мной!
«Как знать! Не будем загадывать! Спокойной ночи!» – был ответ.
«Спасибо за твое согласие! Я буду очень ждать! Не отрекаются любя, но я... с любовью отпускаю... И все же... наши счастливые года – в Прошлом. И я там остался. Мне хорошо там. Только не отнимай у меня надежду на встречу с тобой через восемь лет! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»
И я отправил это послание моей Возлюбленной…
На этом дневник Евгения обрывался. Дальше шли написанные его рукой латинские буквы. А на следующей странице…
Я отвлекся от чтения и живо представил себе огромный спящий Космос. Казалось, в нем ничего не менялось уже миллионы лет. Но последние три слова Евгения, да еще написанные заглавными буквами, наверняка разбудили ото сна бесконечное холодное пространство, наполнили его такой теплотой, что и вправду были прочитаны 137829 раз. На самых разных планетах, разбросанных на расстоянии тысяч световых лет друг от друга. И 1369 мгновенно полюбивших существ ответили 1369 посланием:
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!
Но Евгению нужно было только одно единственное послание... И его герою – тоже…
Где-то, на какой-то планете, на красивые женские плечи опускался снег… La neige! Где-то медленно кружились снежинки... Где-то пели «снег, снег, снег», а где-то подпевали «tombait la neige»... Пели на самых разных языках или просто насвистывали… И каждый, к кому приходила, волна за волной, нежность, отвечал нежностью. И эта снежная нежность была теплой и… нежной. Нежность, она такая снежайшая...
Так было и на Земле... с кем-то, только, увы, не с героем Евгения.
Так было и на неизвестной планете в Большом Магеллановом облаке. Но только не с той женщиной, послания которой доходили до его героя, но по ошибке... По ошибке!
Она обращалась к другому мужчине! К мужчине, которого любила…
Но герой Евгения этого не знал...
Природа сыграла с ним злую шутку? Нет, у Природы шуток не бывает. Просто из миллиардов возможных вариантов Любви на долю героя Евгения или его самого, – тут я вконец запутался, честно признаюсь, читая дневник Евгения и перелистывая страницы его жизни, – выпал именно этот: он должен прожить всю жизнь, полюбив женщину из Большого Магелланова облака, и никогда ее не встретить!
Кончался этот набросок рассказа вот так:
«На нескольких научных станциях в Европе, Америке и в Японии, которые «прослушивали» Космос, зарегистрировали регулярно повторяющиеся сигналы из Космоса:
NG M LBM KK TB N HVTT ...
ML M LBL TB ...
NG M LBM KK TB N HVTT ...
ML M LBL TB
...
И никто не смог прочитать их, потому что для этого надо было знать «код Любви»:
Нежный мой, любимый! Как тебя не хватает…
Милый мой! Я люблю тебя…
Нежный мой, любимый! Как тебя не хватает…
Милый мой! Я люблю тебя…
Вот что было записано на последней странице дневника Евгения.
И я представил, как Евгений сидит в саду своего дома в Карфагене и впитывает в себя эти послания. И ему было так хорошо, что больше ничего, кроме расшифровки этого послания Возлюбленной, которую он ошибочно считал своей, он не записал в своем дневнике.
Я вскрыл конверт, на котором было написано по-французски «Для Месье Сергея»:
«У меня тут новая ситуация... Интересные и грустные дела в Сахаре разворачиваются у туарегов. В связи с ураном, о чем я тебе рассказывал. Да и в Восточной Ливии неспокойно. А у нас с тобой ведь новая экспедиция к петроглифам Акакуса.
И к тому же ближе всего к Большому Магелланову Облаку можно быть только в Сахаре! Там мне больше шансов Ее услышать!
Не поминай лихом! До встречи!
Я вернусь, обязательно вернусь…»
Евгений, как настоящий русский, был в душе и первооткрывателем, и авантюристом, и вечно влюбленным. Он надеялся, что ему еще повезет в Любви и он порадует мир новыми картинами древних жителей Сахары.
Я вышел в ночной сад, поднял голову, чтобы посмотреть в Космос и увидеть Большое Магелланово. Кто знает, может, и Вы в этот миг смотрели на это Облако и наши взгляды встретились!
Когда у меня выпадает редкая минута созерцания, я думаю только о Вас…
Космос молчал…
С черного неба медленно снежинками падали звезды и исчезали, коснувшись моей теплой руки, которая еще помнила тепло Вашей руки…
неж...
снэж...
нежна...
la neige
нежная...
женская...
нежность…
Николай Сологубовский