НЕ СОВСЕМ ПО ЧЕХОВУ.
* На самом краю села, в новой деревянной бане местного деревенского старосты, бывшего ответственного работника Ливанова-Фурсенко, за какие-то непонятные дела из столицы отправленного на постоянное жительство за сто первый километр, расположились на ночлег городские охотники.
Их было трое - бывший детский врач Иван Иваныч, бывший ответственный работник водоканала Иван Петрович и бывший учитель гимназии Иван Афанасьевич. Это были даже не охотники, а волею судьбы забредшие за город, в деревенскую тишину люди. У них и ружья были без зарядов!
Они и не собирались охотиться ни на боровую, ни на водоплавающую дичь - просто однажды до острой боли в сердце, до непроходящего зуда в одном месте, до смертной тоски в другом - захотелось им поменять город с его угрюмыми лицами прохожих, с диким, нечеловечески изматывающим, быстротекущим ритмом жизни, с жуткими запахами и тяжелой атмосферой на вольный деревенский воздух.
С зеленой, радующей глаз травой, с перезрелыми теперь кроваво-красными ягодами земляники и туманно-синими ягодами ежевики, с неотразимыми пахучими холодными белыми грибами с красно-коричневыми шляпками, с бронзовыми стволами сосен, с белыми ногами берез. Захотелось простого человеческого счастья - как в далеком детстве, когда запах речной воды и звон лесной тишины одновременно и оглушают, и чаруют.
Был тихий летний вечер - тот прекрасный быстротекущий жизненный миг между днем и ночью, когда огромное темно-красное солнце уже село, а маленькая серебристая луна еще не взошла - бронзовеют облака, в окнах полыхает багровый закатный огонь, на ветках черемухи черно-зеленые неугомонные синицы пересыпают в горле последний на сегодня хрустальный звон, скоро им на смену придут соловьи, которые своей изумительной волшебной трелью очаруют не только влюбленных.
Пылают в железной печке сухие березовые поленья, тепло расползается по всей бане. Охотникам жарко - лица у них горят. Перед ними на столике лежит нехитрая домашняя снедь - нарезанная на скорую руку сырокопченая колбаса, свежайшие помидоры и огурцы с соседней грядки, белые головки только что выдернутого из земли лука и чеснока, холодная колодезная вода, теплый домашний хлеб. Здесь же пузырится запотевшая емкость с домашней терновой наливкой.
Трое здешних охотников были людьми счастливыми.
Счастливыми до тоски! Счастливыми до обреченности!
Это было видно даже обыкновенному деревенскому человеку, измученному непроходящими бытовыми проблемами. Их глаза, жесты, улыбка выражали томительное счастье. Они не находили себе места, они не знали, какую принять позу, сесть или лечь, чтобы излить наконец томившие душу мысли и усесться-улечься спокойно на полу или на скамеечке, и глядя на огонь в железной печурке, задуматься.
Задуматься о прожитом-пережитом, переосмыслить свою прежнюю жизнь и, быть может, что-то в ней попытаться изменить.
- Братцы! - Первым не выдержал бывший учитель гимназии. - Судьба подарила нам изумительный вечер! Мы затерялись в этом огромном мире - пахучей травы, спелых яблок, бронзовых сосен и белоногих берез! Это наша земля! Наша родная и неповторимая русская земля! Душа прямо-таки вздохнула. Мне стало так хорошо, так приятно, как не было со времен детства. Родная земля! И чем больше ее узнаешь - тем больше начинаешь ее любить! Этот клочок родной земли с травой, цветами, ягодами, свежим воздухом научил меня видеть и ценить прекрасное! Он научил меня любить жизнь!
- Вы знаете, - радостно подхватил его слова бывший главный инженер, - я рад, что мы вырвались из каменного ада, из ужасного города, который душит человека и сушит ему душу, который тупо превращает его в бездушную машину, даже не в саму машину, а в простую шестеренку, которая против своей воли вынуждена вращаться вместе с другими частями того самого ненавистного ей огромного государственного механизма. Вынуждена! Родная земля! Спасибо, что ты есть, что ты вдохнула в меня новую жизнь! Только здесь я понял, как я был НЕСЧАСТЛИВ раньше. Только здесь я как в далеком босоногом детстве пробежался босиком по траве - там остался мой след. След от росы. Пусть ненадолго, до восхода солнца, но он остался. А что от меня, от нас останется здесь? Хотя бы лет через десять? Кто вспомнит нас?! Кто скажет о нас доброе слово? Кто узнает меня в травинке, в кустике или деревце, когда мой прах упокоится в сырой земле?!
- Споемте, друзья! - Вдруг восторженно сказал бывший детский врач. - В такие незабываемые минуты жизни надо или ругаться или петь. Душа поет!
- "С чего начинается Родина!" - Тягучая, грустная и торжественная песня...
Через полчаса, а может и позже, когда переполненная от избытка чувств душа облегчилась, а язык, гортань и прочие внутренние органы устали, и потому охотники приумолкли - в дверь робко постучали.
- Хорошо поете! - В дверях стоял худой и тощий хозяин бани, бывший министр.
- Чахотошный! - Опытным глазом врача сразу определил Иван Иваныч.
- Высушенный какой-то, обезвоженный! - Сделал про себя вывод Иван Петрович.
- Какой-то зашуганный - наверняка бывший учитель! - Отметил учитель гимназии Иван Афанасьевич.
- Просим к нашему столу в вашем шалаше!
- Не откажусь. Не надейтесь! - Хозяин прошел, сел на табурет и тут же налил себе наливки в самую большую кружку. - ЖЕЛАЮ, ЧТОБЫ ВСЕ!
- А хозяин выпить не дурак! Наверняка из бывших руководящих! - Подумал, криво усмехнувшись, Иван Иваныч, бывший врач.
- Выпить не дурак - как начальник подотдела очистки товарищ Шариков! - Отметил Иван Петрович, бывший работник водоканала, хорошо знакомый с самым пьющим отрядом пролетариата - сантехников и дворников.
- Чувствуется некоторая образованность, явно не типичная для деревенских работников! - Тут же отметил бывший учитель гимназии Иван Афанасьевич.
Хозяин захрустел огурчиком, а потом уставился во все глаза на гостей.
- Господа, - глухим казенным голосом произнес он, - людей одиноких по натуре, которые как рак или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете немало. Но я не рак-отшельник! Я тоже человек!
И хозяин рассказал, как на духу, историю своей прежней жизни...
Помолчали, переваривая сказанное и выпитое, снова налили огненной терновки, посидели некоторое время. И тут бывший учитель гимназии не выдержал.
- Видеть и слышать, как лгут, и тебя же потом обзывают дураком за то, что ты терпишь и ложь, и обиды, и выполняешь все эти дурацкие, каким-то министерским идиотом придуманными циркуляры, - это невыносимо, господа! - Крикнул Иван Афанасьевич. - Ты вынужден терпеть и не можешь открыто заявить, что ты на стороне честных, свободных и благородных людей! И все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-то чиновника, - из боязни потерять ненавистную тебе нелюбимую работу! Нет, господа, так больше жить невозможно! И потому я покинул свое прежнее место работы - и вот здесь, на природе, я по-настоящему счастлив! Пусть всего три дня продлится это золотое время. Но я действительно счастлив!
- Когда я учился в медицинском институте, - начал свою историю Иван Иваныч, - медицина вызывала у меня умиление, удивление и даже восторг! В самом деле - какой неожиданный блеск, какая революция! Благодаря антисептике делают операции, которые великий Пирогов считал невозможными даже in spe! Обыкновенные земские врачи делают резекцию коленного сустава и легко дробят камни в почках и печени!
Он помолчал, порывисто выпил стакан холодной колодезной воды и продолжил.
- Прошло тридцать лет. Жизнь разбила вдрызг, как говорится, юношеские мечты. На честь и совесть, на клятву Гиппократа наплевали.
- Потому что НАМ НАВЯЗАЛИ РЫНОК! - Крикнул хозяин.
- Все вышли на ЭТОТ РЫНОК со своими услугами, - продолжил врач, - от сантехников и гинекологов до министров, депутатов и судей. Мир перевернулся - люди испоганились. Все бросились зарабатывать деньги. И теперь больных не лечат - а оказывают пациентам медицинскую услугу!
- Деньги правят миром! - Обреченно произнес хозяин.
- А в оправдание, - продолжил Иван Иваныч, - они заявляют: вы же в магазине за продукты деньги платите?! Вы же за свет и воду деньги платите. А мы чем хуже?? Больничное дело построено на вымогательстве, на воровстве, дрязгах, сплетнях, кумовстве! И потому больница стала представлять собой, как и сто лет назад, учреждение безнравственное и в высшей степени вредное и для здоровья жителей, и для кармана. Впрочем, все остальные наши казенные заведения - от суда и до конторы в домоуправлении еще хуже!
Снова налили терновки, выпили, закусили. Подбросили в печку порцию сухих березовых поленьев. Отблеск огня озарил лица.
- Эх, господа, - тяжко вздохнул бывший ответственный работник водоканала, - у вас деньги хоть за услуги требуют или просят, а у нас - просто из воздуха их делают. Пишут с потолка данные расхода воды, приписывают несуществующие долги в надежде, что человеку легче заплатить, чем сутками мотаться по кабинетам или годами судиться! За это сейчас на кол, как при Иоанне Грозном или Петре Великом не сажают, в Сибирь не отправляют, даже кресла не лишают. А людям - сплошное мучение. Вот вы мне скажите - и как долго это будет продолжаться?!
- Выживание не может быть целью жизни целого народа! - Сказал Иван Иваныч. - Русскому человеку в отличие от западного ВАЖНЕЕ всего на свете НЕ СЛАВА и БОГАТСТВО, а ДОСТАТОК и СПРАВЕДЛИВОСТЬ!
- Но с другой стороны, - возразил Иван Афанасьевич, - нас постоянно пугают русским бунтом. Хоть и ОСМЫСЛЕННЫМ, но все же жестоким.
-Пугают - те самые, которые теперь считаются ХОЗЯЕВАМИ ЖИЗНИ! Вот им по-настоящему страшно. И тут страшно, и туда (в Лондон) боязно...
- Господа! - Крикнул Иван Петрович. - А давайте все бросим и уедем в глушь. И там начнем новую жизнь. Справедливую. Честную. Как в коммуне! И покажем всем остальным людям КАК НАДО жить. Жить, радуясь жизни, а не мучиться или выживать!
- В глушь? К тетке в Саратов?!
- Господа, я с вами! И там начнем все сначала! Как Чернышевский! Или Пугачев! А может как Ульянов-Ленин! Никто не даст нам избавленья - ни бог, ним царь и ни герой! - Хозяин от такой мысли аж протрезвел и побежал перепрятывать под яблонями тяжким трудом заработанные на золотых галерах средства (трехкилограммовые платиновые монеты, семикилограммовые самородки из Горного института и крупные камни из алмазного фонда державы - РАНЬШЕ это было "золото партии", а теперь ОБЩАК КРЕМЛЕВСКИХ). Как говорил в 1918 году его дедушка - "Надо вовремя перепрятать сало и смазать наган - как гарантию самовыживания в смутное время!" ...