День выдался невесёлый. Хотя на дворе ещё сентябрь, кажется, будто кончается октябрь, настолько пасмурно, неприветливо и даже промозгло кругом. Дождя, вроде бы, нет и не было, иначе все дороги размыло бы, почвы здесь глинистые. Но дороги были сухими, как из камня выложенными. Никакой глади, кругом рытвины и колдобины. Ступишь на такую и, пожалуй, подвернёшь ногу. Так что лучше идти осторожно, глядя под ноги, и вовремя суметь ступить на ровный кусочек, тогда будет всё в порядке.
Я уже прошла всю пешую свою дорогу и теперь стою на остановке автобуса. Занесло меня сюда, ничего не скажешь! Железной дороги нет, вся надежда на шоссе, а тут идёт своя непростая жизнь. Дорогу-шоссе ремонтируют, по этому случаю, наверное, и движение убавили, просто сняв с маршрутов часть автобусов. Если бы не очень нужное дело, ни за что бы сюда не поехала.
Стою. Транспорта немного. Час ночи полуденный, все, как говорится, на работе. Пристально всматриваюсь вдаль, будто своим взглядом могу примагнитить транспорт, и тогда долгожданный автобус, услышав мой призыв, приедет сюда.
Но нет, он не слышит. И взгляд мой, очевидно, не такой уж примагничивающий. Видно, ещё ждать и ждать. Ничего, конечно, только бы не промёрзнуть насквозь. Вот тогда – не знаю, что делать. Но надеюсь, что до этого всё-таки не дойдёт.
Так что – стою и жду, жду, жду. И от этого ожидания мои невесёлые мысли становятся совсем мрачными.
Уже третий день думаю о своей родственнице. Полгода назад мы похоронили её мать, а отец умер семь лет назад. Горько – до невыносимости... Хорошо только одно: что их единственная дочка Марина осталась не одна. Она уже десять лет замужем, её собственная дочка пошла во второй класс. Может быть, для Марининой матери смерть стала избавлением: она долго и мучительно болела. Дочери станет теперь немножко легче.
Молодая семья, несмотря на общие трудности, живёт хорошо. Муж Марины, человек со средним образованием, сумел направить его в нужное русло: он мастер по компьютерам, работы много, зарабатывает хорошо, даже несмотря на кризис. Он вообще славный человек: весь в заботах о жене и дочери, всё и всегда делал по дому, и не только в магазины ходил, но и квартиру пылесосил, генеральные уборки проводил, за тёщей помогал ухаживать, понимая, как той плохо. А муж он – каких мало: такой трепетный и заботливый! Может быть, даже чересчур, потому что позволяет своей жене не работать, хотя у неё высшее образование и хорошая специальность. Считает: если она не хочет работать, пусть сидит дома. Она любит читать, мечтать, втайне пишет стихи, которые редко-редко показывает или читает друзьям, когда все соберутся на какой-нибудь большой общий праздник. Мужу стихи не читает, говорит: «Что толку – он всё равно ничего в поэзии не смыслит. И вообще – середняк». Иногда даже вдруг добавит, что не чета он ей. Так поучила бы его, объяснила что-то, окультурила, если считает его слишком серым. Он ведь так любит и её, и дочку, душа у него очень тёплая. Она бы обязательно проснулась к любой учёбе, если бы только такой близкий человек, как жена, взялся поучить его. Нет... Она живёт по принципу: мне – моё, высокое, а ему – его, простецкое.
Когда они познакомились, стали встречаться, когда потом через пару лет поженились, все знакомые считали, что брак, конечно, не совсем равный. Кто-то советовал Марине: мол, разные вы, подожди, не торопись, может, ещё встретишь более подходящего человека. Впрочем, она никогда и никого не слушала, всё делала по-своему. Разговоры были напрасными. Просто девушке захотелось замуж, и человек подвернулся. Вышла. Они поженились, когда она забеременела. И вот тут произошло любопытное явление: все вздохнули с облегчением, потому что парень оказался славным. И очень надёжным, что в наше время бывает совсем не на каждом шагу.
Родилась дочка, и жизнь молодой семьи стабилизировалась. Пошла по известному принципу: муж целый день на работе, жена дома, с ребёнком. Болели её родители, сначала один ушёл, потом другая. Трудно было бы Марине, если бы не муж, ох, как трудно! Очень важно было, что дочка связывала их необычайно крепко. Она так любит обоих родителей, что, бывало ещё недавно, не ляжет спать до любого позднего времени, только бы папу дождаться. Дожидалась.
Всё шло ничего. И вдруг – обвал, облом. Буря. Шквал. Не знаю, как ещё всё это назвать, но как раз несколько дней тому назад Марина сообщила родственникам, что разводится: муж ей надоел, она больше не может жить «с этим сундуком», он серый, одну только свою работу и знает, ничего общего у них нет; когда она пытается говорить с ним на какие-то интеллектуальные темы, он только молчит, как лесной бирюк, да и не может быть иначе, если «у него за душой ничего нет». Она устала от него, ей нужен гораздо более тонкий человек. Она хочет совсем другой жизни, красивой, благородной, такой, которую, безусловно, заслуживает.
Все родственники были в одинаковом шоке и очень огорчились. Недоумевали: как Марина может бросаться таким отношением к себе и дочери, таким человеком, который ради них, своей семьи, живёт и готов сделать для них что угодно. Как можно не дорожить такой любовью! Марина жила за его могучей спиной абсолютно надёжно. Как же теперь она жить будет? И девочка... Она ведь очень любит их обоих, а теперь мать бездумно рвёт её сердечко...
- Всё образуется, она одумается, - решил за них кто-то из близких.
- Вы ничего не понимаете, - услышали мы от Марины. – Устарели все до безобразия. Сейчас другой век на земле. Интернет... Знали бы вы, какого я парня нашла по интернету! Мы оба очень нравимся друг другу и скоро будем вместе. Он не отсюда, американец. Это просто прекрасно!
Наш общий тяжёлый вздох был весьма значительным. Но что мы можем сделать? Она и слышать ничьих советов не хочет.
Что делать? Как образумить её? Как добиться, чтобы остановила свои дурацкие действия? Чтобы хоть ребёнка пожалела, если не мужа. Жила с ним, как у Христа за пазухой. Но... ничего не поняла, не оценила. Неужели ей обязательно надо набить много-много синяков и шишек, только тогда она что-то поймёт?
Есть мне о чём подумать в этот грустный сентябрьский день!
...А автобус всё не идёт. Чувствую, что начинаю подмерзать. Значит, нельзя стоять на месте, надо как-то двигаться. Просто прохаживаться туда, сюда. Да, точно, сразу становится теплее.
Справа от шоссе, если смотреть в сторону Москвы, стеной стоит лес. Мощные вязы выстроились тут густо и внушительно, будто решили преградить путь любому, кто захочет пробраться в глубину леса и выйти через него в посёлок, откуда я пришла. А между лесом и шоссе – неожиданная поляна. Довольно большая, пустая. Ещё полно травы, и даже цветут последние осенние цветочки.
На минуту останавливаюсь, залюбовавшись лёгким танцем нескольких кустиков. Как они похожи на шаловливую молодёжь! Будто совсем юные девушки и парни сбежали с уроков или с лекций в институте и играют на лугу в догонялки. Девушки убегают, кокетливо поддразнивая кавалеров золотыми листочками, и те бегут к ним, скорее, скорее, нагнать, обнять, прижать к себе... А лес, большой, прямой, как стена, вдруг кажется мне грозным директором школы, который знай себе пугает легкомысленных молодых: «Ну куда удрали на открытую поляну, ветер же, осень на дворе, а вовсе не лето. Вы подумали о том, что делаете? И о том, как будет всё дальше? Привыкли жить за могучей стеной, а теперь рванули в открытую жизнь, на свободу, на все свои ха-ха и хи-хи. Ну сколько может длиться ваш лёгкий танец? Ведь через день-два загнётесь, замёрзнете, вас просто не будет! Возвращайтесь поскорее, пока не поздно, пока я, лес-стена, ещё готов снова укрыть вас от всех земных напастей и гадостей, спасайтесь от собственного легкомыслия. Вы уже не дети. Да, молоды ещё, но когда же умнеть, как не теперь? Когда думать о жизни всерьёз? Возвращайтесь! Я не всегда буду добрым. Вы же обидели меня, не оценив то, что я давал вам с той минуты, как вы появились на свет. Возвращайтесь, не дурите! И учитесь хотя бы немного ценить то хорошее, что я могу вам дать. Ну же, услышьте меня и поторопитесь!»
Но не слышат листочки, кусточки и цветочки. Им так нравится их воздушный танец, похожий на танец лёгких птичек или бабочек в тёплый летний денёк. Им так нравится вот эта жизнь, которая есть здесь, лёгкая, почти воздушная, беззаботная, красивая!
Совсем как у моей молодой знакомой Марины. Она такая же бездумная. Говоря по-житейски, ну кому она, уже тридцатипятилетняя, с десятилетней дочкой, будет нужна в Америке, куда так стремится, даже если это самая прекрасная страна на земле?! Как же можно в таком возрасте, с грузом материнской ответственности, иметь такую мотыльковую философию? Я уж не говорю о том, как она посмела бездумно обидеть человека, который служил ей верой и правдой больше десяти лет? Как может не думать о судьбе своей дочки, которая вряд ли нужна будет какому-то её американскому интернет-возлюбленному, и в итоге, понаблюдав маменькины «лёгкие танцы», ещё неизвестно, кем вырастет сама? Уже сейчас здоровье у неё пошло вразлёт, болит всё. Лежала в больнице на обследовании, сказали, что ею надо много заниматься. Уточнили врачи, что все её болячки появились не просто так, а в результате больших переживаний из-за того, что её любимый, дорогой мирок так неожиданно рухнул? Когда нет войны, когда, вроде бы, идёт обыкновенная жизнь и не должно быть такого катастрофического, такого легкомысленного разрушения жизни... Как же может мамочка даже не подумать обо всём этом?
Я смотрю на замечательный вальс цветов у автобусной остановки. Какая сценка! И сколько она подсказывает! Как верно говорит этот могучий лес-стена о том, что может случиться в совсем недалёком будущем.
Вдали показался автобус. Вот сейчас он подойдёт, я сяду, поеду домой. Промёрзла, согреться бы... И когда приеду, первым делом позвоню Марине – может, она ещё захочет послушать меня? Или все так же продолжит танцевать свой лёгкий танец на сентябрьском ветерке? Я скажу ей... Представляю себе, как она будет смеяться, если я расскажу ей об этой картинке около автобусной остановки. О том, что прочла в ней. Что увидела там её судьбу, её глупость, безжалостность и бездумность... Скорее всего, не только не послушает меня, но и вообще говорить не станет.
А если она будет способна услышать меня, я расскажу ей о том, что услышала в горестном, обиженном, но ещё преданном и заботливом голосе леса. Я услышала... одно старинное изречение, которое знаю с давних лет: если уж ты пошёл по неправильному пути, то не сворачивай назад или в сторону, иди по нему и дальше, ты скорее выйдешь к свету или туда, куда идёшь, чем если начнёшь метаться в разные стороны.
Вернись к мужу, скажу я ей, пока не поздно. Эта надёжная «стена» ещё ждёт тебя и готова всё простить. Снова укроет тебя, о дочке что и говорить, от всех ветров и разрушений, которых так много в жизни. Вернись. Ошибки делают все. Но их можно и нужно исправлять. Вернись. Не забудь, что танцуешь свой лёгкий танец на холодном уже осеннем ветру. Опомнись, пока не поздно...