Не Чубайс я, не Гайдар...
Работаю я на «железке», на железной дороге, то есть, путевым рабочим. Работа, конечно, пыльная, хотя и на свежем воздухе, но в жару и в холод креозотом дышишь. Опять же, вкалываешь физически: шпалы и рельсы таскать – не всякому под силу.
И задумался я в один весенний день: а не податься ли мне в институт, диплом добывать? Но на кого бы мне выучиться? Учителя в нищете и забвении прозябают, юристов – пруд пруди, инженеров – как собак нерезаных.
Решил – выучусь - ка я на финансиста – экономиста, буду с Чубайсом и с Гайдаром как сыр в масле кататься и людей на бабки разводить. Жена и мать дают добро. Дети не плачут.
Смахнул я пыль с аттестата о среднем образовании, подсобрал других бумажек пачку и двинул в областной город высокое образование добывать.
В город я к вечеру прикатил, в институт, конечно, опоздал. Просил охранника по-братски:
- Друган, пусти переночевать, а утром я документы подам. С меня пузырь.
Тот послал меня подальше, и я пошел.
«Домов колхозника» теперь нет, где можно было за копейки переночевать на раскладушке в коридоре. Теперь только гостиницы, то бишь, отели. Но должны быть такие, где цены умеренные? Я не жадный, да барский комфорт мне ни к чему.
Короче, подсказали мне добрые люди, куда идти. Конечно, добрые: я в основном женщин за 40 спрашивал – таким врать резону нет.
И вот, нашел я такую гостиницу, с чудным каким – то названием, на «госпиталь» похожим. И правда, приняли меня там, забрали паспорт и деньги. Отвела меня симпатичная администраторша в короткой юбчонке и белой кофточке, улыбчивая такая, в комнату с тремя кроватями. Там уже двое мужиков располагались: один – лётчик в форме подполковника, невысокий, лысоватый, на артиста Льва Дурова из какого – то фильма похожий. Второй смахивал на моего мастера: плечи широкие и рот широкий, брови – словно усы на лбу: кустистые, над глазами нависли, губы толстые – видно, поесть и выпить не дурак.
Так и есть: приветствовали они меня по – русски: у них уже был стол накрыт и две бутылки стояли. Я, конечно, лицом в грязь не ударил и свою тоже выкатил.
Застолье протекало достойно. Мы насущные проблемы толком обсудили: и текущие политические вопросы выяснили, и о работе, и о женах поговорили.
Оказалось, что подполковник Сергиенко Семен Васильевич много воевал: во Вьетнаме, в Судане, в Афганистане, ещё в нескольких странах со странными названиями, не все запомнил.
Вот он говорит:
- Мы летали в небе над Самаданом. Там жарко, фюзеляж накаляется, хоть яичницу в полете жарь! Однажды меня настигли пять самаданских истребителей, а у меня бомбардировщик, и весь боекомплект израсходован!
- И что же ты? – это тот, похожий на мастера.
- Что, что. Я – по тормозам, включаю заднюю и – за тучу. Пересидел, короче, пока самаданцы не улетели.
Никита, что похожий на мастера, всё пытался рассказать, как он на крокодилов в Вологодской губернии охотился, но стал заикаться, махнул рукой и стал есть кильку в томате, брызгая томатом во все стороны. Конечно, он же по банке кулаком стучал.
Я, в свою очередь, рассказал, как пустил под откос самолет польского президента Качиньского, но лётчик не поверил. Он сказал, что в небе над Свердловском рельсов нет.
Вечер, короче, удался.
Утром я с трудом оторвал голову от подушки. Но долг есть долг. Не умывшись, не побрившись, даже не почистив зубы, я кое-как оделся – голова кружилась, подташнивало – побрел на выход. Дежурная Вера как-то странно на меня посмотрела, да что ж тут такого? Я мужик видный, хотя и с похмела.
Короче, в институт меня не пустили. Охранник долго смеялся, тыкал в меня пальцем, показывал входящим – выходящим, и те тоже хмыкали. Потом этот сторож колхозный подвел меня к зеркалу: смотри, мол. И что же в этом стекле отразилось? Человек со всклоченными волосами, в них перья, как у индейца, небритый, в рубашке с погонами подполковника, заправленной в спортивные штаны с вытянутыми коленями, в пятнах томата. На ногах – коричневые армейские ботинки на сантиметровой подошве. Естественно, с диким перегаром…
Комната в гостинице была пуста. Вера, отсмеявшись, сказала, что похмельный подполковник Сергиенко С. В. надел мою рубаху и свою лётчицкую фуражку, в белых гостиничных тапочках, мелкой рысью умчался восвояси – опаздывал на самолёт.
И только похожий на мастера Никита покинул наше пристанище достойно: он оставил персоналу консервы и чудом уцелевшую бутылку непочатого вина. Сказал, что пить в одиночку ему западло.
Не получилось из меня ни Чубайса, ни Гайдара.
Работаю я на «железке», то есть – на железной дороге, путевым рабочим. Работа, хотя и пыльная, но на свежем воздухе. К запаху креозота я давно привык. Опять же, вкалываю физически, таскаю шпалы и рельсы, а это прекрасная тренировка силы и выносливости.
А людей на бабки разводить умеют многие, их у нас – пруд пруди.