Продолжение. . .
Еще через несколько недель, 21 апреля 1936 г., в газетах было помещено постановление ЦИК (днем раньше утвержденное Политбюро) о казаках Северо-кавказского и Азово-черноморского краев. "Учитывая преданность казачества советской власти", правительство отменило ранее существовавшие ограничения на службу казачества в Красной армии. Тогда же Политбюро утвердило приказ наркома обороны о создании казачьих кавалерийских частей.
Определяющее значение для общества имело продолжение в 1935-1936 гг. умеренной экономической политики. Особенно значительные уступки после долгих лет коллективизации и продразверстки были сделаны крестьянству. Документы второго съезда колхозников-ударников (февраль 1935 г.), утвержденные затем правительством в качестве закона, давали определенную гарантию на ведение и расширение личных подсобных хозяйств. Приусадебные хозяйства колхозников, благодаря этому, развивались в годы второй пятилетки особенно быстрыми темпами, что способствовало некоторому подъему сельскохозяйственного производства и улучшению продовольственного положения страны. В 1937 г. в общем объеме валовой продукции колхозного сектора удельный вес приусадебных хозяйств составлял по картофелю и овощам 52,1, по плодовым культурам - 56,6, по молоку - 71,4, по мясу - 70,9 процентов. Приобретя столь важное экономическое значение, личные крестьянские хозяйства постепенно превращались в основу формирования объективно антиколхозных, отношений. Во второй половине 30-х годов в деревне наблюдалась тенденция передачи колхозных земель в аренду крестьянам, причем в размерах, значительно превышающих установленные законом предельные нормы приусадебных хозяйств. Нередко крестьяне распоряжались своими наделами как собственники - продавали, дарили, сдавали в аренду.
Схожие рыночные процессы усилились в 1935-1936 гг. и в индустриальных отраслях. Продолжалось некоторое расширение прав хозяйственных руководителей. Приоритет государства в экономической иерархии дополнялся горизонтальными отношениями между предприятиями, которые включали в себя не плановые и даже нелегальные обмены и соглашения, сглаживавшие противоречия жесткого централизованного планирования. Большую дееспособность экономической системе придавала активная политика материального стимулирования труда. Пик практической реализации лозунгов о зажиточной жизни пришелся на 1935-1936 гг., когда произошла отмена карточной системы и поощрялась выплата сверхвысоких стахановских заработков.
Относительно сбалансированная экономическая политика способствовала достижению значительных результатов. В экономическом отношении 1935-1936 гг. были одним из самых успешных периодов довоенных пятилеток.
Стремление обеспечить устойчивое развитие народного хозяйства было, скорее всего, одной из главных причин продолжения умеренной политики в течение почти двух лет после убийства Кирова. Советские руководители, наученные печальным опытом предшествующих кризисов, хорошо знали, какие экономические проблемы создает политическая неустойчивость в стране, какими издержками оборачивается каждая репрессивно-политическая кампания. Многие факты позволяют предполагать, что сталинское руководство в этот период действительно рассчитывало на успех умиротворения общества, на достижение определенной социальной стабильности на основе примирения хотя бы с частью тех слоев населения, которые в предшествующие несколько лет подвергались дискриминации и репрессиям. В сопроводительной записке к проекту решения Политбюро об изменениях в конституции и создании конституционной комиссии, которое было принято Политбюро 31 января 1935 г., Сталин, например, писал: «По-моему, дело с конституцией Союза ССР состоит куда сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. Во-первых, систему выборов надо менять не только в смысле уничтожения ее многостепенности. Ее надо менять еще в смысле замены открытого голосования закрытым (тайным) голосованием. Мы можем и должны пойти в этом деле до конца, не останавливаясь на половине дороге. Обстановка и соотношение сил в нашей стране в данный момент таковы, что мы можем только выиграть политически на этом деле. Я уже не говорю о том, что необходимость такой реформы диктуется интересами международного революционного движения, ибо подобная реформа обязательно должна сыграть роль сильнейшего орудия, бьющего по международному фашизму...».
В общем, ситуация в стране в 1935-1936 гг. свидетельствовала о том, что Сталин на данном этапе рассчитывал достичь поставленной цели при помощи совмещения репрессивно-террористических акций с относительно умеренной политикой. Смягчение же нажима на социально чуждые слои населения и особенно демонстративное примирение с молодым поколением «бывших» (прежде всего с детьми кулаков) по принципу «сын за отца не отвечает», вселяло надежды на относительно мирное упрочение социальной стабильности и преодоление наиболее острых противоречий, порожденных прежними репрессивными акциями.
Вместе с тем относительное равновесие оставалось шатким. Время от времени руководство страны провоцировало репрессивные акции, способные стать детонатором нового усиления террора. Особое внимание в этой связи в литературе обращается на так называемое стахановское движение - кампанию за повышение производительности труда, начавшуюся в сентябре 1935 г. с рекорда донецкого шахтера А.Стаханова. Позволив в ряде случаев улучшить положение дел на производстве, это движение породило немало проблем, усугубленных политикой правительства. Руководство страны откровенно использовало движение для организации очередного «большого скачка» резкого одновременного повышения производительности труда. На предприятиях начали внедрять «сплошную стахановизацию». Требовать, чтобы достижения отдельных рабочих превращались в норму для целых коллективов. Сделать же это было невозможно, ибо стахановцам для рекордов готовили особые условия. Это порождало массовую штурмовщину, и вело к дезорганизации управления производством.
27 февраля. Продолжение февральско – мартовского пленума ЦК.
Товарищи! Слово для доклада от комиссии по первому пункту, имеет товарищ Сталин.
- Товарищи! Комиссия пленума ЦК поручила мне сделать сообщение о результатах её работы. Разрешите сделать сообщение. В комиссии не было разногласий насчёт того, чтобы мерой наказания Бухарина и Рыкова, считать как минимум исключение их из состава кандидатов в члены ЦК и из рядов ВКП(б). В комиссии не нашлось ни одного голоса, который бы высказался против этого предложения. Были разногласия относительно того, что предавать их суду или не предавать, а если не передавать, то чем ограничиться.
Часть высказалась за то, чтобы предать их суду Военного трибунала и добиться того, чтобы они были расстреляны. Другая часть комиссии высказалась за то, чтобы их предать суду и вынести решение об осуждении на 10 лет. Другая часть высказывалась о передаче их суду и пусть суд сам решает, на сколько их посадить или не посадить. Наконец четвертая часть высказалась, чтобы вообще не передавать их дело в суд, а передать в Наркомвнудел. Последнее предложение одержало верх.
Несмотря на возмущение комиссии, действием Бухарина и Рыкова на пленуме, всё же комиссия посчитала, что нельзя в таком случае руководствоваться чувством возмущения. Нельзя валить в одну кучу Бухарина с Рыковым и с троцкистами и зиновьевцами т.к между ними есть разница, причём она говорит в пользу Бухарина и Рыкова.
Они не присутствовали на антисоветской демонстрации троцкистов в 1927г и грехов в прошлом за ними не наблюдали, до последнего времени не было и повода для исключения их из партии. Стало быть, комиссия должна учесть, что до сегодняшнего времени серьёзных взысканий они не имели, если не считать, что они выведены из состава политбюро и Рыков снят с должности Председателя Совнаркома. В результате комиссия постановила следующий проект резолюции. Можно зачитать?
- Да! Просим зачитать.
- «Резолюция пленума ЦК ВКП(б) по делу Бухарина и Рыкова, на основании следственных материалов Наркомвнудела, очных ставок, передать дело Бухарина и Рыкова в Наркомвнудела. Проект комиссией принят единогласно».
- Есть ли желающие высказаться по данному вопросу?
- Нет!
- Есть ли другие предложения?
- Нет!
- Голосовать в целом.
- Голосую. Я, должен предупредить товарищи, что голосуют кроме членов ЦК и кроме кандидатов в члены ЦК, также и члены Комиссии партийного Контроля, согласно, устава. Кто за то, чтобы принять данное предложение, прошу поднять руки. Кто, против? Нет. Кто воздержался? Два. И так решение принято при двух воздержавшихся – Бухарин и Рыков. На этом заседание закрывается до завтра, до 12 часов.
28 февраля 1937 года. Вечернее заседание. Заседание открывается. Слово имеет товарищ Саркисов.
- Тут товарищи Молотов и Каганович говорили об уроках вредительства, троцкистских агентах. Кто больше виноват, кто меньше. А я должен прямо заявить пленуму, что за те вредительские и диверсионные акты, которые имели место в промышленности Донбасса. Прямую ответственность несём мы, в данном случае Донецкий обком партии. Мы прозевали серьёзное вредительство, которое было в угледобывающей промышленности и в химической. Нам был виден саботаж, но до конца не докопались. Мы обратились к Орджоникидзе, он снял ряд ответственных работников, они оказались троцкистами.
Мы считали, что это просто саботаж и не пошли дальше, а вредительство началось на подготовительных работах, без которых шахта не будет работать. Поэтому не менялось оборудование, и оно комплектовалось старым износившимся. Утверждалось меньше рабочих, чем требовалось, проходка уклонов не была обеспечена водоотводами, не уделялось внимания ремонту компрессорного оборудования. Не хватало запчастей, для ремонта отпускался старый выработанный свой ресурс кабель. Всё это сказывалось на добыче угля.
Теперь, что касается заработной оплаты. Вредители и здесь вели свою работу, вызывая недовольство рабочих. Декабрьский пленум ВКП(б) принял решение о прогрессивной шкале оплаты рабочих. Эта шкала должна распространяться и на ИТР. Вредители знали, что с прогрессивкой ИТР стали получать больше по полтора, два, три оклада, в зависимости от выработки. Поэтому они стали увеличивать нормы, увеличивая при этом интенсификацию труда до предела. При плохой работе своих «семейных», они производили им приписки, при этом обсчитывая рабочих и ИТР, которые действительно работали на выполнение плана. Эти показания дают арестованные троцкисты Олешко, Липов и др.
Тресты «Донбассугля», где сидели вредители (Антонцев, Зубков), показывали работу, которую они не проводили, в сводках числились резервные линии, а на самом деле их не было. А маркшейдерские службы сверку на местности не проводили и работали только по картам.
Последнее замечание, относительно порядка назначения людей. Часто по номенклатурным должностям назначаются лица для руководства, которые совершенно не разбираются в определённом сегменте работ и числятся в руководителях для галочки. Отсюда, у нас низкая оптимизация работ. Объектами руководят работники, не являющимися специалистами. У меня всё товарищи.
- Слово для доклада имеет товарищ Багиров.
- Товарищи, всё сказанное Молотовым и Кагановичем, полностью относятся и к нашей нефтяной промышленности, а также к другим отраслям, в нашем советском Азербайджане. В результате нашей плохой работы мы проморгали ряд крупных сигналов, указывающих на вредительские акты.
Это всё заставляет нас рассматривать все крупные пожары, взрывы, которые имели место и с человеческими жертвами, совершенно в другом свете. Причём все они происходили не случайно, а по заранее продуманному плану, на заводе Макса Миллера, опытном заводе синтетического каучука, взрывы компрессорных станций, на насосной станции, которая подавала морскую воду для двух наших трестов : Молотовнефть и Кергеснефть. Мы думали халатность, однако после проверки оказалось всё не так просто.
Идёт планомерное вредительство в геологоразведочных направлениях, поэтому в последнее время произошёл большой разрыв, между разведкой и освоением скважин, организовывали обводнение скважин, в результате, проработав два – три месяца, она выходила из строя. Производилась дегазация нефтяных скважин, путём открытых газовых фонтанов, хотя естественные газы, являются двигательной силой для подачи нефти к поверхности. При этом ослаблялись нефтяные пласты.
Было погублено много глубоких скважин. Причём все аварии происходили на глубине за 1 - 2 метра до начала нефтеносного слоя. Таким образом, затрачивая на скважину 800 тысяч рублей, она закрывалась, и деньги выбрасывались на ветер.
Азербайджанский нефтяной научно – исследовательский институт, долгое время имел место прикрытия для многих вредителей.
Недавно вернулась из Америки, группа инженеров и хозяйственников в 25 – 30 человек, пробывшая там полгода. Потрачены колоссальные средства. Несколько человек были почти сразу арестованы, в частности Гинсбург, друга сына Троцкого. Вы, думаете, что от этой поездки, была какая – то польза. Совершенно никакой, кроме одной статьи в газете. Вы все знаете, что московская троцкистско – зиновьевская группа параллельного Бакинского центра заключила блок с контрреволюционными элементами и через них с мусаватистами. Блок этот был заключен на следующих основаниях:
• Контрреволюционная организация признаёт, для себя руководящими положения контрреволюционной троцкистской платформы, в том числе террор, диверсии и вредительство, а также берёт на себя подготовку повстанческих групп в Азербайджане;
• Организация соглашается на удовлетворение требований националистической организации, в отношении отделения Азербайджана от СССР, после прихода троцкистов к власти;
• Троцкистские и националистические организации сохраняют свою самостоятельность и не сливаются;
• Эти организации разворачивают свою деятельность, главным образом в деревнях и в Баку.
Как видим данный центр, дал своё согласие на отделение Азербайджана от Советского Союза и создания собственного буржуазно – националистического государства.
Я уже не говорю, о развитии взяточного движения, среди руководителей заврайземотдела. Причём наши националистические группировки имеют связь с Крымом, Дагестаном, Туркменистаном и проводятся переговоры с другими республиками.
Благодаря притуплению бдительности, такие движения уже распространяются везде. Причём всё это зиждется на провокациях, против народностей, живущих в этих областях. Основной упор делается на неумение якобы коммунистов руководить процессом развития страны и на религию, охватывающую местное население.
Поэтому такую беспринципную, групповщину и семейственность, необходимо грубейшим образом искоренять и вырывать с корнем, ибо она готовит почву для государственного переворота.
Очень важно товарищи, укреплять международные связи наших республик, укреплять дружбу и сотрудничество, для борьбы с уклонами партии в национальном вопросе. Буржуазно – националистические элементы используют эту нашу слабость, для развёртывания контрреволюционной деятельности среди известной части интеллигенции.
- На сегодня всё товарищи. Есть предложение, днём заседание не устраивать, а собраться на вечернее в 18-00.
- Принято, согласны!
Сталин и Орджоникидзе.
Документы за 1935-1936 гг. (в отличие от документов предыдущих периодов) не содержат свидетельств об открытых демаршах членов Политбюро (заявлений об отставке, отказов делать доклады, ультиматумов по поводу ведомственных ин¬тересов и т.д.). По крайней мере, внешне Политбюро этого периода выглядит более, дисциплинированным.
Сам Сталин в 1935-1936 гг. детальным образом вникал в деятельность Политбюро. Его пометки и визы сохранились на большинстве принятых решений. Даже находясь в отпуске, он, как и прежде, тщательно контролировал деятельность Политбюро, в том числе получал и правил все принципиальные постановления. Время от времени к Сталину в Сочи приезжали отдельные члены Политбюро для согласования определенных ведомственных вопросов. По телеграммам Сталина неоднократно утверждались различные решения Политбюро. Очередной раз такую телеграмму, подписанную Сталиным и Ждановым, Каганович получил в Москве 25 сентября 1936 г. В ней говорилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД». Уже на следующий день, 26 сентября, Каганович оформил требования Сталина в качестве решения Политбюро: Г.Г.Ягода был снят, а Н.И.Ежов назначен новым наркомом внутренних дел СССР. Одновременно было принято постановление Политбюро о снятии А.И.Рыкова с поста наркома связи СССР и назначении на его место Ягоды.
Серьезное недовольство Сталина вызывала дружба Орджоникидзе с В.В.Ломинадзе. На февральско-мартовском (1937 г.) Пленуме, когда Орджоникидзе не было в живых, Сталин вспомнил о деле Ломинадзе и резко критиковал Серго за примиренчество и либерализм. Он утверждал, что Орджоникидзе состоял с Ломинадзе в откровенной переписке, хорошо знал о его «антипартийных настроениях», но скрыл их от ЦК. Однажды, говорил Сталин:
- Тов. Серго получил одно очень нехорошее, неприятное и непартийное письмо от Ломинадзе. Он зашел ко мне и говорит:
- Я хочу тебе прочесть письмо Ломинадзе.
- О чем там говорится?
- Нехорошее.
- Дай мне, я в Политбюро доложу, ЦК должен знать, какие работники есть, - ответил Сталин.
- Не могу.
- Почему?
Я ему дал слово.
- Как ты мог ему дать слово, ты - председатель ЦКК, хранитель партийных традиций, как ты мог дать человеку честное слово, что антипартийное письмо о ЦК и против ЦК не покажешь Центральному Комитету. И что ты будешь иметь с ним, с Ломинадзе, секреты против ЦК?..
- Вот не могу.
- Он просил несколько раз, умолял не читать. Ну, видимо, морально он хотел разделить со мной ответственность за те секреты, которые у него имелись с Ломинадзе, не разделяя, конечно, его взглядов, безусловно, против ЦК. Чисто такое дворянское отношение к делу, по-моему, рыцарское, я бы сказал.
По словам Сталина, Серго тяжело переживал гонения, обрушившиеся вскоре на Ломинадзе, «потому что лично доверял человеку, а он его личное доверие обманул».
- Орджоникидзе, - утверждал Сталин, - узнав об участии Ломинадзе в «право-левом блоке, даже требовал его расстрела.
Сталин до поры до времени не вмешивался в судьбу Ломинадзе. Однако после убийства Кирова, когда начались репрессии против бывших оппозиционеров, вождь вспомнил и о нем. У арестованных зиновьевцев в НКВД выбили соответствующие показания и завели на Ломинадзе дело. Не дожидаясь ареста, в январе 1935 г., он покончил с собой. Заместитель Ломинадзе тотчас продиктовал по телефону в Москву предсмертное письмо: «Просьба передать тов. Орджоникидзе. Я решил давно уже избрать этот конец на тот случай, если мне не поверят. Видимо, на меня еще наговорили чего-то... Мне пришлось бы доказывать вздорность и всю несерьезность этих наговоров, оправдываться и убеждать, и при всем том мне могли бы не поверить. Перенести это все я не в состоянии... Мне предстоит процедура, которую я порой не в состоянии вынести. Несмотря на все свои ошибки, я всю сознательную жизнь отдал делу коммунизма, делу нашей партии. Ясно только, что не дожил до решительной схватки на международной арене. А она недалека. Умираю с полной верой в победу нашего дела... Прошу помочь семье».
Орджоникидзе выполнил эту просьбу. Пока Серго был жив, жене Ломинадзе выплачивали за мужа пенсию, приличное денежное пособие по постановлению Совнаркома, получал сын Ломинадзе, названный в честь Орджоникидзе Серго. Это был невиданный случай - щедрая государственная поддержка семье человека, объявленного врагом! Не исключено, кстати, что по этому поводу у Орджоникидзе и Сталина состоялись какие-то объяснения. Во всяком случае, сразу же после смерти Серго жену Ломинадзе лишили пенсии, а вскоре арестовали.
Ломинадзе входил в группу бывших закавказских руководителей, которых Орджоникидзе считал, своими и которым оказывал постоянное покровительство. В начале 30-х годов Сталин убрал выдвиженцев и приятелей Орджоникидзе с руководящих постов в Закавказье. Эта акция, сопровождавшаяся многочисленными конфликтами и выяснением отношений, кстати, также не улучшила отношения между Сталиным и Орджоникидзе. Однако Орджоникидзе продолжал покровительствовать опальным закавказцам. В сентябре 1937 г., уже после смерти Орджоникидзе, один из членов его кружка, бывший первый секретарь Заккрайкома М.Д.Орахелашвили, арестованный НКВД, подписал такие показания:
- С самого же начала я клеветнически отзывался о Сталине, как о диктаторе партии, а его политику считал чрезмерно жестокой. В этом отношении большое влияние на меня оказал Серго Орджоникидзе, который еще в 1936 году, говоря со мной об отношении Сталина к тогдашним лидерам Ленинградской оппозиции (Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Залуцкий), доказывал, что Сталин своей чрезмерной жестокостью доводит партию до раскола и, в конце концов, заведет страну в тупик... Прежде всего, будучи очень тесно связан с Серго Орджоникидзе, я был свидетелем его покровительственного и примиренческого отношения к носителям антипартийных контрреволюционных настроений. Это, главным образом, относится к Бесо Ломинадзе. На квартире у Серго Орджоникидзе Бесо Ломинадзе в моем присутствии после ряда контрреволюционных выпадов по адресу партийного руководства допустил в отношении Сталина исключительно оскорбительный и хулиганский выпад. К моему удивлению, в ответ на эту контрреволюционную наглость Ломинадзе Орджоникидзе с улыбкой, обращаясь ко мне, сказал: «Посмотри ты на него!», - продолжая после этого в мирных тонах беседу с Ломинадзе. Примерно в таком же духе Серго Орджоникидзе относился к Левану Гогоберидзе. Вообще я должен сказать, что приемная в квартире Серго Орджоникидзе, а по выходным дням его дача, являлись зачастую местом сборищ участников нашей контрреволюционной организации, которые в ожидании Серго Орджоникидзе вели самые откровенные контрреволюционные разговоры, которые ни в какой мере не прекращались даже при появлении самого Орджоникидзе.
Даже если учесть, как выбивались показания в НКВД, с большой долей вероятности можно предположить, что в протоколе, подписанном Орахелашвили, не все было неправдой. Опальные советские руководители, естественно, не жаловали Сталина, резок и несдержан, чему есть множество примеров, был Орджоникидзе. Пока никто не располагает донесениями НКВД, Сталину по поводу настроений его соратников. Но очень вероятно, что сигналы о встречах и разговорах закавказцев, собиравшихся у Орджоникидзе, докладывались Сталину и при жизни Серго. Во всяком случае, как свидетельствуют многочисленные факты, Сталин с крайней неприязнью относился ко многим участникам, кружка Орджоникидзе. Ненавидел Ломинадзе. Об Орахелашвили, назначенном заместителем директора института Маркса-Энгельса-Ленина, в письме Кагановичу 12 августа 1934 г. Сталин писал:
- «Ученый», Орахелашвили оказался шляпой, в который раз! Где его «ученость»?
Собственноручно Сталин отдал приказ об аресте Варданяна и Гогоберидзе. В октябре 1936 г. Сталин писал новому наркому внутренних дел Ежову:
- О Варданяне - он сейчас секретарь Таганрогского горкома. Он, несомненно, скрытый троцкист, во всяком случае, покровитель и прикрыватель троцкистов. Его нужно арестовать. Нужно также арестовать Л.Гогоберидзе - секретаря одного из заводских партийных комитетов в Азово-Черноморском крае. Если Ломинадзе был скрытым врагом партии, то и Гогоберидзе скрытый враг партии, ибо он был теснейшим образом связан с Ломинадзе. Его нужно арестовать.
Все эти аресты вызывали новые столкновения между Сталиным и Орджоникидзе. На том же февральско-мартовском Пленуме, обрушившись на покойного Орджоникидзе, Сталин восклицал:
- Сколько крови он себе испортил за то, чтобы отстаивать против всех таких, как видно теперь, мерзавцев, как Варданян, Гогоберидзе, Меликсетов, Окуджава. Сколько он крови себе испортил и нам, сколько крови испортил...
Несомненно, являясь последовательным и верным сторонником Сталина, Орджоникидзе, возможно, меньше, чем другие соратники вождя, был слепым орудием в его руках. Человек своевольный, с тяжелым характером, он во многих ситуациях проявлял строптивость, плохо управлялся. Конфликты между Орджоникидзе и Сталиным, возникавшие на этой почве, видимо, начали обостряться после смерти Кирова, когда Сталин начал преследовать бывших оппозиционеров.
Осенью 1936 г, аресты обрушились на самых близких сотрудников. Был арестован заместитель Кагановича по Наркомату путей сообщения Я.А.Лившиц и несколько других высокопоставленных руководителей НКПС. В ночь на 12 сентяб¬ря был арестован первый заместитель Орджоникидзе Ю.Л.Пятаков. Это еще больше осложнило обстановку в Наркомате тяжелой промышленности и ухудшило положение Орджоникидзе.
Трудно сказать, в какой мере Орджоникидзе действительно верил в виновность Пятакова, но обвинения против того были выдвинуты столь серьезные, что Орджоникидзе, видимо, решил не сопротивляться. Во всяком случае, телеграмма Орджоникидзе из Пятигорска от 11 сентября 1936 г. с голосованием по поводу партийности Пятакова (вопрос решался опросом членов ЦК, так как Пятаков также входил в ЦК) была демонстративно лояльной:
- С постановлением Политбюро об исключении из ЦК ВКП(б) и несовместимость дальнейшим его пребыванием в рядах ВКП(б) полностью согласен и голосую за.
Однако это не спасло Орджоникидзе от дальнейших испытаний. Сталин, похоже, решил окончательно сломить Орджоникидзе перед решающими событиями. Вскоре был арестован старший брат Орджоникидзе Павел, Папулия. Учитывая характер Орджоникидзе и его особое отношение к семье и друзьям, это был очень сильный удар. Известие об аресте брата Орджоникидзе получил в Кисловодске в октябре 1936 г., в день своего 50-летия, по поводу которого в стране была организована шумная кампания приветствий. О состоянии Орджоникидзе в тот момент можно судить по некоторым, достаточно глухим, свидетельствам. Так, секретарь ЦК КП Азербайджана М.Багиров, давая в 1953 г. показания по делу Берия, рассказывал:
- За несколько месяцев до своей смерти Серго Орджоникидзе посетил в последний раз Кисловодск. В этот раз он позвонил по телефону и попросил приехать к нему. Я выполнил эту просьбу Орджоникидзе и приехал в Кисловодск... Орджоникидзе подробно расспрашивал меня о Берии и отзывался при этом о нем резко отрицательно.
В частности, Орджоникидзе говорил, что не может поверить в виновность своего брата Папулии, арестованного в то время Берией.
- 27 октября, - вспоминала жена Орджоникидзе, - в Пятигорске проходило торжественное заседание, посвященное пятидесятилетию Серго. Он отказался присутствовать на нем, и я отправилась туда одна. В самом конце октября Орджоникидзе уехал в Москву и вскоре после приезда в столицу с ним случился сердечный приступ.
Орджоникидзе пытался спасти брата. По воспоминаниям современников, которые собрал А.Антонов-Овсеенко, он неоднократно обращался к Сталину, предлагал вызвать и допросить Папулию в Москве, однако Сталин категорически отказал, заявил, что доверяет органам НКВД и не собирается прощать измену за прошлые заслуги.
Отбиваясь от наседавших со всех сторон неприятностей, Орджоникидзе был ограничен в своих возможностях приостановить репрессии. Единственно, на что он надеялся, - это доказать Сталину, что усиление террора неоправданно. И чтобы не раздражать вождя, избрал при этом такую тактику: НКВД уже разоблачил основную массу врагов, и главная задача состоит в том, чтобы добросовестным трудом восполнить последствия вредительства. Эту мысль Орджоникидзе повторял постоянно во всех своих последних речах.
Стремление притормозить новую волну репрессий проявилось и в документах, которые Орджоникидзе готовил к предстоящему в последней декаде февраля 1937 г. Пленуму ЦК ВКП (б). По поручению Политбюро он должен был докладывать на пленуме о вредительстве в тяжелой промышленности и мерах по преодолению его последствий. Текст самого доклада пока неизвестен, однако определенное представление о том, что собирался сказать Орджоникидзе, дает проект резолюции, переданный им Сталину. Документ этот был составлен в спокойных тонах. Упоминание о вредительстве носило достаточно формальный характер. Основное внимание уделялось техническим мероприятиям, которые необходимо осуществить для улучшения работы индустрии. Начинались тезисы с констатации успехов, которые достигнуты благодаря нашим кадрам инженеров, техников и хозяйственников, выращенным партией из сынов рабочего класса и крестьянства.
Как выяснится вскоре, предлагая в проект постановления пленума эту формулировку, Орджоникидзе преследовал свои цели. Видимо, решив получить путем самостоятельной проверки на местах дополнительные аргументы для разговора со Сталиным, Орджоникидзе изобретал благовидный предлог для организации таких ведомственных инспекций: комиссии рассылаются согласно решениям (пусть еще и не принятым) пленума для подготовки программы преодоления последствий вредительства. В действительности же Орджоникидзе дал своим работникам совсем другие директивы.
Об этом ключевом моменте, характеризующем реальную позицию Орджоникидзе накануне февральско-мартовского пленума, мы можем судить благодаря случайности. Именно так, видимо, можно оценить публикацию 21 февраля 1937 г. в газете НКТП «За индустриализацию», статьи профессора Н.Гельперина «Директивы наркома».
Этот достаточно откровенный и написанный, что называется, по горячим следам материал успел буквально проскочить в небольшой цензурный зазор, образовавшийся в период относительного замешательства - от смерти Орджоникидзе до появления официальной негативной оценки деятельности Наркомтяжпрома на февральско-мартовском пленуме. Через несколько дней, после того как Молотов в докладе на пленуме подверг комиссии, посланные Орджоникидзе, резкой критике, заметка Гельперина ни за что бы, не увидела свет, да и сам он вряд ли осмелился бы написать нечто подобное.
По словам Гельперина, Орджоникидзе вызвал его 5 февраля и попросил отправиться в Кемерово, напутствуя такими словами:
- Учтите... что вы едете в такое место, где был один из довольно активных вредительских центров. Все тамошние честные работники - а их подавляющее большинство - сильно переживают эту историю. Вы сами, наверное, тоже находитесь под впечатлением недавно прошедшего процесса. Так вот, помните, что у малодушных или недостаточно добросовестных людей может появиться желание все валить на вредительство, чтобы, так сказать, утопить во вредительском процессе свои собственные ошибки. Было бы в корне неправильно допустить это. Мы не получили бы точной картины того, что было, и, следовательно, не знали бы, что и как надо исправлять. Вы подойдите к этому делу как техник, постарайтесь отличить сознательное вредительство от непроизвольной ошибки - в этом главная ваша задача.
Таким образом, Орджоникидзе фактически требовал от своих сотрудников не подтверждения материалов, сфабрикованных НКВД, а их экономической и технической экспертизы. Учитывая, что в соответствии с официальными установками все хозяйственные проблемы и провалы однозначно оценивались как результат вредительства, такое поручение само по себе было крамольным. И все же комиссия Гельперина действовала в соответствии с пожеланиями Орджоникидзе и по возвращении из Кемерова представила обширный доклад, в котором совершенно отсутствовали слова «вредитель и вредительство». В таком же духе была составлена и записка другой комиссии, обследовавшей под руководством заместителя Орджоникидзе О.П.Осипова-Шмидта состояние коксохимической промышленности Донбасса. Обе эти комиссии успели возвратиться в Москву до смерти Орджоникидзе, который принял Гельперина и Осипова-Шмидта и получил от них подробную информацию.
Несколько иначе получилось с третьей комиссией в составе начальника Главстройпрома Наркомтяжпрома С.З.Гинзбурга и заместителя Орджоникидзе И.П.Павлуновского, посланных на «Уралвагонстрой». Гинзбург - единственный из участников тех событий, доживший до наших дней, вспоминал:
- В начале февраля 1937 г. Серго рассказал мне о событиях на нижнетагильском «Уралвагонстрое». Он предложил мне вместе с Павлуновским. срочно выехать туда в наркомовском вагоне и детально разобраться в существе вредительской деятельности арестованных строителей. По приезде в Тагил я сразу же направился на стройку с тем, чтобы детально разобраться в положении дел. Несколько дней я изучал построенные цеха и сооружения, а затем самым внимательным образом проверил смету строительства и расходы по каждой из статей этой сметы. В итоге убедился в том, что строительство находится в хорошем состоянии, качество работ намного выше, чем на других стройках Урала, хотя в процессе строительства имели место небольшие перерасходы отдельных статей сметы. В середине февраля из Москвы позвонил Серго и спросил, в каком состоянии находится стройка, какие криминалы обнаружены. Я ответил, что завод построен добротно, без недоделок, хотя имели место небольшие перерасходы отдельных статей сметы. В настоящее же время строительство замерло, ра-ботники растеряны.
На вопрос Серго: был ли я на других стройках?
- я ответил, что был и что по сравнению с другими стройка в Н. Тагиле имеет ряд преимуществ.
Серго переспросил меня:
- Так ли это?
- Я заметил, что всегда говорю все, как есть.
- В таком случае, - сказал Серго, - разыщите Павла Невского и немедленно возвращайтесь в Москву. В вагоне продиктуйте стенографистке короткую записку на мое имя о состоянии дел на «Уралвагонзаводе», и по приезде сразу зайдите ко мне.
Получив эти материалы, Орджоникидзе вновь обратился к Сталину, но, судя по всему, вызвал у того лишь очередной приступ раздражения. Очень недоволен был Сталин и проектом резолюции, который Орджоникидзе предложил февральскому пленуму. Упомянутый выше его экземпляр сохранился с большим количеством сталинских замечаний, реплик на полях - напротив тех положений, которые выдавали стремление Орджоникидзе смягчить утверждения о вредительстве, ограничиться обтекаемыми констатациями. Окончательная резолюция Сталина, начертанная на первой странице рукописи, гласила:
1) Какие отрасли затронуты вредительством и как именно (конкретные факты).
2) Причины зевка (аполитичный, деляческий подбор кадров, отсутствие политвоспитания кадров).
Решение, принятое на февральско-мартовском Пленуме уже после смерти Орджоникидзе было более жестким, чем первоначальные тезисы, подготовленные в Наркомтяжпроме.
Напряжение многомесячных споров и конфликтов между Сталиным и Орджоникидзе достигло максимального уровня в дни, предшествовавшие открытию февральского пленума ЦК ВКП(б). 15 и 16 февраля, помимо служебных дел по наркомату, Орджоникидзе работал над материалами к пленуму: срочно доделывал по поручению Политбюро проект постановления о вредительстве в промышленности и готовил доклад, «набрасывая тезисы на листочках и в блокноте», как вспоминала два года спустя З.Г.Орджоникидзе.
Многие подробности о режиме работы Орджоникидзе 17 февраля мы можем узнать благодаря справке, которую составил секретарь Орджоникидзе, а также свидетельствам и воспоминаниям очевидцев. Из дома в наркомат Орджоникидзе приехал в этот день в 12 часов 10 минут, хотя обычно, как утверждал заместитель Орджоникидзе А.П.Завенягин, это происходило в 10 часов утра. Опоздание Орджоникидзе могло быть вызвано, конечно, какими угодно причинами.
Сталин энергично готовил пленум ЦК, а в 15 часов того же дня предстояло заседание Политбюро, посвященное обсуждению документов пленума, логично предположить, что речь шла об этих вопросах. Возможно, Орджоникидзе говорил об арестах в НКТП, о судьбе Бухарина, которая должна была решаться на пленуме. Не исключено, что вспомнил о Папулии Орджоникидзе. На следующий день, 18 февраля, должна была состояться встреча Орджоникидзе с директором Макеевского металлургического завода Гвахария, который пользовался особым покровительством Орджоникидзе. Гвахария обвиняли в это время в связях с троцкистами, и, скорее всего, он приехал в Москву искать защиту у Орджоникидзе. Орджоникидзе вполне мог говорить со Сталиным о судьбе Гвахария. Через некоторое время после гибели Орджоникидзе Гвахария будет арестован. С большой долей вероятности можно предположить, что разговор зашел о результатах инспекции Гинзбурга. Он вернулся в Москву рано утром 18 февраля, и через некоторое время Поскребышев сообщил ему по телефону, что «И.В.Сталин просил прислать записку о состоянии дел на Уралвагонстрое, о которой ему рассказывал Серго и других комиссиях НКТП.
Но о чем бы, не говорили утром 17 февраля Сталин и Орджоникидзе, разговор должен был завершиться относительно спокойно. Накануне заседания Политбюро Сталин не стал бы доводить дело до разрыва, а, скорее, попытался бы внушить Орджоникидзе некоторые надежды. Действительно, рабочий день Орджоникидзе 17 февраля прошел в обычном ритме, без каких-либо признаков излишней нервозности и беспокойства. Пробыв чуть больше двух часов в наркомате, Орджоникидзе в 14 часов 30 минут уехал к Молотову в Кремль. Видимо, по пути на заседание Политбюро собирался решить с Председателем СНК какие-то проблемы. Политбюро началось в 15 часов, здесь же в Кремле. Собрание было многолюдным. Помимо всех членов Политбюро, присутствовали большая группа членов ЦК, кандидатов в члены ЦК, члены бюро Комиссии партийного контроля, члены бюро Комиссии советского контроля, руководители групп Комиссии партийного контроля. Рассматривался один вопрос - о проектах решений предстоящего пленума. После обсуждения проекты резолюций по докладу Жданова о предстоящих выборах, Сталина - о недостатках партийной работы, и Ежова об «уроках вредительства, диверсии и шпионаже...» были в основном утверждены. Проект постановления по докладам Орджоникидзе и Кагановича одобрили с оговорками, поручив им составить окончательный текст документа на основе принятых Политбюро поправок и дополнений.
Речь, очевидно, шла, прежде всего, о поправках, предложенных Сталиным. В подлинниках протоколов Политбюро за 17 февраля сохранился экземпляр проекта этого постановления с правкой Сталина. Как и прежде, Сталин вычеркнул из документа ряд фраз об успехах работников промышленности и транспорта. Видимо, не надеясь добиться от Орджоникидзе нужных формулировок, Сталин на этот раз сам вписал обширные вставки.
В раздел о причинах, препятствующих разоблачению врагов, Сталин предложил формулировку о «бюрократическом извращении принципа единоначалия». Когда «многие хозяйственные руководители считают себя на основании единоначалия совершенно свободными от контроля общественного мнения масс и рядовых хозяйственных работников...», чем «лишают себя поддержки актива в деле выявления и ликвидации недостатков и прорех, используемых врагами для их диверсионной работы». Еще одна обширная вставка Сталина носила программный характер. «Наконец, пленум ЦК ВКП(б), - говорилось в ней, - не может пройти мимо того нежелательного явления, что само выявление и разоблачение троцкистских диверсантов, после того, как диверсионная работа троцкистов стала очевидной, проходила при пассивности ряда органов промышленности и транспорта. Разоблачали троцкистов обычно органы НКВД и отдельные члены партии - добровольцы. Сами же органы промышленности и в некоторой степени также транспорта не проявляли при этом ни активности, ни тем более - инициативы. Более того, некоторые органы промышленности даже тормозили это дело». Под знаком именно этого сталинского тезиса проходила резкая критика ведомства Орджоникидзе на пленуме.
Через полтора часа после начала заседания Политбюро, в 16 часов 30 минут, Орджоникидзе вместе с Кагановичем пошли к Поскребышеву и провели у него два с половиной часа. Судя по времени, они работали над проектом резолюции, согласовывали и переносили в текст замечания, высказанные на Политбюро. В 19 часов Орджоникидзе и Каганович ушли от Поскребышева, прогулялись по территории Кремля, у квартиры Орджоникидзе распрощались и разошлись по домам. Серго зашел к себе в 19 часов 15 минут. Вероятно, пообедал.
- Обедал нерегулярно, иногда в шесть-семь часов вечера, а иногда и в два часа ночи, - вспоминала позже о последних месяцах жизни Орджоникидзе его жена. В 21 час 30 минут выехал в Наркомат.
От Кремля до здания Наркомата на площади Ногина было совсем близко, и поэтому уже в 22 часа Орджоникидзе принимал в своем служебном кабинете профессора Гельперина, только днем вернувшегося из инспекционной командировки в Кемерово. Судя по поспешности, с которой была организована эта встреча, привезенные комиссией данные очень интересовали наркома. По воспоминаниям Гельперина, Орджоникидзе выслушал его рассказ, задавал вопросы о строительных работах, состоянии оборудования, попросил изложить доклад в письменном виде и подготовить все распоряжения, которые предстояло дать в связи с проведенной проверкой от имени наркома. Новую встречу с Гельпериным Орджоникидзе назначил на 10 часов утра 19 февраля. Учитывая, что в это же время предстоял доклад Орджоникидзе, начальника Главазота Э.Бродова, утром 19 февраля должно было состояться совещание по работе химической промышленности. Сам по себе факт назначения сроков этих встреч достаточно показателен. Обычными, ничего не предвещавшими, были и другие дела, которыми Орджоникидзе занимался вечером 17 февраля в Наркомате. Как всегда он подписал большое количество бумаг, выслушал какие-то доклады. 17 февраля датированы три последних приказа Орджоникидзе. Около полуночи Орджоникидзе встречался и беседовал со своим заместителем, ведавшим химической промышленностью О.П.Осиповым-Шмидтом. Осипов-Шмидт, как говорилось выше, за несколько дней до того возглавлял комиссию, посланную Серго на коксохимические предприятия Донбасса, и, скорее всего, разговор шел именно об этой поездке. В 0 часов 20 минут Орджоникидзе уехал со службы домой.
Все события, происходившие до этого момента, свидетельствуют о том, что работа Орджоникидзе протекала в достаточно привычном русле, ничто не предвещало трагической развязки. Несомненно, после возвращения Орджоникидзе домой произошли какие-то ключевые события. Однако, к сожалению, сведения об этих последних часах жизни Орджоникидзе крайне ограничены. Вероятнее всего, между Сталиным и Орджоникидзе состоялся новый острый разговор, завершившийся через несколько часов трагической развязкой.
Мы, видимо, уже никогда не узнаем многих деталей этих событий. Как далеко готов был зайти Орджоникидзе в своём несогласии со Сталиным. Как считает Р.Такер,«благодаря своей давней близости к Сталину, их общему грузинскому происхождению, своей склонности приходить в ярость до степени полной утраты чувства благоразумия, своей преданности делу партии, Орджоникидзе был единственным из оставшихся известных лидеров, кто мог открыто противостоять Сталину на предстоящем пленуме и, возможно, превратиться в ключевую фигуру. Многие связывают его самоубийство, якобы с несогласием его позиции Сталиным, а значит именно Сталин, должен был приказать его убить. Однако все до сих пор выявленные данные свидетельствуют лишь о том, что Орджоникидзе и Сталин, не могли дойти до таких сильных разобщений. Да и Сталин, никогда бы не пошёл на такое политическое убийство, тем более перед пленумом. Он очень хорошо относился к Орджоникидзе. Крайне плохое состояние здоровья Орджоникидзе свидетельствуют, скорее, в пользу версии о самоубийстве наркома тяжелой промышленности. Это было самоубийство-протест, психологическая ситуация, после получения данных командированных товарищей, не полностью соответствовала реальной картине. Однако кто может подтвердить, насколько правдиво была описана обстановка на Донбассе, тоже никто не может. Такое двоякое чувство с одной стороны понимание вредительства и с другой стороны, чувство ответственности за своих работников, могли привести его к самоубийству, при неразрешающей дилемме с руководителем страны. В обстановке того времени нужно было действовать, чтобы сохранить советскую республику и субъективная оценка Орджоникидзе, нервировала Сталина, по причине непонимания другом обстановки. Судя по отзывам очевидцем и выступающим на пленуме представителей из тех регионов, по которым проводил свой вояж Гольперин, не всё так хорошо. Ибо доклад делали специалисты, и приводя доводы по Магнитке, доклад Гольперина никак не вязался с их оценками Марьясина. Значит или Гольперин подошёл к оценке ситуации двойственно или он вообще не имел квалификации делать такую оценку. Отсюда неправильная оценка существующей ситуации, могла и стать поводом для самоубийства.
Продолжение пленума, 1 марта 1937г. Вечернее заседание.
На трибуну выходит председательствующий, Андреев.
- Заседание открывается. Слово имеет товарищ Звенягин.
- Товарищи! Нашу тяжёлую промышленность вредительства не обошли стороной, но большого успеха не достигли. Скорее всего, в виду того, что Орджоникидзе очень скрупулёзно руководил отраслью. Хотя недостатков достаточно много. Грузы не взвешиваются никем, идёт надувательство, с обеих сторон, показываются лишние тонны, очень много материалов идёт в отходы. На Магнитке домны и коксовые печи начали строиться с одного конца. Для выгодной передачи кокса, эти печи должны строиться напротив доменных печей, однако Марьясин сделал всё наоборот. Получилось, что доменные печи на одном конце, а коксовые батареи на другом. В результате, соединили и то и другое, резиновым транспортёром, длиной в один километр, который постоянно ломается, из – за своей большой длины. Поэтому печи простаивают.
Стройка коксохима также строилась необдуманно на тяп – ляп. Железнодорожные пути и кабели проложили по времянкам, агрегаты в канавах и котлованах. Нам пришлось, потом всё переделывать, землю перевозить и кабели тоже. Меняли крышу, усиливали фермы, чтобы исключить аварии, сделано для бутафории.
- А приёмка была этих объектов? – спросил Чубарь.
- Нет, не было. В отношении Марьясина была слепота, он занимался очковтирательством. Неблагополучно у нас и с водоснабжением. В сеть втягивается весь мусор: щепки, кокс и др.
В отношении кадров тоже не порядок. Люди, которые приходят самотёком, мы на работу не берём, а присылают нам так называемых трудопереселенцев, а кто они сами понимаете. Мы обращались в Главмилицию, с просьбой принимать своих рабочих, не разрешают. Якобы существует инструкция, запрещающая, брать рабочих в обычном порядке, а только завербованного в организационном порядке. А в результате у нас мало специалистов. Весь завод работает на основе спецпереселенцев, этакая трудовая колония.
Большие сложности и с планированием. Опыт, какой мы приобрели, несколько усыпил нас, выработался определённый шаблон и в этот шаблон всегда на следующий период заносят цифры не критические. В наших планах очень много диспропорций, которые не дают развиваться производствам. Очень много времени предприятия простаивают из отсутствия серной кислоты или заправочных материалов.
Трудности с доставкой. Маршруты движения увеличены более чем на 400 км, что стоит нам ежегодно более 20 млн рублей. Нужно строить прямую дорогу Уфа – Магнитка, но всё остаётся только в планах.
Особо нужно отметить предприятия оборонного назначения. Возьмём химию и порох. Всё вырабатывается ещё дедовским методом. А международная обстановка сейчас не, из лучших, и порох может понадобиться в любой момент.
Отдельный вопрос о выделяющихся средствах. Их выделяют каждому предприятию, согласно лимита, в недостаточной мере. Итог, не одно предприятия до конца не достроено. Все средства размазываются тонким слоем среди всех.
Я, допускаю, что если грянет гром, мы будем вести строительство и во время войны, только не лучше ли всё это сделать до неё. Хотя Пятаков именно и выступал за этот распыл средств по отдельным предприятиям. А в результате, вот, что мы имеем. Полностью не дострой и это пятаковская установка.
Ряд наших товарищей видели на Кузбасе, автоматизированные шахты, но механизм использования таких шахт тоже неправильный.
Только благодаря бюрократическому методу руководства вредители могли делать всякие гнусности. А много были и таких, которые может быть и не вредили сознательно, но были поставлены на руководящие места и даже не понимали ни методов, не технологии производства. Отсюда мы получаем такие резкие разбросы.
В системе Госбанка тоже вскрыты хищения. На собственные нужды работниками госбанка похищено средств на 7 млн рублей, в том числе на личные нужды председателя Госбанка Марьясина. На эти деньги строились дачи, дома или просто разворовывались. Причём этим же банком выдавались кредиты предприятиям, даже незапланированным. Основная сумма кредитов не восполнена и потеряна, на неопределенные нужды. Общая сумма таких кредитов более 1,5 млрд. рублей.
- В системе ВЦСПС, система работы, которая была создана по инициативе Угланова, привела к полной неразберихе, безответственности и бесконтрольности. Учёт и отчетность сознательно запутывался, под видом случайных потерь, недостачи, нереальной задолженности, сверхсметных расходов, убытков и прочих. Вот результаты созданной Котовым и Углановым, системы социального страхования.
2 марта 1937 года. Утреннее заседание.
Слово имеет товарищ Ворошилов.
- Товарищи! Доклады Молотова и Кагановича и вчерашнее выступление Ежова со всей ясностью осветили, как наши враги, проникли в поры социалистического организма. Враг выбирал наиболее чувствительные места нашего социалистического строительства, изнутри поражая самые чувствительные нервные узлы.
У нас тоже были споры по вооружению, о выполнении заказов на «Большевике», ленинградском артиллерийском заводе, по тяжелой гаубице. Причем на протяжении ряда лет, все указания наших приёмщиков постоянно не выполнялись и встречались в штыки. Создалось такое склочное состояние, что даже правительство не могло внести ясность. А оказалось, что главный конструктор, который вёл дело по разработке, тормозил её разработку. А теперь говорит, что сам запустит её в короткий срок, если ему будет дарована жизнь. Спрашивается, зачем столько лет он тормозил разработку этой гаубицы.
В 1923 – 1924году, троцкисты имели в своём подчинении почти всю Москву и военную академию, за исключением некоторых. Здешняя школа ЦИК, и отдельные школы, пехотная, артиллерийская и другие части гарнизона, были за Троцкого. Троцкий тогда пошёл в атаку на больного Ленина и фактически на Сталина. Благодаря тому, что большевики не сдали свои позиции, Троцкий был разбит. Причём в это же самое время, он превратил армию в ни что. Он больше всего думал, чтобы рассадить везде своих людей. Если вы посмотрите пленумы 1923 – 1924 годов, то увидите, полный развал и отсутствие Красной Армии.
Троцкий был разбит, но оставил за собой кадришки, которые, продолжили его дело. Что представляют собой эти люди? Это генерал Примаков, который был расстрелян в 1937 году (кстати, отец Евгения Примакова, был репрессирован, как враг народа и расстрелян тоже в этом же году. Хотя современная история была почищена, в период перестройки и в период работы Е. Примакова в ФСБ. Поэтому в архивах, вы не найдете упоминания о его отце, и даже не найдёте, ни фамилии, не имени. Хотя какие – то упоминания были. Его отца звали Максим Егорович , 1883 – 1938 г). А также Зюка, Туровский, Дмитрий Шмидт, комдив, Саблин, Кузмичёв. В настоящее время мы имеем 6 генеральских чинов, связанных с троцкистами. Кузмичёв готовился, как убийца Ворошилова в Киеве, в театре оперы и балета, и даже уже присутствовал в зале, но выстрелить не смог т.к впереди его загораживали дипломатические иностранные лица.
Пятаков являлся идейным вдохновителем и главным среди этих бандитов. В отношении Красной Армии он писал в одном из своих показаний: « Особенно важно, - подчёркивал Троцкий, в письме к нему, - иметь связи в Красной Армии. Военное столкновение с капиталистическими странами неизбежно. Я не сомневаюсь, что исход такого столкновения будет печальным для СССР. Мы должны быть готовы в это время взять власть в свои руки. А война будет в ближайшее время.
Об этом же говорит и арестованный Пикель, он отвечает: «Все мероприятия троцкистского центра сводились к организации крупного противогосударственного заговора. На военную работу возлагалась большая задача, путём нелегальной работы подготовить силы, для быстрого переворота во власти. В первую очередь предполагалось совершить ряд убийств, крупных партийных деятелей, включая и Сталина. Однако Пятаков и Радек, не сильно верили, что армия восстанет против Сталина.
Зюка, давал показания, «Ставя своей задачей создать опору Троцкому, мы не останавливались на своём контингенте, а привлекали таких военнослужащих, которые были чем – то обижены, недисциплинированны, озлоблены. Мы считали, что таких, привлекать очень целесообразно. Тем более что на них уже были затрачены средства и они были специалистами в армии.
Радек, дополнил его высказывания. « Я, уже показывал, что Дрейцер, руководивший террористической деятельностью ряда групп первого центра, привлёк к работе центра целый ряд командного состава Красной Армии. Я, был связан, с Путно и Шмидтом. Центр придавал особо серьёзное значение пораженческим настроениям в армии. Мы понимали, что рассчитывать на красноармейскую массу нельзя.
Так вот товарищи, что мы для этого сделали. Пусть вас не пугают цифры потому, как армия действительно была заражена повсеместно. За время с 1924г, когда Троцкий был ликвидирован и изгнан из наших рядов, мы вычистили достаточно большое количество командного и начальственного состава. За 12 – 13 лет уволено из армии около 47 тысяч человек. За это время мы призвали из запаса 21 тысячу человек, командного состава. Конечно у нас много ещё недочётов, много недостатков, но армия в настоящее время стала боеспособной, верной партии и государству.
Здесь совершенно правильно говорил Микоян, что мы строим общество без классов, такого общества до нас ещё никто и никогда не строил. Вместо нас может прийти только классовый враг, никто другой прийти не может. Весь мир против нас и было бы наивностью думать, что кто – то будет нам в нашем развитии помогать. Поэтому мы все должны понимать и всегда помнить, что в любое время найдётся враг, который попытается снова привести страну к разрухе, чтобы овладеть ей.
С места поднялся Андреев и оповестил собравшихся:
- Товарищи! Согласно вчера принятому решению, прения у нас прекращаются. Возражений нет?
- Нет!
- По согласованию между докладчиками заключительное слово предоставляется Молотову. Потребуется минут 30 – 40. Перерыв нужен?
- Нет.
После доклада Молотова, заседание было закрыто. Андреев поднялся на трибуну и сделал дополнительное объявление:
- Завтра товарищи, я, должен довести до вашего сведения, заседание начнётся в 7 часов. Докладчик будет Ежов. Предупреждаю, что заседание будет закрытым и на него будут допущены только члены ЦК, кандидаты в члены ЦК, наркомвнудельские работники,- уполномоченные краёв и областей, секретари крайкомов, и обкомов, члены бюро КПК и КСК.
Резолюция пленума по докладам
т.т. Молотова и Кагановича, принятая 2 марта 1937 года
Пленум ЦК ВКП(б) устанавливает, что действовавшая на протяжении ряда лет, вредительская диверсионно – шпионская организация, нанесла немалый ущерб делу развития и укрепления тяжёлой промышленности и железнодорожного транспорта. Троцкисты, ставшие наёмным отрядом фашизма, восприняли приёмы вредительства всех ранее раскрытых организаций: «шахтинцев», «промпартии», «Метро – Виккерс», фон – Мекковская организация, а также на строительстве дорог Донбасс – Москва.
Задеты вредительством были: химическая, каменноугольная, паровозное и путевое хозяйство, безопасность движения поездов. Причём агенты сосредоточили свой удар, на этих направлениях в виду их решающего значения для обороны страны.
В промышленности они использовали:
• взрывы, пожары, аварии – на шахтах и химических предприятиях;
• занижение технических мощностей и технических норм, эксплуатационных коэффициентов агрегатов, с целью задержки роста промышленности и транспорта;
• затяжку строительства основных объектов, распыление средств на второстепенные объекты путём длительной и многократной переделке смет и проектов, оттягивая строительство;
• создание искусственных разрывов и диспропорций между подготовительными и очистительными работами в химической промышленности, задержку строительства коксо – химических комбинатов и саботаж в коксовой промышленности;
• сопротивление внедрению новейших технических достижений и методов – саботаж внедрения синтетического каучука, сопротивление интенсификации в азотной промышленности и в производстве серной кислоты, торможение комплексной механизации в угольной промышленности;
• саботаж мероприятий по технике безопасности и охране труда, срыв строительства культурно – бытовых объектов;
• противодействие стахановскому движению и создание многочисленных неполадок и неразберихи, озлобляющих рабочих;
• прямое расхищение государственной собственности и обворовывание казны.
На железнодорожном транспорте:
• установление и культивирование предельно низких норм пропускной способности поездов;
• превращение теории невозможности при существующей технической вооружённости ж\д транспорта в знамя троцкистской борьбы за срыв всех государственных планов;
• подрыв мероприятий по техническому перевооружению транспорта, противодействие внедрения автоторможения, конденсатных паровозов, тёплой промывки;
• организация диверсий с человеческими жертвами, разрушений путевого хозяйства, паровозов, вагонов, намеренного приёма вагонов на занятый путь, отправление поездов на занятые перегоны;
• подготовка диверсий к началу войны;
Несмотря на то, что им не удалось сорвать успешный рост социалистического хозяйства, они своими вредительскими акциями всё же нанесли несомненный вред молодой советской республике.
Главными причинами всего этого были:
• узкое делячество, значительной части хозяйственников, инженеров, техников – коммунистов, их аполитизм и замыкание в узко – хозяйственных делах, а также политическая близорукость;
• отсутствие большевистской проверки работников и их слабая воспитательная работа;
• отсутствие политической бдительности, самоуспокоение, благодушие, стремление жить по – спокойнее, либеральное отношение к недостаткам, слабое развитие критики и самокритики, борьбы с браком;
• бюрократические извращения принципа единоначалья, сводящиеся к тому, что многие хозяйственные руководители считают себя на основе этого принципа неподконтрольными народными массами, не прислушиваются к голосу актива и отрываются от актива и коллектива;
• кроме того, обычные недочёты, нарушение дисциплины, технических инструкций и приказов, недостаточная проверка исполнения;
• Собрания проводятся очень плохо, как в первичных, так и в заводских условиях.
Кроме того, необходимо подчеркнуть, что разоблачали вредителей органы НКВД и отдельные граждане – добровольцы, а вот сами промышленные органы к этому подошли пассивно и не заявляли о таких грубых нарушениях и диверсиях.
Поэтому в целях ликвидации и предупреждения диверсионно – вредительской деятельности троцкистских агентов необходимо осуществить ряд мероприятий:
• Поручить НКТП и Народному Комиссариату Оборонной Промышленности, ввести на выше названных предприятиях строгий режим эксплуатации и контроля;
• При каждой аварии проводить расследование специальной технической комиссией, с установлением причины и разработки мероприятий, предупреждающих таковые факты;
• Пересмотреть паспортизацию оборудования и ввести сроки действия оборудования, установить сроки планово – предупредительных ремонтов и капитального ремонта;
• Следить за правильностью географического размещения предприятий оборонного значения;
• Разработать планы комплексного производства боевых продуктов и полуфабрикатов на ближайшие пять лет;
• Определить размеры необходимых капиталовложений и очередность финансирования;
• Укомлектовать, все предприятий оборонного значения проверенными и квалифицированными кадрами и исключить возможность попадания на такие предприятия лиц склонных к вредительству и голотяпству;
• Пересмотреть все проекты строящихся предприятий и выявить наиболее значимые;
• Издать правила технической эксплуатации шахт и механизмов;
• установит институт ревизоров железнодорожного транспорта, по безопасности движения, ввести порядок клеймения колёсных пар, для установления точной ответственности, за произведённый ремонт, выпуск из депо должен производиться с участием приёмщика;
• провести инвентаризацию, всего путевого хозяйства и выявить слабые места;
• запретить впредь приём на работу на оборонные объекты лицам имеющим судимость за крушение, вредительство и за антисоветскую деятельность, удалённых с других предприятий за воровство и за злостное нарушение трудовой дисциплины.
ЦК ВКП(б) выражает уверенность, что весь советский народ учтёт все уроки этой вредительской деятельности и быстро ликвидирует все последствия.
Политбюро и «большая чистка».
Массовым репрессиям, охватившим все слои советского общества в 1937-1938 гг., посвящено очень много литературы и зачастую искусственно возвеличившую эту проблему. Речь идет о степени централизации террора, о том, в какой мере он был предопределен директивами сверху, а в какой - воздействием стихийных факторов: противоречиями между центральным и региональным руководством, между местными чиновниками и населением, особым состоянием расколотого и деклассированного общества, отечественными авторитарными традициями.
Ряд историков считает, что террор был стихийным процессом в большей мере, чем это принято полагать. Не отрицая роли центра в организации репрессий, они доказывают, что Сталин не обладал той абсолютной властью, которую ему приписывают, оспаривают тезис о наличии у Сталина четких планов, по которым развивались события в 1936-1938 гг. Эти историки обращают особое внимание на социальный контекст большого террора. Социально-политическую историю сталинского периода они рассматривают, прежде всего, как результат противо-речий, раздиравших руководящую систему - партию-государство, и полагают, что укрепив свою монопольную власть при помощи создания мощного слоя чиновников-управленцев, руководители партии-государства столкнулись с проблемой активизации центробежных тенденций, подрывающих основы жесткой централизации. Набиравшие все большую силу, местные руководители своими бесконтрольными действиями и произволом ограничивали дееспособность государственного организма и вызывали недовольство народных масс. Репрессии во многом были ответом на эту ситуацию, попыткой сторонников централизации, и прежде всего самого Сталина, собственными средствами укрепить государственный аппарат. Невероятный же размах политических репрессий в конце 30-х годов в значительной мере вызывался неконтролируемыми действиями того же аппарата, который, желая отвести удар от себя, направлял террор против многочисленных, козлов отпущения, демонстрировал бдительность и непримиримость в борьбе с врагами.
На мой взгляд, нет правды в суждениях, как у первых, так и у вторых. Несомненно, то, что капиталистическая составляющая не хотела мириться со своим поражением и те масонские сионистские революционные корни, которые, по – сути, свою реформу в виде революции и начали, пытались отыграть её у настоящих большевиков. Сталин понимал, что большевистская основа в ЦК была слабой и основная масса составляла оппозиционное большинство, желающее возврата в капитализм, исключая царизм. Чтобы сохранить советскую государственность, он вынужден был пойти на такой не рядовой шаг, как репрессии.
Вот, что пишет про Сталина, Александр Зиновьев - это писатель, с весьма непростым жизненным путём. Ярый антисталинист в молодости, антисоветчик, и критик реального коммунизма в среднем возрасте, политический диссидент и эмигрант в зрелости - а вот к преклонным годам, судя по его позиции, высказываниям и поступкам - становится патриотом России. В 1999 году, после 20-летней жизни в Германии Александр Зиновьев возвращается в Россию, где становиться непримиримым противником прозападных либеральных ценностей и капитализма. О чём и пишет: «Сталинизм - это вершина нашей истории. Высшие достижения человечества, осуществлённые при Сталине – были объявлены чёрным промыслом. Однако Сталин, остаётся выдающимся полководцем и прирождённым гением, случайно оказавшийся на вершине власти...».
Вот очень любопытный факт из его высказываний: «. . . трагическое начало войны в 1941 году таит в себе целый комплекс неисследованных фактов. Причём основная причина этого, в первую очередь - это нежелание исследовать». Также Зиновьев вспоминает о том, что он сам был свидетелем того, как бросали оружие даже некоторые вполне боеспособные части. Причём факты предательства были явно не случайны.
Мы уже ранее говорили о том, что, к сожалению, факт заговора и подставы наших войск под разгром в начальный период войны действительно имели место быть. Да и в более ранний период подготовке к войне в конце 30-х годов, такие факты не были случайностью.
Ещё один интересный момент: когда Зиновьев говорит о том, что он выступал на одном из собраний против коллективизации, то он сам себя поправляет - не против коллективизации, а против того, что на самом деле происходило у него на селе, то есть против того, что имело место быть в действительности на практике. Очень часто между тем, что действительно планируют и стараются осуществить руководители высшего ранга - и тем, что происходит на самом деле, на низу на местах - пролегает огромная пропасть.
Если мы вспомним о тактике, которую использовали уцелевшие троцкисты, заговорщики, оппозиционеры и прочая нечисть – «...сделаться сталинистами больше, чем сам Сталин - преувеличивать его решения во всём, вплоть до абсурда, то есть, по сути, - саботировать...» - то всё становиться на свои места.
Причём, спустя несколько десятилетий, Зиновьев осознаёт, что если бы не было коллективизации - тогда бы не было и победы в 1945 году, а как следствие - не было бы и России...
В чём же состоял механизм этих репрессий? В силу определенных, прежде всего, политических причин документы о сталинской репрессивной политике в последние годы стали доступными в сравнительно полном объеме. Широкомасштабная реабилитация, деятельность обществ бывших узников лагерей способствовали публикации многочисленных документальных свидетельств, практически во всех регионах страны. Одновременно открывались материалы руководящих инстанций, в том числе «особые протоколы» заседаний Политбюро, в которых фиксировались решения о проведении репрессивных акций. Основываясь на этих документах, можно утверждать, что «чистка» 1937-1938 гг. была целенаправленной операцией, спланированной в масштабах государства. Она проводилась под контролем и по инициативе высшего руководства СССР.
После февральско – мартовского пленума 1937года, 2 июля Политбюро санкционировало отправку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК национальным компартиям следующие телеграммы: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, - являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП (б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД, взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников. Наиболее враждебные из них, должны быть немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки. А остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП (б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а также количество подлежащих расстрелу, равно как и количество, подлежащих выселению».
В последующие несколько недель, с мест, приходили списки «троек» и информация о количестве антисоветских элементов. На их основе, в НКВД готовился приказ о проведении операции. 30 июля заместитель наркома внутренних дел Н.И.Ежова М.П.Фриновский, назначенный ответственным за проведение акции, направил на утверждение Политбюро оперативный приказ наркома внутренних дел «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Приказ предписывал начинать операцию, в зависимости от региона, с 5 по 15 августа и закончить в четырехмесячный срок.
Все репрессируемые, согласно приказу, разбивались на две категории: первая - подлежащие немедленному аресту и расстрелу, вторая - подлежащие заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. Всем областям, краям и республикам (на основании информации о количестве антисоветских элементов, поступившей с мест в Москву) доводились лимиты по каждой из двух категорий. Приказ давал местным руководителям право запрашивать у Москвы дополнительные лимиты на репрессии. Кроме того, заключению в лагеря или высылке могли подвергаться семьи репрессируемых.
Помимо, этой общей операции, по ликвидации антисоветских элементов, были организованы несколько специальных акций. 20 июля 1937 г. Политбюро поручило НКВД арестовать всех немцев, работавших на оборонных заводах, и часть их выслать за границу.
9 августа Политбюро утвердило приказ Наркомвнудела СССР, «О ликвидации польских диверсионно-шпионских групп и организаций ПОВ (Польской организации войсковой)». 19 сентября Политбюро одобрило приказ НКВД "О мероприятиях в связи с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью японской агентуры из так называемых харбинцев" (бывших работников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР после продажи КВЖ Д в 1935 г.).
Во второй половине 1937 г. была проведена также массовая высылка из пограничных районов «неблагонадежного элемента». Самой крупной была депортация из Дальневосточного края всего корейского населения в Казахстан и Узбекистан.
Важной составной частью механизма массовых репрессий было проведение многочисленных судебных процессов, как в столице, так и на местах. В отличие от закрытых судов и абсолютно, тайных заседаний «троек» открытые процессы выполняли важную пропагандистскую роль. Поэтому санкции на проведение основных процессов давало непосредственно Политбюро. Оно же, как правило, заранее определяло приговор, чаще всего расстрел.
Регулярными были поездки членов Политбюро на места с целью проведения чисток в республиканских и областных партийных организациях. Известны, командировки, Л.М.Кагановича в Челябинскую, Ярославскую, Ивановскую области, Донбасс, А.А.Жданова - в Башкирию, Татарию и Оренбургскую область, А.А.Андреева - в Узбекистан, Таджикистан, в ряд областей и краев Поволжья и Северного Кавказа, А.И.Микояна - в Армению и т.д. Все эти поездки проводились ради одной цели, исключить случайные или преднамеренные убийства.
По поводу общей численности жертв «большого террора» в литературе до сих пор идет дискуссия, в подробности которой нет смысла вдаваться в этой книге.
Многие сейчас цитирует Солженицына, в его описаниях, якобы многомиллионного количества жертв, хотя сам же горе писака, больше описывает воровскую среду в лагерях и как она принижала политических. Так значит, прав был Сталин, что действительно засадил всю эту армаду преступников по лагерям. И свои бредни Солженицын, сам же и опровергает. Это хорошо видно из его описаний своего бытия в лагере.
Есть даже такие, от которых, даже воображение, отказывается воспринимать этот бред.
Вот интервью одного такого «писаки», который даже не думает, о чём говорит «Правда и ложь о Катыни».
Н. Петров: «Нет- нет. Это действительно произошло, но причина не в том, что Лаврентий Павлович был добрым или Сталин внезапно подобрел. Надо же просто учитывать, что при Ежове в годы большого террора, тех самых массовых операций НКВД, было арестовано свыше полутора тысяч миллионов человек».
Н. Болтянская : « Тысяч миллионов?»
Н. Петров : «Полторы тысячи миллионов, было арестовано , с июля 1937 года, по ноябрь 1938 год».
Н. Болтянская : «Так это бешеные цифры».
Н. Петров: « По 100 тысяч ежемесячно».
Н.Болтянская: « Это тоже подтверждено?»
Н. Петров: «Конечно! Это подтверждено, опубликовано в статистике».
Н. Болтянская: «Просто в каждой передаче, нам пишут, что вы всё врёте».
Н. Петров: «Пусть люди почитают то, что опубликовано во Всемирном фонде демократии».
Н. Болтянская: «Полторы тысячи миллионов арестованных?»
Н. Петров: « Да! Полторы тысячи миллионов арестованных».
Н.Болтянская: «Фантастика!»
Я, думаю, сейчас к месту будут слова, великого лгуна и полководца, ибо никто как сами лгуны, не скажут истины вранья.
Продолжение. . .