10. Тишина - мимо, мимо
ТИШИНА – МИМО, МИМО.
1.
Главное, избежать повторений.
Но так сложились обстоятельства.
И обозначил режиссёр Театра концептуальной реальности, - место действия – Эстония.
Время определил – мутное.
И только затем, - отправил на берег земной Христа-спасителя.
И крылья Завета одарили пришельца новым зеркалом, - когда сошёл он на главную площадь Таллинна.
И склонился путник перед иконой Памяти – упал на колени перед Матерью.
И на устах многих людей засветилось имя начала Дня.
Просто замер возвращенец в Паузе временной.
Будто уснул в молитве.
И сделала оборот во времени искупления карма Спасителя.
И вспомнил Иисус древнее правило.
Всё возвращается – на круги своя.
Да, все возвращаются, - подтвердил Отец – но в ином качестве.
И тебе велено, - повинуясь решению Верховного ангельства, - вновь посетить берег земной – в образе Иисуса второго пришествия.
И сошёл посланник Верхнего Мира в море человеческое.
И морские главы русской Повести, - оценив по достоинству предстоящий земной путь Христа, - попросили пришельца, - очистить память свою от притязаний иудейской кармы.
Чтобы в мгновении настоящего, - не отразился неувядающий лик смерти – воплощенной сущности старика-Израиля.
И омыл лик в росе утренних мыслей Шамбалы, - странник Седьмой дороги.
И притязания еврейской кармы, - утеряли власть над судьбой человека дваждырождённого.
Ибо вочеловечился Иисус, - в православном имени.
И еврейская Мать не признала в человеке солнечной расы своего – иудея.
Потому что связал Отец родословную Сына, - с родословной русских людей.
И воспринял Иисус воскресение в обители Православия – как благодать Господа.
И признал долю людей, - говорящих на языке русском – своей собственной.
О чём ещё должен знать Иисус, - перед тем как заглянуть в глаза новой судьбе – расплате?
С птенца и того довольно, чтобы внимал он направлению ветра.
С Птицы взрослой – другой спрос.
Просто отрёкся Иисус от имени своего вчерашнего – от кармы еврейской отрёкся, - чтобы породниться с долей русскоязычных людей.
Чтобы прекратились турниры, - проявляющие у дороги Седьмого дня жёсткие черты характера.
И согласилась Мать, - памятуя о коварстве аборигенов иерусалимской площади, - с таким разрешением еврейского вопроса.
Не теряй время на сомнения-размышления – Иисус второго рождения.
По воле Господа прими судьбу новую – дорогу продолжения.
Напутствует Сына.
Выбери путь ясный, простой, - отличный от предыдущего.
Будь профессионалом в области духа.
Отпусти карму свою – дай вольную вчерашней женщине.
Ибо ещё в прошлой жизни, - прекратил ты спор с кармой еврейской.
Ибо я, память твоя – твоя Мать – выплакала слёзы искупления.
Все – до единой капельки.
Чтобы налегке покинул ты церковь вчерашнего Дня.
И оставил Иисус приход иудейской церкви-Матери ученикам вчерашним.
Основательно смазав колеса дорожной кибитки солнечным светом, - отправиться в путь незримый.
Пажити самые необходимые сложил в котомку вечности – налегке отправился вслед за мечтой Господа.
И световой алгоритм космического Шага, - помог страннику перенастроить сознание на ритм провидческой мысли.
И преодолел человек перевал вчерашнего вероисповедания – на одном дыхании.
И Новый Завет – Белый Камень, - восполнил его сознание, - ноосферным дыханием.
И унёс холодящие ветры – февраль.
И значения давних тревог – исчезли.
И время прошедшее, - превратилось в птицу-ночь.
И кармические созвездия, влияющие на жизнь его земли – угомонились.
Потому что нет Верховнику дела до евреев вчерашнего времени, - принесших в жертву тёмной стороне луны – свои желания тёмные.
Непреклонная воля Господа, - освободила добрую половину человечества от сновидений, - поросших недужью.
И смысл молитв грудных младенцев, - гнездящихся в люльках Воскресения, - в лице Иисуса русского слова, - обрёл новое имя человеческое.
И Вратник земной – древний Таллинн – замер в ожидании великого праздника – Сретение.
Впрочем, второе пришествие Иисуса на землю, - давно ожидалось.
Ибо руками Иисуса русского слова, - задумал Господь построить церковь нового человечества.
Ибо сердечными словами русского человечества, - решил Бог возвести свод ноосферы Вернадского.
Просто вышло так.
И с приближением Утра, - открылись людям Заутрени горизонты Шамбалы – дыханием навстречу.
С того и произросло Древо Познания – ноосфера Вернадского.
И сосредоточился Бог на утренних мыслях людей новой расы – дышит в такт солнечной пране русской земли – Матери.
Отец и Сына попросил ускорить шаг.
И догнал Сын предутренний сон Отца в урочищах Таллиннской бухты.
И новорождённый смысл грудных младенцев, - выбрал утреннюю мысль Верховника – направлением Новой дороги.
И ладно.
Уже собрался Иисус постучать в дверь церкви Третьего тысячелетия.
Но своевременный окрик Отца велел Сыну смыть кровавые пятна на теле охоты, - прежде чем решится тот взойти на следующую ступень понимания.
И не посмел Сын ослушаться – застыл в раздумье на пороге искомого Дома.
В глубине сердца слышит голос Отца.
Не спеши, Сын, покидать обитель Терпения.
Встать посреди моря человеческого – сверши знамение крестное.
И подумал Иисус, - пришедший на землю из славы Господа, - о своей иудейской кармической доле, - так и не смывшей на теле охоты – кровавые пятна.
И осознал меру погружённости в эстонские сны пришелец, - оказавшись в Таллинне.
Но не отступился пришелец, встретившись с глазами Расплаты.
Ибо что породил, - то и принял человек.
А принял Сын из рук Отца крест.
Безропотно согласился Иисус с долей Спасителя, - возвращающего к жизни души человеческие, - убитые словоблудием чёрного ворона – дыханием пропагандистского молоха Запада.
И речитатив колоколов православной звонницы настроил слух пришельца, - на язык русскоговорящих людей, - взывающих к справедливости.
И сложил Иисус в Короб врачующий, - все молитвы православных людей – залпом выпил чашу согласий.
И назвал Отец желание Сына, - жить среди православных людей – духовным подвигом.
И поднялся истерический гвалт вороньих птиц, - требующих у еврейского Бога карательных мер, - в отношении Слова русского.
Но не захотел воинственный Адонай предъявлять обвинение – Иисусу второго пришествия.
Просто забыл Яхве Саваоф о печальниках иудейской пустыни – о людях Ветхозаветной Книги забыл.
Как и евреи забыли о главном своём предназначении – служению Богу.
Поскольку служение Богу – это не еврейству служение, - а всему человечеству.
Что является первейшей заповедью всякого вероисповедания.
2.
Ибо ушёл Иисус тропой солнечной, - в мир человеческий.
Ибо глубочайшая человеческая форма предназначена творить мир Великого Приближения.
Есть пример язычникам, - сквернословящим в адрес грядущего Века.
Есть указ площадным, - задуматься.
И художник, - вслед за Иисусом-странником, - перенёсся на волне Второго пришествия в Таллинн.
Оказывается, пришёл Час – его человеческого служения.
Просто вернулся художник туда, - где родился.
Где полвека назад, - протрубил в горн Илия-пророк, - приветствуя рождение сына человеческого.
Да, не остался художник в стороне от главного события Века.
Вслед за братом-Христом, - скатился в волны городского прибоя.
Собрался по воде, - яко посуху, - напрямки двинуть в сторону искомую.
Но перед тем как отправиться в путь, - застыл пришелец на миг в почтении перед Словом Рода – ищет согласия Участи.
И сошла милость Бога на человека, - взывающего к сердечным чувствам природы – Матери.
И полыхнуло зарницей Седло млечной кобылицы, - увидев человека, стоящего по колена в волнах прибоя.
И Дух святой коснулся мягким золотом слуха художника.
И услышал переселенец курление птиц говорящих – перекличку небесных созвездий.
И Орион, - от лица Ближнего космоса, - попросил художника не расширять свои возможности до пределов сознания – не загонять себя в тупик недюжинными способностями.
И Андромеда с Кассиопеей посоветовали человеку объективно оценить пределы своих возможностей.
Для начала, - оскобли Ворота памяти от старых мет – расчисти двор вдохновения.
Из жертвенных подношений вчерашней памяти – из прозы своей искупительной – сложи стожок огненный.
А огонь очистительный, - в знак сыновней признательности, - отдай памяти-Матери.
Спали рукописи стародавние – согрей душу карме-судьбе, - оставшейся доживать век в Гефсиманском Саду.
И Млечный Путь голос подал.
Унеси, что сможешь.
А что не сможешь унести – оставь.
Пусть огонь заберет.
От этого зависит тема нашей дальнейшей беседы.
И живописные работы – дань Первой половине дороги, - отнеси на берег морской.
Что не примет вода – заберут прохожие.
И ещё одно поручение выполни.
Сооруди на морском берегу, в Кадриорге, - из трёхчастной композиции «Калевипоэг», - написанной тобой накануне грандиозных событий – защитный вал.
Должен «отважный воин» принять на себя удар Незримой Силы, - чтобы Большая Волна не снесла с лица земли Таллинн.
Исполнил художник долг перед Матерью: сжёг несколько рюкзаков бумаги исписанной – отчитался перед памятью.
И Городу, - в котором родился – отдал долг.
Просто вернул человек «пепел» могилам прошлого.
И вдохновенный голос Венеры, - зажёг в груди странника свет путеводной звезды.
И ткань Саватум – молитва утренняя – укрыла песчаный берег Пирита.
И попросил дух морской художника, - зафиксировать в памяти состояние душевной лёгкости, - чтобы не трепетать перед Законом взаимного притяжения, - оказавшись один на один перед посланцами вечности.
Ибо славят космоитяне человеческий духовный магнит, - притягивающий высокогорную атмосферу к земному берегу.
Ибо сумма высокогорных чисел, - порождает сознание нужного человека.
И уходит отжившее, - потому что прошлое, - под воздействием Закона всемирного тяготения, - стёрло из памяти меты вчерашнего понимания.
И возблагодарил художник ауру солнечных вершин, - вытеснивших устаревшие числа из его головы.
И смыслы нового источника, - дали определение русским словам.
И собрал пришелец течение утренней мысли в охапку.
И оживили сердце художника, - слова проникающие.
И увидел он, - как отважный дух Красоты зажёг на небе ночном костры необычных созвездий.
И приготовил художник краски и кисти, - чтобы по первому зову православной звонницы, - расписать вершины утренних пирамид небесной рукой.
И Час великих прозрений, - оттолкнул титулованные предчувствия уходящего Века.
И секундное прозрение художника, - исполнив Танец искупления, - уцепилось за язык Тишины, - чтобы Иисус-продолжение имел возможность высказаться.
И в осенней уличной гулкости, засунув руки в карманы, - пронеслись силуэты мгновений, - напоминающие людям о воздаянии.
И площадная толпа, - рассовав по карманам камни исторической памяти, - настроила слух, - на голос актуальных событий.
И вырвался стон из груди Матери.
И серые человечки, - столпившиеся возле Камня преткновения, - настороженно уставились на белые звёзды, - увязшие в чёрных лужах.
И недовольный ропот площадной толпы, - волной прошёлся по Городу.
И свеча неяркая осветила лик Христа, - взошедшего на крест таллиннский.
И подумал художник, - о своей дороге.
И увидел он берег земной, - сползающий в сон эстонского времени.
И подумал художник о Птице небесной – увидел ночное крыло.
Подумал о женщине – увидел лицо низкой страсти.
Подумал о себе – внял грех.
Вот она – суть моей реальности.
Признал человек греховный облик своей памяти-кармы.
И скатился в ноги Расплаты, - и перекрестился.
И воды мятежного времени сложились в прибой городской.
И волны обратного времени, - набросились на пришельца – волки злющие.
И старик-Прибой взглянул на художника, - поверженного временем искупления – снисходительно.
Потешно старожилу обратного времени наблюдать, - как заглатывает человек, - не жуя, - большими кусками, - солоный воздух памяти.
Невдомёк ему, - почему художник за жизнь свою вчерашнюю так цепляется, - не покидая при этом берег утренней мысли?
Подними глаза к небу, - жухлит Прибой.
Что ты всё понизу пялками роешь?
Если хочешь свою жизнь, - соизмерить с жизнью Иисуса второго рождения, - не цепляйся за привлекательные воспоминания обратного времени.
Пойми, чудило, - даже если трижды освобожу тебя от старых податей – ты трижды получишь новые.
Как ни странно, - художник принимает поучения старика – без возражения.
Глотнув воздуху про запас, - подставился терпила под удар штормовой волны – дух замер.
Ибо принял он обстоятельства жизни, - как приговор своей греховной памяти.
Конечно, - размышляет пришелец, - гораздо проще обидеться на жизнь.
Или того хуже, - затаить месть в глупейшем иудейском вопросе.
За что?
Но сейчас, - в противостоянии старику-прибою, - утягивающего горожанина в гущу событий вчерашнего, - казалось бы, до точки изжитого мира, - ему не до раздумий.
Сейчас вышел художник на бой с волной обратного действия, - утягивающей его в мир вчерашних людей, - среди которых ему места нет.
А Прибой над человеком потешается: и смеётся, и жалобит.
И катает мелким крестиком по порожкам недели.
И что-то шепчет на ухо – в пол силы.
Изводит волна обратная терпилу до полного растворения во времени названном, - где-то между сном и бодрствованием.
Однако не понятен Прибою смысл финальной части затянувшейся пьесы.
Это явление – не его кругозор понимания.
Поскольку режиссёр, - вдохновитель дороги последствий, - организовал необычное театральное представление, - сообразуясь с какими-то своими планами.
Ибо суть человеческая, - по его мнению, - сокрыта в природе – противостояния.
Ибо крест художника – противостояние.
3
Противостояние – таково кредо человека, - не желающего сползать в лицемерный мир коварного Запада.
Это качество, - по его мнению, - записано в код человеческий.
Да, противостоит человек окружению – подлому, мерзкому, чванливому, - но прежде всего самому себе.
Наблюдает режиссёр с крыши Русского драмтеатра за всем, - что происходит на площадях и улицах Таллинна.
Склонившись незримым облаком над морем Терпения, - старается режиссёр перенаправить мысль художника, - на необходимый уровень понимания.
Помогает человеку одолеть волну обратной памяти.
Просит стихии жизнелюбивые, - обогатить словарь художника понятиями новорождёнными.
Чтобы всё, - кажущееся торопливым и претенциозным, - не давило больше на плечи русских слов.
И вообще, - главным действующим лицом Спектакля концептуального выбора, - по мнению режиссёра, - мог бы стать случайный прохожий.
Случайность - образ человека, - гонимого миром вчерашним, - а новым миром ещё не принятым.
Так вышло: гонима людьми вчерашнего времени новая судьба Сына Божия – речь русская.
А
Богу сверху хорошо видать, - как каменеют города-столпники по обочинам человеческой жизни, - как упираются в землю кучи одежды изношенной.
Как молчаливым упрёком свисает с плеч Матери чёрный ночной платок.
Как городская площадь, - кишит людьми и байками.
Бег секундных стрелок – ритм дыхания слов вчерашнего понимания.
Дружно тянет таллиннский хор – угарную ноту.
Площадь протянутых рук – взаимопроникновение двух стихий.
Просящей и потребляющей.
Но мимо, - мимо площади мракобесия, - приговоренной к слабоумию, - скользит ковчег солнечный.
Сосредоточенно ищет Господь в имени вечности – признаки своей человечности.
Напоминает людям Заутрени о смене полюсов духовных.
И взобрались на крышу Русского драмтеатра городские апостолы, - чтобы сверху взглянуть на море Терпения.
Любуются братья духовные на смирение ветвей морских – на хранилище сердец человеческих.
И святые старцы взобрались на вершину Дня: наблюдают за Волной космической, - приближающейся к берегу утренней мысли Бога.
Ибо сошествие эры Вдохновения на землю – дело необходимое.
Ибо срок пришёл.
И заглянул в глаза художнику – Иисус.
Своему продолжению человеческому в глаза заглянул.
И пробил Звонарь к Заутрене.
И прозрел внутренней речью – городской монах.
И сообразил режиссёр.
Видимо, отпил художник полную меру от своих трудов праведных, - потому что открылось пространство его полей возделанных, - золотыми кудрями хлебных угодий.
Ибо за всё воздаёт Господь – по заслугам.
Одаривает за прилежное отношение к веку былому, - поощрит и за старание в созидании века грядущего.
Отец и Сына одарил за труд предстоящий – внутренней речью.
И пусть себе кружат над главной площадью Таллинна сны эстонские – осы раздосадованные.
Мимо, - мимо остановки самопознания, - где подпирает городскую площадь трамвайная остановка, - где обсуждают прохожих завсегдатаи зелёных скамеек, - скользят тени столетий.
И вспомнил режиссёр знакомое правило.
Если энергия мыслительных самолётиков, - оказавшись в перекрёстном свете театральных софитов, - сгорит синим пламенем от пристрастных взглядов зрителей, - само собой произойдёт искомое Действие.
Но не одобрили верховья небесные имена безличные, - укутанные в ауру греха первородного.
Потому что слова вчерашнего человечества, - ограничены предрассудками языческими.
И воспылала память Христа от страданий и боли слов-мучеников, - принесённых фарисеями в жертву площадным идолам.
Неоднократно пытался Иисус перетянуть у незадачливой еврейской доли канат, - не желая тонуть в тёмных водах отвременья.
Обуздание язычества – проблема насущная.
Вот и сейчас, - настороженно смотрит пришелец на то, - как вознеслись души новорождённых слов над главной площадью Таллинна.
На то, - как замер знак вопросительный на пороге грядущего Дня.
Поневоле согласился с уготованной участью.
Может, и действительно, - надо принять как должное влияние лунного камня, - на приливы и отливы в море человеческом?
Пусть себе шумливый прибой городской, - коварной волной набрасывается на Слово русское, - исполняя наказ мёртвого – еврейского времени.
Похоже, желает старик-прибой продлить время своего умирания.
А что если в этой акции, - есть какой-то резон?
Но эпоха Водолея имеет свой расчёт.
Ибо эра Служения уже правит миром человеческим – на своё усмотрение.
Ибо наполнился Мыс Добрых Надежд – дыханием вечности.
И взошли слова Тишины космической, - на крыльцо нового Дня.
И громы майские поведали о ладье Белой Веды, - причалившей к берегу утренней Мысли.
Чтобы избранным судьбам нашлось место в Доме мысли Создателя.
И прорвались сквозь молву городского прибоя, - голоса синих птиц.
И Венера голубокрылая, - отвесив поклон псалмопевцам Верхнего Неба, - вышла из Молчания светлого на берег Заутрени – краса-девица.
И чувства, сотворённые в обители бесконечности, - отметили уста Невесты печатью чести.
И назвали ангелы небесные русскую речь – священным даром Господа.
И открыла Венера людям здравомыслящим великую тайну.
Рассказала о целебной силе русского Слова.
И воспарили над Таллинном крылья полнолуния.
И увидели горожане, - как в облике ангелов сошли на главную площадь Города, - молитвенные слова Христа.
Читаю и верю
мечтаю – молю
слагаю и вижу – убил змею.
А когда звуковые миражи растаяли, - поклонились люди Светочу православия.
Но на линии новорождённого Понимания не устояли.
И если бы не вмешательство ангелов повеления, - самым решительным образом, повлиявших на ход театральных событий, - никто не знает как сложилась бы судьба русскоязычных людей, - живущих в Эстонии.
Просто выстроил режиссёр линию понимания - .
Он и художника попросил не противостоять никакому и прежнему времени.
Напротив, он предложил ему отстраниться от участия в площадном Действии, - поскольку сам факт отстранения, - гарантирует живучесть другой дороги.
Мастер организовал смысловое пространство, - где должно произойти главное Событие Века - берег утренней мысли.
Он представил на зрительский суд, - веление неоднозначного действия.
Оказав противодействие силам подлунным, - привёл режиссёр в действие Механизм широкополых стихий.
Теперь смену эпох астрологических, - могут наблюдать из театральной ложи – обладатели счастливых билетов.
3
А художник? – мерило человеческого сознания, - готового к переходу на новый уровень понимания.
Конечно, сменить привычное состояние пригвоздённости к еврейскому пониманию-времени, - требование чересчур прямолинейное, - хотя и верное.
Ибо ущерб послушников – в слепом послушании.
Однако, срок пришёл.
Ибо колокола молниеносные сложили песни Горы – в белые стрелы.
И послы умного космоса возложили на порог церкви русской словесности, - Книгу концептов самопознающего Разума.
И новорождённая мечта человечества, - летящая параллельным курсом на крыле Разума, - сошла в сон художника.
И призвал дух святой человека-творчество, - восполнить ожерелье солнечных глав русской Повести, - своим разумением.
И сложил художник в походный мешок притчи Верхнего Неба, - не униженные ложью фарисеев и книжников.
И воспарила мысль человека над вершиной Горы, - на крыле Белого Облака.
И приостановился на миг Ковчег свадебный перед домом, - где присмотрел Иисус место жительства для художника.
И перенесётся человек под звуки колоколов Александра Невского храма, - на вершину Горы – в Ласнамяэ.
И осмыслил закономерность возвращения человека на круги своя, - горизонт-постовой.
И некие обстоятельства жизни, - сложились в линию понимания художника.
И дух святой вывел человека на дорогу продолжения.
И потребовал Господь от странника – перерождения.
Потому что все этапы его прошлой жизни, - брали начало из Реки обречённого ряда – из памяти его Матери.
Потому что память художника – Мать его, - повязав волосы чёрным ночным платком, - всё ещё просит у людей площади милости.
Тогда как повелительные свитки восторга, - уже украсили Третье тысячелетие утренним покрывалом.
Всё, хватит уподобляться площадным человечкам.
Стань человеком новой расы.
Самым решительным образом потребовал Верховник от художника.
Переключись на второе дыхание
Ибо человек, вкушающий плодов Сада человеческого, - прежде всего, - жив горением творческим.
Не привлекая внимания досужих людей, - тихо, скромно работай над Книгой Лета.
Как уже было сказано, - научись жить в Городе, - без присутствия в нём.
Таково распоряжение небесной воли.
А в лучшие моменты, - сделайся ясным светом – неуловимым, невозмутимым.
Ибо вышло счастье из небытия, - и вошло в День твоего духовного возрождения.
Поздравляю.
Твоя задача, художник, - своевременно пробудить колокола православной звонницы к молитве Заутрени.
Иди – трудись.
Ибо твоим дыханием наполняется Слово русское – твоим дыханием жив Иисус.
Так, - шаг за шагом, - опрокидываются вёрсты.
Знай: путь неблизкий, - но цель близка.
Когда говорил о цели – говорил о причине.
Когда говорил о причале, - говорил о цели – о точке нового отсчёта.
Время поёт счастливую песню – желаю удачи.
Но не забывай: твой брат-двойник – Иисус, - ждёт прозрений творчеческих.
И я невольно задаюсь вопросом, - просматривая твои земные планы.
Знаешь ли, в какую тему входишь?
Спрашивая, - не подавляю и не забегаю вперёд.
И не знал художник, что ответить Господу, - в своё оправдание.
Хотя никто в его оправдании и не нуждается.
Просто уяснил художник: впереди его ждёт труд колоссальный.
Ибо пришёл срок, - держать ответ за слова произносимые, - даже в сердцах.
Даже за Умолчание с него спросится.
И принял человек новые правила игры – смиренно.
Ибо нет резона переливать воду из пустого в порожнее.
Ведь кто-то может поверить в необходимость такого занятия.
К неудовольствию Бога.
Однако должен причастник написать с заглавной буквы то, - что принято людьми писать мелким бисером.
Должен сказать вслух, - что у многих в уме припрятано.
Даже самые незначительные этапы пути, - не проскочить мимоходом.
Надо очистить сознание от фарисейщины – от плесени иудейской.
Таково распоряжение Неба.
И не надо фарисеям и книжникам подсчитывать доходы и расходы художника, - связанные с воскрешением Христа, - если всё до копеечки уходит у него на оплату счетов невыдуманных.
Ибо расплатился художник со своими кредиторами необходимыми потрясениями, - чтобы с чистой совестью продолжить восхождение в Гору.
А что вы хотите: иногда приходится потратить целую жизнь, - подготавливая к полёту даже ничтожно малый порыв сознания.
Но никто не знает, как долго отыскивал монах прокорм в источниках воздержания, - чтобы расцвели озёра духовных созвездий на палитре художника.
Просто работает художник – истово.
Дай Бог.
7
Разрешение первостепенных задач умного космоса – есть твоё главное дело.
Ответил Верховник.
Поэтому импульс нужной минуты – Новый Завет, - полученный в дар от Верхнего Неба, - используй по назначению.
Однако, - разрешая задачи брата-космоса, - постарайся не расчеловечиться.
Вот о чём помни, Сын.
Ибо вочеловечившись ради спасения людей во второй раз, - ты не должен приносить себя в жертву тёмной воле площадной толпы.
Ты должен сосредоточиться на строительстве новой церкви – Церкви Единого.
И святые пороги Шамбалы напомнили Иисусу – о назначении веры.
Всё зависит, человек, - от способа мыслить, - на необходимом уровне ощущений.
Слово русское – твой дом, - твой наставник и друг.
Подхвати в ладони, - царство духовных открытий ноосферы Словение.
Ибо Чаша грядущего может оказаться пустой, - если оборвать нить духовную, - связывающую умный космос с твоей человечностью.
Твоя русскость – твоя человечность – жизненно необходима умному космосу.
А тебе необходима Мысль продолжения – погружение в многоуровневый энергоинформационный Поток умного космоса.
Прикажи себе – проснуться.
Встань и иди – в сторону ноосферы Вернадского.
Открой людям новой – творческой расы, - направление космической мысли.
И двинул Иисус, - памятуя о своём русском происхождении, - поморю – яко посуху.
За что евреи лунного часа, - нарекли человека солнечной расы, - отступником от истинной веры.
Тогда как прежде почитали Мессию – своим по крови.
2.
Спит площадь Распятия в объятиях Таллинна.
Но не дремлет совесть нации, - свернувшись угрюмым змеем у подножья креста позорного.
Вожделенные чувства толпы – инструмент познания.
Потому что живёт Тётка, - как чувствует.
Пьёт воду познания из той посуды, - какой оказалась достойна.
Но захотелось Богу перемен.
И послал Верховник клоунам в помощь, - дожди вещие.
И призвали голубые птицы вечности человеко-рыб к подвигу бессмертия.
И утренние символы обуздали желания людей, - опьянённых вседозволенностью – усмирили пыл атмосферных коней.
И на праздник Сретения возвестил Звонарь – Воскресение.
И Слово русское на землю сошло, - в виде обычного человека.
И замер посреди площади городской Иисус.
Он стоит у креста – он неслышно поёт.
Три дороги, - три судьбы – в одну ногу шли.
Шли по трём дорогам в один Час-храм.
Но оставили за собой след пяти дорог.
А пришли по их следам – семеро.
Ибо призвание ваше, люди Заутрени – участие в делах Господа.
Подпевают Иисусу апостолы.
Кто на дорогу продолжения зван, - откройте Врата земные добросердечием.
Проходите в мир Словение.
А Тётке дела нет.
Потому что по зову каина собрались граждане эстонского времени на главной площади Таллинна: толпятся возле креста – серые человечки.
Ибо приказал лунный змей сомнамбулам, - не покидать территорию снов старого Города, - пока завершающая фаза двадцатого века, - дуба не даст.
Взирает надменно Камень-луна на волнение моря эстонского.
А внизу, на потеху змею-барину, - выписывает Тётка круги на площади – выходят шестёрки.
И скорчила глубокомысленную физиономию волна Затмения.
И неоновый свет полночной луны, - ничем не отличающийся от алчного блеска в глазах змея-барина, - проник в мозги людей площадного сознания.
И фарисеи-книжники, - в лице проповедников американского образа жизни, - перевели таллиннские городские часы на время среднееврейское.
И президент всея Эстонии скорчил глубокомысленную физиономию, - подражая своему барину – дирижёру-каину.
И законопослушные эстонцы, - не обращая внимания на призывы апостолов, - занялись любимым делом.
Глумятся граждане среднееврейского времени над инородцем-Христом – над русской мечтой потешаются.
Воля площадной нации – едина в невежестве.
Учитывая откровенную неприязнь старухи-Европы к России, - безбоязненно тянут руки эстонцы к посланнику вечности.
Отравляют воздух ненавистью.
Извращают каждое слово, - произнесённое Чужаком.
Злорадствуют площадные, - тыча пальцами в Сына Божия.
Так ему, - так ему.
Слово хотел сказать?
Русское?
Говори, мать твою.
И тут же игриво переспрашивают друг у друга.
Что, что он сказал?
Требуют от Чужака, - отречься от языка русского – люди ущербной совести.
Упиваются палёным вином вседозволенности – без меры.
Во даёт, сердечный, - ну-у, уморил.
Полюбите себя, - как друг дружку любите.
Передают по головам.
Собой довольны – до блевотины.
Ржут.
Любим, ой как любим – в дышло и в замочную скважину!
И себя, и всех любим – деваться некуда от любви кромешной!
Ржёт толпа.
Паганини напрягает визгливые струны бабообразной Скрипки, - пытается скрипач сорвать Тётке голос – выжимает из толпы высокие чувства.
Кочевряжится Долг гражданский на трибуне эстрадной.
На площади городской, перед работой ответственной, - разминается палач.
Желает, трудяга, посредством интегральных уравнений вычислить зачаток самосознания натурализованных граждан.
По правилам цивилизованного европейского сообщества, - пытается завязать в солёный узел, - совесть человеческую.
И у него получается – фига.
Но что это?
Какой-то шумок скользнул по улицам Города.
Да это президент всея Эстонии призвал граждан площадного сознания, - принять участие в избирательной кампании.
И откликнулись с готовностью на призыв Первого лица Отечества граждане Таллинна.
Выказав знаки почтения своему благочестивому национальному богу, - весёлой гурьбой поспешил эстонский народ на поле Певчее.
Ибо голос каждого избирателя, опущенный в урну для голосования, - прежде чем сгруппироваться в торжествующую совесть нации, - должен пройти тест на преданность лунному змею.
Поэтому хоровая спевка – вначале.
Спешит народ по зову сердца на Поле Единения, - где переписчики населения регистрируют в приходскую книгу граждан с местными лицами.
Где благочестивый национальный бог – Русофобия, - знает в лицо каждого своего прихожанина.
Побиты самосознанием гордым лица знакомых копателей: археологи никакого и прежнего времени – довольны собою.
Но если маски плутовские с археологов буден содрать, - каждый в улыбках раскованных увидит придавленную вином вину.
Жадны и везучи граждане с улыбками, - их руки тянутся к урнам для голосований – как к благодати.
Спешат, спешат урвать свойственники со стола поминального даже малость, - принадлежащую чужакам-изгоям.
Доносят везунчики в бюллетенях избирательных о часах и минутах неграждан – доносят на людей, лишённых права голоса.
И гражданский долг, - прикинувшись правозащитником, - доносит на Иисуса русского слова.
Желает палач привести в чувство реальности половозрелых избирателей: засучив рукава, - спешит правозащитник распять в каждой отдельной эстонской душе – Христа.
Народ – шалеет.
Нетерпеливо ждут человечки серые, - когда сам по себе отойдёт Иисус в мир иной – с Богом.
Поскольку должен завершиться Век уходящий – естественным угасанием Света.
Так завещал лунный змей, - сомнамбулам.
3.
Конец ноября.
На кону десятилетие, - завершающее двадцатый век.
Город искупления – Таллинн.
Площадь Свободы – она же площадь Распятия.
Она же Петровская, Сенная, Вабадусе вяльяк, - или Победы – в зависимости от времени года.
Даже не очистившись от пыли иудейских дорог, - повинуясь ритму дыхания переходного времени, - перенеслось Колесо Сансары на две тысячи лет вперёд – в Таллинн.
И пастух невежества, - изводящий человеческие стада в лабиринте Затмения, - уставился на свастику, - зависшую над Городом – холодным пламенем.
Просто лицемерный Запад убедился лишний раз: всё возвращается на круги своя, - и, как правило – в неизменном качестве.
Ибо – «каждому своё».
Гласит немецкое правило.
Ибо нашла старушка-Европа оправдание своеволию эстонского времени, - непримиримого по отношению к Иисусу русскому.
И Час испытательный, - стараясь не угодить в капканы своих же эмоций, - прошёл мимо – мимо нерукопожатных событий.
И Вана Томас не осмелился воспрепятствовать площадному народцу, - единогласно проголосовать за нацистскую – русофобскую партию.
И Колесо Сансары выкатилось на главную площадь Таллинна, - подтверждая незыблемость седого правила – всё возвращается на круги своя.
И гражданские чувства обывателей слились в единый голос нации – волна возбуждённая.
В каждой волне обратного действия, - набегающей на площадь Распятия, - ощущается дыхание эстонского времени.
Повинуясь силе внушения лунного Камня, - выбрал эстонский народ руководителем страны, - какую-то цереушную мразь, - родом из «предательства».
Каин доволен: самосознание эстонской нации – соответствует духу вчерашнего времени.
И вправду: ожил люд площадной, - вроде, веселее сделался, - выбрав в управдомы Эстонии, - хорошо знакомую каждому русофобу – Морду.
Теперь есть кому, - на Генассамблее ООН, - представлять эстонскую точку зрения.
И записал статист-Лука в Толстый журнал.
«Ибо завершающая фаза двадцатого века, - подвела итог двухтысячелетнему правлению еврейского зверя.
Ибо распяв Христа уже в новейшей истории, - познал народ площадной, - что именно в распятом времени, - скрыто долголетие западной цивилизации».
И не захотел Иисус переубеждать Тётку-толпу, - живущую по правде лунного змея.
Ибо уличать в ничтожестве веру, - берущую начало из снов тёмной стороны луны – не царское дело.
Ибо есть такое немецкое правило – «каждому своё».
Не грех – повториться.
И согласился с доводами Христа – поздний вечер.
И пятничный День погрозил кулаком кому-то – из солидарности.
И таллиннский площадной крест – символ преклонения эстонцев перед грубой тевтонской силой – налился ехидностью.
И холопы по самоощущению, - заполонили площадь Свободы – осенним дыханием.
И ритм дыхания лунного календаря, - совпал с дыханием эстонского времени.
И хоровое пение людей площади, - увязло в волнах городского прибоя.
Низковолновые припевы лунного змея – кровь холодят.
Иисус почти оглох, - почти не слышит голоса своей Тишины.
Боже, - кричит что есть мочи, - стараясь перекричать монолитный гул людского прибоя, - спаси и сохрани.
И крестится вверх и вниз, - и справа налево.
Крыльев взмах – душе спасение.
Люди, люди, - то, как живёте вы в каждом дне, - и есть ваша вера.
Слышите, вы – целовальники крестов!
Это от ваших молитв покаянных мой крест почернел.
Ибо молитвы безбожников – есть меч ранимый.
Ибо нет Христа вне жизни.
Но жизнь есть – Иисус любви.
Кто услышал меня – подайте знак.
И грянули вверх колокола православной звонницы.
И молитва Господа сошла на порог храма Александра Невского.
И посреди моря Терпения, - укутанного шалью чёрного неба, - кто-то свечи зажёг.
И увидели те – немногие.
И художник увидел, - как караван белых птиц перелётных, - прорезал вязкую ткань низкого неба.
И голос таллиннского фагота наполнился силой святых угодников.
И сторонка северная сгруппировалась в шар прозрачный.
И скатерть пурпурного неба зависла над Таллинном.
И пламя человеческой страсти свернулась улиткой.
И след холодных ветров западных, - не дожидаясь грубого понукания Верховника, - сгинул в неизвестном направлении.
И от избытка чувств старика-Таллинна, - вздрогнула вода в бухте морской.
И художник услышал голос совести Рода.
И многие услышали задушевную песню, - прилетевшую с русского севера – вникли в простоту русских притч.
Потому что Царь всея умного космоса получил право голоса.
И вы, подельники еврейского зверя, - знайте.
Редкий голос восстал.
Не изменить Суть того, - что наработано космическим человечеством.
Потому что Дух Господень наполнил лотосы Златоуста неприкосновенным нектаром.
И ратники Верховного Царства, - полагаясь на сердечный порыв брата-космоса, - пробились сквозь волны Затмения к урнам для голосования.
Чтобы помочь людям Заутрени провести референдум – за отделение Света от Тьмы.
Ибо сопротивление мировому Злу, - приобрело значение общекосмическое.
Ибо не иссякнет помощь людям, - в критический момент, сделавшим правильный выбор – в пользу умного космоса.
4.
Ибо дан Христу – Меч разделяющий.
Чтобы самым решительным образом, - отделил космоитянин мечту Белой Веды, - от щупалец мёртвого еврейского времени.
Чтобы мудрость Меча отвергла победу всесильной традиции, - над вольным человеческим духом.
И все, кто решится одолеть собственное безволие, - должны прорваться сквозь запруды разума.
Покинуть пределы никакого и прежнего времени – задача насущная.
Вот почему даже на самых затемнённых участках морского дна собираются рыбы в стаи.
Чтобы скопом поглазеть на Свет, - льющийся откуда-то сверху.
Ибо умирают души человеческие, - если в них угасает отражённый свет небесных окон.
Как тут не уверуешь в просветлённое сознание рыб – в чудо площадного благоразумия.
Поёт Иисус о назначении Слова русского.
О ноосфере Вернадского поёт – сознательный выбор.
Но мимо, - мимо Христа-шарманщика проходят люди площади.
Косятся опасливой лаской на Чужака, - достающего из грубого мешка хрупкие песни.
И спустя две тысячи лет, - требует площадная толпа расправы над Словом Праведным.
Требует чернь, - объявить людей русской Повести – вне Закона.
Чтобы сгладить углы острые, - воззвал Иисус к гражданам эстонского времени.
Пытаются дотянуться чуткие пальцы Спасителя, - до самой глухой души человеческой.
Призывает Иисус данников Поющей революции, - строить новый дом – совместно с русскими.
В чьих душах ещё теплится Божий свет, - одумайтесь.
Взывает Слово русское к эстонцам.
Хотя и так ясно: нет, - и не может быть между русскими и эстонцами согласия в главном – дышат они по-разному, и разным воздухом.
Русский воздух – это океан космический.
Эстонский воздух, в лучшем случае – озеро полнолуния.
Про худшее, - говорить не хочется.
Для русских, живущих в Прибалтике, - ненависть к России – неприемлема в корне.
Для прибалтов, в массе своей, - площадная ненависть к русскости – тётка родная.
Для них, - рабское поклонение хозяевам – американщине – обычное дело.
Для русских: это помешательство разума – это противоприродное дело.
Презрение тем русскоязычным, - кто дышит эстонским воздухом, отравленным злобой.
Презрение холуйствующим евреям, - не за страх, а за подлость пресмыкающимся перед властьпридержащими человечками.
Евреи низких сердец, - к вам обращаюсь я, Память-мать.
Вы думаете, что русских предавая, - умилостивите время воздаяния?
Напрягите мозг убогий, несчастные: сами дайте бой своим проводникам-уродам, - будто специально запрограммированным на подставы и предательства.
Обличите свои преступления гнусные, - повторяющиеся из века в век.
Покайтесь перед людьми русскими.
Кого вы будете просить о спасении, - когда толпа озверелая вновь начнёт вас рвать на слова покаяния?
Вспомните, самоубийцы, - кто племя ваше продажное спас от полного разорения, - всего каких-то полста лет назад?
Это русские вас спасли, - несмотря на то, - что вы, прикрываясь пустотелыми коммунистическими заклинаниями, - уничтожили лучших людей России в первые годы большевистской революции.
Вы думаете, что кровавый геноцид русских, - вам сойдёт с рук?
Ведь за имя – за карму свою, - ответить придётся.
Вначале перед людьми, - а потом перед Господом.
И обеспокоились фарисеи и книжники, - и рубахи площадных человечков пропитались запахами утробного пота.
Смотрят евреи на человечий шалтай-болтай, - тухлым взглядом.
Вскипают умом, - просчитывая ходы на доске шахматной: чтобы вышло и вашим и нашим – чтобы не в убыток себе.
Вот такая она – еврейская бухгалтерия.
Впрочем, всё как всегда – целует иуда Христа.
Предают, предают своего Спасителя, - последыши каина.
Промозглые взгляды вчерашних людей уютят коридоры совести.
И, как всегда, - утрясают конституционные отношения с мутным временем – подлые люди.
Впрочем, разорительный потоп на всём постсоветском пространстве давно ожидался.
В самом начале девяностых годов, - накрыла Россию воровская волна – с головы до пят.
И бандиты с еврейской дороги дружной семьёй, - точно саранча ненасытная, - разодрали собственность некогда могучего государства – в хлам.
Обдирают до нитки простодушный народ все эти березовские, гусинские, ходорковские – несть числа легиону свинячьему.
Короче, пока либералы-законники подминали под себя конституционное право, - самые главные фигуранты закулисного Представления, - свой кайф втихомолку ловят.
Мастурбируют олигархи тишком, - не привлекая внимания завистливой Тётки, - где-то в коридорах властных.
Набивают хайку проныры по самое некуда.
Некоторые даже облысели от трудов умственных, - и буковки твёрдые съели – теперь шипят.
Да и то: как тут не облысеть, - помножая капитал госсобственности на предпринимательскую жилку.
И тут же, не отходя от чистой прибыли, - делить-поделить принципиальность общественных устоев на собственную смекалку, - не облагаемую совестью.
Вот так, в короткий срок, установили свинячьи рыла свои правила игры на рыночном поле.
Тётка, естественно, осталась в уме.
Чиновный класс, - точно звеньями цепи покаянной, - побрякивает ключами от самых широких возможностей.
Намекают служивые люди олигархам на свою долю от пирога поминального – тоже желают урвать кусок от людского терпения.
И первичная притирка между свинячьими и чиновными рылами, - к взаимному удовольствию – состоялась.
Есть правовое поле – и ладно.
Тётка, естественно, осталась в уме.
Зато главные фигуранты закулисного представления,- которых во время бандитских разборок не урыли-таки подельники, - уже открыто демонстрируют своё происхождение богоизбранное.
Тогда как под скатертью поминальной, под шумок внешних слоёв атмосферы, поедают Кучу властную – зубасто.
Такие они.
Жрут олигархи демократическую задумку Тёткину с Головы.
Впрочем, как и положено.
Жрут и Тёткино тело.
А как иначе?
Халява казённая – баба подлая.
А кто не охоч до бабы подлой, - да на халяву?
Короче, оказёнились бабьей подлостью главные – мордовеют за Тёткин ум задний.
Довольствуясь чёрными лимузинами, - шарфами белыми, - зубами толстыми, - улыбками щедрыми, - и безмолвною прессою на свой счёт, - живёт в каком-то геморройном измерении вышепоименованный закулисный блудняк.
Обезьянничают бандиты с еврейской дороги, - желая хоть самую малость походить на единокровных уолл-стритовских братанов.
С оглядкой на воротил цивилизованного глобального Бизнеса, - стараются олигархи даже из страха и жадности, - извлекать стопроцентную прибыль.
Бьют нехристи поклоны нью-йоркскому Бронзовому тельцу, - вымаливая удачу в начинаниях мутных.
И процесс пошёл: не умещается за пазухой денежный ком.
Поэтому рыла свинячьи хоронят награбленные деньжища – на стороне.
Благо дыр чёрных, - этих зон офшорных, - точно грязи – поедом.
Не говоря уже о банке швейцарском – о козырном тузе, припрятанном в рукаве шулера-Доллара.
Но! Блатные!
Не дремлет мир уголовный: строго следят санитары поминальных застолий, - чтобы никто не переел – они всегда рядом. Они опора.
И как-то у блатных с мордыхаями игра краплёная утряслась – узаконилась.
Тасуют между собой тусовщики застольные маски благообразные, - со здравицей запускают на круг проекты совместные.
Чтобы с Тётки даже исподние штаны содрать, - и выбросить на панель – голозадой.
Полный нештяк.
Удивляются аппетиту новоиспеченной российской демократии бывалые парни из различных международных вспомоществовательных фондов.
Однако не отказывают в кредитах щедрых транснациональные тусовщики братьям меньшим, - но уже с повадками матёрыми – как бы худа не случилось.
Просто интеграция двух некогда противостоящих миров – состоялась.
И те из кредиторов, - у которых ещё вчера в напутственных речах панибратская снисходительность была – сегодня призывают рыла свинячьи аппетит поумерить.
Призывают уважать и букву, и закон Большого бизнеса.
Все до Кучи Единой – полосатой в звёздочку.
Все до Пирамиды долларовой, - повенчавшей сердце Запада с глобальным Кризисом.
Сегодня пир, - а завтра – пропади всё пропадом.
Вот кредо транснациональной стобанкирщины.
Обдирать свою страну в пользу Пирамиды Течений Перевёрнутых – правое дело.
Соответствовать глобальным интересам Америки – правильный тренд.
Поучают бандюги с Большой дороги, - российское либеральное свинячье рыльство.
Грабит страну, - как бы своё ворьё, - и пришлое.
Сверхсекретные научные разработки, - при строжайшем цереушном надзоре, - перекочёвывают из российских лабораторий, - в американские.
Перетекание высокопродуктивных мозгов за бугор, - тоже налажено надлежащим образом.
И всё, чем богата была Россия – прут твари свиноподобные.
И на самом верху, - среди руководителей страны, - царит Предательство.
В борьбе за власть, - навязывают всем, кому ни попадя, - жизненно важные территории – первые лица России.
Абсолютное потемнение разума у Горбачёва-Ельцина.
И федеральные чиновники второго-третьего круга, не страшась народного гнева – платят дань Предательству.
На радость спецслужбам западным, - правит бесовской бал Бурбулис – серый комиссар при президенте Ельцине.
Чубайс и Гайдар – на подхвате у кардинала серого.
Плачет Россия.
Почему, почему дважды за одно столетие, - вы опрокинули страну в дыру Чёрную?
Заглядывает россиянам в глаза – Тихая скорбь.
Почему вторично вы отдали на растерзание еврейским гопникам, - завоевание русской революции?
Неужели вы так и не усвоили простое правило: нельзя русофобов допускать к прямому правлению государством.
Стыдливо прячет российский люд глаза от Родины-матери.
Интеллигенция тоже делает вид – непонимающий.
Ждут, наверное, терпилы, - когда их жареный петух не в задницу, - а в темя клюнет.
Такое уже бывало не раз, - когда интеллигентская плесень, обильно расцветшая на теле России, - предательски потакала воровскому еврейскому сброду.
Но один год сменил другой.
И что-то в жизни само поменялось.
И первые лица России, - присягавшие на верность Предательству, - погрузились в разборки с собственной совестью.
И куда-то сползли в тень – все эти бурбулисы.
И уходящий Век как будто очухался, - после затяжного похмелья.
Лишь по-прежнему дуркует российский народ, - пеняя на жизнь неуклюжую.
И плесень интеллигентская по-прежнему, - сгребается в муть площадную – болотную.
Чтобы обвинить во всех бедах – беспризорный народ.
Кто виноват?
Допытывается Тётка-толпа у столба фонарного, - не желая вникать в глубинное противостояние – смысла и совести.
Так и живёт в двух разных объективных реальностях – русский вопрос.
Бродит по улицам обворованных городов, - вопрос без ответа – небрит и отчаянно весел.
5.
«Еврейский зверь, лютовавший на всём постсоветском пространстве в девяностые годы, - уже царствовал в начале двадцатого века.
Не столь кровав оказался нынешний зверь, как кому-то хотелось бы, - но эффект от невосполнимых потерь – весьма впечатляющ».
Записал хроникёр-Лука в Толстый журнал.
И вынужден был согласиться ирод-змей, - с вердиктом городского апостола.
И карма еврейская, - передёрнув плечами, - схоронилась в тени своей усталости – собирается с мыслями.
Ибо породив разрушительный ритм во время массовых сборищ на Иерусалимской площади, - ещё две тысячи лет назад, - разрушил еврейский зверь сам себя на очень глубоком, - генном уровне – теперь пожинает последствия.
И всхрапнул Город седой, - в унисон озеру полнолуния.
И Лука-статист, - не вникая глубоко в суть еврейской истории, - сфабрикованной чернокнижниками в угоду лунному змею, - напрягся сном растревоженным.
Проламывает взгляд хроникёра тропки в совести человеческой: на что обратит внимание очевидец, - становится или цитатой, или главой ухватистой из Книги памяти – разбухает Толстый журнал от свидетельств переходного времени.
Записывает Лука быстро-быстро и мелким почерком в Толстый журнал историю жизни одного старого Города.
Фиксирует самые значительные эпизоды народной памяти.
Но фарисеи-цензоры с изуверским пристрастием редактируют публицистику очевидца – вымарывают ключевые главы из Евангелия.
И главный посыл человеколюбивого учения Христа – переиначивают.
Предъявляя миру околонаучному бесспорные документы Истории, - городят чернокнижники какую-то еврейскую околесицу.
Выпячивая на первый план символы вчерашнего времени, - пытаются принудить Луку, - описывать события современные, - с точки зрения змея-ирода.
Где подкупом, где шантажом, где запугиванием, - заставляют очевидца лжесвидельствовать от лица Истории.
Только опасается Лука и его товарищи-апостолы соединять совсем уже несоединимое – иначе боль и взрыв.
Поэтому записывает Лука мелким почерком и языком эзоповым в Толстый журнал всё, - что увиделось, что услышалось.
Но не нашёл подходящих слов хроникёр, чтобы простым языком изложить, - как за одним столом можно рассадить – совсем уже Противоположное.
И действительно: разве можно человеколюбивое учение Христа и мракобесие иудейской толпы, - поклоняющейся площадным идолам, - соединить в нечто целое?
А русский мир разве можно втиснуть в параметры эстонского миропонимания?
Вопрошает Лука.
Нет, конечно.
Соглашается Иисус.
Однако, - бывают исключения.
И записал Лука, - не боясь повторений, - в Толстый журнал.
«Что не по плечу счастливой встрече, - то годится волчьей свадьбе».
Скользит взгляд Луки по лицам людей, - толпящихся на главной площади Таллинна.
Кого только не увидишь среди именитых горожан, - демонстрирующих на показ свою гражданскую солидарность с восставшими рыбами.
Площадь протянутых рук – озеро Солидарности.
Тёткино озеро – хранилище памяти.
Это тяжесть прошлого, - но и всё.
Облепили удильщики никакого и прежнего времени рваные дыры канав и рытвин, - нарытых в избытке археологами буден на старой площади.
Раскидали ловцы обиженных рыб сети, мерёжи, другие рыбацкие хитрости в водах мутного времени – ждут улова богатого.
Пристрастия рыбаков разнообразны: кто любит рыбку ловить в дохлой воде, - а кто-то дохлую рыбку кушать.
Плащаница исторической памяти – затяжной сон змея-ирода.
Но не спешит хроникёр выбрасывать белый флаг к ногам Истории.
Выбор дороги последствий – не его компетенция.
Просто на любой поворот событий, - есть ответный ход Истории.
Поэтому никто из горожан не удивился, увидев на линии горизонта призрак-корабль.
Вынырнув из-за чёрных туч, - соскользнул в пространство эстонского времени «Летучий голландец».
И рыцари, - обтянутые с головы до ног шмутьём бронированным по последнему писку, - десантировались в страны Прибалтики.
И линия разделяющего понимания, - ухватив тусклый рассвет за хвостатый вопрос, - сошла на главную площадь Таллинна.
И вышли встречать бравых американских солдат, - карнавальные толпы: вывалился эстонский народ, ряженный под старину, - на панели Города.
Только холопьи восторги аборигенов, - оккупантам по барабану.
Они свысока смотрят на суетливый прибой в море как бы европейском – рыцари сами себе очень нравятся.
Вояки натовские, даже не позволив ополоумевшей чухне перевести дыхание, - на раз установили свои правила игры на всех захваченных территориях.
Они уже натаскивают правилам цивилизованной жизни новообращённое евролюдишко – и ладно.
Что ж, пусть горбатится Пирамида долларовая – Голгофа иудейская, - ублажая глобальные интересы транснациональной стобанкирщины.
Однако, не мешало бы знать еврейскому зверю: роль перевёртышей в том и состоит, - чтобы одарив поцелуем нежным своего Возничего, - вовремя соскочить с корабля-призрака.
Но до этого ещё далеко.
А пока, - самые бойкие из осчастливленных народностей – все эти поляки-прибалты, - лезут из кожи вон, - чтобы доказать свою преданность «звёзднополасатому флагу», - как давеча доказывали усердие «серпу и молоту».
Уже некоторые из стран, обращённые в цивилизацию, - сумели пробиться поближе к столу поминальному.
Выслуживаются обращенцы перед хозяевами новыми этой старой засраной недели – очень убедительно.
А заокеанским псам-рыцарям – всё нипочем.
Им с высоты бреющих «Стелсов» хорошо видать.
В один момент могут исчезнуть с географической карты мира нерадивые города и веси, - и даже целиком раствориться в мировом сообществе ослушные земные окраины.
Если кто-то из стран-диссидентов вздумает на свой манер житуху ладить, - тем нипочём не выдержать бронированную аргументацию миролюбивых рыцарей.
Рухнут самозванцы тотчас под натиском неоспоримых фактов с лазерным наведением – и примерно.
Кнехтящее европейское воинство порядки рыцарские у-ух-х как уважает: своевременно, по команде сверху, приводит в чувство гуманитарной реальности недотёп-изгоев.
И то: авиазатрещины никому не нравятся.
Евровоинство издали смахивает на своих заокеанских хозяев, - но вблизи от них прёт – провинцией.
Хотя они тоже, - для важной разницы, - зачехлились в маскировочные халаты – на манер крутой.
Правда, у них не звёздочки расползлись по полосатым халатикам, - а разные там тараканы мрачные узорятся, - букадёры с башками драконьими, - ненормативные страшища, - да гады ползучие, - удостоверяющие принадлежность воинов-кнехтов к какому-нибудь еврособойчику.
Так иногда даже страшнее получается.
И вообще, всякий ныне и присно на земле проживающий, должен усвоить: нет спаса от гуманитариев!
Брысь и скрежет зубовный ослушникам!
Все давай-давай до кучи – Глобальной!
До Идеи – полосатой в звездочку!
Конечно: и евролюдишко, - и другой люд земной – смекают в правильном направлении.
Поскольку выбор жизненной позиции человеко-зверей, - это взаимодействие мыслей, - не имеющих царя в голове.
Ибо вершат суть оккупированного времени, - нарочитые сны американщины – страхи человеческие.
Гласит правило.
6.
Что ж, псы-рыцари своё дело знают.
Они в широкую используют арсенал гибридной войны.
Они как в нужнике, - дёргают за грязные языки толкователей буден.
И вороны, давясь гласными, сплёвывают на головы обывателей тонны брехальего мусора – круглосуточно.
Впрочем, цереушно-геббельсовский пропагандистский потоп давно ожидался.
Утопают в трясине телевизионно-газетной лжи, - нестойкие к вирусу американской исключительности, - племена человеческие.
Заливает кислотный дождь самые нижние слои атмосферы – безысходностью.
Потому что сформулировал еврейский зверь для коленопреклонённых племён, - подвластных Пирамиде долларовой, - единую точку зрения – запашистую.
Уловив главный посыл уходящего тысячелетия, - сгреблись свободолюбивые города Европы – в стадо безликое.
Нарезают кольца вокруг Пирамиды Течений Перевёрнутых – Лондон, Париж, Берлин, - и евростолицы второго-третьего плана.
Призывают главы обезличенных держав, - забить на душевный уклад в Едином европейском доме.
Ор пропагандистский, - заложил уши Матери Мира.
Тишина – мимо, мимо.
Да, в короткий срок установили звёздно-полосатые бестии стандарты поведения не только в странах новейшей Европы, - но и на берегах совсем уже далёких холуёвых окраин.
Танцуют «лезгинку» под американскую дудку кавказцы гордые, - хохлы остервенело трясут чубами, отплясывая «гопак».
Молдаване, танцуя Сырбу, зачем-то косят под румын, - прибалты и вовсе, - признав собачий язык родным, - гавкают как заведённые на всех, - кто не угодил хозяину.
Отреклись от облика человеческого прислужники американщины – от них смердит мёртвым временем.
Формируют сферу американского влияния – смерды облунённые.
Спешат скорее лечь под псов-рыцарей поляки, грузины, - и прочая-прочая румыно-болгарская, чешско-венгерская, - и другая как бы европейская чернь.
А папа американский выбирает брезгливо: кого из черни осчастливить вне очереди.
Предлагают себя маргиналы для интересов рыцарских почти за так: лишь бы угодить хозяину.
Желают новообращенцы участвовать в гуманитарных акциях против разных там отщепенцев, - лишённых американской совести и надёжного стула за столом поминальным.
Изучают перевертыши конъюнктуру политических буден, - хотя и так ясно: только принадлежность к мёртвому времени уже гарантирует прибыль совести – необлагаемой налогами.
Благообразие всех, так сказать, самостийных тётушек, - зависит от самой крутой – от заокеанской каменной Тётки.
Да и вообще, должен же кто-то в их Общем Доме порядок поддерживать?
Поэтому народишку окраинному терпимо.
И окей.
Не смея моргнуть, смотрят в глаза папе-Доллару стольные города объединённой Европы – в коленях слабые, умом вялые.
Глухо переговариваются Париж и Берлин, - Лондон, почему-то, не посвящая в тайны двора мадридского.
А тут ещё повисли в воздухе вопросы площадного человечества – не толерантные.
В ответ стекает с уст модных политиков вино-зелено, - точно хвосты хамелеонов.
А когда совсем припекло брюссельское чиновничество от событий неуправляемых, - призвало Евроубожество ирода-змея, - возглавить руководство странами, объединёнными в архипелаг Успения – стать Начальником всея западной цивилизации.
И не позволил змей себя уговаривать.
Разом упразднил в странах вчерашней демократии все институты государственной власти.
Грозит продлить эпоху Рыб, - чтобы неповадно Водолею было.
Пообещал рыбам аквариумным – нескончаемый праздник.
Пообещал человека Второго пришествия, - распять на развалинах церкви Православия.
И столичные города Евроубожества, обрамлённые золотом, - свернулись змеями, - услышав популистские заявления Начальника всея Запада.
Шипят позолоченные змеиные головы: грозят русскому миру бедами.
Эпоху Водолея обложили санкциями.
Хотят, чтобы весь земной мир погрузился в яму Затмения.
Чтобы идея самоустранения, - стала единой религией человечества.
Чтобы сфера американского влияния, - поглотила народы и страны, - присягнувшие на верность однополярному измерению.
Чтобы звезда путеводная, - прикормленная папой-Долларом, - указала заблудшим овцам – прямую дорогу в дыру Чёрную.
Просто на счёт два, - превратил ирод-змей сферу голливудскую в полигон, - для обкатки человеческих мозгов в условиях однополярного измерения.
Ибо вовлечение человеческого материала в непрерывный голливудский процесс – есть задача наипервейшая.
А чтобы народ площадной, - во время непредвиденных пауз, - не задавал лишних вопросов, - поддерживают псы-рыцари забор баламутный острыми пиками.
Поддерживают мировой порядок – и справно!
Но не удержать псам-рыцарям, - в заложниках папы-Доллара, - зрелые страны, - привитые от вируса американской исключительности.
Потому что Час несогласия наложил вето, - на сны лунного змея.
И у людей совестливых появился шанс, - подняться по ступеням утра – в дневную обитель.
Даже тем, кто вонзал в сердце Христа тяжёлое копьё предательства, - может отпустить палач, карающий сознанием – просветление ума и сердца.
Может простить палач даже тех, кто уводил стада людские в рабство искаженного смысла – кто кроил облик Истории в угоду зверя еврейского.
Полыхают ветви мятущихся рук.
Каются перед знамением грядущего Тысячелетия люди вчерашние.
Не устаёт Рука Господа гасить пламя усовестившихся рук.
Ну, а тех, - кто не выдержал спасения огнём – хоронят.
Впрочем, совсем не обязательно искать ответ на главный вопрос площадной цивилизации, - в «правде» огня-чистильщика.
Кто дружит с головой, - покиньте вдовий край.
И сами собой исчезнут вопросы небритые, - в убывающем времени.
Устали войны святые рубить головы незрелые, - устали ратники духовные чистить землю от стяжательских мыслей.
И хоть заплыли сердца и затылки евреев вчерашнего времени жирным слоем гордыни, - теперь-то всякий знает: нет продолжения у зверя блудливого.
Нет будущего у фарисейщины – амба.
Скользит дорога терпения меж могильных крестов.
Покидают города Затмения нищие духом, - приютив в сердце дыхание Шамбалы.
Потому что укротил Верховник голоса и жесты мёртвых камней: разделил дыхание людей на еврейские сны, - и на мечты ноосферы Вернадского.
Ибо Срок пришёл, - держать миру человеческому экзамен на зрелость.
Ибо время, завещанное Богом, - имеет свой расчёт.
7.
«Тень и свет в каждом из миров присутствуют, - и в относительно равных пропорциях.
Но только Свет знает правду о череде дней и ночей».
Записал Лука в Толстый журнал наблюдение подходящее.
Однако, покусившись на жизнь Христа, - загасили прислужники змея-ирода Лампу Господа.
И тень Апокалипсиса, - без зазрения совести, - соскользнула на берег земной.
Нарядилась Тень в одежды праздничные – прикинулась весенним днём.
Хотела на шармочка воцариться в мире человеческом.
Но здравомыслящие силы земли-матушки удержали Тень в пределах допустимого.
И удерживали Идею еврейскую до тех пор, - пока сны лже-весны не истаяли.
Ибо милостив Бог.
Предложил Всевышний в поклон Земле, - погрязшей в бесчеловечной фарисейкой лжи – Второе пришествие Сына.
Высунулись по пояс тысячелетники из окон небесных домов.
Следят озабоченно святые старцы за приближением к земле Волны космической.
И художник вместе с праведниками ждёт, - когда берег человеческой мысли накроют волны космического Завета.
Но одним лишь упрямством не удержать мысль на должном уровне.
Необходимо усилие духа.
Во имя Отца, и Сына, и Духа святого, - вам, люди, говорит Матерь всего Сущего.
Любовь – есть высшее проявление жизни.
Ибо человек, любовью одарённый, - иудейского креста лишён, - и иудейского Бога тоже.
Ибо Любовь выше Бога, - принесшего на землю карму распятия.
Аминь.
Оказывается, очень даже влияют на эволюцию рода человеческого, - невидимые преобразования жизни.
И вспомнил Иисус о правилах перехода в лабиринте памяти: подчинил свой разум – мудрости Матери Мира.
И туманно обозначились контуры незнакомого Дома в глубине песни наливного яблока.
И прошёл Сын человеческий в новый Дом.
И придержала на миг дыхание Матерь Мира, - в ожидании преображения Слова русского.
И все ждут, когда Иисус, - приняв долю новую – примет и Бога нового.
Конечно, сменить привычное состояние пригвоздённости к еврейскому пониманию-времени, - требование чересчур прямолинейное, - хотя и верное.
Поскольку ущерб послушников – в слепом послушании.
Однако, срок пришёл.
И послы умного космоса возложили на порог церкви Единого – русскую Повесть.
И возложили ангелы повеления на порог ноосферы Вернадского – Книгу концептов самопознающего Разума.
И наполнил Господь главы морские, - космическим разумением.
Ибо блаженны, оставившие поиски хлебов искушения.
Ибо встать в центр Ничейного поля – Истину познать.
А уверовать в Ничто – абсолютное Благо.
Гласит правило.
Просто на праздник Сретения нищие духом обрели новое разумение.
И увидели люди Христа, - стоящего посреди площади городской – в Таллинне.
Да, вышло так, - как и следовало.
И сошлось одно с другим – на благо.
И призвал Отец Сына не витийствовать, - а пойти в услужение русскому Слову.
Ибо церковь, - прислуживающая сама себе – лжива по определению.
Ибо человек, прислуживающий себе – себе враг первый.
И вспомнил Иисус, - оказавшись в поле зрения Памяти-матери, - что скоро сказка сказывается, - но не так скоро, как хотелось бы, - дела делаются.
И покинул свой пост монах, - получив в дар имя мирское – Слово русское.
И воззвало Слово к рыбам морским.
Откройте слух, - люди ослепшей совести.
Кто Голгофу примет, да не воскреснет – тот не будет распят благочестием мира.
А кто Слово русское примет, да не прозреет – тот умрёт слепым.
И ударились рыбы об лёд, - ухватив наживку.
И дни восставшие устремили взгляд вперед.
Но почему-то в разные стороны.
А если бы присмотрелись к линии горизонта дни восставшие, - так встретились бы их взгляды в единой Точке схода.
И вознеслись бы слова признания к ноосфере Вернадского, - где процесс очеловечивания биосферы земной, - вышел на новый уровень.
И начался бы отсчёт счастливого времени.
И подумал Господь, - чем ещё можно подменить избывание людей площади, - разум которых разжижен дождями кислотными?
Ведь таким и гибельная еврейская звезда – Пирамида Течений Перевёрнутых, - может показаться знаком путеводным.
А затмение солнца – единственной правдой земной.
Но не нашёл вопрос Господа отклик в душах вчерашнего человечества.
И Волна космическая, стерегущая покой Красоты, - не заметила ни утра, ни вечности в глазах иудеской площади.
И скрежетнул зелёной медью остроконечный шпиль таллиннской ратуши.
И хворь заскорузлая, поклацав зубами, - нашла прибежище на главной площади Таллинна.
И совесть нации, - луной крещённая, - скучилась в едином порыве на Певческом Поле.
И слилась в многозначительно-торжественном звуке серость несознающая – грозная Песня.
Рвёт толпа-ответчица глотку Отечеству, - провозгласив Ненависть – своим дирижёром.
И то факт – зоологический.
Утробный голос Поющей нации обрушился штормовой волной на День Величия.
И победное шествие площадной толпы сотрясло берег земной – ядовитым дыханием.
И рабочие сцены, - по команде каина, - подожгли костры по периметру городской площади.
И дух Незавершённой войны, - без единого выстрела оккупировал мозги угрюмой толпы.
При всемерной поддержке островов Затмения, - объявили прибалты ошибкой Истории – празднование Победы над нацистской гадиной.
А русских воинов-победителей, спасших мир от заразной чумы – обозвали оккупантами.
И смолкли напутствия Тонкого Мира, - когда граждане с местными лицами нашли себя в ядрёной глотке Отечества.
И пелена затмения сошла на улицы Таллинна – сном-барином.
И назвали площадные сон Отечества – пробуждением нации.
Не встретив осуждения со стороны двуликого Януса-Запада, - оставила нелюдь профашистская в изголовье креста отметину – нацистскую.
И по взмаху дирижёрской палочки, - содрогнулось Поле Певчее от лужёного единства нации.
Впрочем, русофобский истерический вой, перерастающий в леденящий потоп, - в зоне американского влияния – дело не новое.
Ревёт озверело хор людской о любви к своей Родине.
Искренними переживаниями воздают люди площади хвалу миру подлунному, - за смазливую жизнь.
Шабашит нация в едином порыве.
Горький упрёк – отсутствующим.
Презрение – инородцам инакомыслящим.
Но затыкает Верховник уши – прячет тонкий слух от шума прибойной молвы.
Ибо дух святой не принадлежит средневековой очумелости.
Хотя и сакральное, - отражается иногда в профаническом, - точно звезда в луже.
Ну и что с того.
Даже Час эстонский, - когда сердце стонет от себя же, - прислушивается к скороговорке секундных стрелок – по ним сверяет дыхание времени.
Даже единство мужской и женской воли, - шевелящееся патриотическим зудом в самых интимных местах у Тётки, - правит бал по законам кармы-ответчицы – и это нормально.
Угорают граждане с местными лицами, - сотрясая промозглый воздух угрозами, - в адрес молодого солнца России.
Вечер осенний множится стадными песнями: прорвы людской на главной площади Таллинна – не счесть.
Чёрные циферки, - точно угреватые лица подростков, - патриотятся будними днями навязчиво – тут там.
Но не обращает внимания палач на листки отрывного календаря, - сорными датами засорившего мозги Тётки.
Множится совесть нации – припевами осени.
Вера в безнаказанность, - идёт на шаг впереди – эстонского времени.
Уходит в рост серый рёв толпы – заходится Тётка в оргазме идейном.
Фу, кончила, - наконец, - зараза двужильная.
Тишина – мимо, мимо.
8.
и не стал Иисус – ответ
искать
на игривый вопрос
в чём смысл беспредельности – в количестве
или в качестве песен
и переступил
Завет космический
порог земного дома – решительно
потому что Божий Сын
протрубил о назначении – веры
в Слово русское
и дождь-пророк
размашисто покрестившись – оставил
на мокрых ладонях Города
письма
до востребования
из окон спящих домов – хорошо
видать
как пришелец-дождь
переодевшись в неоновое
сошёл
на городские площади
как в отражении ярко жёлтой луны – наметились
силуэты мгновений пятничных
как окрасились в цвета лиловые
ночные деревья
как прописал туман – лик
радостной мысли
на окнах городских домов
ибо
поведал дождь – одиноким
скитальцам
о громотворении Слова русского
однако
в изнурительной погоне за бессонницей – старого
Города
не всегда получается
услышать праздным гулякам
голос дождя-фагота
чаще
гораздо чаще разбегаются стены дождей
врозь
ибо речь того – кто знает
зрима
в пределах открытости
сна-собеседника
цепляясь за чашу низкого неба
скользит по самому краю – улыбки
неглубокого сна
мотивчик ветреный
но
не успев
открыться – слуху
Города
растворяется сон
в рекламных слоганах
призывающих – людей
площади
к самовыражению
и чересполосица нудных побуждений
грубовато
подталкивает горожан – озабоченных
словоборчеством
в спину
обращает взгляды обывателей
на крест – вбитый
посреди площади
Распятия
в длинных гудках телефона-лунатика
тонет – вопрос
умудрённый старостью
Города
не обращая внимания
на призывы глашатаев осени
скользит конотопными тропами – взгляд
художника
в обнимку с бессонницей
мимо
мимо мокрого голоса
фагота-дождя
проходит
король межвременья
ибо ересь несёт
мотивчик ветреный
когда зовёт небо брататься
с потёмками человечества
когда
плесень фарисействующая
вкусив от веры каина – призывает
Тётку
предстать голой
перед истиной
когда горлицы противоречий
обиженно потряхивая головами
не перестают внимать желтоликим – словам
когда сны пятничной площади
перелетают из одного иллюзорного мира в другой
так и не успев
вникнуть
в суть проливной исповеди
фагота-дождя
ибо
слух старика-Города – постоянно
занят
чей-то телефон доверия – постоянно
занят
оказывается
любят поговорить люди площади
за разговорами лучше всего прятаться – от себя
а от совести
тем более
события площадных суток недели
скрываются
в говорливой открытости
собеседников Города
и светофор-ревнивец
перемигиваясь с прохожими
старается сфокусировать на себе
взгляд
низкого неба – вихляющий
среди карнавальной толпы
улыбчивой тенью
и зелёный голос – фагота
робко
всматривается в глаза горожан
находит тебя и меня в ускользающей – походке
дождя
переворачивает страницы отрывного календаря
заглядывает дождь
брусчатке в глаза – сыро
удручена плащаница
Города
молитвой женщины
прижимает Мария к груди чёрный платок ночного – креста
всю горечь
повседневной бестолковщины
схоронила в ладонях пятничной
площади – Матерь Божия
чтобы прорезались
наконец
глаза у Тётки
на серый день
как прорезаются зубы у малявы-волка – с болью
чтобы окна встревоженных глаз
ночного Города
не переставали излучать запахи – совести
когда вскидывают руки к небу
свидетели
зарождения утренних звёзд
сконцентрировалась мысль фагота-дождя
на невесомой походке Христа
блуждающего
в коридорах – бессонницы
надеется отыскать Слово русское
к утру четверга
возле покаянного креста Города
следы
твои и мои
1996 год.