ДАР ГЮГО
Пьеса
Иллюстрации:
Жиль в костюме Пьеро (1719)
Щемящий меланхолический мотив звучит в картине "Жиль". Это один из персонажей итальянской комедии в своем традиционном белом костюме, в круглой шляпе и с круглой пелериной - возвышается во весь рост на фоне неба, в то время как где-то внизу другие коменданты располагаются на отдых. Фигура Жиля, странно бездействующая, с повисшими руками и остановившимся взглядом, как бы не имеет никакого отношения ни к ним, ни вообще к чему бы то ни было на свете, он один. Не видно, что он от этого страдает. Он просто один и все. В этом ощущении, в этой застылости затаена бесконечно грустная мысль об одиночестве человека, запертого в самого себя, как в клетку.
Ватто Жан Антуан (1684 – 1721)
«Последние мысли и видения отсечённой головы».
Антуан Жозеф Вирц (1806-1865)
Собор Парижской Богоматери. Франция
Горгулья на соборе Парижской Богоматери
Побивание камнями святого Стефана в 35 году за христианскую проповедь
Иллюстрация к Библии в картинах Юлиуса Шнорра фон Карольсфельда
Квазимодо – горбун из романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери»
Антуан Жозеф Вирц
Преждевременное погребение
Антуан Жозеф Вирц
В морге (пилит пополам)
Франсиско Гойя (1746—1828)
Время и старая женщина
Франсиско Гойя
Итальянская комедия
Ватто Жан Антуан
Галантные празднества (1717)
Ватто Жан Антуан
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Старуха ( Неизвестная без имени)
Гарри Ливенский – известный режиссер, телеведущий в Москве
Александр Жилин – актер-инвалид
Сергей Жилин – брат Александра
Мария Макаровна Жилина – мать Александра и Сергея, уборщица на овощной базе
Следователь в Москве
Врачи «Скорой помощи» в Москве
Григорий Темный – продюсер и режиссер, сын главного российского олигарха
Лора Каменева – подруга Григория Темного
Эдуард – сын Лоры и Григория, инвалид
Елена Пикарди – итальянка, уличная артистка в Париже
Пабло – друг Елены, итальянец, актер
Анжело – друг Елены, итальянец, актер
Священник в соборе Парижской Богоматери в Париже
Монах в соборе Парижской Богоматери в Париже
Следователь и полицейский в Соборе Парижской Богоматери в Париже
Врач "скорой помощи" в соборе Парижской Богоматери
Могильщик на старом итальянском кладбище недалеко от Флоренции,
Соседи Жилиных, санитары, охранники, слуги, монахи.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Сцена первая
Лето. Пустой двор старого пятиэтажного дома на окраине Москвы. На последнем этаже распахнуто окно, из которого приглушенно слышна красивая музыка французского композитора Жака Венерузо. Его песню «Я ждал только Вас…» поет Гару. На скамейке во дворе сидит одинокая старуха в сером плаще и черном берете и бормочет перевод слов песни.
Старуха (шепчет):
Мы храним солнце
В глубине себя,
Пламя, которое пробуждаем
Вопреки всему
И, несмотря на вчерашние страдания,
Мы надеемся…
Случайно, однажды,
Подобно другим,
Нам становится легче,
Жизнь нам дает возможность
Увидеть частичку света,
Остается только сделать признание.
Я ждал только Вас,
Я надеялся только на Вас,
Я так долго шел.
Я пришел издалека,
Мир был огромен,
И долгой дорогой
Я ждал только Вас,
Никого, кроме Вас.
Я ждал Ваш голос,
Ваше дыхание,
Дайте мне Ваш воздух,
Чтобы я, наконец, его вдохнул
Мы храним немного золота
В глубине души,
Но время поглощает,
Гасит пламя
До того дня, когда
Внезапно мы возвращаемся обратно
Мы снова наполняем наши глаза
Другими красками,
Теперь они видят лучше?
Теперь мы лучше?
Когда все снова становится таким ясным,
Остается только сделать признание...
(На последних словах красивой песни из окна вываливается тело мужчины и летит на землю. Но он не падает плашмя, а становится на пятки и сразу же валится на траву и громко стонет. Из окон раздаются крики соседей. Старуха тяжело поднимается со скамейки и ковыляет к мужчине. Наклоняется над ним и внимательно рассматривает его лицо)
Старуха (тихо):
Какой красивый!
А выживет?
И главное,
Вырастит ли
У него горб?
(Мужчина открывает глаза, смотрит на старуху и говорит отчетливо):
Безумная старуха,
Мне нужен гроб!
Пойди и принеси…
Старуха (распрямляясь):
Не спеши!
Безвременно пока
Тут хоронить тебя.
Ты лучше расскажи,
Кто выбросил -
Не тело,
А настоящее произведение
Искусства - из окна?
Хотел он размозжить
Красивое лицо?
Но только ноги поломал тебе.
Теперь ты будешь мал
И крив спиною,
Кому-то будет очень жаль!
(Мужчина стонет):
Кому?
Старуха:
Твоим родителям
И, скажем, мне…
(Увидев подъезжающую «скорую», которую уже вызвали соседи, говорит, удаляясь)
Судьба
Так недобра
С тобою,
Ее удары –
Что удары молотка,
Все - по живому!
Вот беда
Их получать
Красивому такому…
( Из машины торопливо выходят врачи и спешат к раненому. Он плачет, стонет, машет руками и жалобно просит):
Старуху прогоните
От меня,
То смерть моя,
Ее я уже видел,
Или ее вы прогоните
Или мне гроб несите!
Врач (санитарам):
Бредит, бедолага,
Снимите вы с него рубаху,
Реанимация нужна,
И полицейским позвоните
Сразу,
Пусть едут
И проверят –
Он выпал сам
Или нашлись друзья?
Второй уж раз
Его здесь подбираю я,
А третьего, боюсь,
Не будет!
Водитель «скорой»:
Везти куда?
Врач:
Сначала в хирургию,
А потом – в психушку,
Как всегда…
Сцена вторая
«Скорая уехала», во дворе осталась толпа соседей, которые не расходятся, обсуждая происшествие. Задрав головы, смотрят на распахнутое окно на пятом этаже. Во двор въезжает полицейская машина. Из нее выходит следователь и начинает опрашивать собравшихся.
Первый сосед:
Я никого не видел.
Двор словно вымер
В этот час…
Второй сосед:
Но здесь была старуха,
Сидела на скамейке,
Песни пела…
Следователь:
Что, пьяная была?
Второй сосед:
Ну, я ее не нюхал,
Но видел,
Как Сашка выпал,
Так она к нему
Пошла
И что-то говорила,
А он стонал.
Следователь:
И он ей отвечал?
Второй сосед:
Да плохо я слыхал,
Про гроб они
Твердили…
Следователь:
Это странно.
А кто в квартире?
Первый сосед:
Да, видно, никого,
Оставил брат его,
Вот он и прыгнул,
Второй уж раз
Он тут разбился.
Второй сосед:
Но первый раз
На ровном месте
У подъезда
Он споткнулся,
Правда, сломался весь!
Полгода уж лежал,
Прикованный к постели,
И как добрался до окна –
В ум не возьму никак!
Следователь:
Он кто?
Первый сосед:
Артист!
Да Александр же Жилин,
Вы, не узнали?
Его фанаты
Нам все лавки
Обломали,
Когда его в кино
Снимали,
Сейчас, вишь,
Никого и нет!
Калека –
Никому не нужен,
Таков наш век!
Соседка:
В квартиру дверь открыта,
Я только что звонила,
Но вижу – щель,
Там, может, кто-то был?
Следователь (направляясь в подъезд):
Сейчас проверим.
Побудьте здесь,
Мне нужно показания
С вас снять –
Со всех!
(Во двор вбегает брат пострадавшего Сергей Жилин. Смотрит на распахнутое окно в своей квартире и спешит домой. Навстречу ему выходит следователь)
Следователь:
Нет никого,
Но на столе
Кофейные две чашки,
Выходит, гости были?
Первый сосед:
Мы не видали.
Одна была старуха,
Но она
В подъезд не заходила…
Второй сосед:
Далась тебе старуха!
Ну что ты к бабке
Привязался?
Наверняка он сам
Бросался…
Следователь (брату пострадавшего):
Теперь пойдемте с вами
И все осмотрим
Дома.
Вы успокойтесь,
Брат ваш жив
И даже, как я слышал,
Говорил
Тут с кем-то,
Загадочное дело!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Сцена первая
Ночь. Квартира Жилиных. На кровати в своей комнате лежит Александр Жилин, весь в бинтах и в гипсовых повязках. Рядом в кресле сидит уже знакомая ему старуха. Но у нее другая внешность. Она хорошо одета, причесана, однако на лице у нее театральная маска. По комнате от незнакомки распространяется тонкий аромат дорогих духов.
Александр (тихо):
Опять пришла?
И приоделась,
Помолодела,
Какую роль теперь
Играешь здесь?
Тебя добить меня
Прислали?
Незнакомка:
Хоть я и не совсем
Еще старуха,
Но сил не хватит
Мне тебя поднять
И выкинуть из окна,
Как это сделал тот,
Кого ты прикрываешь.
Александр:
Но я действительно
Его не знаю!
Незнакомка:
Да знаешь, знаешь,
Но не хочешь верить,
Что тот, кого
Ты любишь беззаветно,
Тебе желает смерти.
Убийц к тебе он присылает,
Но вот зачем?
Причина какова?
Александр:
Да перестань!
Он слишком занят,
Практически недосягаем,
Меня уже едва ли
Помнит он!
Сын олигарха…
Незнакомка:
Забыть твое лицо?
Нет, это невозможно,
Он сам артист
И режиссер
И красоту он понимает
В любых ее явлениях,
Уж ты поверь мне!
Но что-то, видимо,
Его задело,
Не то он что-то сделал,
И, чувствую, в тебе
Тут дело.
Александр:
Он, может быть,
Хотел продать меня?
Незнакомка:
Ну да,
Конечно, президенту
Крупного концерна
Или какой-нибудь
Малюсенькой страны.
Подумай сам – зачем?
Хоть ты красив,
Скажу – безмерно,
Любой из них,
Лишь только захоти,
Состряпает себе
Мордашку для забавы
Не хуже той,
Которую сегодня
Носишь ты.
Твой недостаток в том,
Что ты – плебей
И потому не знаешь
Нравов
Мира главарей.
О, эти утонченные забавы!
Все видят,
Но никто не понимает!
Ты знаешь,
Наш главный олигарх
Имеет двух шутов.
Один – с лицом царя,
Другой –
На самом деле шут,
Он копия актера,
Что тешит Голливуд
Игрой покойника,
Которого таскают,
Как живого,
И это так смешно,
Что животы болят
От смеха у любого!
И вот представь –
Уж сколько лет
Наш главный олигарх
Имеет удовольствие
Смотреть
Кино живое –
Когда с утра в постель
Ему овсянку подает
«Покойник»!
И пусть плохое
Случилось бы
В его владениях,
Сей шут всю грусть
Его развеет
Одним своим
Лишь появленьем
На этой странной сцене!
К тому ж,
В оранжевых штанах,
Как шлюха сумасшедшего
Брандо
Марлона
В танго
Последнем
Из Парижа
В оранжевой накидке –
Сценическом
Шедевре Бертолуччи,
Которой уж полсотни лет
Все девки прикрываться любят,
Когда приходят на прием
К царю…
Александр (устало):
Не понимаю –
Ну при чем тут юбки?
Неизвестная:
Там были и гортензии
У трупа красавицы –
Самоубийцы,
Символ любви и смерти.
В театре и кино,
Ты знаешь,
Главное сыграть
Разврат
И похоть,
Но так,
Чтобы все это
Можно было бы
Назвать
Любовью.
А ты сыграл боевика!
Ха-ха!
Александр (злобно):
Вот был бы жив –
Убил тебя!
Неизвестная:
Сначала тебе
Убить себя
Придется,
Не дергайся,
Убить себя в себе,
Не сухожилие
Рвать на ноге,
Поверь уж мне!
Александр:
Скажи, в конце концов,
Да кто ты?
Может, фанатка
Престарелая,
Приперлась мучить
Инвалида,
Чтобы свести с ума
Совсем?
Незнакомка:
Нет, нет.
Поверишь,
Если скажу:
Я – драматург,
И пьесы я пишу…
Александр:
Чудовищам,
Как ты сама?
Неизвестная:
Ну ты дурак!
Да ты ж меня не видел!
Александр:
А, впрочем, да,
Не знаю,
Кто ты под своим
Прикидом
То нищенки,
А то аристократки.
Неизвестная:
Неважно.
Давай, лучше продолжим…
Про цветы!
Александр:
Про те,
Которые мне
В гроб положишь?
Неизвестная:
Ты сам –
Прекрасный из цветов,
Но с перебитой ножкой.
На ней цветет
Твое красивое лицо,
Но пусть оно заглянет
Осторожно
В жизнь цветов.
Александр:
И что оно увидит?
Неизвестная:
Такой разврат,
Что символы
Запретных поз любви,
Что в храмах Индии
Изображены,
Покажутся
Невинными,
Совсем-совсем простыми!
Александр:
Подай мне утку!
Незнакомка:
Ну нет уж,
Зови скорее мать,
А я пока уйду.
Мы встретимся
Опять,
Приду…
(Исчезает).
Сцена вторая
Эта же комната. Александр громко зовет мать. Входит Мария Макаровна Жилина, полная женщина в линялом домашнем халате. Достает из-под кровати утку и подкладывает ее под больного)
Александр:
Ты все ко мне
Гостей пускаешь,
Хотя отлично знаешь,
Теперь я ненавижу
Всех!
Мария Макаровна:
Да Бог с тобой, сынок,
Не ходит к нам
Давно
Никто
Кроме врачей.
Александр:
Вот только что
Тут бабка у меня
Была,
Сидела долго
И такое наплела!
Мария Макаровна (испуганно):
На мать мою,
А бабушку твою,
Похожа женщина была?
Все бабушки
К беде приходят,
Я принесу
Свечу,
Тебя ей опалю,
Покойницу я прогоню!
Александр:
Не знаю, на кого похожа,
Да маска у нее
Была на роже…
Мария Макаровна ( с облегчением):
Так это медсестра
Зашла!
Александр (машет рукой):
Какая медсестра
К нам ходит по ночам!
А маска театральная была,
Врачи такие носят?
Мария Макаровна (испуганно):
Я брата позову,
Пусть сделает укол
И на бок повернет тебя,
Тогда придет и крепкий сон
Без всяких бабок,
Масок.
(Уходит)
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Сцена первая
Ночь. Комната Александра Жилина. Горит тусклый ночник. Артист по-прежнему в бинтах и гипсовых повязках. Он спит. Входит Неизвестная в театральной маске и садится в кресло рядом с кроватью. Морщится от сильного запаха лекарств, встает и открывает окно, через которое видна абсолютно круглая, неестественно огромная желтая луна. В комнату врывается свежий воздух, наполненный запахом цветущих лип. Больной открывает глаза и вдыхает этот пьянящий запах.
Александр:
Опять эти духи?
Ты здесь,
Эй, Смерть!
Я вижу,
Ты опять
Помолодела?
Тебе какое дело
До меня,
Коль до сих пор
Не забрала?
А, может,
Ты влюбилась
В красивого артиста?
Недавно тут
Еще одна ко мне
Ходила,
С собачкой,
С коконом смешным
На голове,
Все ахала и охала
И говорила,
Что при всем ее
Богатстве
Не может быть
Никак продюсером
Она мне,
Лишь потому, что влюбится
И потеряет голову
(Ну, этот самый кокон,
Который служит головой ей,
Красотке этой записной
И тоже престарелой)…
Неизвестная:
Постой, постой,
Когда она сюда ходила?
Александр (смутившись):
Неважно,
Ты бы уходила,
Вынюхиваешь тут,
Но ничего тебе
Я не скажу!
Неизвестная:
Так, значит,
Женщина
Преступницей была,
Да как она смогла
Тебя швырнуть
Из этого окна?
Нужна мужская сила!
Вот почему
Никто не видел
Никого тогда –
Она же женщина,
И незаметно
Проскользнула
Сквозь толпу,
На женщину-то
Кто б подумал?
У сына олигарха
В услуженьи –
«Никита»!
Ну хоть в его стремленье
К преступленьям
Ему сгодилось
Знанье голливудских
Бредней,
Поскольку он,
Как конь
Обрезанный,
Бездарен,
То пользует всегда
Чужой сценарий.
Да, любовь твоя,
Бедняга,
Видишь, какова.
Однако у него
Есть повод
Все-таки добить тебя,
И надо бы узнать –
Нельзя ли устранить
Его?
Александр:
А ты что знаешь
Про любовь?
Приходишь по ночам,
Меня смущаешь,
Ты, может, искушаешь
Меня и мое
Раненое тело?
Я, как артист,
Могу изобразить
Балет, где
Очень много секса,
Но любить – прости,
С тобой – это не к месту!
Незнакомка (улыбается под маской):
В себе ты даже
Загипсованный уверен!
А жаль,
Ты прочитал ведь
Столько книг
В своем училище,
Где сексуального
Балета
Азы тебе преподавали,
От классиков бы
Должен знать –
Спина тогда болит,
Когда ее уж больше
Не целуют!
Любовь – это цветы,
Луна и…
Голубые дали!
Александр:
На что ты намекаешь?
Забрать ты хочешь?
Так бери!
Тебе уж говорил не раз…
Незнакомка:
Молчи!
Послушай, лучше,
Про цветы,
Я думаю,
Тебя это немного
Позабавит.
Вот ты
Даже не ощутил,
Что из открытого окна
И вовсе не духами пахнет,
А липой,
Которая сегодня влюблена!
Увы, благочестивый
Наш народ Земли
Едва ль подозревает,
Когда он сексуальные
Излишества карает
Своим строжайшим
Осужденьем
(костры нынче не в моде),
В каком невиданном
Разврате
Живет весь мир земной!
И только камеры
И микроскопы
Показали
Нам дельфинов-
Насильников и даже…
Педофилов!
Тюлени тоже хороши,
А обезьяны…
Но всех в разврате
Обошли цветы!
Никто не знает,
Что топчем мы ногами
Царство
Сексуальных прихотей
Таких,
Которые не видел мир!
И мы эти цветы
Друг другу дарим
И их мы обожаем,
А они…
Ну первые развратники
Земли!
Чтоб плод
В соцветье появился,
Цветок
Позволит все:
И энтомофилию,
Зоофилию,
Даже … ЭКО!
Затем идут
Анемофилия,
Гидрофилия,
И Гейтоногамия –
Ну, это ходки -так,
По – соседски.
А многополость!
Вот где праздник
Жизни,
Когда в одном цветке
Пучок тычинок
И куча пестиков –
И все они любимы,
И потому непобедимы –
Из века в век
Рождают для себя
Полигамию.
(Обращается к Александру)
Ты что притих,
Уснул?
Александр:
С тобой уснешь!
Теперь про ад
Рассказывать начнешь?
Зачем мне эту
Мерзость
Показала?
Незнакомка:
Сейчас поймешь.
Недаром инквизиция
Растолковала,
Что красота дается
Лишь как дар
Греховный,
И часто
Она способствует
Убийству!
Александр:
О, понял:
Пора переходить
К моей судьбе!
Незнакомка:
Не торопись.
Не ты один красив.
И до тебя
Задолго
Рождались
Мужики
Небесной красоты.
И где они ?
Все умерли до срока!
Столыпин-Монго
Был изгнан на Кавказ
Без срока,
Без права выезда
В Европу,
Николаем Первым
За то только,
Что слыл он в Питере
Красавцем главным.
Скоропостижно умер от
Чахотки.
Великая Екатерина
Убила
Петра Голицына,
Героя, опять же –
Как она твердила,
Самую красивую «куклу»
Первопрестольной.
Охотников был краше
Александра-Победителя,
Ну а Пушкин убит
За то, что овладел
Жемчужиной он
Петербургской.
Не стоит дальше
Продолжать –
Понятно,
Что нельзя быть
Не только богаче,
Но и красивей короля!
Вспомним Пейрака!
Александр:
Да в чем же суть
Твоих рассказок
Страшных?
Ты хочешь подсказать –
За красоту
Хотят убить меня?
Неизвестная:
Ну как ты догадался!
Александр (задумчиво):
Так мне давно
Надо бежать!
Неизвестная:
Куда?
Они везде найдут тебя!
Любовь твоя
(Прости за откровенность)
С плешивой головой
От иудейской себореи,
Которую он облучил,
Чтобы избавиться
От струпьев
И теперь блестит
Затылком,
Как мини-лункой,
Не остановится –
Ведь он повсюду:
В Италии, в Париже,
В Петербурге,
Он вхож и в королевские
Дома
За деньги своего богатого
Отца.
Не забывай – за звонкую
Монету
Все мы живем
Под знаменем ростовщиков
Опять в средневековье,
Приходится по его
Правилам играть,
Чтобы хотя б
Сберечь здоровье!
(Сидит молча. Потом встает, собираясь уходить)
Уже рассвет,
Пора мне.
Александр:
Останься,
Главное ты не
Не сказала,
Не так ли?
Незнакомка:
Скажу я это
Завтра.
Ты попроси мамашу
Сюда большое
Зеркало внести.
Пусть поставит
Как раз против
Кровати.
И в зеркало
Ты на себя смотри
И моего прихода
Жди…
(Уходит. В комнату входит брат Александра и закрывает окно, ворчит):
Ему же завтра гипс
Снимают,
А тут окно опять
Открыто,
Безумный
Снова может прыгнуть,
Лишь только
Он от пут
Освободится!
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Сцена первая
Ночь. Комната Александра в квартире Жилиных. С него уже сняли гипсовые повязки, и он спокойно спит. Тихо входит Неизвестная и спешит открыть окно. Тут же с улицы в комнату врывается пьянящий запах цветущей липы, легкий ветерок колышет занавески. Неизвестная видит напротив кровати большое зеркало, но оно занавешено тряпкой.
Неизвестная:
Какая странность –
Бояться красоты.
Нет большей глупости!
Уродства внутреннего –
Вот чего боишься ты,
Никто не понимает,
Что тебе надо
Уродом стать
Физически,
И сочетать
Особенность души
И, горб кривой,
К примеру,
Или плечи,
Широкие не по размеру…
Александр (проснувшись и наблюдая за манипуляциями Незнакомки рядом с зеркалом):
Хотела б в Квазимодо
Превратить меня?
Неизвестная:
О, да!
Ты против?
Александр:
Тогда лицо мне изуродуй!
Зачем калеке красота?
Неизвестная:
Ты погоди
Лицо-то портить,
Найдутся ходоки,
Коль залежишься ты,
Его под корень
Уничтожить.
Давай-ка, бедолага,
Встань и посмотри
На себя ты в зеркало
Во мраке.
Вдвоем сейчас
Мы поглядим,
Что получилось из тебя
Старанием твоим!
(Подходит к кровати и помогает Александру подняться. Срывает с зеркала тряпку, и оно отражает скривившееся на левый бок тело уже невысокого теперь мужчины, согнутую в колене левую ногу, висящую плетью правую руку)
Я думаю таким
Собой
Ты можешь любоваться
Постоянно,
Нет больше красоты,
Нет обаяния
Секс-символа,
Прости,
Тебя ведь это
Сильно раздражало?
Александр:
Зачем тогда
Лицо осталось?
Когда меня уж нет…
Незнакомка:
Ты есть – в том страшном
Виде,
Которого цыгане добивались,
Чужих детей калеча,
Они сегодня тоже
Этим промышляют…
Но ты все сделал сам!
Не знаю, кто посмел бы
Себя так искалечить!
Ты, может, мазохист?
А ну-ка же,
По комнате пройдись!
(Александр пытается идти, прыгая на одной ноге, поддерживая равновесие носком согнутой ноги, прижимая к себе плетью висящую руку, тело его согнулось почти напополам. Незнакомка напряженно наблюдает за ковыляющим калекой)
Незнакомка:
Я в восторге!
Вполне возможно,
Это будет стоить…
Александр:
Меня решила
Ты продать цыганам?
Незнакомка:
Почти.
Но ты продашься сам им.
Завтра уедешь
С табором,
Который под Москвой
Изгнали с места.
Вот документы:
Паспорт, виза,
Даже деньги.
Александр:
А если не уеду?
Незнакомка:
Тогда – больница.
Какая – знаешь сам.
Ну, выбирай.
Если решишься,
Я завтра выведу
Тебя
И отвезу
В аэропорт
И расскажу, что делать.
Александр:
Куда мне путь держать?
Незнакомка:
В Париж, конечно.
И постарайся
Сюда не возвращаться.
Ни-когда!
Таким, как ты,
Тут не нагрето место.
(Уходит. Александр без сил падает на постель. В комнату входит его брат и бросается к открытому окну, закрывает его, бормоча):
Брат:
Надо забить гвоздями
Эти рамы,
Недолго до беды,
Сказать все надо маме –
Опять открыл!
Сцена вторая
Ночь. Номер в дорогой московской гостинице. Перед большим зеркалом стоит известный режиссер и телеведущий Гарри Ливенский. Он совершенно голый. В руке его большой фужер с вином. На кресле рядом с камином валяется платье Неизвестной. Но театральная маска по-прежнему на лице у мужчины. Он спрашивает сам себя, глядя в зеркало:
Ну чем не призрак оперы
Моя старушка?
Страшна, мудра,
Всех обманула…
Удастся ль до конца
Мне роль моя?
Решиться ли
Прирученный
Калека
Бежать из дома,
А главное,
От сына олигарха -
Темного?
Ну до чего
Доводит человека
Страсть
К пороку!
Готов себя он изорвать,
Все потерять
И на одной ноге
Скакать!
Однако остается
Тайной:
Зачем злодею Темному
Понадобилось
Убивать
Несчастного мальчишку?
Он делал это под заказ
Какого-то безумца,
Или безумен сам?
Но если так –
Удар будет больнее,
Когда увидит он
В Париже
Представленье,
В центре которого
Всех поразит
И доведет до слез
Мой новый Квазимодо!
Конечно же – урод,
Но как красив!
Да, у него есть горб,
Но затмевает Феба
Он лицом!
Мое творенье,
Мое изобретенье
На театре,
И я отдам его Парижу,
Но не России,
Где злые силы
Восстали против меня,
И победили,
Заставили отречься
От собственного фильма,
Которому нет равных,
И нет таких красивых!
Бездарным местным
Я злодеям
Отомщу,
И тайну Темного узнаю!
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Сцена первая
Ночь. Аэропорт. У входа в дорогой иномарке за рулем сидит Неизвестная. Рядом – Александр Жилин. Лицо его бледно, на потный лоб спадают густые пряди темных волос, поэтому лицо плохо видно.
Неизвестная:
Ты ловко обошелся
С родными,
Снотворное подсыпав
В чай,
Иначе б брат тебя
Не выпустил.
(подает Александру сверток)
Теперь ты действуй сам.
Здесь все – билеты.
Деньги, документы.
Александр:
И адреса, наверное?
Неизвестная:
Один в Париже
Адрес есть –
И он тебе известен –
Площадь
Перед собором Нотр Дам,
Там
Ты встретишь
Эсмеральду,
Жалко побираясь
И демонстрируя свои
Уродства.
Как полагается,
С козой она припрется,
И вместе будете
И петь и танцевать,
И карты на брусчатке
Разбирать
С судьбой
Для каждого туриста,
Пока полиция к вам
Не пристанет,
Тогда и Феб придет,
И Эсмеральду он спасет,
Ты ж должен убежать,
Как полагается,
В собор.
Продолжишь там играть.
Александр:
И это – твой сценарий?
А что со мною будет дальше?
Неизвестная:
Судьба тебе подскажет.
Но не бойся!
Договорился я в театре,
Которому хозяйка
Эсмеральда!
Она тебя узнает
И заберет с собой
В Италию,
В обитель русских –
Флоренцию,
Ты о ней ведь что-то знаешь?
Александр:
Конечно!
Неизвестная:
Прекрасно!
Но сначала
Ты должен показать
Свое искусство
Именно в Париже –
Искусство нищего
Бродячего актера-
Живого Квазимодо.
Увидев же такое,
Париж тебе
Будет рукоплескать!
Лицо не прячь,
Пожалуйста,
От телерепортеров,
Тогда оплатишь этим
Ты мои расходы
И отработаешь себе
Поездку во
Флоренцию.
Но будь, прошу тебя,
Ты осторожен,
Ведь еще болен
И можешь волю
Потерять,
Не доиграть,
Тогда меня подставишь
Ты серьезно,
А это, друг мой,
Невозможно!
Теперь – прощай!
Александр:
Мы разве не увидимся?
Неизвестная:
Ни разу!
Александр (выйдя из машины, вдруг наклоняется к дверце и шепчет):
А ты проговорился,
Конспиратор!
Сказав –
С театром ты договорился,
Не женщина ты!
Кто тогда?
Неизвестная:
Тогда – мужчина.
Но голову не забивай
Себе,
Иди,
Запомни – не узнать
Тебе,
С кем ты сейчас имеешь дело.
Александр:
Скажи,
Ведь был не яд
В пакетиках,
Откуда сыпал
В чашки я
Родным твой
Порошок?
Неизвестная:
Какая чепуха!
Они уже проснулись
И бросились искать тебя.
Поймают – берегись,
Запрут, и навсегда-
Туда, где овощи
Растут!
(Резко захлопывает дверь и быстро трогается с места. Через какое-то время останавливается и издали смотрит, как с трудом ковыляет к двери аэропорта Александр. Говорит сам с собой):
Какая, все же,
Чудная картина –
Такое зрелище
Рвет сердце
Каждого,
Вот что сегодня
У меня на сцене!
Так где же, господа,
Аплодисменты?
Или считаете,
Что слишком рано?
Ну что ж,
Посмотрим
Следующий акт,
Ведь вы хотите,
Чтобы кровь лилась,
Не так ли?
Но это – не моя задача!
После антракта
Григорий Темный
Поведет все действия
Спектакля,
Удержится ль
Сын главного в России
Олигарха,
Чтобы не выстрелить
В калеку
Рядом с храмом?
ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ
Сцена первая
Осень. Париж. Огромный дом Григория Темного. Его он арендует для своей тайной любовницы Лоры Каменевой и их двадцатилетнего сына Эдуарда, инвалида, который в результате попытки самоубийства стал калекой и передвигается в инвалидном кресле. Сейчас Эдуард сидит в зимней оранжерее и смотрит в окно, за которым моросит осенний дождь. Входит Темный.
Григорий:
Где мать?
Эдуард (не поворачивая головы):
Пьет, как всегда,
В бассейне.
Григорий (уходит, бормоча):
Когда же все
Закончится!
Мне надоела
Эта баба,
Если б не сын,
Ее бы сам я утопил
В бочке с вином,
Которую купил
На аукционе!
(Эдуард, расслышав угрозы отца, двигается на коляске за ним к бассейну. Оба они застают не ту картину, которую ожидали – Лора не так уж и пьяна, она внимательно, не отрываясь, смотрит на экран огромного телевизора и делает запись с изображения на планшет. Потом встает, подходит к Темному и с размаху бьет планшетом ему по лысой голове. Григорий, хватаясь за голову, кричит и толкает Лору в воду. Она падает в бассейн и начинает захлебываться. Эдуард направляет коляску к воде и падает вместе с ней в бассейн, там он выбирается из коляски и плывет к матери, вытаскивает ее из воды и тащит к бортику. Горничная пытается помочь им выбраться. Темный зовет охрану. Вбегают двое мужчин в одинаковых костюмах и вытаскивают мать и сына из воды и кладут их рядом на ковровое покрытие рядом с бортиком. Темный подходит к Лоре и, не наклоняясь, спрашивает)
Григорий:
Мне вызвать психиатров,
Дорогая?
Лора (натужно кашляя)
Сейчас их
Вызовешь себе,
Коль глянешь
На планшет!
Охранник,
Дай мне пистолет!
(Охранник отходит на всякий случай подальше, а Темный берет планшет. Но там нет изображения)
Григорий:
Какого черта!
Ты его разбила
О мою голову,
Как только не убила!
Да что там было?
(Обращается к охранникам)
Программу с телевизора
Спишите,
Мне принесите
И включите
И рану мне перевяжите!
(Один охранник уходит за копией передачи, второй берет аптечку и начинает бинтовать голову Темному, пропуская бинт через подбородок. Григорий срывает повязку и орет):
Ты ошалел
Совсем?
Представил, что
Я в морге,
Как бинт кладешь,
Урод?
(Загорается экран телевизора, Темный смотрит на него, замерев, затем едва не падает на бортик бассейна. Шепчет охранникам):
Да увезите сына,
Что стоите?
(Быстро выключает телевизор, затем, когда Эдуарда увозят, снова включает и смотрит вместе с Лорой)
Лора:
Так вот цена
Твоим словам!
Ты обещал –
Напоминания
Не станет!
А оно вот –
Танцует
И играет
Под носом у тебя!
Мой сын
Не отомщен,
И это – ему смотреть
Нельзя!
Ведь при живом
Сопернике
Он никогда не встанет!
Григорий (достаточно деловито):
Да, этот бес
Воскрес,
Поет, играет,
И еще как играет!
В России я сводил
Его с ума,
Почти убил,
А здесь он весь
Раскрылся,
Впрочем,
Если бы совсем
Он сумасшедшим был,
Это не помешало бы
Французам
Ему рукоплескать,
Ведь Квазимодо –
Чем чуднее,
Тем для них святее.
Мне будет нелегко
Его достать…
Лора:
Как! Ты – опять?
Тогда сама убью
Злодея,
Тобой рожденного
На сцене
Вместо родного сына,
Которому не дал
Играть ты роль,
Которая прославила
Не Эдуарда,
А вот эту моль!
И мальчик мой
В отчаянье
Почти лишился жизни!
Григорий (задумчиво):
Да, мальчик
Оказался не герой.
К тому ж завистлив
Он не в меру
К чужим успехам,
Это верно,
А ты мне подсказала
Мысль…
Но для ее осуществленья
Этот артист
Должен исчезнуть
Насовсем!
Лора:
И что ты будешь делать?
Григорий:
Пойду сейчас
И пристрелю.
Лора:
Григорий – ты глупец!
Стрелять ты будешь
Рядом с самой древней
Базиликой?
Тебе здесь не Россия -
Французы это
Не потерпят,
Тебя поймают
И запрут в тюрьме
Навечно!
Григорий:
Это верно.
Но я попробую,
А заодно и испытаю
Французов веру!
(Быстро уходит. Лора продолжает смотреть репортаж о бродячем театре)
ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ
Сцена первая
Нотр-дамовская паперть перед собором Парижской Богоматери. Несмотря на накрапывающий дождь, она заполнена народом. В Соборе идет служба. Центральный вход открыт. На лужайке под большим цветным зонтом на складных стульях расположились бродячие артисты: Александр Жилин в костюме Квазимодо, Елена Пикарди в костюме Эсмеральды (у ног ее щиплет траву белая красивая козочка), друзья Елены, Пабло и Анжело в костюмах Феба и священника.
Елена:
Ну все, сезон
Парижский
Наш закончен,
Сегодня уезжаем
В родной театр,
И во Флоренции
Нас солнышко согреет…
(При этих ее словах Александр падает на траву и хватается за ногу, из которой течет кровь. На другой стороне площади остановилась машина, из которой стреляют по артистам из пистолета с глушителем. Но в толпе перед собором уже заметили убийцу, поднялась паника, люди побежали, хватая детей, падая и призывая полицию. Елена и ее друзья хватают раненого Александра и волокут его к собору. Козочка бежит за ними и вместе с ними вбегает в собор через главный вход. Служба не останавливается, но к ним подходит священник, пытаясь оттеснить животное за огромные двери, однако Елена останавливает его криком):
Елена:
Убежища мы просим,
Убежища
От злобного убийцы!
(Служба прерывается. Молящиеся встают и хотят придти на помощь артистам и их козе. Но священник, читающий проповедь, останавливает толпу словами)
Священник:
Остановитесь!
Нет повода
К таким волненьям,
Охранники,
Закройте крепко двери,
Убежище в веках
Даем мы всем
Обиженным, калекам,
Но только если вы –
Не террористы!
Елена (кричит):
Святой отец,
На нас напали
Террористы
И ранили артиста!
Помогите!
(Паства рассаживается по местам, но с жадностью смотрит на актеров, некоторые даже думают, что это специально разыгранный спектакль из романа Виктора Гюго, и сейчас Квазимодо поднимется, чтобы получить свои аплодисменты. Но он продолжает лежать на холодном полу и стонать в луже крови. Охранники поднимают его и по приказу священника уносят через одну из дверей вглубь собора. Артисты с козой понуро идут за ними)
Сцена вторая
Через пять минут раздается громки стук в двери собора. Это прибыли полицейские. Охранники по приказу священника впускают только следователя и жандарма. Они проходят в те помещения, куда ушли артисты, осматривают Александра, который почти без памяти лежит на узкой кровати в келье. Видя, что разговаривать с ним бесполезно, забирают его документы и уходят в другую комнату, где расположились остальные. С Александром остается монах. Он разрезает узкое трико на ноге Квазимодо и осматривает рану.
Монах:
Ты слышишь меня,
Сын мой?
(Александр кивает, но глаза его закрыты)
Монах:
Тебе, калеке, повезло –
Пуля прошла сквозь тело,
Кость не задела,
Но чудо тут произошло –
Нога теперь прямая
У тебя,
А, значит,
Выпрямится тело!
Александр (стонет):
И что – теперь
Не Квазимодо я?
А как же Ричард Третий-
Вторая роль моя?
Кого же мне прикажете
Играть?
Монах:
Играйте Феба!
Да и потом,
Кто доказал,
Что Ричард Третий
Был урод?
Шекспир?
Но это не свидетель,
А лишь мечтатель
И поэт.
Конечно, Ричард
Верно, был злодей,
Как все властители
В средневековье,
Но внешне он же
Мог быть и красив!
Ну, в общем,
Женщины его любили…
(Александр молчит, по щекам его текут слезы. Входит главный священник с врачами «скорой помощи». Пока они осматривают рану и забинтовывают ногу, монах что-то шепчет священнику. Он отшатывается от него и вынимает сотовый телефон из потайного кармана облачения)
Врач:
Ну вот и все.
Ваш раненый артист
Будет плясать
Как только швы мы снимем,
Причем теперь не на одной,
На двух ногах!
Видимо, пуля
Нерв разорвала,
Который ногу поджимал,
Все это – позвоночника дела,
Вместе с ногой
Прямой станет спина.
Он красоту свою
Теперь вернет сполна –
Такие вот бывают
Чудеса!
(Врачи уходят. Главный священник прячет телефон обратно в потайной карман и говорит с волнением монаху):
Главный священник:
Звонил сейчас
Я в Ватикан,
Оттуда нам разрешено
О чуде объявить
Прилюдно
И службу отслужить
Во имя чуда,
Которое произошло
У нас в соборе –
Об исцелении актера,
Теперь – почти святого!
Ты с ним поговори,
Остаться с нами
Попроси…
Монах:
Он русский,
Православный!
Главный священник:
Тем даже лучше –
Обратим!
Поговори…
У нас ведь столько
Паствы из России,
Где скоро все
Католиками станут
При подлых жадных
Олигархах,
Или в язычники все
Снова подадутся.
А сами олигархи,
Что церковь поощряют,
Молитв не знают,
Еще вчера они
Все были атеисты,
Сегодня же
За деньги
Иные объявляются
Святыми!
Что русскому
Артисту
Искать в России?
Безверие,
Мой друг –
Таланта гибель!
Монах:
Как быть с его друзьями?
Главный священник:
Да пусть живут,
И сколько захотят,
Убежища раз попросили!
Козу не выгонять!
На кухне ей местечко
Отведите.
За чудо, что они
Нам подарили,
Готовы мы и на козу
Закрыть глаза,
Хотя… рога!
Прости ты, Господи
Меня!
(Крестится и уходит)
ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ
Сцена первая.
Кладбище в маленькой деревне недалеко от Флоренции. Пожилой могильщик сидит на краю ямы, которую только что выкопал, и пьет из бутылки вино. К нему подходят, пробираясь среди старых могил, двое юношей и девушка. Это артисты, друзья Александра Жилина, Елена, Пабло и Анжело. У Елены перевязано запястье руки. У Пабло забинтована голова. Они ранены.
Елена:
Синьор могильщик,
Желаем доброго
Здоровья вам!
Вы здесь один
Среди могил?
Мы видим,
На этом кладбище
Давно уж не хоронят…
Пабло:
Здесь даже сторожа,
Наверное,
Не держат…
Могильщик:
А вам зачем
Такие знать подробности
Об этом скучном
Месте?
Вы хоронить кого-то
Привезли
В нашей глуши?
Наверное, кого-то
Придушили,
Быть может,
Невзначай…
Елена:
Нас всех чуть
Не убили,
Но трое мы остались
Живы,
Четвертого ж
Придется хоронить!
(Плачет)
Пабло:
На нас напали
На дороге,
Машину расстреляли,
Меня и девушку,
Как видите,
Осколки посекли,
В четвертого же
Пулями попали.
Теперь его не стало,
И смысла нет
Нам в госпиталь
Его везти,
А у вас – могила,
Уже готова.
Могильщик (потягивая из бутылки вино):
Могила продается,
Это правда,
Вопрос в оплате –
Ручная ведь
Проделана работа,
Не экскаватором –
Лопатой,
А все, что производится
Руками –
Искусство
И ценится недешево,
Как сами понимаете.
И вы не думайте, что
Это просто яма,
Она – мой эксклюзив!
Елена:
И сколько вы за
Эксклюзив возьмете?
А впрочем,
Не торгуясь, мы
Согласны
Купить
Ручную трудную работу.
Так что,
Ее вы продаете?
Могильщик:
За триста евро
Я продам,
Пожалуй.
Вот столько денег
Вы найдете?
Елена:
Согласны.
(Роется в сумочке и достает триста евро, протягивает их могильщику)
Только у нас нет
Гроба,
Вы тут гробы
Не продаете?
Могильщик (отбрасывая в сторону пустую бутылку и пряча деньги в карман брюк):
Мне гробовщик
Пообещал,
Да, видно, опоздал
С издельем
К вашему приезду,
Ну что поделаешь –
Бездельник.
Зато есть саван –
За сто евро…
Поль (держась за перевязанную голову):
Сто евро за кусок
Рогожи?
Могильщик:
Ну а не хочешь,
Так просто закопаю,
Покойники
Тут не в обиде
На меня,
Кому достался гроб,
Кому и просто тряпка,
А кто и вовсе
Голый в землю
Лег…
Мы до ночи тут
С вами будем
Торговаться?
Мне что – я-то привык,
А вам, смотрите,
Будет неприятно,
Когда начнет
Кричать сова на мышь
В ночной тиши…
Елена:
На чем же привезти
Нам тело?
Могильщик:
Тележку вон возьмите
И везите,
Простое дело!
(Поль и Анжело берут деревянную тележку и тащат ее к машине. Вынимают тело Александра и кое-как укладывают на тележку, везут его к яме).
Могильщик:
Опускайте,
Молитву будете читать?
Тогда старайтесь
Покороче,
Я говорю вам –
Дело к ночи,
А кроме сов
Тут любят к нам
Жандармы
Под луною прилетать,
Я, полагаю,
Вам не очень
Их хочется встречать?
Поль:
Да мы уж опускаем,
Сейчас и закопаем!
(Укладывают тело в могилу и тут же выскакивают из нее наверх)
Могильщик:
Все, дело сделано,
А закопать –
Да сам я закопаю,
Вы ж уезжайте,
Советую,
Быстрее.
Вам больше нечего
Тут делать,
Получена оплата,
Квитанция – лопата,
Прощайте, господа,
И пули больше
Не ловите,
До города -
Ни одного погоста
Не увидите!
(Минуту друзья стоят над могилой, затем спешат к изрешеченной автоматной очередью машине и быстро уезжают прочь. Над кладбищем опускаются сумерки. Могильщик и не думает браться за лопату. Он ложится на краю ямы и с удовольствием вытягивает ноги)
Могильщик:
Солидный заработок мой
Сегодня позволяет
Мне расслабиться
И отдохнуть.
Эй ты, там в яме,
Подождешь
Часочка два,
Пока посплю?
Тебе-то некуда
Спешить,
А я пока усну…
(Храпит и не чувствует, что к могиле быстро подходит женщина. Это – Неизвестная. Но на ее лице не обычная маска, а густая вуаль. Она прыгает в яму и склоняется над покойником, ощупывая его. Долго слушает, не бьется ли в груди сердце. Опирается на лопату, выскакивает из ямы и бежит к машине, Берет аптечку и спешит обратно. Спускается в могилу, открывает аптечку, достает какие-то ампулы и шприцы и начинает делать уколы мертвецу. Потом делает ему массаж сердца. Наконец, Неизвестная слышит стон Александра. Гладит его по щеке и говорит):
Неизвестная:
Мой бедный Йорик,
Ожил,
В который раз,
Бедняга!
Пойдем отсюда,
Обопрись мне
На спину,
Сейчас я вытащу
Тебя,
Как хорошо,
Что этот пьяница
Не закопал тебя еще!
Вон как храпит,
Пройдоха!
Но надо компенсировать
Ему потерю
(Кладет на грудь могильщика сто евро и тащит Александра к своей машине. Они уезжают. Могильщик тем временем просыпается, находит у себя на груди деньги, заглядывает в яму и видит, что она пуста. Он садится на край могилы, опустив в нее ноги и говорит удивленно)
Могильщик:
Покойник убежал,
Но мне залог оставил,
Значит, вернется?
Тогда, быть может,
Мне еще поспать
Немного
И подождать,
Ведь надо закопать,
Раз все уплачено!
(Снова валится на землю и храпит)
Сцена вторая
Ночь. Париж. Собор Парижской Богоматери. К его дверям подходят Неизвестная и Александр, который еле держится на ногах. Неизвестная стучит в двери главного входа. Они открываются, Александр шепчет:
Убежища!
Убежища прошу!
Иначе до конца
Меня убьют.
(Монах, который открыл двери, вглядывается в лицо артиста и узнает его. Подхватывает на руки и втаскивает в собор. Неизвестная остается на улице)
Монах:
Узнал я
Наше чудо,
Господь вернул
Тебя обратно нам,
Судьбу свою
Перехитрить,
Как видишь,
Трудно,
Входи в свой дом
И больше ни о чем
Не думай!
Александр (опираясь на плечо монаха):
Но я – артист!
Монах:
Ты выбрал
Правильный театр!
ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ
Сцена первая
Ночь. Париж. Дом Григория Темного. Он стоит внизу, у самых дверей, и разговаривает по телефону. В кустах, прямо напротив стеклянных дверей, притаилась Неизвестная (на самом деле – режиссер Гарри Ливенский), которая старается расслышать, о чем говорит Темный. Тот включил громкую связь, чтобы не отвлекаться от сборов, и Гарри слышит, что он говорит со своим отцом-олигархом.
Григорий:
Я повторяю в пятый раз –
Не я,
Не я стрелял в Италии
По этому пройдохе!
Пусть у меня отсохнут ноги!
Олигарх:
Григорий,
Перестань нести
Ты хрень!
Какие ноги?
Мозги
Твои давно
Отсохли,
А ноги тебе
Сейчас особенно
Нужны.
Стрелял в Италии
Не ты,
Стреляли люди,
Посланные сицилийцем-
Мафиози,
Родным отцом Елены
Пикарди.
В нее стрелял ты
Около святыни –
В Париже!
Теперь скажи,
Ты можешь
Лишь слегка предположить,
Во сколько выстрелы твои
Мне обошлись?
Григорий:
Но папа…
Олигарх:
Правда, ее отец
Продешевил,
Когда я сдал
Ему
Его будущего зятя –
Ты догадался?
Ну конечно,
Александра,
С которым собралась
Прекрасная Елена -
И сицилийская богачка-
Под венец.
Григорий (заинтересованно):
Значит, с меня
Снята вина?
А что же стало
С Александром?
Олигарх:
Пуля сицилийца
Его достала.
Елена – умная девица,
Она артиста закопала
С друзьями
На старом
Кладбище,
Без имени
И без фамилии.
С ним у тебя конец
Игры.
Но ты теперь
Остался без жены,
Развод она уже
Оформила,
Уехала и увезла
Детей…
Григорий:
Ты представляешь,
Лора тоже убежала
И сына увезла…
Олигарх:
Вот это
Мне неинтересно
Совершенно.
Не вздумай,
Ощутив свободу,
Ты под венец
Тащить еще кого-то!
Твои шальные
Приключенья
Мне обошлись
В большие миллионы евро,
Поэтому теперь
Ты компенсируешь
Убытки.
Григорий:
Но как?
Меня ты не пускаешь
В бизнес!
Олигарх:
С твоей пустою головой
Дела решать,
Ты бабушку-то
Не лохмать!
Тебе пора
По-настоящему жениться!
Причем – в Париже,
А ты, я вижу,
Уже намерился бежать?
Григорий:
Ну да,
На наши острова,
Сценарий написать…
Олигарх:
Сценарий уж написан.
И первое в нем действие –
Твоя женитьба.
Второе действие –
Кино
Под красным
Знаменем российского
Патриотизма…
Григорий:
Опять меня ты продал!
Ну дружил бы сам
С властями,
Коль любят так они тебя,
Зачем же ты в меня
Играешь!
(Гарри нервно ломает ветку и шепчет):
Вот как заговорил,
Секреты ты свои открыл,
Успешный режиссер
И сценарист,
Так вот откуда гниль
Во всем твоем
Кино!
Ну что ж,
Послушаю еще…
Олигарх:
Ты слишком много
Тратишь,
Мой кошелек
Почти что пуст,
Скажи спасибо –
К нам не равнодушны
Власти
В честь бывших
Папиных заслуг
Который был при
Власти
У коммунистов
И запустил в их
Муравейник
Мух,
Которые весь этот дом
Сожрали.
Григорий (уныло):
О чем хоть фильм?
Олигарх:
Конечно, о чекистах…
Григорий (повеселев):
А, о зверях,
О палачах,
О монстрах,
Вот будет рада
Пятая российская
Колонна,
Увидеть на большом
Экране
Что такое –
Российский истинный
Патриотизм!
Ну берегись,
Российское кино!
И, кстати,
В Париже
Призы все будут наши!
Теперь скажи о свадьбе.
Что за лягушку
В коробке
Сосватал мне?
Олигарх:
Графиню Лефонте…
Григорий:
А, знаю!
Так ей за семьдесят уже,
Какая свадьба?
Олигарх:
Виктория-Мария Лефонте,
Ей тридцать лет.
Вдова.
Понравился ты ей,
Ответь взаимностью,
Она ведь родственница
Королей.
Мы, наконец,
Войдем в семью,
Откуда папа вышел наш,
Хоть говорил всю жизнь свою
С акцентом малоросским,
Когда из комнаты
Мамаши выходил,
Где говорили только
На немецком.
Григорий:
Женюсь -
И становлюсь француз?
А как же наш патриотизм?
Олигарх:
А свадьба скромной
Будет,
Уж прости,
Невеста небогата,
В России не сразу
Обо всем узнают.
И криминала больше,
Чтоб ни-ни!
Кончай ты бегать
По Парижу с автоматом.
Теперь переезжай в наш
Замок,
Невесту там прими,
А этот дом запри,
Сюда ты больше
Не ходи,
Учти –
Охрана проследит!
(Связь заканчивается, Гарри быстро выходит из кустов и направляется к своей машине).
Сцена вторая
Зима. Париж. В соборе Парижской Богоматери идет служба. Среди прихожан сидит Гарри Ливенский. Он молится и крестится как католик и незаметно наблюдает за монахами, которых в это утро много в соборе. Они совершают различные ритуальные действия. Прислуживают главному священнику и поют молитвы. Наконец, Гарри видит того, кого искал здесь – среди монахов Александр Жилин. Он в монашеском облачении, ходит с низко опущенной головой, слегка прихрамывает, но держится прямо. Лицо его стало еще красивее после перенесенных страданий. Гарри долго наблюдает за ним, не в силах оторвать глаз от этой поистине неземной красоты Александра. Потом встает и осторожно пробирается к выходу. На улице он глубоко вдыхает свежий воздух, переходит паперть и садится на скамью.
Гарри (тихо и взволнованно):
Кино, сценарий,
Лжепатриотизм,
Обман людей,
Соблазн,
Выманивание денег,
Даже и последних,
На то, чтобы
Народ ходил
В кино,
Которое против него,
Которое над ним
Смеется
И опускает вниз!
А он глотает этот яд
Российских олигархов,
Замешанный
На европейской каше.
Все это – суета сует,
А я еще старался
Подать России на обед
Ее национальное
Питанье…
Какой глупец!
Насколько выше
Александр-то поднялся!
Конечно, сейчас
У него денег нет,
Но все-таки
Лицо его продастся,
Не знаю, сколько лет
Пройдет,
Но, думаю,
Его готовят в кардиналы,
Здесь ценят тех,
Кто прибежал
Из православья.
Ему наверняка грядет
Политики стезя
Большая!
И это уж совсем, совсем
Иной сценарий…