Галапагосы

Николай Андреев 4
        Закат покрыл красным золотом крыши домов. Из оврагов поползли тени. Пыль легла на дороги. Дым очагов повис над деревней, притягивая колхозников с полей. В щелканье бича и запахе полевых цветов возвращалось стадо. Племенной красавец с кольцом в носу плыл в центре. За калитками в ужасе пряталась малышня. Соседская девчонка через палисадник протянула черную краюшку. Гигант осторожно взял бархатными губами хлеб, лизнув при этом шершавым языком. Девчонка покраснела от ужаса и радости.
 
        У Маньки были самые красивые глаза. Она несла теплое чудо – молоко. Ее глаза были умные и добрые – как у бабушки. А еще у бабушки были волшебные руки. Если она клала их на голову – горести и печали отступали.

       Манька осталась одна в поле. Рядом стояла бабушка и смотрела вдаль. Вдруг корова скосила безумные глаза, задрала голову и завыла по-волчьи. Подул страшный ветер. Поле наклонилось.

        Инка проснулась. Полежала минут пять, успокаивая сердце.
 
       Прошло столько времени, той деревни давно уже не было, бабушки тоже, а сны все приходили. С похмелья же совсем дурацкие.

       – Господи, помилуй меня грешную, – произнесла бабушкины слова и перекрестилась бабушкиным движением.
 
       А миловать было за что.

       Вчера произошло нечто ужасно нелепое. Пригласили нужного человека – мастера отделочных работ. Накрыли стол, все как полагается – водочка, закусочка, грибочки, картошечка. И самым идиотским образом все перепились. Если учесть, что нужным человеком оказался двухметровый амбал, бывший самбист, с бритым сиреневым черепом, то соревнование с ним двух вобщем-то непьющих личностей было проиграно заранее. Более того, на Инку давили смутные подозрения о том, чем все это вообще закончилось. Ведь трусиков-то на ней не оказалась.

       – Господи, помилуй меня грешную, – еще раз прошептала она, изнывая смущенной душой.

       Вставать не хотелось, но надо было. Её тельце, обычно полное энергии, было тяжелее гири. Она спустила ноги и вздрогнула – ступни встали на что-то мягкое. Муж лежал на полу, прямо мордой лица на ковре, прямо не сняв очки.  Доцент проиграл, а уж так старался.
 
       Она подождала, но нежность не пришла. Мир, сотворенный её руками, не трогал. И этот слепленный ею человек не трогал. И эта комната, каждый сантиметр которой украшен её неутомимыми усилиями. Она прислушалась к себе, но ничего не услышала. Пусто было в душе. А ведь сама предложила себя амбалу, уж так стелилась – пока не расстелилась: тьфу, как противно.
 
       Живут в ней два человека и борются. Один человек достался от бабушки и напоминал что-то вроде Христа, а второй достался от неизвестного отца, которого бабушка называла не иначе, как «варнаком», то есть злодеем. И представляла она его себе, ну скажем, чем-то вроде дьявола. Добрый человек зовет всех любить, и она слушается его. Но вдруг дьявол подходит сзади, толкает в спину и она совершает поступки, после которых перед добрым ужасно стыдно – даже жить не хочется. Причем добрый часто оказывается в дураках, а злой над ним потешается.

       Она встала на тело и задумалась. Оно что-то пробормотало.
 
       Муж ее тоже был двухметровым амбалом, только ботаником, интеллигентным мальчиком в очках. Она подобрала его, когда тот загибался в высокопоставленной семье, будучи заарканен когтистой стервой и посажен на цепь.
 
       Наличие злого человека в себе она в первый раз обнаружила, когда пошла в школу. В первом классе веснушчатый хулиган не давал прохода. Сначала добрый человек скукожился в ней, а затем злой опомнился и вложил в маленькую ручонку линейку. Удар пришелся по лбу веснушчатого. Тот настолько испугался потока крови, что до десятого класса боялся подойти.

      Сойдя с мужа, подошла к клетке с мышами. Добрый человек заставил купить эти милые создания, как сказал муж, отлично снимавшие стресс. Мышка по имени Шустрик тут же выбежала в открытую дверцу и по руке забралась на плечо. И, действительно, что-то оживилось в Инке при виде зверька. Совсем потеплело, когда погладила белую пухленькую особь, отвернувшуюся в угол. Бедняга болела раком (как выяснилось у ветеринара). Дни ее были сочтены. Инка болела за нее душой как за ребенка. Тем более, что своих детей у нее не было.
 
      Со временем злой и добрый человек как-то перепутались.

      Все-таки с добрым человеком становилось скучновато. Так вдруг в шестнадцать лет ей надоела родная деревенька – до чертиков. А появился на танцах в клубе расфуфыренный парень, и потеряла голову. На следующий день вся деревня судачила – дескать, испортил девку городской хахаль. Но хахаль предложил ей руку и сердце и увез в город.
 
      Вложила она душу в красавца, пять лет вкладывала. А тому плевать, попался гуляка. Не оценил ее любовь, была она ему бесплатной – как воздух, и злой человек опять проснулся.
 
      Встретила нынешнего – ботаника. Сделала вместе с ним диссертацию. А еще создала уют в квартирке. Десять лет создавала – ровняла стены, потолок, клеила обои, добывала мебель, все сама. И вот добрый человек опять заскучал. Опять ждать злого? Жизнь как-то умудрялась добро обесценивать, делать неудобной, надоедливой вещью.

      А может жил в ней еще третий человек, романтик и мечтатель, который звал ее куда-то в неизведанные туманные дали?
 
      Она погладила волосы мужа. Потом покрутила нос. Тело что-то пробормотало и шевельнулось.

      Постепенно обломок кораблекрушения превратился в человека с жалобным взглядом. В ботаника, выплывающего из сфер забвения и головной боли.
 
      – Пить, – прошептал он сухими губами. Прошептал из пустыни. Она пошла на кухню приготовить чай с мятой, волшебный напиток. Для жаждущих. Для маленьких детей, заблудившихся в пустыне. Для ботаников, возомнивших себя крутыми мужиками.

      На кухне поставила чайник на плиту и взглянула в окно.

      Посреди двора громоздилась гигантская свалка. В их район пришел капитальный ремонт. ЖЭС приказал в десятидневный срок освободить подвалы. А кто должен был освободить двор осталось неясным. И вот – их ухоженный дворик превратился в нечто вопиющее.
 
      Вообще-то их район, состоявший из хрущевских пятиэтажек, до сих пор был одним из самых уютных в городе – в его дворах сохранились березовые рощи, сосновые боры и старушки-наблюдательницы на скамейках. Когда-то люди предпочитали при строительстве сохранять имеющиеся леса, нежели потом осуществлять некие куцые посадки. От этой уже почти древней цивилизации осталось народное название местности – Абиссиния. Инка интересовалась происхождением столь экзотичного названия района. Кто говорил, что в давние времена здесь были болота и жившие в них люди по причине хождения по топкой грязи имели постоянно грязные, темные лица и руки, за что и получили прозвище эфиопов. Другие связывали это название с борьбой абиссинского народа с итальянскими фашистами. Дескать, в поддержку этого народа так и назвали здешние края. Обе версии вызывали сомнение. Только теперь, разглядывая ковыряющихся в свалке бомжей, ей показалось, что некая догадка начинает брезжить в сознании. А когда она увидела проходившего мимо соседского Лешку, голого по пояс, причем снизу, а не сверху, ее догадка, как ей показалось, оформилась.

       – Что-то случится, – прошептала она, наливая чай в чашку.

       Ремонт представлялся настоящей катастрофой. Должно было поменяться все – водопровод, отопление, канализация, электрика. Это означало, что налаженный многолетними усилиями уют в их гнездышке будет разрушен.

       Чайник засвистел. Инка вздрогнула и занялась делом.
 
       Вся в ароматах мяты пришла к мужу. Страдалец уже перебрался на кровать. Его бледная рука лежала на лбу. Свет утра давил на глаза.
 
       Инка ласково проследила за движениями его кадыка. Вместе с целебным напитком пробежалась по пищеводу. С удовлетворением отметила, как повлажнели глаза у страдальца. Тот вздохнул и сказал:
 
       – А знаешь, что я подумал?

       – Что?

       – А вот, если б не расстался со своей первой, сейчас бы был директором института.

      «И смотрит на меня, как на вошь», – вспомнила она слова одной наркоманки, худой и бледной как смерть, внезапно озлившейся на мужа, проходившего мимо. Ей захотелось сорвать со стены зеленое свидетельство о присвоении мужу ученой степени кандидата наук – в рамке и под стеклом. Однако злой человечек был загнан обратно.

      – Ну, вижу, ты ожил, – вздохнула она, – а я пойду к Ванечке.

      – Помни, – сказал муж высокомерно, – ты моя женщина.

      – Помню, помню – ответила Инка, забирая чашку.

                ***

      Ванечка был ее работой и заботой. Весил он сто двадцать килограмм, имел двадцать пять лет от роду и умственное развитие шестилетнего ребенка. Случилось это в результате черепно-мозговой травмы – в детском саду, из-за машинки, которую не поделил со своим другом. Сейчас друг сам водил сына в детский сад, а Ванечка навсегда остался там, в своем шестилетнем возрасте.
 
      Гиганта-ребенка привел в ее жизнь белобрысый немец в квадратных очочках. А немца привел друг семьи, бывший альтист Чумаков. Еще не старый музыкант как-то шел по утру старческой походкой в поисках похмельного облегчения и вдруг услышал немецкую речь. Невзрачный молодой человек разговаривал по мобильному телефону на языке, с которым у Чумакова были связаны три года невозвращенческой жизни в Германии. Пахнуло немецким пивом и сосисками – Чумаков не смог пройти мимо. Дьявольская коммуникабельность не изменила ему и в этот раз. Немец был заарканен и приведен к ним в гости. Старый провокатор знал, что делал. Очарованная прибытием иностранца чета накрыла на стол. В результате очарованный Инкой немец предложил ей стать представителем немецкого благотворительного фонда помощи умственно отсталым детям. Вообще Европа любила умственно отсталых, – как рассказывал Чумаков по впечатлениям своих зарубежных гастролей. Короче, Инка стала руководителем частной социальной службы от этого фонда. Так в ее жизни появился Ванечка.

                ***

      Инка любила, когда встречала что-нибудь забавное или интересное на улице. Особенно,  если это происходило с детьми. Например, стоят на детской площадке мальчик и девочка по шести-семи лет. Вернее, девочка кружит вокруг него на розовом самокате. На мальчике странная футболка. Ее рукава намного длиннее рук. Этими рукавами он взмахивает как крыльями. Девочка – нежная и приятная пампушка. Мальчик – типичный уличный гаврош в бейсболке, сдвинутой набок.
 
      Девочка спрашивает:

      – Хочешь, я скажу, как по-французски мальчик?

      Мальчик издает гортанный крик, поднимает с земли камень – прямо рукавами – и бросает его.

      Девочка задает следующий вопрос:

      – А хочешь, я скажу по-французски – мальчик бросил камень?

      Мальчик опять издает гортанный крик и подпрыгивает, взмахнув крыльями. И так далее, все в том же роде. Разве не милая беседа?

                ***


      Николай Петрович чинил часы. У инвалида не было ноги, но имелись золотые руки. Вся округа преклонялась перед его умением оживлять умершие бытовые электроприборы и не только. Собственным «Жигуленком» – приспособленным к его ограниченным возможностям  – он управлял как преданным конем. Инвалид мужественно противостоял богу, непонятно с какой целью методично обрушивавшему свои кары.
 
     Сначала бог отобрал ногу, сотворив нелепый несчастный случай. Затем во время родов убил его жену, оставив инвалида с тремя детьми на руках. Далее случилось несчастье с сыночком – Ванечка был его сыночком. Последним испытанием была гибель старшей дочери, успешной бизнес-леди. Она разбилась на своем «Лексусе».

     Николай Петрович чинил часы и одновременно надсмехался над своими благодетелями. По телевизору показывали Ангелу Меркель. Она призывала любить беженцев, заполонивших Германию.

     – Немцы из арабов наделают абажуров, – усмехался он, – а может наоборот.

      Николай Петрович надсмехался над своими благодетелями. Его воля была тверже стали.

      Инка в это время мыла пол. Делать это она любила по старинке – с ведром и тряпкой. Ей доставляло удовольствие загонять в тупик грязную воду и отправлять ее в ведро. А затем разогнуться и, выжимая тряпку, обозревать чистое пространство.

     В этот раз мыла с ожесточением. Случилось нечто неимоверное. Она мыла Ванечку, и вдруг сто двадцать килограммов детского – в складочках – тела задышали, забурлили, надвинулись на нее. А то, что до сих пор было детским писунчиком, гордо поднялось мужским жезлом. Она стала крохотной и беззащитной. Стало страшно.
 
     Злой человечек не подвел – со всего маха секанула по этому наглому жезлу, и тот исчез. Ванечка отвернулся и заплакал.
 
     Теперь она с ожесточением мыла пол.
 
     Перед ней появились ноги. Они ловко заплясали между грязных струй. Младшая сестра Кристина.

     Бог устал наказывать и решил отблагодарить семью за муки. Нашел самую белую глину и любовно вылепил Николаю Петровичу младшую дочку. Сверху украсил черной, как вороново крыло, гривой волос. И в итоге вдунул легкую, восторженную и наивную душу.

     Ее легкомысленное щебетанье сопровождало танец. Эту историю Инка уже слышала. О любви старшей дочки, бизнес-леди. Ее избранником стал студент-медик из Эквадора, с которым она познакомилась, будучи по делам в Киеве. «Ужасно страшненький», – шептала Кристина, зажмурив глаза.

     – Прикинь, как они познакомились!

     – Как?

     – В метро!

     – Ну и что?

     – Так Людка никогда в метро не ездила, все на своем «Лексусе», будь он проклят!

     – Ну, допустим. И как они познакомились?
 
     – Он уступил ей место.

     – Всего лишь?

     – Ты прикинь, полный вагон был сидячих мужиков, один клевей другого, а уступил самый страшненький.

     – Действительно, абсурд.

     – Но он так на нее посмотрел…

     – Ну, понятно, нашей бабе для любви больше и не нужно.

     – Зато потом он ее постоянно называл ангелом.

     – Ну, это все объясняет.

     Когда любимая погибла, эквадорец в страшном горе укатил в свой Эквадор. А через три года оттуда пришло письмо. Оказывается, он никак не может забыть свою любовь и в ее память приглашает всю семью к себе в гости.

     – Представляешь, он богатый человек. Имеет пять домов. Все расходы берет на себя, только приезжайте, – задыхаясь, сообщила Кристя.

     – Ну, так и езжайте, в чем же дело.

     – Так, папа ни в какую, чего, говорит, я там не видал.

     – Ну, не езжайте.

     – Так ведь это Галапагосы!

     – Какие такие Галапагосы?

     – Острова в океане. Они принадлежат Эквадору. Там пальмы, разные удивительные животные… Папа говорит, что он отпустит меня только с тобой.

     – Чего я там не видала.

     – Инночка! Миленькая! Ведь ты за Карлоса можешь замуж выйти! Мне-то еще рано…

     В ответ прыткая особа получила удар тряпкой по белым ногам. Из-за угла выглянул Ванечка. Ему был предназначен сердитый кулак.

                ***

     Сценка на улице.

     Бабушка отрешенно смотрит в сторону. Перед ней внук на четвереньках ползет по тротуару, сосредоточенно глядя перед собой. Он кричит: «Жук! Я люблю тебя!» И целует асфальт.

                ***


     Утром муж Дима сообщил о том, что совершил серьезную покупку по Интернету. Название «мультиварка» сулило неизведанные радости. Она тут же захотела ознакомиться с загадочным прибором.
 
     – Ах, да, – добавил муж ей в спину, – умер Чумаков.

     Инка обернулась и забыла, куда и зачем шла.

     История смерти отставного музыканта была дика и обыденна. Друган Леха принес шесть бутылок водки. Удалось выпить только пять. В гости зашел племянник Валера, майор ракетных войск. Правильный такой майор. Он забрал шестую бутылку, чтобы дядя смог остановиться в своем безобразии. Когда дядя очнулся посреди ночи, то не нашел похмельной дозы. Магазины были закрыты. Чумаков выкурил сигарету «Прима», лег на диван, свернулся калачиком и умер. Сердце не выдержало. Обнаружил его – уже холодного – индивидуальный предприниматель Петя, который снимал у музыканта квартиру, когда бывал в городе по делам.

     – Один убил его тем, что перегрузил водкой, – заключил ученый муж, – а другой – тем, что лишил водки в нужный момент. Парадокс бытия.
 
     Казалось, что музыкант должен был жить вечно. Он столько раз подвергал свою жизнь опасности, что никто уже не верил, что с ним могло что-нибудь случиться. Чего стоили его загулы с криминальными отморозками. Или, например, как он в свое время стал невозвращенцем.

     Дело было в Западной тогда Германии, в Гамбурге, на гастролях Минского симфонического оркестра. Вечером, в гостинице, когда был день отдыха, в номере Чумакова праздновали день рождения администратора Егорыча. Вдруг посреди празднества Чумаков встал из-за стола, подошел к шкафу, вынул оттуда чемодан, уложил в него концертный фрак, прихватил футляр со скрипкой и сказал: «Прощайте, братцы, я остаюсь!» Компания радостно подняла рюмки: «Счастливого пути!»

     И вышел в ночной туманный Гамбург. Долго тащился по «Венеции Севера», пока не оказался в железном лабиринте. Выйдя из него, увидел корабль. Пахнуло свежестью чужого моря. Он протрезвел и испугался. Захотелось назад в гостиницу. Где он находился, понятия не имел, видимо, в порту. Вдруг над головой раздался жуткий скрежет, гигантский куб поднялся из железной стены и поплыл над его головой в сторону корабля. Чумаков в ужасе понесся по набережной. Пока дорогу не перекрыли три темные фигуры.

      Он различил бритоголовых немецких пацанов, которые молча стояли перед бородатым мужиком с чемоданом и скрипкой. Музыкант тут же вспомнил слово «bier» и протянул деньги. Один из юношей взял деньги и исчез. Эстет Чумаков достал пачку «Примы», вставил в мундштук и закурил. Предложил парням. Те угостились. И тут же закашлялись. «Marihuana», – сказал один из них. Чумаков с удовольствием бы побеседовал с ними, но его словарный запас закончился. «Musicant?» – спросил второй, указывая на футляр. «О, я, я» – радостно отозвался Чумаков, обнаруживая все новые познания в языке, – русиш, русиш». Парни переглянулись. Когда подоспел третий, все дружно задымили «марихуаной».
 
      Попили пиво. Подымили. Когда перед лицом блеснуло лезвие ножа, уже не Чумаков, а кто-то другой понесся с вещами по причалу. И свершилось чудо – навстречу откуда-то из темноты вынырнул желтый свет такси.
 
      – В гостиницу! – заорал Чумаков, впрыгивая вовнутрь.

      – Jawohl, – ответила голова впереди, и автомобиль тронулся с места.

      Остановились перед зданием в огнях. Чумаков выскочил, пробежал свозь крутящиеся двери, через зал, полный людей и – оказался на перроне перед поездом. Усталость навалилась, он махнул рукой и забрался в вагон.

      В двухместном купе было очень даже уютно. Чумаков пристроил вещи, удобно уселся и тихонечко заснул.
 
      Внезапно проснулся. Перед ним стоял человек без лица. Музыкант завопил. Человек исчез.

      Через некоторое время он появился снова, но уже, видимо с проводником в мундире. Оказалось, человек без лица был просто чернокожим в полутьме. У Чумакова спросили билет, его не оказалось, и на ближайшей станции путешественник был сдан в полицию.
 
      Утром перед ним появилась пара очень красивых ног. Девушка- переводчик предложила остаться жить в ФРГ. Не отрывая глаз от ее ног, Чумаков согласился и тут же подписал все необходимые бумаги.
 
      Разве могло с таким человеком что-нибудь случиться? Однако случилась смерть.

                ***

      Состоялись похороны.
 
      Хорошо, когда работает обычай. А то собрались малознакомые люди. Благодаря покойнику, его неистребимой страсти сплетничать, они заочно были знакомы с подноготной каждого. И что прикажете делать с музыкантом, лежавшим в гробу и одетым во фрак как бы с чужого плеча.  Еще недавно этот неугомонный человек присутствовал в жизни каждого этаким метеором хаоса. И вот он лежит. И как бы спит. И вроде не спит. И вроде уже не он. Как будто все живут здесь и сейчас, а он отстал от поезда жизни и остался один на перроне.
 
      Хорошо, когда работает обычай.

     Сначала долго ждали, пока в морге выдадут тело. Потом долго ехали на кладбище. Потом долго ждали очереди в крематории. От ожиданий устали. И как бы проголодались. С некоторым облегчением и нетерпением ехали на квартиру – справлять поминки.

     Наконец, сели за стол и уже взглянули друг на друга.
Старшая сестра Чумакова – всю жизнь жаловалась, что на всю жизнь обделена любовью матери из-за младшенького.
 
     Ее муж – правильный человек, директор дома престарелых. По выходным любит подкарауливать в кустах своих подчиненных с мешками в руках. На похоронах матери Чумакова чуть не сбросил музыканта с балкона, за то, что тот запел на всю улицу «Ой, мороз мороз…».

     Их сын – правильный майор, тот самый, что забрал опохмелочную бутылку у дядюшки. Отличник боевой и политической подготовки. Прекрасный семьянин. Уважаем товарищами. Кстати, квартира Чумакова была уже переписана на него.

    Петя – основной спонсор Чумакова, предприниматель из Брянска, имевший доход из расстояния между точками с разными ценами. В советское время таких называли спекулянтами. Сейчас он был уважаемым бизнесменом. Во время деловых наездов как бы снимал квартиру Чумакова. Леха даже за глаза называл его Петром Леонтьевичем. Хотя однажды украл ценную авто деталь, которую тут же вернул, когда Петр Леонтьевич пообещал снести башню. Видимо, в армии он был танкистом.

     Мишка – антипод Пети. В пятьдесят лет проживавший под сенью мамы и сестры. Умудрившийся потерять профессию инженера-электронщика. Последние лет двадцать на вопрос, чем занимается, отвечал, что работает по договору. Речь шла о ручном изготовлении примитивных деталей заводу телевизоров. Работа инвалидов-надомников. При этом абсолютно интеллигентный человек. Глядя на него, невозможно было поверить, что своими запоями он поражал даже Чумакова, академика в этом вопросе.

     Кстати, Мишка тоже опробовал себя в бизнесе. В лихие девяностые какие-то чудаки поручили ему реализовать партию апельсинов. Приехал он в один районный городишко, поставил палатку, выпил для храбрости, всего-то чуть-чуть, и – раздал все апельсины бесплатно.

     Дополняли компанию Инка с мужем.

     Начались тосты.

     Первым начал муж сестры, правильный директор. Он сказал: «Про покойника только хорошее или ничего».

     И больше ничего не сказал.

     Последующие тосты продвигались с натугой. В конце концов, спиртное начало действовать. Полились воспоминания.

     Петя посетовал на то, что с Чумаковым он мог бы стать импотентом. Почти каждый раз, когда спонсор собирался отдохнуть с женщиной, появлялся нетрезвый Чумаков. Отучить от этой привычки его не могли даже получаемые удары по башне, щедро отпускаемые Петей-танкистом.

     Мишка вспомнил, как, год пробыв послушником в монастыре, он посетил Чумакова. Естественно, все закончилось многонедельным совместным запоем и, естественно, монастырь был забыт.

     Сестра рассказала, как они ходили в церковь.  Музыкант напросился к батюшке на исповедь. От грехов Чумакова святой отец пришел в такое неистовство, что прогнал грешника из храма.

     Муж Инки вспомнил, как после годового простоя они отправили взятого в оркестр с последним предупреждением альтиста на гастроли в Киев. Как Чумаков обещал всемерно использовать этот последний шанс вернуться в музыку. Как в тот же вечер он появился на пороге их дома – без шапки и вещей. Оказывается, он умудрился напиться прямо в автобусе, поднять скандал, за который и был высажен на украинской границе.

     Инка задумалась. А вообще любил ли кто-нибудь этого невыносимого человека? И почему, в конце концов, ему прощались все его дикие выходки?

     Например, почему она, тут же спешила к нему, только услышав рокочущие интонации его трезвого голоса в телефоне? Ведь это означало только одно – человек сидит на мели и очень хочет выпить.

     Если в Инке жили два человека, то в Чумакове вмещалась целая толпа случайных, непохожих друг на друга людей. Когда-то в советские годы проживал солидный музыкант со скрипочкой, интриговавший весь двор заграничным прикидом. Перед каждым концертом этот невротик глотал горстями валерьянку. Обоятельнейший Дон Жуан, трижды женатый, тоже он. Жуткий тип с бородой, росшей прямо из-под глаз, персонаж из фильма «Планета обезьян» – во время запоев. Знаток арт-хаусного кино и авангардной литературы.  Великий шмоточник, знавший все дешевые магазины практически во всех европейских столицах, умевший заставить наших суровых продавщиц устроить развернутое дефиле ради простых носков. Чистоплотная хозяйка, органически не переваривающая беспорядка в доме – во время трезвых периодов. Великолепный кулинар, перенявший от мамы искусство приготовления пищи.  Краснобай, упивающийся своим красноречием, полный неизмеримого количества историй из своей безразмерной жизни. Бессовестный попрошайка, готовый ради выпивки вытащить из человека последнюю копейку, а потом этого человека, больного и беспомощного, выбросить на улицу. А скандалист был просто сказочный. Во время одной репетиции с одним знаменитым итальянским маэстро, он треснул смычком по пюпитру, разразившись доброй порцией мата. Видите ли, ему с бодуна надоело повторять одно и то же.

      Так вот, в этой разношерстной толпе затерялся один человек. Вроде бы незнакомый. И как будто похожий на ее неизвестного отца. Или ей хотелось нечто такое видеть?

      Только заслышав трезвый голос Чумакова, она спешила к нему с бутылочкой. Тот с порога обдавал ее радушием, добротой и пониманием. Усаживал за кухонный стол, и начиналась чайная церемония. Заваривался настоящий индийский напиток, поставляемый из самой Германии сердобольной пожилой парой, сострадавшей тяжелой судьбе русского музыканта. На столе появлялись немецкие же шоколад и печенье того же происхождения. Когда выпивался первый глоток, и раздавалось искренний вздох восхищения, папа опрокидывал первую рюмочку, закуривал «Приму» и приготавливался слушать про Инкины беды и проблемы.

      Никто не умел так слушать и так при этом смотреть! А как иногда необходимо скинуть с души накопившуюся тяжесть. Разделить ее с кем–нибудь. Никто лучше Чумакова не подходил на эту роль. При этом он не высказывал никакого сочувствия, не давал советов, только слушал – терпеливо. Как только поток Инкиных жалоб иссякал, он пускался в путешествие по своей прошлой жизни, поскольку настоящей у него практически не было. Странно, Инку это не коробило, она с удовольствием отправлялась вместе с ним.

      Например, когда все жили победой на Евровидении норвежско-белорусского Александра Рыбака, Чумаков спокойно заявил, что отец этого самого Рыбака был его коллегой и другом. Оказывается, они вместе играли в оркестре. Он помнил еще комнату в коммуналке, где тот жил с семьей – мамой, женой и этим самым Сашенькой, очень вежливым мальчиком, как добавлял Чумаков. Вопрос, как они там помещались, мерк перед вопросом, а что там делал рояль.
 
      В советское время они объехали весь Советский Союз, ведь тогда у каждого оркестра существовал «план поездок». Случалось, приезжали в какой-нибудь городишко, а билеты оказывались нераспроданными, и концерт отменялся. Образовывался неожиданный выходной. Такие дни музыканты называли «Днем печати» – в отчетный документ ставилась печать о проделанной работе.
 
      Так вот, в один из таких «дней печати» Рыбак – страстный турист – повел двух скрипачек в близлежащие горы (дело было на Алтае). Гуляя по чудному лесу, они поразились полному отсутствию людей, даже вблизи городка. Оказывается, накануне по радио была объявлена клещевая эпидемия. Весь вечер друг Чумаков избавлял Рыбака от насекомых.

      – Представляешь! – восторженно вскрикивал Чумаков. – Клещи у него были даже в мошонке!

      У Инки возник вопрос о том, кто проводил операцию в этом месте, но задан не был.

      Потом была знаменитая операция по невозвращению Рыбака из Норвегии.

      Во время гастролей музыкантов частенько расселяли по квартирам местных любителей музыки. В Осло Чумакова поселили у профессора по психиатрии. Оказывается интеллектуал знал русский язык. За ужином он спросил:

      –  Ну, и как вам живётся при тоталитаризме?

      Великий человековед Чумаков все тут же смекнул и, покопавшись в памяти, выложил историю из раздела диссидентских.

      Про то, как на гастролях в Таллине он жил в одном номере с флейтистом Даниловым в номере гостиницы "Виру''. Новейшее здание было построено финнами по новейшим технологиям. Внутри все было оборудовано соответственно. В частности, на тумбочке стоял радиоприемник эстонского производства, тогда лучший в СССР. Данилов принялся его разбирать – флейтист был страстным радиолюбителем. Он обнаружил редкую радиодеталь и решил незаметно присвоить её. Тут дверь распахнулась и ворвались люди в черном. Не стесняясь в выражениях, они потребовали вернуть вещь. Музыканты мужественно отрицали свою причастность. В результате обыска деталь была обнаружена на козырьке подъезда под окном номера. Их тут же переселили. Чумаков так и не узнал, как лощеные мужчины лазали на козырек. Профессор спросил:

      – Вас арестовали?

      Ответ разочаровал его.

      Тогда Чумаков рассказал свою коронную историю. О том, как он, будучи студентом консерватории в городе Горький, посетил опального академика Сахарова.

      – Создателя водородной бомбы? –  изумился профессор.

      – Того самого.

      –  А как вы попали к нему, ведь он был в ссылке под наблюдением КГБ? –          не унимался дотошный профессор, демонстрируя недюжинную осведомленность.

      – А попросил таксиста и он отвез меня.

      – Но ведь его местонахождение было государственным секретом? – спросил озадаченный профессор.

      – Конечно. Но весь город знал дом, где жил создатель водородной бомбы, выступивший против Советской власти.

      – Как все это произошло?

      – Обыкновенно  –  приехал, зашел, пожал руку академику и ушёл.

      – Вас не задержали?

      – Пытались.

      – ?!

      – Мне удалось скрыться. В меня стреляли.

      Смесь недоверия и ужаса на лице профессора не поддавалась описанию. Чумаков задрал штанину и показал шрам. На лице профессора отразился лишь ужас.

      Надо сказать, на самом деле такая история действительно имела место – с некоторыми уточнениями. Во-первых, поехал он, будучи очень даже нетрезвым. Во-вторых, до академика его не допустили. В-третьих, никто в него не стрелял, ногу он поранил, зацепившись за штакетник-когда убегал. Охрана сделала ему перевязку и отпустила, приняв за пьяное недоразумение.

      Но в результате история сработала. Профессор предложил остаться в Норвегии. Обещал политическое убежище. Чумаков поставил условие – только вдвоём, с Рыбаком. Профессор отказал, он мог принять только одного. В результате остался Рыбак. Прфессор прочему-то выбрал его. Вот так.

      Когда самолёт покидал Осло, слёзы залили  лицо Чумакова. Никто не смел подойти к нему.

      Когда Чумаков в свою очередь остался в Германии, норвежский невозвращенец приехал к нему в гости. Рассказал про житье-бытье. В качестве домашнего учителя он был практически на положении слуги. Жил в каморке, без семьи. Попросил отвезти на улицу Красных фонарей. Чумаков отвез. Разубеждать не стал, хотя знал, чем это закончится. Действительно, через пятнадцать минут выскочил ошарашенный Рыбак. "Словно на приеме у врача побывал".

      – А теперь у Рыбака трехэтажный дом в престижном районе Осло, –         подытоживал Чумаков, –  а ведь на его месте мог оказаться я.

      А надо признаться, на Норвегию, вообще, и на Осло, в частности, Чумаков давно положил глаз.

       О, чудесная страна Норвегия! «Путь на север».

       Где горы растут прямо из моря. Где море разбито фьордами на тысячи осколков. Где скалы полны легенд – «Язык тролля», «Кафедра проповедника», «Камень-горошина», водопады «Семь сестер» «Фата невесты», и многие многие другие.
 
      Где викинги носят вязаные шапочки и бороды, не боятся ледяной воды и не любят обходных путей. Вся Норвегия проткнута тысячами туннелей. Из-за чего любая поездка по стране превращается в смену вспышек-видов в пространстве подземной темноты.

      Где в городах эпохи любят друг друга. Замки и крепости средневековья уживаются с целыми районами, построенными в стиле арт нуво. Где в рыбацких поселках живут по заветам старины, а на Острове воров, куда раньше ссылались преступники, построены самые свермодерновые здания, обиталища богачей.

      Столица Осло расположена на сорока островах.  «Сатана там правит парк». Любимец нацистов уставил инфернальными творениями это место. И ничего, до сих пор смотрится. Оперный театр, на крыше которого загорают туристы. По ночам они танцуют в свете прожекторов. Морепродукты там дешевеют к вечеру, и на любой травке можно присесть и даже сделать шашлык, взяв тут же напрокат шашлычницу...

 
      Поминки завершились внезапно – поднялся правильный майор и на правах нового хозяина закрыл мероприятие. Неблизкие гости вышли на улицу и посмотрели друг на друга. Инка пригласила к ним. Все молча пошли за ней. Петя отправил Инкиного мужа за виски и коньяком, а сам занялся приготовлением мяса. Он был очень самостоятельным специалистом во многих областях. Инка готовила салат.

      Хорошо, когда работает обычай. Поминки продолжились своим чередом.

      Постепенно квартира наполнилась гостями. Они появлялись как бы невзначай. Занесенные ветром памяти. Все они принадлежали к кругу привязанностей Чумакова. Все они в той или иной мере попали в поле его алкогольного влияния.
Так же как и на первых поминках между собой гости были едва знакомы, но о друг друге знали все.
 
      Как уже упоминалось, кроме прочих своих способностей Чумаков обладал паталогическим талантом сплетника. Он был человеком умевшим вытянуть из собеседника-собутыльника всяческие интимные подробности и тут же их выложить следующему собеседнику-собутыльнику. При этом своих подробностей он тоже не жалел. Таким образом, распитие превращалось в душевный разговор на чистоту. И это, пожалуй, было главной силой поля его алкогольного тяготения. Все-таки откровенность самый большой дефицит в нашей жизни.

       Пришёл бывший хоккеист Караулов. Больное сердце прервало его карьеру. Тренером тоже не получилось. Его чернявая жена  работала в мясном киоске. Снабжала знакомых списанной колбасой. Чумаков счищал белый налет и угощал собутыльников деликатесом. Жена изменяла хоккеисту. Тот иногда побивал её, но не мог ничего поделать, будучи по причине безработности фактическим иждивенцем. Кроме того он тоже любил колбасу.

       Пришла красивая девушка Наташа. Целыми днями она сидела у окна и курила. Два года назад закололи её жениха – вилкой в сердце. Во время празднования Нового года. Сделал это местный криминальный авторитет. Все присутствовавшие во время следствия сказали, что ничего не видели. Происшедшее было признано суицидом. А более жизнерадостного человека не было. Чумаков просто обожал его. После случившегося она зачастила к Чумакову. У нее случился роман с другом Чумакова пианистом Мишей. Миша зачастил к Чумакову –  зависать с Наташей. Прекратила роман жена Миши по прозвищу Багира. Она вламывалась в квартиру и, отвешивая оплеухи, уводила законного. Однажды дверь ей открыл баянист Игнатович, бывший десантник. Поскольку Миша и Чумаков были мертвеци пьяны, бывший десантник предложил ей выпить вина. Вышедший в поисках опохмелки на кухню Чумаков застал их, так сказать, в порыве страсти. Чумаков о случившемся сообщил Мише. Тот плакал. Про Мишины слёзы Чумаков сообщил Наташе. Та не плакала. Сейчас Миша живет во Франции. Женат на графине.

       Появился Сашка. Жена отобрала у него квартиру, а самого посадила на три года. В местах заключения приобрёл уголовные замашки. Жил с мамой. Работал в строительной бригаде. За смену выкапывал до четырёх кубометров земли. Напившись, любил поиграть ножичком. Презирал женщин. Любил демонстрировать на мобильнике порно с собственным участием.
 
       Пришла пара. Он – тридцатилетний мачо из деревни. Она – пятидесятилетняя кладовщица на заводе. Писклявым голосом сообщила:

       –  Ко мне заходил Леха. Спросил, это он убил Чумакова. А потом украл из холодильника пачку масла.
 
       Все промолчали. Лёха был известный клептоман.
 
       Неофициальные поминки тоже  не удавались. Все привыкли общаться с Чумаковым. Друг другу они были чужими. Как выяснилось, о Чумакове нечего было сказать. Разве можно передать чувство вселенского единения со всем человечеством, которое возникало после первого стакана, распитого с Чумаковым?

       По ходу дела добавилась пара с верхнего этажа. К Чумакову она, вобщем–         то, отношения не имела. Но молодая женщина училась с её мужем в десятом классе. Была его первой любовью. Инку до сих пор мучили сомнения, только ли была.

       Постепенно, однако, по мере выпитого поминки превратились в обыкновенную вечеринку. Все вдруг заговорили – одновременно – не слушая друг друга. Периодически она чувствовала на щеке поцелуй, и голос Пети произносил: "Ты прелесть!" Одновременно голос мужа добавлял: "Петя, это моя женщина!" Причём поцелуи становились чаще, а голос мужа глуше. Пока совсем не затих.
 
      И вдруг она оказалась совсем одна посреди весёлой компании. Народ разбился на группы, горячо обсуждающие – каждая свое. Ни в один разговор не смогла влиться и вышла на балкон.

       Там курили Мишка и Петя.

       – Миша! –  по-детски всплеснула Инка руками, – главное, чтобы ты не запил!
       Мишка улыбнулся и кивнул. Петя поцеловал в шею и сказал: "Ты прелесть!" Они продолжили беседу.
 
       – Моя мать сейчас лежит под аппаратом жизнеобеспечения, – сказал Мишка.

       – Что говорит врач? –  спросил Петя.

       – Никаких надежд.

       – С моей матерью была аналогичная ситуация. Знаешь, что я сделал?

       – Что?

       – А я приказал отключить аппарат.

       Инке стало до боли жаль умирающую маму, и она вышла с балкона.
На кухне муж беседовал с одноклассницей с верхнего этажа. Она почему-то сидела у него на коленях. Инка вышла в большую комнату, где скопилась основная тусовка.

       Гремела музыка. Пространство было заполнено дымом и неразборчивым гулом голосов. Свободным был только стульчик за компьютером столиком. Она вынула окурок из клавиш и почувствовала смертельную усталость. Захотелось тишины, и она прошла в спальню. Посидела в темноте. Кто–то вошёл и стал помогать со снятием одежды. Она испытала благодарность мужу. Только удивилась странному вопросу: "Ты любишь сверху или снизу?"

       Когда силы покинули, и охватила сладкая истома, голос Чумакова явственно произнёс: “Вы чем тут занимаетесь?“ Она вдруг поняла, что это Петя повис над ней.

       Инка закричала. Вернее, она хотела закричать, но сильная ладонь закрыла ей рот. И стало тихо. Она заснула.

                ***

       Сон.
 
       Кристалл ночи свеж. Луна заполняет его грани изумрудным сиянием. Снега плывут зелеными волнами. На косогоре мигают огни деревеньки. Кристалл ночи полон тишины. Космос дружелюбно помаргивает мириадами глаз и жарко целует в щеки.

       Они лежат рядом, раскинув руки  – два креста на снежной перине. Она и ее первая любовь Ванька Киреев.

       – Зачем ты прыгнул в прорубь? – спрашивает она.

       – Я спасал друга.

       – А обо мне подумал?

       – Нет.

       Над головой появляется свет. Она смотрит и видит бабушку. Та идет босиком по снегу, с фонарем. На ней одна ночная сорочка. Седые волосы растрепаны. Инке страшно.

       – Смотри, не бросай Шарика. Это твой дедушка, – говорит она и грозит пальцем.

       Инка просыпается и ждет, когда успокоится сердце.

       – Ага, не бросай, а куда бы я его, блохастого, здесь дела, – говорит она в ночь.


                ***

       Сценка на улице.

       Разговаривают мальчик и девочка лет по десяти. Мальчик держит за руку шестилетнего детсадовца. Тому скучно, он смотрит в сторону.

       Девочка восторженно показывает на малыша:

       – Это твой братик?

       – Да, – был ответ.

       – Можно я ему дам буську?

       По-белорусски это значит “поцелую".

       Малыш замахал рукой и стал вырываться. Братик стал горячо уговаривать:

       – Ну, что, тебе жалко?

       Малыш продолжил яростное сопротивление.

                ***

      Сначала Инка проспала свою остановку. Затем ей просто не захотелось выходить из автобуса. Наконец поняла, что и домой не очень хочется. Вышла на конечной остановке,  возле Национальной библиотеки.

      Вблизи глыба знаний выглядела внушительно. “Белорусский алмаз" гордо возвышался на пьедестале. Сфера на ножке – гигантский гриб дождевик, а может инопланетный звездолет. Стеклянные грани загадочно мерцали. Муж говорил, что здание внесено в десятку самых уродливых в мире. Определила это какая-то американская академия архитекторов. Ну и что? Главное – заметили в самой Америке.
 
      Мимо прошли двое мужчин околобомжовского вида. Один спросил другого:

      – А ты бы захотел почитать здесь книги?

      – Да ни за что! – всплеснул  худыми ручонками второй.

      Инка улыбнулась – «и эти заметили". Действительно, сфера на ножке казалась не слишком устойчивой. Хотя, как сообщил муж, главный архитектор проекта утверждал, что здание устоит, даже если в него влетит самолёт.
 
      Вокруг было много открытого пространства. Такие пространства бывают на площадях и набережных. Здесь город устаёт тесниться улицами и делает вдох полной грудью. Открывает глаза широкому небу. Возле библиотеки имелись и площадь и набережная, аккуратно уложенные серой плиткой. Протекал канал. По нему сновали утки и катамараны.
 
      Вобщем, обстановка была вполне лёгкая и прогулочная. Лихие ребята катались на механических колёсах. На лавочках разместились парочки, поглощенные друг другом. Свадебная группа фотографировалась на мосту, перила которого увешаны разнообразного вида замочками. Символов сердечного союза скопилось много. Место становилось популярным. Картину оживила пара милиционеров на малюсеньких мотоциклах. За ними с громким лаем мчались четверо щенков, трое чёрных и один белый. Блюстители с опасением оглядывались. Малая скорость не позволяла им оторваться.

      Инка шагнула в пространство лёгкого воздуха. Отсутствие смысла в движении напоминало водный поток. Она беззаботно двинулась вдоль по каналу.

      Сначала дорога – это то, что вокруг. Затем угол зрения сужается и остаётся лишь каменная плитка. Наконец, канал ныряет под шоссе.

      Инка переходит на другую сторону и плитка под ногами сменяется голой землёй.

     "Маленькие ножки идут по дорожке" – говорит себе Инка и снимает туфли.      Тем более, что рядом растет нестриженая травка.

      Она идет босиком. Ей легко, как в детстве. Пока слева не показывается чудесное видение.
 
      Коттеджный поселок белел нездешними домиками. Сколько всякой на первый взгляд ненужной всячины – арки, балкончики, пристройки, переходы, витые ограды и прочие архитектурные излишества. Ничего подобного Инка не видела до сих пор наяву, только на экране, показывающем чужую жизнь. Она вздохнула и одела туфли. Вспомнила, как муж говорил, что возле Национальной библиотеки, в парковой зоне выросла «Минская Рублевка». Элитный поселок заселен неизвестными «очень богатыми людьми», добавлял он. Она пошла мимо, жадно заглядывая вовнутрь дворов. Она очень хотела посмотреть на этих неизвестных людей. Но странное дело – никого не увидела. Нигде никаких людей не было, хотя определенные признаки жизни были – спутниковые антенны на черепичных крышах, автомобили во дворах, шторы в окнах. А людей – никого, пусто было в поселке. Инка разочарованно отвернулась и заметила лавочку на берегу. Под раскидистым деревом.
 
      Лучше сидеть и смотреть на воду. Вот утки плавают, смешно ныряют, выставив наверх задки. На противоположном берегу стоят рядом мужчина и женщина. Они наблюдают своих четвероногих любимцев. Молодая овчарка и такса пробуют дружить. Овчарка, повизгивая, делает круг, призывая последовать за ней. Такса же что-то вынюхивает на земле, ведь она норная собака. Овчарка подбегает к ней, пробует недоуменно делать то же самое, не выдерживает и нарезает новый круг. Инка улыбается. Звери понятны ей.
 
      Вдруг с неба спрыгнул мальчик. Красивый такой мальчик. Спрыгнул и стал отряхиваться.

      – Ты Тарзан? – спросила Инка.
 
      – Нет, – ответил  мальчик, – просто я люблю лазить по деревьям.
 
      И пошел в сторону «Рублевки».
 
      Инка подняла голову на небо и заметила там странный предмет. Между облачков спокойно висел красный шар с черным ящичком на дне. Она как зачарованная понаблюдала некоторое время его беспорядочные передвижения. Причем, создавалось впечатление, что ящичек направлен на землю и наблюдает за происходящим на ней.  Более того, наблюдает именно за Инкой.
 
      Подул ветер, по каналу пробежала рябь, утки запрыгали на волнах, и  повеяло прохладой. Инке стало неуютно. Тем более, что за ней наблюдал НЛО.

      – Что-то случится, – прошептала она и поднялась.

      Когда элитная деревенька скрылась, слева увидела лес. Или парк. Неуютность усилилась.

      Навстречу шел человек в длиннополом плаще и надвинутой на глаза шляпе. Прямо на нее. – Неужели Чумаков?! – вздрогнула Инка. У того были такие же плащ и шляпа.

      Нет, походка была другая. Однако от мужчины исходила опасность. Почему-то именно от плаща. Какая-то мерзкая опасность. Уж очень конкретно наблюдал за ней. И шел прямо навстречу.

      – Что, без меня никак? – выпрыгнул злой человечек. Когда мужчина оказался перед ней, отвела ногу, чтобы ударить в пах.

      –  Инка! – закричал мужчина в ужасе, срывая шляпу. – Это же я, Вася Чугункин!

      Инка остановила движение ноги.

      –  Помнишь, ты меня в первом классе линейкой саданула! – объяснил мужчина и наклонил голову, демонстрируя шрам на лысине.

      Инка приставила ногу, переваривая невероятность случившегося. Она узнала Васю по крупным и мощным кистям рук.

      Веснушчатый хулиган после происшествия в первом классе как-то исчез из  поля зрения. Все последующие годы он был тихим не очень развитым мальчиком, отличавшимся лишь тем, что быстрее всех полол грядки на школьном огороде. И вот он стоял перед ней и демонстрировал свой шрам. Вернее, шрам, нанесенный ее рукой.
 
      Злой человек с досадой отвернулся. Добрый провел елеем жалости по ее сердечку.

      – Сударыня, – сказал вдруг Вася, склонившись в поклоне, – позвольте составить вам компанию в прогулке.

      Инка вдруг ответила поклоном, испытывая веселье от происходящего идиотизма. Они пошли – чинно так, важненько. Вася продолжал держать шляпу в руке.

      – Инка, ты знаешь, кто я? – спросил он.

      – Кто?

      – Граф Чапский.

      Добрый человек опешил. Злой поднял голову.
 
      – Вижу, ты считаешь меня сумасшедшим.

      – Нет, что ты, – смутилась Инка от того, что угадали ее мысли. Захотелось как-то завершить прогулку. Но повода не предвиделось.
 
      Наконец, дорожка уперлась в шоссе, и можно было бы попрощаться, но Вася предложил подвезти. Оказалось, что возле обочины их ждала симпатичная машинка. Перед этим Инка не смогла устоять. Рейтинг Васи повысился. Инка успокоилась, сумасшедший не может быть владельцем автотранспорта.

      По дороге граф Чапский привел вполне логичные доводы. Оказалось, на волне приватизации за копейки приобрел полуразрушенное здание школы с прилегающим к нему участком. Министерство образования с радостью избавилось от обременительного объекта. В прошлом он был одной из частей поместья графа Чапского. В настоящее время Вася занимался его реставрацией.

      – А откуда деньги на это? – поинтересовалась Инка.
Вася вздрогнул.

      – Всех интересует в первую очередь это! – вскрикнул он. ¬– Кручусь по-маленьку!

      Почувствовав грубость ответа, разъяснил:

      – Подсобное помещение сдаю в аренду под склад. С одной фирмой заключил  договор. Кой-какой доход имею.

      Инка согласилась посетить поместье.

      Город – лоскутное одеяло из районов. Проехали заслуженный Заводской, ампирный Центральный, спальный Западный и въехали в отсталый Северо-Западный. Частоколом заборов встретил частный сектор. Остановились возле несерьезной сетки. За ней громоздилось нечто серое. У входа стоял микроавтобус с надписью «Телевидение». Наперерез вышла красивая девушка с непреклонной улыбкой и черной бомбой в руке. За ней молодой человек с холеной бородкой держал наготове камеру.
 
       – Ой! – засуетился Вася, – Инночка, подожди пока здесь!

       Девушка заинтересованно взглянула на Инку, молодой человек нацелился камерой. Вася поспешил их увести. Через некоторое время вернулся.

       –   Инночка, дорогая, погуляй немного, пока я разберусь с телевидением, –  пробормотал он, открывая перед ней дверцу.

       Дворик примыкал к лесу. Вернее, запущенному парку. Действительно, похоже было на поместье. Проходя по аллее из могучих дубов, Инка увидала мужчин в смокингах и дам в кринолинах. Наваждение захватывало ее. Даже протекала речушка с заросшими берегами.
 
       За спиной она почувствовала нечто. Обернулась. Таких собак еще не видела – каменное чудище из мышц с немигающим взглядом. Она спокойно следила. Перед ней лежали странные лапы – с толстыми разбросанными в стороны пальцами, с почти орлиными когтями. Голова напоминала небольшого размера чемоданчик. Инка тоже окаменела. Время остановилось.

       – Крокодил, фу! – возглас Васи снова запустил время. –  Не бойся! Его обязанность не выпускать гостей, и с ней он отлично справляется.

       Перед Инкой стоял почти граф. Повел ее в дом. Она поинтересовалась  телевидением. Граф отмахнулся:

       – Всех кретинов интересует одно и то же – откуда у меня деньги.
Инка покраснела.

       Дом представлял из себя огромный серый куб с маленькими окнами, свежеоштукатуренный. С узкими окнами – напоминал заводской корпус. Только зубцы поверху отдавали чем-то средневековым.

       Вошли в дверь без крыльца и попали в сводчатый подвал со стенами из красного кирпича. Лампочка под потолком едва освещала его. Прямо место пыток. На лавочке сидела старушка в расшитой безрукавке отороченной мехом.

       – А это моя мама, –  представил Вася. – Кстати, она умеет гадать.

       Старушка застенчиво улыбнулась:

       – Умирать пора…

       Инка поздоровалась, от гадания отказалась.

       Посередине стоял огромный стол. На нем дымилась сковорода с картошкой. Тут же – огурчики, хлебушек и мутная бутылочка.

       – Прошу за стол – пригласил Вася, –  самогоночка первый сорт, мне ее поставляют из Несвижа.

       Инка поняла, что попалась. Однако делать было нечего, у графов от приглашений не отказываются. После первого же стакана злой и добрый человек стушевались начисто. Осталась лишь улыбающаяся сучка.

       Граф повёл сучку показывать апартаменты. Сначала поднимались по каким-то темным лестницам, пахнущим известкой. Вышли на крышу. Через зубцы открывался шикарный вид. Город потонул в закатном солнце.

       – Здесь все переменится, –  указал Вася вдаль, –  поставлю запруду, запущу карпов, построю сауну, отделаю дом, стань моей графиней!

       Сучка кивнула. И понеслось. Опять коридоры. Пока не оказались в уютной комнатке с будуаром посредине. Не много, не мало.

       В него-то и уложил граф графиню.
 
       – Сейчас что-то случится, – подумала Инка.

       И действительно случилось. Сверху пролился поток воды, и визгливый женский голос разрушил сказку:

       – Кобель! Опять за свое!

       В ответ голос графа:

       – Тамарочка! Это не то, что ты подумала!

       Как бежала по лестницам не помнила. В темноте ударилась коленом. Выбежала на улицу. Только возле автобусной остановки затормозила. Долго билась в истеричном смехе. Пока не подошли люди.

       Дома муж спросил:

       – На улице дождь?

       Ответа не последовало.

       Приведя себя в порядок, села за компьютер. Муж поведал о забавном происшествии.

       Приходил Леха. Принес какую-то автозапчасть. Предложил купить. Муж отказался. Леха предложил предложить знакомым. В это время позвонил Петя. Спросил, нет ли Лехи поблизости. Получив утвердительный ответ, попросил передать, что отобьет тому башню. Леха выпучил глаза и тут же исчез.

       Инка не слушала. Она пребывала в прекрасной стране.

       Галапагосы – архипелаг, состоящий из островов в Тихом океане. Прямо на экваторе.
 
       Но климат там мягкий, субтропический –  из-за прохладных течений. Названия у островов красивые – Сан-Кристобаль, Исабела, Эспаньола, Пинта и все в том же роде. Здесь Колумб бывал перед открытием Америки. Здесь Дарвин додумался до происхождения видов. Здесь после своих набегов укрывались пираты. Эти места стали биосферным заповедником. Кристина оказалась права – такого количества видов  животных, существующих в единственном экземпляре, нет нигде на Земле. Все они мирно уживаются и не боятся человека. Животные гуляют по улицам, отдыхают на лавочках и заходят на рыбный рынок. Там живут голубоногие олуши и воробьи, такие же нахальные, как и везде. Там растут леса кактусовых деревьев – как же прикажете гулять по ним? Там обитают маленькие дракончики – игуаны. Такого хотел заиметь Чумаков. Там живёт влюбленный в умершую сестру Кристины Карлос, который зовёт в гости.

       Ночью Инке приснился бесконечный пляж. На него набегают кудрявые волны океана. Который постепенно из зелёного становится синим, пока не ограничивается черной линией горизонта. За которой поднимается небо бирюзовой голубизны...

                ***

       Через месяц она туда полетела. Все оказалось правдой –  и острова, и океан…

       По приезду показала мужу фотографии. На одной муж задержался.

       –  Это кто? – спросил.

       Загорелый латинос держал руку на плече Инки.

       – А, – отмахнулась та, –  так, переводчик.

       – Надеюсь, ты помнишь, что ты моя женщина.

       – Конечно.

       Через девять месяцев Инка родила мальчика. Добрый и злой утихомирились. Но это уже, как говорится, другая история.











.