Завтра

А впрочем, на все наплевать. Пусть ботинки просят каши, тулупчик весь в заплатах, зато какая глубина мысли, какой восторг маленьких открытий, какой полет духа. Вчера открылась тайная связь вещей. Разве не удивительно, что вода мокра оттого, что жидкая, что небо для того расположено над головами, чтобы мы не могли рукою достать звезд. Что бы было, если каждый хватал звезды сам — беспорядок, непотребство, хамство. А так звездами распоряжается начальство и оделяет ими по своему высочайшему соизволению, дабы подлецу и низкому существу они не доставались. Зима, ненавижу зиму, ноги вечно мокрые и руки мерзнут без варежек. Но денег нет и не будет. Заносчивый приказчик Тимофей уволил третьего дня из лавки лишь за то, что сравнил его рожу с тульским самоваром, справедливое замечание, он же пьет запоями, подлец. В животе пусто, купить сбитню горячего на грош или хлеба? Дома поставлены вертикально в несколько этажей, чтобы простой народ, доходя до своей комнаты, упражнял ноги, а благородные жители, те, что в бельэтаже, посматривали на прочих с достоинством. На Сенной пахнет кислым и табачищем дешевым, в баню бы сходить, погреться. Да бани нынче дороги, даже низшего разряда. Сам скоро грязью зарасту, вон как дама от меня нос воротит. Да, пахну, отчего бы не пахнуть, если воды нет умыться и мыла. Ишь, как платочком кружевным нос прикрывает, так ходи по Невскому, там подлое сословие городовые гоняют. Сосед — плотник Петр давеча книжку дал, там о справедливости умный человек толкует, только для нее надо капитал уничтожить, глупо капитал уничтожать, ежели у тебя он есть. А если нет, так и уничтожать нечего. Возьмем к примеру меня, третий год, как от деревни вышел, пообтесался, манеры, разговор ну чисто городской, да капитала не нажил. А все из-за характера своего. Правду люблю, где увижу ложь или непотребство какое, сразу обличать. Другие наши уже в люди вышли. Сосед по деревне Степан половой в трактире, рожа сытая, лосниться от жира, рубашка атласная кумачовая, волосы завиты. А отчего, оттого, что подлец подлецом. Хозяину зад вылизывает, слова поперек не скажет, обсчитывает подгулявших купцов и все себе в карман, в карман. Оттого и сыт. Я не таков,  я не кровопийца. А раздобыть бы револьвер, да и в лихие люди податься. Внизу барыня одна живет, богато живет, вот и заглянуть к ней, да и топора хватит, у Петра одолжить, будто дрова нанимаюсь заготовить. Откроет, дура то старая. А тут хрясь и капитал. Справедливость восстановить, а то она бланманже с цукатами жрет, а я черствый хлеб. А ведь ни дня за свою жизнь не проработала. Не бездельник я, разве на дровяной бирже жилы не вытягивал каждный день, пока река на зиму не стала? Да трудовому человеку, ежели он не подлец, ходу в этом городе нет. Вон понаставили уродов в ливреях, львов с золотыми крыльями на мостах. Площади выместили для парадов, а тут ходишь, месишь унавоженный снег с пустым животом. Барыня, подержать дверку? Спаси Господь, барыня. Дай вам Бог здоровья! Гривенник дала, цельный гривенник. Сейчас сбитню выпью, да с калачом. Да и на баню останется. Да завтра пировать буду. Мир не без добрых людей. Хотя вон как расфуфыренна была, ее бы хрясь топором, да кошель забрать, а там наверное тыщщи. Но это завтра, завтра, успею.