О том, что мы приближаемся к большому, покрытому густым осенним туманом городу, где предусмотрена часовая стоянка поезда, проводница начала предупреждать загодя. Дважды она пробежала вдоль коридора вагона в отутюженном мундире, цокая каблучками и простукивая в двери купе. Поторапливать зазевавшихся пассажиров, ей, собственно, не пришлось, все, готовящиеся сойти на этой станции граждане, полностью уложившись и собравшись, давно ждали остановки. Исколесив по железным дорогам немало верст я знал, что этот момент покидания обжитого за пару ночей вагона всегда вызывает чувство грустного расставания и проходит одинаково. Одетые мужчины вышли в коридор и, прижавшись к стеклу, глядели на мелькавшие за окном мокрые предместья, шоссейную дорогу, перекрытую звеневшим шлагбаумом и скопившимися машинами. Вдали медленно разворачивалась панорама с белыми высотными зданиями. Женщины в купе, приведя себя в порядок и завершив дорожный макияж, вели последние беседы с попутчицами, которых они, возможно, уже не встретят.
Поток людей вынес меня по надземному переходу через пути к привокзальной площади, где на стоянке должен был встретить Валентин, мой старый армейский друг. Оказалось, что я немного сбился с маршрута и к парковке вышел с тыльной стороны. Оттуда начал изучать выстроенные в ряд машины, пытаясь найти иномарку Вальки, модель и номер которой он указал по телефону еще до моего отъезда. Несмотря на столько лет разлуки я его узнал сразу -- высокий подтянутый мужчина без шапки и в темном демисезонном пальто быстрыми шагами мерил асфальт, всматриваясь в лица идущих навстречу пассажиров. Обойдя нахально вставшую поперек пешеходной дорожки темно-красную с черной полосой и похожую на божью коровку женскую иномарку, я незамеченным подошел к его машине. Солидный был у него автомобиль, ничего не скажешь, новенький блестящий БМВ, даже резина не успела запачкаться. «Боевая машина Вальки», -- так для себя расшифровал я аббревиатуру заграничного автопрома. Ему, директору крупной мебельной фабрики, ездить на другой, наверное, не пристало. Дождавшись, когда круто развернувшись он в очередной раз пошел вдоль перрона, я, догнав его, негромко произнес : «Сержант Атласкин, вы проморгали нарушителя, мыть вам полы в караулке…»
-- Ильдус? – удивленно и резко выдохнул Валентин, широко улыбнулся и, раскинув руки порывисто, крепко обнял меня, -- как же ты проскочил так скрытно. Вроде всех пассажиров поштучно взглядом окинул.
-- Есть, видать, ещё порох в пороховницах, -- ответил я, также обняв его и похлопывая по плечам . Чуток заплутал в ваших лабиринтах, через служебный переход спустился, -- я кивнул на железную лестницу. – Здравствуй, Валентин, как жизнь, сколько лет и зим не виделись. Спасибо, что настоял на этой встрече, ты молодец, почти не изменился, такой же.
Это был не комплимент. Еще в армии он был очень симпатичным, привлекательным и сейчас, имея как и я за спиной полвека возраста, он не утратил своего обаяния. Проседь в густых волнистых волосах только добавила ему, как говорят, шарма. Худощавое лицо с четкими чертами, живые глаза и не потерявшая стройности фигура свидетельствовали , что передо мной все тот же армейский друг.
-- Да и ты, старина, еще орел, -- опустив руки и внимательно, сверху вниз оглядев меня, сделал вывод Валентин. -- Хоть сейчас в строй. Садись, поехали.
Широкий нос его машины медленно, плавно, как ледокол, рассек плотный поток пассажиров, сошедших со всех поездов и осторожно объехал маленькую, неправильно припаркованную женскую иномарку. Через стекло я успел увидеть хозяйку машины, молодую женщину в шапочке и куртке, с незакуренной сигаретой. Дальше господство на дороге взяли автомобили, оставив для пешеходов тротуары и обочины. Валентин влился в городское движение, скорость прибавилась. Он был нескрываемо рад нашей встрече, на которой настаивал давно, больше двух последних лет, но хорошо зная Валентина я видел, что он чем-то озабочен, в его глазах заметил какую-то рассеянность, чувствовалось, что в мыслях он несколько раз уходил от меня. «Какие-то неприятности, наверное, по работе, что неудивительно для руководителя такого ранга», -- подумал я, глядя как он, хмуро насупив брови, вел с кем-то разговор. За время нашего общения по скайпу, с тех пор как он нашел меня через Интернет, многое было известно о его жизни, я знал, что мебельная фабрика, которой он командовал, была одной из крупных в их регионе. Начал работать в ней еще сменным мастером, затем, заочно окончив институт, вырос до заместителя по коммерческим делам. По его словам, в его жизни было всякое: и рэкет, и откаты, и рейдерские наезды. Многое из того, что рассказывал Валентин о происходящем на его предприятии в те беспредельные девяностые мне было просто непонятно, очень уж сложные схемы взаимоотношений были тогда у политики, бизнеса и криминала. Как раз в бытность его заместителем, он получил, кроме угроз, еще и пулю от конкурентов. Но он выстоял, не дал себя запугать и теперь около года возглавлял эту фирму.
-- Проблемы возникли? – спросил я его, когда он завершил очередной разговор по телефону. Судя по всему, трудная беседа завершилась безрезультатно, абонент на том конце трубки, по голосу истеричная женщина, оказался неуступчивым, и на все предложения и условия Валентина отвечал отказом, в свою очередь выдвигая свои непомерные встречные требования. Сейчас, отложив на панель телефон, покусывая губы и держа руки на баранке, Валентин мысленно продолжал общение.
-- Что? – спохватился он, наконец, Валентин пришел в себя и надавил на педаль газа, автоматика сама переключила передачу, увеличив скорость. Белокаменные дома оставались справа, город закончился, мы ехали в сторону загородного поселка, о чем меня уведомила дорожная табличка. -- Не обижайся, пожалуйста, дружище. В расписании нашего с тобой развлекательно-познавательного дня, по нотам расписанного, жизнь вчера внесла некоторые коррективы, но несущественные, на встрече они не отразятся.
Движение сильно поредело, мокрый асфальт шоссе был почти пустынным, слева и справа от дороги тянулись унылые, плохо убранные поля. Да, действительно тоскливое время, это «очей очарование.»
Валентин принял вправо и, выехав на обочину, остановил машину.
-- Давай-ка, служак, перекурим не спеша. Или ты и сейчас не куришь? Кстати, забыл у тебя спросить, как доехал, нормально?
Мы вышли из машины, свежий влажный воздух приятно холодил легкие, пахло прелой травой и сырой землей, над пашней курился парок.
-- Как в армии не курил, так и после неё не научился. Вот оба сына дымят, не доглядел. К тебе приехал без происшествий, помнишь, как любил говорить наш ротный командир -- «без эксцессов.» Ты ведь крещеный, держи, -- сказал я и протянул ему православный крестик, сделанный из автоматного патрона, который для меня оставил на столике в купе мой попутчик, бывший офицер, а ныне христианский священник Игнатий.
-- Занятная вещица, -- внимательно рассмотрев ее на свет, сказал Валентин, -- сам сделал?
-- Попутчик подарил, представляешь, я довольно долго забавлял его рассказами про армейскую службу, не пожалев красок и эмоций, он всю дорогу молча слушал и кивал головой, а под конец выяснилось, что он не просто майор, комбат, а к тому же еще и афганец, получивший тяжелое ранение. До сих пор неловко за то, что изображал из себя перед ним чуть ли не супермена.
-- Зная тебя, когда ты в кураже, могу предположить, как витийствовал перед ним, -- усмехнулся Валентин, прикуривая сигарету. – Хорошо еще, что про наши с тобой приключения не стал ему рассказывать, про то, как Кромвель вначале нас похвалил, потом наказал. Интересно, служит ли он до сих пор? Если в строю, то сейчас не ниже полковника…Черт, опять зажигалку обронил, под днище закатилась, сегодня уже второй раз падает, к чему бы это, не знаешь?
Пока он поднимал свою зажигалку, в машине вновь заиграл мелодией из классики его телефон. Оборвав на половине «Марш тореадоров», мой друг опять предался в салоне долгому с кем-то общению. Облокотившись о крышу его автомобиля, я глядел на тусклое бесцветное осеннее небо, где с шумом рассекая крыльями воздух, на юг улетала очередная партия каких-то запоздавших птиц. За это время по шоссе с шорохом проехали всего две-три машины. Зайти в кабину и отвлекать от разговора Валентина не хотелось, потому с интересом изучал минующий мимо нас транспорт. Еще с детства любил математическими знаками уравнивать цифры на левых и правых половинках номеров. Уже много позднее узнал, что это занятие, оказывается, называется «Игрой Ландау…» Поэтому был крайне удивлен, когда в приближающейся машине разглядел вначале знакомый мне номер, немного погодя узнал и автомобиль. Эта была та самая , похожая на божью коровку иномарка, которая встретилась мне у железнодорожного вокзала. За рулем сидела прежняя молодая владелица, только на этот раз она была в дымчатых очках, несмотря на пасмурный день, без шапочки, темные волосы рассыпались по плечам. Не доезжая до нас метров тридцать девушка заметно снизила скорость и, проезжая мимо, внимательно, во все глаза, подробно изучила меня, чуть ли не раздела взглядом. Было очень сильное желание показать ей неприличный жест, но я сдержался. Поравнявшись с нашей машиной, хозяйка темно-красной «Матиз» чуть привстала из-за руля, видимо выглядывая Валентина, который все еще сидел в салоне спиной к двери с телефоном и, вытянув руку, сделала пару снимков планшетом. Прибавив скорость, иномарка рванула и умчалась вперед по серому шоссе. Мой сослуживец так ничего и не увидел, а мне это всё не очень понравилось, откровенно испортилось настроение. Зная социальное положение Валентина, которое он занимал, находясь в должности директора и еще председателя какого-то попечительского совета, я догадывался, что вокруг него обязательно будет тереться какая-нибудь мутная шушера и мне совсем не улыбалась мысль присутствовать при каких-то политических разборках. Тем более, что еще раньше, год назад, он говорил, что собирается куда-то баллотироваться. Мне казалось, что все такие дела с фотоаппаратами, компроматом и слежкой могут происходить только в фильмах, где свирепые депутаты готовы разорвать своих оппонентов, деля пирог и власть…
«Что-то с возрастом , дружок, ты трусоватым стал, каким-то мнительным, на тебя никак не похоже. Стареешь.» -- так крепко пожурил я себя, глядя на выходящего из машины Валентина, -- рассказать ему про все это или нет? «Лучше пока воздержусь, скорее всего здесь замешаны его амурные дела, мужчина он видный, как говорят, «мультимедийный», может она бывшая его любовница или нынешняя поклонница, а ты уже сгустил краски, нагородил в воображении бог невесть что…»
-- На чем мы остановились, о ком говорили, -- выйдя из машины и, подойдя ко мне, Валентин опять закурил. О Кромвеле? – улыбнулся он, затягиваясь сигаретой, -- жив ли он, наш незабвенный ротный командир, капитан Чайников.
Когда он улыбался, то становился чертовски обаятельным, так шло ему, жалко только, что это он делал нечасто, по армии я помню его больше серьезным, даже иногда суровым. Не боясь вызвать насмешку со стороны читателей за вычурный слог, смело могу сказать, что выглядел Валентин - комильфо.
-- О нем самом, про Оливера, - в тон ему ответил я, - классный мужик, хоть и зануда порядочный, но настоящий человек, мировой.
Кромвелем нашего капитана, Александра Васильевича, окрестил все он же, начитанный и продвинутый в вопросах истории Валентин. Тем летом в городе была ужасная жара, дождя не видели больше месяца, от стен зданий даже утром, на рассвете исходил зной, бойцы ходили как вареные, не спасал и душ, сооруженный на плацу по приказу комбата солдатами хозяйственного взвода. В душной казарме стоял вязкий пласт густого неподвижного воздуха, ни малейшего сквозняка, никакого дуновения маломальского ветерка. Спать было невозможно. Именно тогда мы с Валентином приноровились после отбоя, в одиннадцать часов вечера, убегать на Волгу. В это время городской пляж был битком забит такими же страждущими, как мы. Весело, однако, мы проводили самоволку в окружении разбитных и компанейских самарских девчонок. Как- то раз, прокравшись после купания в расположение части, находящейся в центре города, нас встретила подозрительная тишина. В пустой казарме дневальный объяснил нам, что недавно внезапно прозвучал сигнал контрольного сбора и это означало, что солдаты нашей роты убежали оповещать офицеров батальона. Мне тогда было непонятно, да и сейчас невдомек, зачем нужны посыльные солдаты, когда в квартирах даже у лейтенантов были телефоны, не проще ли было позвонить. Можно себе представить чувства какого-нибудь почтенного подполковника или майора, которого заставил слететь с теплой постели от спящей рядом жены бешеный барабанный стук в дверь. А это с той стороны колотил с каким- то остервенелым садистским азартом молодой солдат, с ополоумевшими круглыми глазами, держа в зубах приказ для хозяина квартиры о немедленном прибытии в часть. Сейчас они все неслись по улицам, с автоматами за спиной, распугивая встречных горожан , так как по тревоге обязательно требовалось брать с собой оружие. Адреса живущих в городе офицеров всем гонцам- скороходам были известны заранее, неоднократно мы тренировались, бегая по своим маршрутам, чтобы, если случится час «Икс», командиры незамедлительно прибыли в батальон. За задержку им доставалась крепкая головомойка от контролеров из штаба округа, а потом от них суровый нагоняй перепадал на нерасторопных курьеров. У нас с Валентином тоже был свой маршрут. Он оповещал командира нашей роты, я будил замполита батальона. На наше счастье они жили рядом, в одном доме,в соседних подъездах, но время, неумолимо тикая, работало против нас. Проверяющий с секундомером в руках прохаживался по плацу. В тот момент нам с Валентином было не до шуток, стало по- настоящему жутко, когда представили, что с нами станет, если командир роты не успеет прибыть в срок. Положение спас, как обычно, Валентин. Он всегда был, в отличии от меня, более продвинутым в вопросах проявления соображения. Не сказав мне ни слова, ничего не объясняя, Валентин начал выкатывать подогнанный к стене солдатского клуба мотоцикл с коляской. Сей трехколёсный транспорт принадлежал начальнику этого культурного заведения от министерства обороны милейшему старичку-прапорщику Новикову. При всех его добродетелях, он был необычайно прижимистым, даже скупым, будучи заядлым курильщиком, сам сигареты никогда не покупал, предпочитая стрелять их у солдат. Бензин для своей техники также выцыганивал у водителей из автороты. Ребята потом рассказывали, что после нашего отъезда, обнаружив пропажу драгоценного железного коня, его чуть не хватила кондрашка. Слава богу, обошлось без инфаркта. Валентин, сидя за рулем, рассекал по улицам областного города, вихрем гнал наперегонки с троллейбусами. Несмотря на серьезность нашего положения, меня разбирал дикий хохот. Со стороны мы казались, наверное, похожими на наших противников из фильмов про войну. Без касок, не имея водительских удостоверений, с обветренными на Волге лицами, на трещавшем мотоцикле, под носом у милиции проскакивали на красный свет. Гаишники предпочли не связываться с нами при виде такого нахальства, вызванного боевой необходимостью, понимающе отворачивались в сторону. Наша миссия была исполнена полностью, офицеры вовремя оповещены. После, когда вся эта кутерьма с проверками закончилась, ротный решил сделать «разбор полетов.» Построив своих подчиненных, командир вывел меня с Валентином из строя. Временами он бывал велеречив, даже чересчур, этот оратор в погонах.
-- Воины, -- прокашлявшись и любуясь сверкающими носками своих начищенных хромовых сапог, издалека и торжественно начал наш отец солдатам, – вот как нужно относиться к службе. Сержанты Атласкин и Гимаев, как никто другой, продемонстрировали образец суворовской выучки. Другой может быть растерялся бы в сложившейся обстановке, но только не они. Эти два товарища проявили смекалку и находчивость при выполнении задания…
При этих словах командира мы с Валей скромно потупились. «Да что там, товарищ капитан, не смущайте нас, просто исполняли свой долг, любой на нашем месте так поступил бы…»
-- В связи с этим, -- ротный возвысил свой голос до оперного, -- за добросовестность и ответственность, проявленную в экстремальной ситуации, вышеназванные лица поощряются благодарностью от командования.
Строй солдат, в едином порыве, одобрительно и оживленно загудел. Добродушные дембеля, нарушая дисциплину, наперебой закричали «Ура! Слава им!»
-- Однако, -- выдержав паузу, эффектным театральным жестом вернув тишину, продолжил капитан, -- за посягательство на частную собственность, выраженную в виде угона транспорта, которое в военное время называется мародерством, упомянутые военнослужащие наказываются арестом на трое суток. Приказ подписан. Вопросы есть?
Сослуживцы обескураженно молчали.
-- Товарищ капитан, так поступал только Кромвель, -- обиделся на его слова умный Валентин.
-- Кромвель вздернул бы тебя на мачте, уважаемый, -- с ехидной ласковостью ответил ему не менее умный ротный.
Уже когда мы с Валентином отбывали свой срок на гауптвахте, он, чтобы скоротать часы нашей неволи, просветил меня всем, что касалось Кромвеля. Оказывается, этот английский военный и политический деятель обладал весьма своеобразным нравом. Как-то он поручил одному своему офицеру проверить надежность креплений орудий в трюме корабля. Подчиненный нерадиво отнесся к приказу, посреди моря, во время бушующего шторма, плохо закрепленные лафеты пушек начали раскатываться под палубой, грозя пробить борта. Проявив мужество в смертельно опасной ситуации, рискуя быть раздавленным, офицер спустился вниз и намертво закрепил артиллерийские станины. Кромвель его вначале наградил медалью за доблесть и честь, а после, за халатность, взял и повесил. Так с легкой руки Валентина капитан Чайников стал Кромвелем. За это наказание, благодаря чему мы три дня находились узниками военных застенков, огорчения особого не испытали. Тем более, что именно в тот период старшина устроил грандиозную побелку в роте, нас миновала чаша сия, так что мы неплохо там отдохнули. Да и ротный, случайно узнав о своем прозвище, обиды на нас с Валентином не таил, только посмеялся…
С ностальгией мы вспомнили этот армейский эпизод. Как давно это было. «Где же вы, сейчас, друзья- однополчане?»
-- Все страницы о бывшем в сторону, -- Валентин решительно взял бразды правления в свои руки. – Как сказал Конфуций, -- «чересчур часто жить прошлым – чревато и опасно для жизни, можно остаться там навечно.»
Сценарий мною разработан давно, постараемся следовать ему. Сейчас мы поедем в одно место, там побудем недолго, улажу некоторые деликатные вопросы. Ирина уже дома, ждет нас на обед. Потом предоставим тебе на два- три часа весь дом, а сами покинем его, делай что хочешь. Не обижайся, наше отсутствие -- мера вынужденная. Жене на работу в банк с утра нагрянула внезапная проверка, но она до вечера не останется, вернется к четырем, а я съезжу, отмечусь в горсовете и к тебе. Трогаемся, я свой телефон отключаю надолго .
Съехав в сторону с трассы, километров через пять, по грязной ухабистой грунтовой дороге подъехали к невзрачной деревушке, каких тьма раскидано по просторам России. Подъехав к крайней избе с покосившимися воротами, Валентин остановил машину. – Подожди меня здесь, я скоро, -- проговорил он, перетянувшись через меня и открывая ящик в панели. Покопавшись в груде автомобильных бумаг, различных страховок, свидетельств и всевозможных визиток, вытащил оттуда внушительную, туго спеленатую пачку денег. –Прослушай песни, хорошие записи имеются, не пошлятина. Валентин подал мне диски, включил музыкальный центр и, закурив, пошел к дому.
День этот начался весьма насыщенно и, думается, какие-то сюрпризы будут еще впереди, на этом не закончатся. Не многовато ли загадок для столь короткого времени. Валентин ушел и пропал, со всхлипом, время от времени, срабатывал освежитель воздуха, тихо текла по теплому салону релаксирующая мелодия из «половецких плясок» в исполнении камерного оркестра. Все же хотелось бы иметь ясность в некоторых деталях сегодняшней поездки. Кто она, эта дамочка за рулем иномарки, ведь не настолько я наивен, чтоб поверить в случайность повторной встречи, а главное, куда ушел Валентин и зачем ему такая огромная сумма денег. Если это любовный флирт или роман, то сюжет, наверное, какой-то экстравагантный, авантюристический. Кто же хозяйка этой хижины, может прекрасная фея или внебрачная дочь опального олигарха? А как же Ирина, ведь в общении по телефону он говорил, что счастлив в браке с ней… Нет, как он явится, нужно сразу же расставить все по местам и четко обозначить свое отношение к происходящему. Если, конечно, мои догадки имеют под собою почву. К красивому слову «адюльтер» я относился слегка негативно, по жизни старался любить только одну женщину, свою супругу, ей хранить верность и ни о чем левом не помышлял. И в других мужчинах уважал эти качества, иного не одобрял, но к увлечениям моих друзей на стороне относился без поучений и критики, если это было не в ущерб их семьям... Правда случались и в моей жизни моменты, когда на новогодних празднествах, корпоративных застольях или в пути приходилось чокаться и выпивать с другими женщинами, но не более того.
Мои размышления прервал тихий шорох подъехавшей и остановившейся рядом машины. Повернув голову, я обомлел, замер от удивления. Прямо на расстоянии вытянутой руки от меня находилась опять та самая иномарка. Водительница, не обращая на меня внимания, опустив стекло, пристально и внимательно разглядывала дом, в который вошел Валентин, убогие надворные постройки, частично порушенную поленницу. «Если сейчас задумает мне сделать фотосессию, придется принять меры, прогнать отсюда», -- подумал я, обойдя машину и направляясь к ней. Но никаких провокационных или агрессивных действий эта загадочная девушка в моём отношении не проявила, напротив, очень даже мило улыбнувшись, приоткрыла дверь «божьей коровки.»
-- Мужчина, скажите, пожалуйста, -- кем вы приходитесь господину Атласкину? Если я не ошибаюсь, ведь именно вас он встречал на вокзале? – Симпатичное лицо излучало доброжелательность и располагало к общению. Как я успел заметить, она резким движением прикрыла бело- синей косынкой что-то лежавшее на переднем сидении машины. Я перевел взгляд на нее. Был бы не женатым и моложе лет на двадцать, её бархатистый голос, блестящие рассыпанные по плечам волосы и большие карие глаза заставили бы меня затрепетать с ног до головы. «Хороша, чертовка, смазливая…»
-- Ты сама кем будешь, детка? Не слишком ли часто сегодня встречаешься на дороге? -- не галантно и неучтиво начал я, -- так ведь и ноутбука лишиться недолго. И какое дело до того, кто я. Разворачивайся и дуй отсюда. До свидания.
-- Может скажете, кто живет в этом доме, -- она очень вежливо продолжала задавать мне вопросы, пропустив мои слова мимо ушей, как комариный писк, будто я их совсем не произносил. — Не скажете, так я сама все узнаю.
Я начал нервничать. Смотрите, какая нахальная леди, конечно же она непростая штучка. Что ей здесь надо, может она промышленный шпион от конкурентов Вальки или киллер. Да и мне, приехавшему за тысячу верст отсюда, особенно гоношиться не след. Выйдет сейчас Валентин и разберется, чего я встреваю куда не просят.
-- Ничего особенного, -- будто услышала мои мысли незнакомка, -- успокойтесь, вреда никому не принесу. Просто я делаю репортаж про одного человека, он инвалид, участник войны, орденоносец, живет в таких же трущобах и не получает никаких пособий. Лишиться ему квартиры в городе ловко посодействовали дочь с зятем. Увидев на дороге машину вашего знакомого, я заинтересовалась, что может делать в этой изживающей себя деревушке кандидат в мэрию, директор мебельной фабрики господин Атласкин. Не скрою, вскрывшимися жареными фактами или черным пиаром не побрезговала бы для нашего редактора. А вы, могу поспорить, приехали с Урала, вместе с ним служили, женаты и не курите. Так ведь?
Она лукаво улыбнулась, полностью открыла дверь «божьей коровки» и, вытянув свои длинные ноги, вышла из машины. Прошло уже минут двадцать, Валентина не было. Весь мой воинственный пыл моментально улетучился, боевой задор иссяк, как выражаются мои племянники – «сдулся.» Незнакомка снова, прищурившись, посмотрела на меня и усмехнулась, я в ответ растерянно поморгал, переминаясь на месте. Мне вдруг стало стыдно за мое грубое обращение к ней, за демонстративное «ты.»
-- Ладно, не буду вас больше мучить и томить загадками. То, что вы ехали долго говорит ваша двухдневная щетина на лице. – Я машинально потер щеку, озадаченно глядя на неё, -- однако, вы, если судить по названию поезда, -- продолжила она, -- раньше Челябинска сесть на него никак не могли. Доказательством того факта, что вместе служили с Валентином, является сохранившаяся у вас обоих строевая выправка. Что ещё, ах, да! Вы не курите и, возможно, очень давно. Об этом свидетельствовал тот момент, что когда Валентин Викторович на перроне при вас вытащил сигарету, вы не стали похлопывать по карманам в поисках пачки, как это делают заядлые курильщики. До свидания, меня зовут Ольга, -- она протянула узкую холодную ладошку, -- приятно было познакомиться. Вас как звать- величать, гость нашего города?
-- Ильдус, -- искренне рад нашему общению взаимно, за резкость прошу извинить.
Когда она, кивнув на прощание, сдала назад и, развернувшись, проезжала мимо меня, я успел вдогонку ей прокричать последний вопрос: «Как узнали, что я женат?» Вместо ответа она высунула в открытое окно обе руки и пальцем левой постучала по обручальному кольцу.
В сенях раздались голоса выходящих из дома людей и вскоре во дворе появился Валентин в сопровождении семенящей рядом женщины. По миролюбивой тональности в концовке их беседы было ясно, что завершилась она доброжелательно. Не доходя до ворот, они распрощались. На меня, стоявшего возле машины, женщина не обратила никакого внимания. Ей одновременно можно было дать и тридцать лет, и сорок, и пятьдесят. Эта неопределенность в возрасте усугублялась отсутствием у неё многих зубов, неопрятностью в одежде и не прибранностью волос. Так или иначе, но мой друг, судя по всему, был доволен затянувшимся рандеву.
«Ничего у него расспрашивать не буду, надо будет – сам все расскажет»,- решил я, глядя на то, как безуспешно мой друг пытался затворить намертво вросшую в землю калитку. Версия о наличии в этой истории какой- то любовной составляющей автоматически отметалась, но мое любопытство возросло еще больше. Жизнь Валентина стала напоминать сплошную интригу из бесконечных мыльных опер.
--Заставил тебя, братан, ждать, прости, -- как бывало в армии он обратился ко мне, -- не скучал?
-- Совсем нет, -- приятно пообщался с одной прекрасной незнакомкой. Эта ваша местная Мата Хари целый день на машине преследовала нас, я её ещё с вокзала приметил.
Сказанная мною информация нисколько Валентина не удивила, не расстроила, не огорчила. Казалось, что он находил вполне естественным её визит в эту деревню.
-- Красный «Матиз»? – уточнил он и, услышав мой ответ, глубоко затянувшись дымом, понимающе хмыкнул. – Она, Матвеева Ольга, хорошая девчонка и репортер порядочный, не журналюга, не щелкопер. Статьи у нее злые, острые, но правильные. Если вцепится во что-нибудь, то не оторвешь. С меня десять стружек содрала, когда работала корреспондентом в профсоюзной газете. Тогда у меня случай был, на складе несколько работниц парами от мебельного лака отравились, вентиляция работала с перебоями, вот они и угорели. Этих женщин я определил на недельку в профилакторий, инцидент был исчерпан, топоры войны с Ольгой мы зарыли. А вот главный редактор у неё ведьма ещё та, старая стерва, лучше бы замуж вышла, чем копать, кто как дышит, да кто её возьмет. В народе её «замочной скважиной» прозвали. Не понимаю, что Оля от неё не уходит. Наверное, потому ,что та дорожит Матвеевой, дала ей во всем полный карт-бланш.
После было знакомство с его домашними.
-- Моя жена, Ирина Александровна, для своих –- просто Ира, -- представил он свою супругу. Да-а, если и есть женщины в русских селениях, то это она. Стройная, статная черноволосая красавица, с зеленоватыми, как уральский малахит, глазами. Мне встречались синьоры с потрясающей внешностью фотомоделей, но их красота была холодной, не располагающей. Облик Ирины, в отличии от них, обладал мягкой притягательной силой. Выразительные губы и правильные черты лица дополняли картину. В узких черных брюках, белой блузке с короткими рукавами и с фирменным шарфиком на шее, она ростом казалась не ниже своего мужа. -- Работает заведующей филиалом банка, -- продолжил её муж, она -- успешный финансист. А так как я -- черствый и жадный промышленный магнат, значит вместе с ней, -- он обнял свою половинку, - как написали недавно про нас в желтой газетке, мы злобные олигархи. Эх, люди, люди, знали бы вы, сколько на социальную сферу отстегиваю, какие проекты реализую, сколько новых рабочих мест создал. А из заграничных курортов-санаториев, в которых побывал, самый дальний –- в Карелии.
Эта с сокрушенной горечью высказанная фраза относилась, конечно, не ко мне, а была адресована к какому-то невидимому собеседнику, видимо, продолжая начатый спор…
-- Началось самоедство,-- одернула его Ирина, -- хоть сейчас при госте не заводи про работу. Жаль, Ильдус, что ваша жена не смогла приехать, думаю что наша среднерусская природа ей бы понравилась..
-- Вот и наш сын подъехал, - подвел ко мне Валентин вошедшего в дом высокого молодого человека, косая сажень в плечах, около тридцати лет в драповом пальто с погончиками.
-- Андрей, -- он крепко потряс мне руку и приветливо улыбнулся. Отец рассказывал мне про вас, по его словам, армейская молодость у вас была нескучной. Служу в силовых структурах, в звании майора, -- шутливо вытянувшись в струнку, заранее предвидя вопрос, оповестил Атласкин - младший.
-- Ильдус, -- ответил я ему таким же рукопожатием. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы поверить в великую силу и мудрость природы, в мощное желание живого передать по наследству потомству все лучшее и здоровое. Стоявший рядом с матерью Андрей был полной её копией, настолько точно все штрихи лица Ирины без изменения перенесены на внешность сына. Время и темные усы, в свою очередь, лишь добавили его чертам мужественности.
-- Мальчики, -- протяжно позвала нас ушедшая в гостиную хозяйка,-- моем руки, марш к столу.
Дважды повторять свою команду ей не пришлось, оголодавшие мужчины дружно, без задержки, заняли свои места. «Чинно мы так расселись, как в детском садике», -- ироничная мысль пробежала по голове. Ирина в белых рукавицах раздала всем лежавшие на подносе восхитительно-- вкусно пахнувшие горячие мешочки из серебристой фольги . Жаль, что на бумаге нельзя описать божественный аромат повисший над столом , наступила благоговейная тишина, мы священнодействовали над искусством Ирины.
-- Ты сейчас на своей машине домой приехал? – отвлекаясь от тарелки, обратился глава семейства к сыну.
-- Нет, -- довезли на служебной, на ней же после обеда заберут обратно.
-- Тогда с гостем выпей рюмашку, пятьдесят граммов коньяка на работе твое начальство не учует. Мне сейчас выезжать за рулем, Ильдусу без поддержки, одному неловко поднять за нашу встречу , свое я вечером наверстаю. Представляешь, Андрей, если я попадусь, с каким шумным смаком пресса будет обсасывать сенсацию, что кандидат такой-то попался нетрезвым дорожной полиции.
-- Правильно, батя, вот потому- то и не пей. Наш отдел не очень дружит с ними, выгородить будет трудно. А с гостем почему не чокнуться, давай наливай. Держите, дядя Ильдус , давайте за знакомство. Мама, примешь с нами капельку?
-- С приездом, очень рады вашему приезду Ильдус, чувствуйте себя как дома, за здоровье -- она, сморщившись, отпила пол-глоточка и отодвинула рюмку , мы с Андреем махнули по полной.
В своей жизни, признаюсь честно, вольно или невольно, я наделал немало глупостей, как говорится, «сей факт неоспорим». За некоторые из них мне до сих пор неловко и стыдно. Вот такой, очередной непродуманной бестактной фразой, брякнутой за столом, я пополнил свою коллекцию.
-- Ваша сноха сейчас на работе? – добродушно, без задних мыслей, подставляя свою тарелку за добавкой, задал вопрос хозяевам. — Где она трудится?
За столом повисла напряженная тишина, глаза Ирины уткнулись в тарелку , по помрачневшему челу Валентина пробежала тень, вмиг напряглись и отвердели его желваки , лишь у Андрея лицо осталось бесстрастным, не дрогнул ни один мускул, только кадык выдал смятение. Поняв , что сотворил какую-то несусветную оплошность, я виновато посмотрел на них. Затянувшееся молчание прервал Валентин, угрюмо царапая вилкой по тарелке.
-- Нету теперь у нас снохи, летучая мышь унесла…
Видимо, почувствовав, что творится в моей душе, он постарался облегчить мое раскаяние.
- Была жена у сына и сплыла, выдержав паузу, он продолжил, домочадцы при этом не обронили ни слова.
-- Несколько лет назад его, -- он показал на Андрея, -- от отдела направили в командировку. Там на горном перевале он должен был отслужить одиннадцать месяцев. К счастью , горячие точки в то время слегка остыли. Никаких, даже малейших мыслей увильнуть от этой поездки, боже упаси, у нас не возникало. Присягу в нашем роду всегда чтили свято. Тогда он, -- опять кивнул на сына,- уже был женат, невестка училась на третьем курсе университета. Он уехал, как в воду канул, ни звонка, ни письма, ни весточки. Мы места себе не находили , лишь потом узнали подробности, оказалось , что он, случайно наступив на неразорвавшуюся гранату, получил ранение в ногу. К счастью, неопасное. Правду говорить нам не захотел, обманывать – тоже, вот потому-то долго молчал. Зато сноха в это время, не безмолвствовала, вовсю пела , тосковать по мужу ей было некогда. Какой -то столичный артист набирал к себе в группу подающих надежды вокалисток , вот она, как мотылек на огонь, упорхнула к нему. Она еще до института хорошо пела, участвовала в различных конкурсах, тот хлюст и разглядел в ней талант. Жениться теперь по новой Андрей не собирается, а у нас с ней, -- хмуро кивнул на неподвижно сидевшую жену, -- на старости лет нет внуков.
-- Отец, уж больно тоскливо - удручающую перспективу ты нарисовал, пессимистическую. Встречу однажды свою настоящую любовь, обещаю, ты первый узнаешь об этом, и сразу женюсь. Ты для этого пригласил в гости дядю Ильдуса? Поведай ему что- нибудь веселое.
Больше за обедом никаких острых тем не затрагивали, говорили о разном, Валентин рассказал о своей жизни, сложившейся после службы, потом расспросил про моих взрослых детей.
-- Все, мальчики, прошу меня извинить, дела, постараюсь управиться быстро. – Ирина закончила обед апельсиновым соком. Заместителю своему разъясню что да как и приеду готовить ужин. К нему у меня все готово. Уж очень суровая и дотошная тетка приехала из центрального офиса, но, думаю, войдет в ситуацию, отнесется с пониманием , что у нас сегодня гость.
Андрей, подмигнув, налил мне очередную рюмку, при этом свою не стал наполнять, но один я постеснялся при них выпить, к тому же с дороги, после сытного обеда , меня сильно разморило. «Больше без них не буду», -- решил я, тоже убирая свою тару в сторонку.
-- Сиди, оставайся с гостем, -- хозяйка, надев плащ, придавила за плечи супруга, -- я вызову такси, провожать меня не нужно.
-- Не нужно такси, -- Валентин тоже поднялся, -- нам в одну сторону ехать, довезу на нашей. Ильдус, весь дом в твоем распоряжении, до отъезда Андрей тебе его покажет. Все пульты от электроники лежат перед тобой , разберешься. Компьютер на втором этаже, отправь домой письмо, что ты жив и здоров, доехал благополучно. Слушай теперь очень внимательно, – Валентин , как наш старшина, шутливо насупил брови, -- во время пожара действовать по ситуации, при нападении на дом занять круговую оборону, на посторонние звонки…
-- Какими же , вы, старые солдаты, с возрастом становитесь невыносимо занудливыми, -- перебила его Ирина, -- лучше бы сказал , где ему отдохнуть. – Ильдус, -- обратилась она ко мне, -- комнату вам я уже приготовила, сын вас до нее проводит. До встречи.
Они уехали. Андрея беспрестанно донимали звонки, много времени он мне уделить не смог, немного погодя, за ним приехала машина.
-- Проводника и гида по до дому вам не нужно, хозяйствуйте как желаете, – Андрей, извиняясь, развел руками, -- ничего не попишешь , служба.
Я остался один, в их двухэтажном доме из отшлифованного соснового бруса, расположенного на окраине поселка, застроенного немыслимыми помпезно- вычурными коттеджами. Их хозяева словно соревновались друг с другом в выпячивании своего достатка. Среди островерхих, с петушками и флюгерами замков, приземистых бастионов и крепостей из белого шлакоблока, Валькино жилище было не самым броским. Если бы их вдруг разделили по рангам и степени состоятельности, то оно у него скорее относилось к середнячкам.
Мне за свою жизнь приходилось бывать и в богатых и не очень домах , видеть разные убранства в комнатах, с фантазией или не совсем обустроенные интерьеры. Но чем отличалась от них обстановка в доме Валентина, так это изысканной простотой. Тонкий вкус эстета чувствовался у Ирины повсюду, она , оказывается, еще умела рисовать. Не великий специалист я в этих вопросах , но её пронзительные картины, в основном посвященные маленькому сыну, не оставил без внимания. Почти в каждой из них, почему- то, присутствовали изображения линий электропередач, столбы с висящими на них изоляторами. В коридоре второго этажа , где определили мне комнату, висели репродукции посерьёзнее.
Ничего лишнего не было в зале и тех комнатах, куда я , не переступая рамок приличий, позволил себе заглянуть. В открытую дверь комнаты Андрея я увидел висевший на спинке стула его парадный мундир с золотыми звездами на майорских погонах. Стоя у порога, смог разглядеть ряд приколотых к груди медалей и среди них одну боевую. Было видно , в этом доме вещи служили людям, а не наоборот. Ваза с пальмовыми листьями, блестящий, с оплавленной пористой поверхностью минерал, судя по надписи -- метеорит, коллекция маленьких колокольчиков ручной работы и очищенный от ржавчины кинжал, который Валентин нашел на учениях в степи , все создавало в помещениях строгий академический стиль, но это не тяготило, не давило аскетизмом. Короче, мещанством здесь и близко не пахло. Никаких тигровых шкур на полу , персидских ковров на стенах , арабских безделушек на полках. Вот цветы, Ирина, чувствуется, любила по- настоящему. Видать отношение к ним у нее было трепетным, если на каждом кашпо или горшочке были написаны дата посадки и название подкормки. Мебель в доме полностью соответствовала вкусу хозяйки, все в спокойных, под цвет обоев, тонах. Никакой броскости ни в чем. Двор у Валентина, вотчина мужчины, также выглядел безупречно и аккуратно. Устланные каменной плиткой дорожки, крепкие деревянные постройки , обшитые снаружи дощечками « в ёлочку», клумбы с отцветающими георгинами , безукоризненно ровно посаженные кусты и садовая беседка давали почувствовать и понять, что всем этим рулит толковая, умелая, твердая и решительная рука хозяина. Обходя с дозволенными мне полномочиями владение Атласкиных , меня все время настораживала и страшила перспектива встречи со злобным псом , рослым сторожем- волкодавом, неизменным атрибутом в подобных имениях преуспевающих и состоятельных хозяев жизни. Но даже в самых отдаленных и потаенных закоулках я не нашел никакой собачьей будки, присутствия того, кто охранял их покой и сон. Не боялись они, по-видимому, проникновения в их мир незваного ворога. Это мне очень понравилось. Остался прежним мой друг Валентин, не стал снобом.
Спать расхотелось , отправив в центр к жене депешу, что у меня все нормально и, поставив свой телефон на зарядку, решил исследовать достопримечательности близлежащей округи. Тем более, что когда подъезжали к поселку, в окрестностях, недалеко от нас, я заметил блеснувшее зеркало небольшого озерца. Туда- то я решил прогуляться и если там есть кто, поговорить с ним об особенностях местной рыбалки. Главная улица, обсаженная дубками, проходила через центр населенного пункта. «Красная линия» зажиточного поселка соответствовала его имиджу, пестрела рекламными баннерами и красочными вывесками. Мелкий дождик закончился, ветер разогнал тучи , кусочками разбитого стекла на асфальте лежали лужицы. Было тепло и влажно.
Я не спеша шел по тротуару , как вдруг меня кто-то окликнул и, спустя минуту, через дорогу подбежал какой-то, ничем не примечательный мужчина приблизительно моих лет. То, что он слегка навеселе, было заметно сразу, но небольшую просьбу, протянув мне сотовый телефон, изложил четко.
-- Понимаешь, друг , случайно разбил свои очки , -- просто и доверительно обратился ко мне незнакомый прохожий, кнопки различать не могу. Помоги , пожалуйста, набрать номер жены, самому это мне не под силу. Нажми на букву «Т» и сразу первой на экране выплывет она.
Почувствовав во мне терпеливого, участливого к его проблемам слушателя, он с благодарной признательностью взглянул на меня и продолжил своё повествование. – На работе у напарника внук родился , ну, как водится у нас, это дело с бригадой обмыли, чтоб значит, рос здоровым и счастливым. Супружница, после моего возвращения домой, радость за приятеля не разделила, начала шуметь почем зря. Мне стало обидно , я хлопнул дверью и ушел в пивнушку, чтобы немного успокоиться. Там очки и растоптал невзначай…Вот, женушка- зараза, опять мой вызов сбросила. Выпить не хочешь? Махом все организую…
Ответить на этот извечный русский вопрос я не успел, сзади раздался визг резко затормозивших колес и через мгновение почувствовал , как кто-то сильным вывертом заломил мои руки назад. От острой боли на мгновение перехватило дыхание, в глазах поплыли разноцветные кружочки. Судьба моего незадачливого собеседника оказалось ещё более плачевной. Помимо того, что и его скрутили как пустую жестянку из под колы , он, кроме разбитых очков, лишился еще и телефона, который печально хрустнул, попав под подошву полицейских сапог. Вот таким образом мой с утра насыщенный день продолжал прирастать приключениями. Этот город, куда меня издалека пригласил мой лучший армейский друг, вот таким странным образом проявил свое гостеприимство.
Кто хоть раз в жизни слышал, как со скрежетом проворачивается ключ в замке и лязгает у него за спиной тяжелая железная дверь, отсекая светлый мир людей и этот, бесправный, тот никогда не забудет чувство своей ничтожности и подавленности. Не объясняя причину нашего ареста, не сказав в чем заключается наша вина, меня и Михаила, так звали моего нового знакомого, взяли, повязали, и, бросив в полицейский уазик, отвезли в отделение полиции. Сразу в памяти всплыла картина со времени армейской службы , когда нас с Валентином заперли в камере гауптвахты. Тогда в казенном доме , помнится, на меня навалилась жуткая клаустрофобия , безысходность и тоска. Единственным аргументом, смягчающим в моем мозгу приговор командира роты, была та мысль, что наказание наше справедливо, сами во всем виноваты. Вот уж действительно, от тюрьмы, да от сумы не зарекайся…
Грубого или хамского обращения с нами в околотке сотрудники поначалу не проявили, но и по человечески разговаривать не стали. Сделали быстрый допрос, проделали медицинское освидетельствование . На их тестере, выпитые за столом у Валентина две рюмки, показали в крови наличие безумно высокого количества алкоголя. Мой товарищ по несчастью, бедолага Михаил , по сравнению со мной, оказался в более худшем положении. Оказывается, он уже бывал клиентом этого учреждения и на особую благосклонность архангелов в погонах рассчитывать не мог.
По версии стражей правопорядка нам инкриминировали нарушение общественного порядка , я проходил по административному делу как собутыльник Михаила и мне светила неулыбчивая перспектива остаться на ночь в стенах этого заведения. Телефон и документы я оставил у Валентина , никакие мои доводы о том , что я приехал в гости к уважаемому в городе человеку на них не возымели действия, более того, это заявление вызвало у них какое-то злорадное оживление. В ответ на это, я замкнулся, и, как говорят, « пошел в отрицаловку». На их вопросы принципиально больше не стал отвечать и поручил свою судьбу замысловатому и непредсказуемому провидению . Оставив составление протокола до выяснения моей темной и подозрительной личности, не проявив изысканной вежливости , бесцеремонно и совсем не по-джентльменски нас с Михаилом швырнули в узкую, холодную зарешеченную клетку. Там на нарах впечатления от ошеломивших меня событий навалились на меня, видимо организм рефлекторно включил какие-то защитные механизмы , я, как был одетым , засунув руки в карманы, рухнул на жесткий топчан и забылся , ушел в глубокую, без сновидений, пропасть.
Закончилось все хэппиэндом. Очнулся от того, что кто-то бережно потряс меня за плечо. Вернувшись из небытия и сбросив остатки сна я увидел наклонившегося надо мною Андрея. В тесном полумраке комнатушки , еле освещенной тусклой дежурной лампочкой, фигура моего ангела-спасателя выглядела огромной. Он источал жизнерадостность и задорный оптимизм. За ним с растерянным лицом топтался как медведь тучный старшина в мятом кителе.
-- Добрый вечер, дядя Ильдус, как спалось. Мы все ноги сбили в поисках, а вы, оказывается у нас в холодке почиваете. – Видать комизм моего положения так развеселил его, что он, не удержавшись, опять засмеялся. – За вынужденное гостеприимство и невольный ночлег прошу нас простить, а кое-кого за это притяну к ответу. Согнав с лица улыбку , он повернулся назад. Круглое, как блин, лицо полицейского вмиг стало подобострастно- внимательным.
-- Вставайте, дядя Ильдус, отец ждет вас в машине. Мы не знали , что и подумать. Никто из нас не был предупрежден, ни записки от вас, ни звонка. Вокруг озерка трижды обежали , хотели уже водолазов вызывать. Батя сказал , что вы нашим рыбным промыслом заинтересовались, вот мы и подумали невесть что…
Уже на выходе из этой богадельни, все тот же толстый старшина виновато пробасил, -- товарищ майор, признаю, перестарались , ошибочка вышла . Мы ведь не знали кто он…
Рывком наклонившись к нему, поманив его пальцем ближе к окошечку, Андрей жестко произнес, -- тебе не надо, старшина, знать кто он . Надо просто знать закон , понял?
Тот растерянно снял фуражку с головы, промокнул платочком пот с проплешины и согласно , часто- часто закивал головой.
-- Нашелся, пропажа. Надо же полгорода обыскали, а здесь спросить не догадались.— Валентин , выйдя из машины, опять крепко обнял меня, -- садись, поехали, нас ждут.
-- Постой, – я расцепил руки Валентина, – Андрей, -- обратился к стоявшему рядом сыну, -- там со мной в камере был мой соучастник, такая же жертва произвола. Отпустите его, он ни в чем не виноват, эти сатрапы шили ему дело , чтобы повысить показатели
-- Сейчас, – глаза у Андрея сурово сощурились, он быстрыми широкими шагами вбежал на ступеньки и через три минуты все тот же служака , бережно держа под руки Михаила , подвел его к стоявшему у подъезда уазику. Суетливо кружась вокруг него, открыл дверь и усадил в него многострадального трудягу. Тут же воронок тронулся , увозя его домой.
-- Батя, не отъезжай. – Подошедший Андрей, вновь наклонился к окну, когда мы уже сидели в заведенной машине, -- кое- какие продукты тебе передам, что мама просила меня докупить, сейчас вынесу. На ваш вечер встречи однополчан чуток задержусь на работе, начинайте без меня.
-- Славный у тебя сын, -- сказал я Валентину, -- глядя вслед на стремительно отходившего Андрея. – Весь в тебя. Сразу видно по росту, манерам и походке , что это твой наследник.
-- Правда? В самом деле похож? Многие так говорят…А знаешь, -- он задумчиво покрутил салонное зеркало , колеблясь что-то сказать, и , наконец, решился. – В нем нет ни капли моей крови , он мне не сын. То есть сын, но не родной.
Наверное, мое лицо в тот момент выражало высочайшую степень изумления и растерянности. Валентин, усмехнувшись , закурил, откинулся на спинку сидения и продолжил.
-- С ними, то есть Ириной и её мужем я был знаком давно. Мы жили тогда в отдаленном поселке, не здесь, километрах в двадцати отсюда. Ирина работала экономистом в бухгалтерии леспромхоза, её муж трудился там же энергетиком. Наши дома стояли по соседству, мы, можно сказать , тесно дружили семьями, хотя, её у меня в то время , как раз не было. Андрею только исполнилось два года. Ирина всегда была красавицей , да и муж у неё – картинка, заметный мужчина, умный , работящий , толковый специалист. Начальство его хвалило и было за что. Что и говорить, видная была чета, загляденье. Я частенько бывал у них, Сергей, её муж, бывало просил меня чем-то помочь ему в стройке или ремонте, пару раз вместе ходили на охоту. А иногда в воскресение он приглашал просто посидеть у них , вместе с ним оприходовать бутылочку. К таким делам Ирина всегда относилась неодобрительно, ставила на стол закуску и уходила. К слову сказать, она готовила знатно, в этом деле была искусница-- мастерица. Вот её муж, Сергей, к Бахусу, как иногда говорят, был неравнодушен, употреблял частенько, подчас в одиночку, но работу никогда не прогуливал, не просыпал, на его биографии это не отражалось. Сам я тогда работал главным механиком в деревообрабатывающем цехе. А вот почему к тому возрасту я не имел семью, об этом скажу позднее.
Вот однажды, точно помню под Новый год, двадцать девятого декабря, уже поздно вечером, забарабанив в окно, ко мне домой ворвался Сергей, как всегда, слегка выпивший. В то время три дня у нас в поселке стояла непогода, был ужасный буран, дороги все занесло снегом, шквальным ветром снесло крыши с некоторых зданий и школы, люди боялись в такой мороз лишний раз высунуться на улицу. Сергей со своей бригадой с утра до ночи пропадал в поле, восстанавливая оборванные пургой электрические провода. Ирина была на сносях, последних неделях беременности. В тот вьюжный вечер, когда уныло воющие порывы и хлопающие на крышах оторванные листы железа исполняли тоскливую симфонию, ей стало плохо. О том , чтобы скорая помощь добралась до нас, пробившись сквозь завалы , нечего было и думать. У Сергея была своя машина, старенькие «жигули», но куда с ней…
Валентин вздохнул, засунул обугленный фильтр искуренной сигареты в пепельницу и невесело посмотрел на меня. Затаив дыхание я, ждал продолжения им выстраданной истории.
-- У меня был не новый, списанный с баланса, но ещё довольно крепкий грузовичок. Комфорта в нем не было никакого, даже печка не работала, но проходимая машина, полноприводный вездеход. С ним на рыбалку по бездорожью – милое дело. Ирине было совсем плохо, её, почти потерявшую сознание, мы завернули в мою доху и повезли сквозь кошмарную ночь в город. Сзади стонала Ирина, я, вцепившись в баранку, пялился в замерзшее с узорами переднее окно, сидевший рядом со мной Сергей ножом беспрестанно соскребал со стекла снег. От его дыхания, насыщенного спиртовыми парами, иней еще гуще садился на оттаявший в окне темный кружочек. Как говорят, ни зги не было видно, но мы доехали, довезли Ирину. Её спасли , а вот ребенка сохранить не удалось, девочка не выжила. После этого Сергей не оправился, ушел в откровенный запой. В конце января его нашли замерзшим в занесенном над ним сугробе. Все было потом: и откровенные смешки, и косые взгляды, и едкие реплики за моей спиной, когда я, чисто по-соседски, начал оказывать вдове свою помощь. Однажды как-то зашел к ним , в доме было холодно, не прибрано, остывшая печка не затоплена, зола из неё не выметена , дрова валяются на полу, в кроватке орет голодный Андрейка. А у печки, с остекленевшими безжизненными глазами, глядя отрешенным взглядом куда-то вдаль, со сбившимся платком на голове сидела Ирина. Да, любила она своего мужа очень сильно, самозабвенно. Люди в поселке думали , что умом тронется или себя порешит. Судачить все горазды, нет чтоб чем- то ей помочь. Сколько она там просидела в забытьи с растопкой и спичками в руках , час, другой, не знаю, но после этого я взял и привел их жить в свой дом. Затем переехали сюда, Андрея я усыновил, дал ему свою фамилию, но папой называть меня не настаивал, это его выбор, он сам так решил. Отца своего потом он ещё долго вспоминал. Ирина рассказывала о нем только хорошее, вместе они рисовали картины про электриков, где его папа тянет провода, а я не ревновал , она оттаяла, время все расставило по своим местам. Затем она заочно закончила финансовый институт, её продвинули наверх по должности, я тоже повысил свое образование по своему профилю, остальное все ты сам знаешь.
-- Скажи, Валька, кем тебе приходится та старушка, к которой ты с утра завез большую сумму денег?
-- Она и не старушка вовсе, и даже не пожилая , так её быт заездил, -- криво улыбнулся Валентин в ответ, -- об этом узнаешь в свое время. Вон и Андрей с сумками идет, пристегивайся, сейчас поедем
Стол в гостиной был накрыт как на небольшую свадьбу. Наверное, здесь Ирина превзошла саму себя. Заставленный столовой посудой, он в буквальном смысле ломился от вкусностей, одних только блюд из рыб и морепродуктов было около десятка, не считая остальных деликатесов. Когда только она успела приготовить все это горячее, вареное, тушеное, томленое, маринованное изобилие. Глаза разбегались от этого великолепия, не зная с какого салата начать. Шведский стол, да и только. Сама хозяйка, в коротком темно- красном платье , облитая мерцающим светом от расположенных вдоль стен светильников, выглядела восхитительно. «Словно прекрасное искрящееся рубиновое вино в хрустальном фужере », -- такая греховно- лирическая оценка её облика пробежала в моем праведном сознании.—« Боже правый, упаси меня от лукавых мыслей».
Но хочешь или не хочешь , женская привлекательность , особенно если она подкреплена природным обаянием всегда обладает мощной притягательной энергией , магнетизмом для мужского взгляда. Если красота -- страшная сила, то Ирина, безусловно, обладала небольшим арсеналом ядерного оружия. Без всякой патетики осмелюсь предположить, что в конкурсе «Мисс банк» такого-то года, корона лауреата, не имея разногласий со стороны жюри , принадлежала бы ей. Согласитесь, кто может быть более неотразимой, чем стройная, ухоженная, спокойная во всех смыслах женщина около полтинника, наполненная жизненными соками и здоровьем , имеющая житейскую мудрость и доброту. Воистину, Бальзак был прав! Да, действительно, бриллиант драгоценным украшением делает только оправа , без хорошего обрамления он всего лишь просто алмаз, камень. В этом отношении Ирине повезло, её оправа в образе Валентина была подогнана точно под неё. Надо было видеть, какое чувство взаимной любви и уважения друг к другу сквозило в их отношениях. Понимание и чуткость в том доме правили балом, чувствовалось, что с возрастом их привязанность, как вино в кувшине, становится только крепче .
Когда мы с трудом восстали из-за стола, другого более удачного глагола в данном контексте мне подобрать трудно , было уже около одиннадцати. Вечер удался на славу, сценарий его проведения Ирина с сыном подготовила блестяще, добротно. Там было все: и видеоклипы с армейскими фотографиями из дембельских альбомов, и хорошие песни из нашей юности , даже смогли организовать телемост с одним нашим сослуживцем, живущем ныне в Израиле. Радушная хозяйка отмахнулась от нашей совместной помощи в уборке стола и тогда Валентин, захватив со стола пару пустых бокалов, повел меня наверх в свой кабинет. Там он предложил мне удобное кресло, затем , открыв окно , закурил , выключил свет и уселся рядом. Освещение было только от светильника в палисаднике. Сумерки для этого времени года были удивительно мягкими, из палисадником горько и терпко тянуло увядающим летом, с той стороны к занавеске припал какой- то замерзший мотылек. «Сидим точь в точь будто Шерлок Холмс с доктором Ватсоном», -- вспомнился мне известный фильм, -- камина только не хватает…» Словно услышав меня, Валентин встал и включил электрический обогреватель, дизайном и исполнением напоминающий печку-голландку. Комната сразу осветилась мигающим светом от черно-красных углей и наполнилась уютным сухим теплом. Чтобы проведать нас Ирина поднялась в кабинет и принесла на десерт мороженое. Эта сладость для меня была излишней. Чему-то загадочно улыбаясь, она уселась возле Валентина на подлокотник его кресла и потрепала мужа за седеющие волосы. – О чем беседу ведем, если не секрет? Мужские анекдоты и байки про нас?
-- Уж отговорила у нас, Ириша, роща золотая, теперь травим просто про жизнь. Мне с Ильясом надо бы поговорить кое о чем , не обижайся, родная. Чай приготовишь, позови, спустимся вниз
-- Ладно, сидите, сейчас пойду. Валя, больше не добавляй, чтобы, как тогда , валидол тебе не понадобился. Вы оба мне с утра свежими нужны будете мангал организовать и баню истопить.
-- Не добавим, успокойся. И валерьянка не потребуется, - Валентин с досадой нетерпеливо взмахнул рукой, -- иди, заботливая моя.
Хотя я мобилизовал все свое самообладание и весь здравый рассудок , совладать с собой не смог. Украдкой, воровато, будто невзначай прошелся порочным взглядом по её соблазнительным округлым коленкам, туго обтянутым капроном. В голове конечно отдавал себе отчет в том , что это похотливо, скабрезно, нехорошо, но запретный и недосягаемый плод всегда манит… « О чем ты сейчас думаешь, Ильдус, что с тобой, приди в себя », - стряхнул с себя дьявольское колдовское наваждение . – Не опошляйся даже в мыслях , негодный, не смотри с вожделением на чужую женщину, не возжелай у ближнего своего ни дома его, ни жены его …» Суровое самобичевание мне помогло, разум возобладал над грехопадением, смущенное сердцебиение, не вдруг, но постепенно пришло в порядок. «Смотри – ка ты какой , с удивлением, будто постороннего разглядывал я себя изнутри , - тебя таким я не знал… Значит, как седина в бороду, так и бес тут как тут…»
-- Ты сказал, что хочешь узнать кто она, та женщина, к которой мы заезжали сегодня утром. Чтобы тебе всё было понятно, мне, пожалуй, придется начать с конца. – Валентин пространным взглядом посмотрел в окно, собирая разрозненные мысли воедино, затем встал, отодвинул занавеску и запустил порхающую крыльями бабочку в комнату. – Пускай живет, недолго ей летать.. И мы не знаем , солдат, сколько нам осталось...Знаешь, вот с чего начнем.
Он , наклонившись , открыл нижнюю дверку письменного стола и вытащил оттуда початую бутылку водки. Плеснув на донышки принесенных с собой бокалов, один из них протянул мне.
-- Давай- ка, дружище, помянем нашего сослуживца, хорошего парня Рината. У нас во взводе он был самым лучшим механиком- водителем. Я ездил на его похороны прошлой осенью в соседнюю республику. За столом это говорить не захотел, чтоб никому не омрачать настроения. Ты не знал?
-- Нет, меня никто не извещал. А что случилось?
-- Нелепая смерть. Угорел в бане, слухи потом разные ходили, будто бы сознательно с жизнью счеты свел. С женой вроде плохо жил, шашни она будто на стороне крутила…Не знаю, никого не сужу , да сам несудимым буду. Земля ему пухом, держи. Ты не знаешь, что самое грустное в нашем возрасте?
Я промолчал, отрицательно покачав головой.
-- Оказывается, невыносимо тяжело удалять из телефона номера ушедших от нас людей…
Мы выпили не чокаясь.
-- Та журналистка Ольга, о которой ты говорил, за нами увязалась действительно не случайно, она давно уже крутится возле меня, опять пронюхала что-то. Валентин закурил новую сигарету, я дожевывал лимон. Заблудший мотылек , покружив по комнате, примостился вверх ногами на потолке возле лампы и тоже приготовился слушать продолжение рассказа от Валентина.
-- В той хибаре, помимо женщины, живет еще один ребенок, -- Валентин испытующе посмотрел на меня, словно решая, можно мне доверять или нет, и завершил: младенец, в общем, мне не чужой.
Я никогда не обладал способностями предвидеть события , заранее делать прогнозы о будущем , это свойство не для меня , но сейчас, услышав признание Валентина, почему-то совсем не удивился, подобную « Санту- Барбару» уже смутно предполагал.
-- Как ты знаешь, я до армии выучился в техникуме, институт закончил позднее. Уволившись со службы, вернулся на прежнюю работу, сразу же дали должность мастера в цехе по обработке древесины. Работа была интересной, грянули новые времена, состоятельные граждане , как тогда называли их, новые русские, ринулись строить виллы, загородные дома, навороченные дачи и охотничьи шале. Мы производили для всего этого дела экологический комплект, то есть окна, двери, полы, крыши, все из превосходной лиственничной древесины, по шведской технологии «ИКЕЯ» на импортных станках. Заказчикам это обходилось недешево, но оно стоило того. Сборные коттеджи расходились, как пирожки. Новый директор , переехавший к нам с семьей из Алтая вместо бывшего пожилого руководителя, был молодцом, докой, раньше всех почувствовал прелести рыночной экономики. В общем у меня было все нормально , деньги водились, а вот семьи не было, хотя родственники все уши прожужжали, когда, мол, женишься. Тогда исполнилось мне двадцать семь лет, но любимую девушку, ту, с которой захотел бы связать свою жизнь пока не встретил. Однажды к нам на работу устроилась инженером молодая девушка. Вот тогда - то и понял , кого, оказывается, я ждал всю жизнь. Светлана, так звали её, полностью соответствовала представлениям о моей половинке, супруге, матери моих детей. Втюрился в нее без ума, по самые уши, надо сказать, что она действительно во всем была хороша, очень красивой. Влюбиться - то я влюбился, а сказать ей об этом не смел, все ходил вокруг да около. А возле нее, вакантной девчонки, на горизонте уже нарисовались конкуренты. Света была из очень обеспеченной семьи, отец у нее служил в какой- то должности в горсовете, мать работала в торговле, в общем люди состоятельные и это тоже меня немного напрягало, я переживал, что я ей не ровня. Мои родители жили попроще, скромнее. К зрелости только начинаешь понимать, какими глупыми были все эти мои комплексы Но первый шаг к сближению в отношениях сделала она, сам бы , наверное, не смог решиться. Как-то раз, после какой-то вечеринки по случаю дня рождения нашей сотрудницы, она попросила меня проводить до остановки. Жила Света в городе, на работу ездила на автобусе. Тогда-то она сказала, что я ей нравлюсь. Так начался наш роман, вскоре мы перестали скрывать наши чувства от окружающих. От любви я совсем потерял голову, бывало , страдая от бессонницы и безумной страсти , глухой осенней порой прямо среди ночи уходил на берег озера и там читал посвященные ей стихи. Свидетелями и слушателями моих пылких серенад были безмолвная черная вода и молчаливые плакучие ивы. Валентин тяжело вздохнув, перетянулся через подоконник и закрыл окно, я сидел , не шевелясь, в своем кресле. -- Но верной спутницей моей неистовой страсти к ней стала всепоглощающая ревность. Светлана либо по молодости, она была моложе меня лет на семь, или просто желая подразнить и поиграть нервами позволяла себе в моем присутствии другим парням оказывать ей знаки внимания. Я бы никогда не подумал, что ревность может быть какой лютой и свирепой. Сейчас- то я понимаю и прощаю её за легкомысленность, она, будучи единственным ребенком в семье, выросла слегка избалованной. Но тогда ослепленный страстью рассудок это не воспринимал. Мои страдания усиливались, когда во время наших прогулок Света невзначай, без всякого умысла, упоминала своего парня. Они расстались давно, ничто их больше не связывало, он работал водителем междугороднего автобуса, но с тех пор , Ильдус, хочешь верь или нет, при виде этого пассажирского транспорта мне делается не по себе.
Прошли два-три месяца, зима была на исходе. Она познакомила меня со своими родителями, мы кажется взаимно друг другу понравились, особенно крепко подружился с её отцом. А чуть позже, ближе к маю, Светлану свою ненаглядную, как будущую сноху я представил моим папе с мамой . Им тоже она приглянулась. Окружающие прочили нам скорую свадьбу и счастливую долгую жизнь. Испытывала ли она ко мне взаимно такие же чувства? Думаю , что да. Неоднократно, когда она бывала серьезной мы говорили о нашей судьбе, будущей совместной жизни, в ней она четко видела себя в роли моей жены и матери.
Теперь постараюсь быть кратким, тем паче , что время уже позднее. Дальше, как говорят, была « финита ля комедия». Печальный конец всей этой истории произошел внезапно и стремительно. В то время и наша, и та, другая сторона, вовсю готовились к брачному торжеству . Как-то я поехал к ней в город, зная, что в этот день она будет дома. Светлана вышла на лестничную площадку и сказала, что сегодня меня впустить за порог она не может, так как к ней приехал её одноклассник и встреча эта для неё очень знаковая. Родители у неё в это время уехали куда-то далеко, на свою родину, чтобы лично пригласить родственников на нашу свадьбу. В её квартире из-за неплотно прикрытой двери слышалась жизнерадостная музыка, в моей душе в тот миг тоже раздавалась мелодия, но другая , похоронная. Много позднее я узнал, что никакого одноклассника в помине не было, на девичник собрались её подружки, надымили сигаретами, вот она не захотела , чтобы все это я видел. Если ты сейчас подумал, что я тогда в подъезде потребовал от неё объяснений, затеял сценку ревности или пошел выяснять отношения с ее гостем, то ты ошибся. Её пощечину я вынес достойно, можно сказать, с доблестью. Сердце у меня окаменело, это да, как сейчас помню, за нежеланный визит я даже извинился, но в голове страшный план мести возник моментально. Это было только делом времени. Собрав в железный кулак всю свою волю, не меняясь в лице, я попятился вниз по лестнице. Приговор ей был уже подписан, осталось только привести его в исполнение.
-- Ты её убил?
-- Нет, гораздо хуже…
-- Валентин, никогда у тебя я не спрашивал, ты кто по гороскопу?
-- Лев, а что?
-- Да так, к слову. « Бойтесь, девочки , раненого в сердце льва, он страшен…»
--Дальше события развивались таким образом. На следующий день она сделала вид, будто накануне ничего особенного не произошло, я , в свою очередь, тоже на этом не акцентировал внимание. Продолжали по- прежнему встречаться, обниматься, целоваться, родители обговорили все детали предстоящего торжественного мероприятия. Светлана порхала как бабочка в волнительных приготовлениях и хлопотах , познакомила со своей свидетельницей, ее отец, будущий мой тесть, пару раз при всех назвал меня сыном. Но оскорбленная душа саднила и ныла не прекращаясь, от полученной обиды и растоптанного самолюбия по ночам перехватывало дыхание, прикусив губы порой лежал до рассвета. Было ли жаль мне её, когда затеял свой план? Спустя много лет я вновь и вновь задаю себе этот противоречивый вопрос. Тогда -- нет, больше переживал за её отца и за своих ни в чем не повинных родителей. Вырвав из своего сердца все ростки раскаяния и сожаления, я нанес ей последний удар…
-- Мать честная, -- охнул я и в это мгновение, совсем как в старинных мистических романах, напольные часы с растянутым шипением пробили полночь. Было от чего поежиться в полумраке комнаты, невольно по телу пробежал озноб.
- Эти куранты - потомственный древний хранитель времени в доме, связь поколений, память о моих корнях. Двести лет назад наш предок крестьянин Атласкин отличился во время переписи населения в этой губернии и градоначальник презентовал его сим заморским подарком, -- протягивая мне чашку с мороженым дал историческую справку раритету хозяин. - Дальше расскажу еще короче и быстрее. В светлый день бракосочетания, а погода действительно разыгралась, я за бутылку водки попросил своего соседа, старого матроса Егорыча, отнести к ним золотое обручальное кольцо с наилучшими пожеланиями и напутствиями для Светланы. Моя семейная жизнь приказала долго жить, иллюзии развеялись как дым. И знаешь, Ильдус, совершив на мой взгляд справедливый акт возмездия и правосудия, я удовлетворения не почувствовал. Была лишь ноющая пустота и холод в душе. Вскоре она уволилась с работы, затем и я переехал в другое место , где встретился с Ириной. Как они там восприняли мой отказ жениться на Светлане -- не знаю, меня не интересовало , но потом стало известно, что её прабабушка, приехавшая на свадьбу чуть ли не с Лукоморья , прилюдно, во всеуслышание меня прокляла.
-- Как это жестоко, Валентин, с твоей стороны. Эгоистом почище Печорина будешь...
-- Согласен. Я так люблю иронию твою.
-- О судьбе Светланы долгое время я ничего не знал, она куда- то пропала. На вопросы людей, так или иначе соприкоснувшихся с этой историей, я угрюмо отмалчивался, как говорится, о покойницах ни слова. Но все же, отголоски из её последующей жизни доносились до меня. Не перенеся такого позора дочери вскоре от инсульта умер её отец, затем у матери на работе обнаружилась крупная недостача, были вынуждены разменять трехкомнатную квартиру, продать машину и дачу. Вскоре и её не стало. Саму Светлану с тех пор я никогда не видел, доходили слухи , что будто бы она уехала на Север и поздно, разменяв сорок лет, вышла замуж за тамошнего вдовца. То же сарафанное радио донесло, что здоровье Светланы сильно подорвано, состоит где-то на учете. Ирина обо всех этих страстях ничего не ведает, ни во что я её не посвящал. Случилось однажды мне принимать граждан, избирателей своего округа. В то время я был депутатом ещё прошлого созыва. Вошла невзрачная женщина, как ты говорил, неопределенного возраста, и попросила моего содействия выхлопотать пособие для ребенка, её племянника. Мать этого малыша погибла во время половодья, разлив реки накрыл их поселок почти до крыши, документы все утонули. Мальчика вызволили спасатели. Фамилия мне показалась знакомой и вскоре выяснилось, что он сын Светланы. Не передать чувств, которые как вихрь или шквал захлестнули меня, все было перемешано здесь: и запоздалое раскаяние за причиненное многим людям горе, и жалость к Светлане за разбитую жизнь, и гнетущая тоска по ней. Первая любовь, Ильдус, зачастую оказывается самой памятной. Не скрою, вначале в её визите я предполагал присутствие какого- либо шантажа, уж мне - то такие вещи хорошо известны, но тете ребенка ничего от меня не было нужно. Только справка для оформления опекунства. Малыш в то время не имел даже имени. Я помог ей во всем, что она просила, даже больше, поставил её , как потерпевших стихийное бедствие, на льготную очередь, но проклятый жучок вины продолжал точить мою больную совесть. И однажды, сказав своей секретарше, что иду на совещание в администрацию, поехал в ту деревню. Не выразить словами то волнение, когда я взял в руки сына Светланы, это был отголосок из тех давних лет , когда я боготворил и безумно любил её ; трогая пухлую ручонку младенца, словно сквозь время поздоровался с ней. Малыш такой славненький, как вцепился в мой палец, так долго его не отпускал. Я пользуясь каждым случаем, по поводу и без начал навещать их, вскоре это вошло у меня не в привычку, а в правило. Помогал Галине деньгами, продуктами, присылал детского врача. Именно тогда меня случайно увидела корреспондентка Матвеева и принялась следить за мной. Сам понимаешь в канун очередных выборов любовная интрижка кандидата Атласкина, была бы на их жаргоне « информационной бомбой». Многие дорого заплатили бы за такой анонс... Однажды, после томительной бессонной ночи, проведенной в мучительных раздумьях я, приехав туда, изложил Галине свою просьбу. Как предполагал, так оно и случилось. Отдать ребенка мне она категорически отказалась, была непреклонна. Не буду утомлять тебя , рассказывая как долго уговаривал её, убеждал, приводил разумные аргументы в решении вопроса и вот , наконец , после длительных переговоров она сегодня дала согласие. Те деньги, которые ты видел у меня в свертке -- это не выкуп за ребенка. Их я дал Галине для установки новой оградки и гранитного памятника на её могиле. Трижды за эти дни мне приснилась Светлана, была согласна и очень довольна моим решением. Вот сейчас , Ильдус, гость мой дорогой, ты знаешь всё, даже больше. Исповедался перед тобой как на духу, рассказал все без утайки. Вот теперь, друг, помоги , посодействуй, дай мне мужской совет, как это довести до Ирины, чтоб её не травмировать? Давай-ка еще выпьем, помянем светлую душу Светланы. Чтоб ей там в сияющих чертогах было легко и покойно.
Ничего преподносить нам Ирине не пришлось. События прошли таким образом, будто тот, кто , находится на небесах, взяв Валентина за руку, одобрил и благословил его решение. Иначе как же ещё объяснить то действие, когда Ирина явившись в кабинет Валентина, все с той же загадочной улыбкой обратилась к нему: « Валя, уже поздно, ложитесь спать. Завтра с утра нам надо ехать в деревню забирать ребенка.» Немую мизансцену , вызванную её словами, нарушила опять она. Негромко рассмеявшись при виде наших вытянувшихся физиономий, Ирина продолжила: « c той Галиной , к вашему сведению, господин Атласкин Валентин Викторович , я общаюсь уже больше семи месяцев. Заранее предвидя вопрос скажу, что во всём с вами согласна.»
То, что произошло дальше можно описать несколькими словами. На следующий день мы втроем поехали в ту деревушку по уже знакомой мне дороге. Мальчуган в самом деле оказался хорошеньким славным бутузом. Отдавая последние наставления, заглядывая в лицо ребенку и поправляя ему шапочку, рядом с Ириной шла его тетя. Шаркая ногами, обутыми в валенки с отрезанными голенищами, она металась между Валентином и Ириной. Зрелище было тягостным. Плакала она , всхлипнула Ирина, шмыгнув носом и повернувшись назад, украдкой вытер выступившие слезы Валентин. Когда они распрощались и выходили из калитки, серые тучи на мгновение рассеялись и золотой луч солнца упал на лицо Ирины. Потрясенный, я замер на месте. Видение не укладывалась в сознании , поражало воображение. Объездив по туристическим путевкам полмира, мне приходилось созерцать в российских церквях, в европейских кафедральных католических соборах, храмах и базиликах лики Богородицы и Мадонны. Изображенная на фресках, вылепленная на фронтонах протестантских храмов, костелов и лютеранских кирх она, обнимая младенца, скорбной и кроткой улыбкой олицетворяла вселенскую любовь матери к своему дитя. Показывали нам в Вифлееме и единственную в мире икону с улыбающейся святой девой. Но картина, увиденная мною в убогом дворе захудалой русской деревушки по красоте превосходила все предыдущие. Представьте молодую, стройную, респектабельную леди , наклонившую свою красивую голову над совершенно чужим ей ребенком и целующую его в лоб. Аллилуйя любви! Воистину, в тот момент она была Мадонной в джинсах и кроссовках.
Спустя два года, в конце февраля я неожиданно получил письмо. На одной стороне ученического листа в клетку был нарисован карандашом зеленый танк с красной звездой на боку. На другой странице находились изображение обведенной фломастером растопыренной детской руки и написанное большими цветными печатными буквами обращение ко мне: «Здравствуйте, дорогой дядя, я уже большой, письмо пишу сам. Меня нарекли в честь вас и зовут меня Илья….» Я тогда не сразу понял, отчего вдруг у меня перед глазами внезапно стали расплываться строчки…
2017 год