ОТКРЫВАЙ ВОРОТА... Глава четвёртая
В народе говорят:
- Пришла беда – открывай ворота! И это - удивительная правда: после одной жди беды другой. Обязательно будет она у твоих ворот. Орслана, пятилетнего сына Арслана и Пиканая, хоронила вся деревня, взрослые и дети. Не было равнодушных ни среди «врагов» Советской власти, ни среди «преданных» колхозников. Деревня Шлань продолжала жить одной семьёй. Однако Бетка не вступал, не писал заявления в колхоз. На вызовы в правление колхоза не отвечал: обида за угон коровы и быка, оскорбление не только его личности, но и семьи были сильнее. Собственную и честь своей семьи считал превыше всего. Бетка по-прежнему не признавал своей вины и не раскаялся в том, что не совершал. Раскулачивать, угонять со двора больше было нечего. Братья вовремя успели перенести три семьи пчёл Бетки к Арслану на огород, соединить с тремя ульями среднего брата.
- Мёд-то качаем вместе, и едим мы его тоже вместе, так что пусть пчёлы живут и работают у тебя, у нашей мамы, самой красивой, доброй, мудрой на свете! Она у нас самая лучшая мама, никого в обиду не даст, - сказал Бетка, старший сын, гордый, справедливый, неподдающийся.
- Бетка, - обратился Арслан к своему старшему брату, - я работаю в колхозе без заявления, меня никто не считает колхозником, но мне доверили колхозную технику, своих же лошадей, ставших теперь колхозными, со мной работает наш с тобой брат Эваким. Ждём мы тебя, старшего брата!
- Нет! В колхоз не пойду, а Вам, мои дорогие братья, помогу всегда, приду на помощь к любому из вас, моих братьев, и звать меня не надо!
Братья жили дружно, помогали, заботились друг о друге. Хотя от своих братьев чуть отделился Эваким, младший брат, стал замкнутым, больше молчал, чем рассказывал. Очень любил Эваким свою годовалую дочь Катерину, в ней души не чаял. Следил он за каждым движением маленькой Кати.
- Мама, загляни хоть ты ко мне, полюбуйся своей внучкой Катериной: она сегодня сделала первый шаг ко мне, папе. Мама, она ведь на меня похожа. Значит, на дедушку Миклая. Зайди сегодня к нам,- просит младший сын.
- Эваким,- обратилась Уналче-мать к своему сыну, - принеси-ка внучку ко мне, сегодня я с ней могу посидеть, понянчиться.
- Мама, моя Овдачи почему-то не хочет к Вам идти, и ребёнка она не разрешит к Вам нести.
- Почему, Эваким? Ты видишь: наш двор для всех моих внуков общий. Здесь бегает Лстий, ползает маленький Шумат. Они хорошо играли с Орсланом, - сказала, и слёзы из глаз сами начали капать. Уналче помолчала, углом своего фартука вытерла слёзы, продолжила разговор.- Для меня все Ваши дети – родные, мои дорогие внуки. Люблю их всех одинаково. Почему Овдачи избегает нас? Чем мы её обидели? Чем?
- Не знаю, мама! Молчит, иногда со мной ругается, на мои вопросы не отвечает. К вам идти отказывается. Поэтому Катерину сама таскает, её берёт с собой, куда бы ни пошла. Я воду домой сам ношу. Корову доит, когда я дома.
Младший брат Эваким работал рядом с Арсланом, ухаживал, запрягал и распрягал лошадей он, Эваким. Арслан доверял ему всё. А Эваким с Арсланом делился всем, даже секретами:
- Арслан, мне кажется, Овдачи не любит меня, я ей по-прежнему не нравлюсь. Зачем, зачем согласилась выйти за меня замуж? Зачем? Иногда я думаю, что…Прости меня, Арслан, прости! Это мои догадки. Тебе, брату своему, скажу: Овдачи нравишься ты, Арслан! Ты! Наблюдал, видел, как она, моя жена, глядит на тебя по-особенному.
- Ты что, Эваким, с ума сошёл? О чём ты говоришь? Я на Пиканае женился по любви. Я люблю только свою жену, мне не надо другой. Чем я могу тебе помочь? Ничем!
- Мне, Арслан, от этого не легче, - Эваким успел сказать – перед собой видит: его жена Овдачи в поле направляется к ним, работающим на прополке свёклы, капусты, несёт им какой-то свёрток и кастрюлю в сетке.
- Еле нашла вас, братьев. Катерину оставила у вашей матери, Уналче сама пришла к нам и ребёнка унесла к себе домой. Это она мне сказала, где вы работаете. Поди, проголодались. Ешьте, вот хлеб, каша и суп с куриным мясом. Суп-то горяченький, только что сварила, ешьте оба, - приглашая братьев обедать, мельком взглянула на мужа, потом, покраснев, на деверя Арслана, опустила голову, замолчала, прямо на земле постелила полотенце и на нём разложила хлеб, расставила алюминиевые тарелки, разлила суп.
- Спасибо, Овдачи! – поблагодарив за обед, Эваким предложил и жене пообедать с ними.
- Нет, мы с Катериной поели. Ешьте! Я не буду вам мешать, домой пойду. Долго будете работать?
- Сегодня чуть пораньше домой пойдём. Это поле прополем – и домой, - ответил муж.
Арслан после новости, услышанной от младшего брата об Овдачи, чувствовал себя неудобно и перед мамой своей, и перед Пиканой, женой. После работы чуть прилёг на кровать (жена и мать на дворе и огороде хлопочут по хозяйству), задумался: « Значит, Пиканай знала, своим сердцем поняла, чувствовала что-то недоброе, неладное по отношению к себе. В прошлый раз об этом она мне намекнула. После ужина мне надо с ней, женой, обязательно поговорить, её утешить.
За ужином все втроём сидели молча, кроме матери Уналче, - она, как всегда, сидела на своём главном месте, всем разливала чай, поглядывала то на сына, то на сноху, которая выглядела не как обычно: то бледнела, то краснела.
- Пиканай, что-то случилось? – успела спросить мать – сноха встала, прикрыла рот ладонью и выбежала на двор.
- Арслан, радуйся: твоя жена беременная. Надо её беречь, слышишь? Вижу: Пиканай по Орслану тайком от нас плачет, ревёт, - только сказала мать - Арслан без оглядки поспешил за женой.
- Тебе плохо? Что случилось, Пиканай? Ты у меня самая хорошая! – Арслан подошёл к жене, обнял её, приласкал.
- Арслан, я, видать, беременная. Третий месяц, как беременная. Рвёт меня давно, от мяса, рыбы – не могу их есть. К весне, если всё будет нормально, рожу. Вчера была у Анисьи Александровны, фельдшера, и она подтвердила. По пути из Шор-Уньжи зашла на кладбище к Орсланчику, подправила его могилку, постояла у других наших детей, - сказав, не смогла удержать слёз.
- Пойдём в избу, моя дорогая! Мама вон у окна стоит, тоже плачет. Радоваться надо! Не плакать, а будем радоваться! Значит, не всё потеряно!
- Мама, Арслан, об этом никто, кроме нас, не должен знать. Я обо всём рассказала Анисье Александровне. С ней, фельдшером, так решили. Пожалуйста, не говорите ни Эавкиму, ни его жене – никому, - просит Пиканай, жена, сноха, мать, будущий бригадир колхоза «Каменная речка» («Киян энер»).