Двадцать лет тому. Из книги Мысли не вслух

Юрий Юровский
    Размышления о попутчиках.  Но вовсе не по поводу бессмертного романа Дюма.

     Крейсера не бывают номерными. Подводные лодки до революции тоже имели свои имена. Их знали и знают. Так на Балтике по сей день помнят подводную лодку «Акула», не вернувшуюся на базу в далеком 1915 году.  Никому не известно, что с ней произошло и где она лежит. Когда со стапелей стали плюхаться в воду атомные ракетоносцы - АПЛ, по водоизмещению не уступающие тяжелым надводным крейсерам, им тоже стали давать помимо номера, собственные названия. 23 августа 2000 года, объявили день траура по АПЛ К-141 «Курск». Если военные корабли погибают в бою, то вроде бы это естественно. На то он и бой. Войны без потерь не бывает. Но если корабли идут на дно в мирное время, то на флоте это называется ЧП, а у всех прочих – особая трагедия.

     Циники скажут: «Эко дело! Тонули и будут тонуть. Вон, еще двести с чем-то лет назад, на глазах всего честного народа, на собственном рейде утоп новейший линейный корабль шведского флота «Ваза». Волна захлестнула открытые пушечные порты. И утоп, родимый, со всей командой. В наше время погиб АПЛ «Комсомолец», американцы потеряли АПЛ «Трешер» и еще одну субмарину. Море, оно и есть море. Корабли, даже самые современные, тонули в нем и будут тонуть.
 
     Так-то оно так, господа циники, да только не вздумайте объяснять это вдовам и детям моряков. Они вас не поймут, И я тоже. Вечная им память, погибшим в задраенных отсеках, в кромешной темноте, ибо реактор эти ребята все-таки сумели заглушить. Поступок сей можно сравнить лишь с подвигом матросов со «Стерегущего», открывших кингстоны, дабы не сдавать корабль врагу. На западе газеты разрываются: Русские моряки совершили подвиг! А у нас в Союзе насчет этого - молчок, вдруг, мол, автоматика сработала. И вообще, не до подвигов, надо срочно искать кто виноват. То есть предпочитают заниматься исконным русским вопросом, обозначенным еще диссидентом Герценом. Дозвонились вы в свой «Колокол», господин Герцен, до сих пор ищут.
         И найдут стрелочников. В этой ситуации хотелось бы думать не только о погибших, но и о живых. Это справедливо, потому как сегодня ты топчешь палубу, а завтра... Вот мне и вспомнилась одна история, случившаяся ровно двадцать лет тому.

      Зима. Пулково. Возможно, известен вам авиарейс № 812 Ленинград-Симферополь. Так вот, вылет задерживают. Сразу же задаю себе вопрос, завещанный нам еще господином Чернышевским: «Что делать?» Голова соображает: Надо бы сходить на метео и выяснить у дежурного синоптика, насколько все-таки задерживается. Ну, выясню. Пока буду допрашивать синоптика и смотреть карты, пройдет полчаса, а то и больше. За эти полчаса успеют задержать еще десяток рейсов и полторы тысячи пассажиров займут все свободные сидячие места, оккупируют кафетерии и ресторан. Значит, придется провести ночь на ногах, в которых, как известно, правды нет. Ноги, видимо, соображали гораздо быстрее головы. Пока последняя думала, они сами несли меня в нужном направлении. Принесли в полупустой ресторан, который сразу же стал быстро заполняться. Не у одного меня ноги такие ушлые.

          К моему столику подошел кап-три, то бишь, капитан третьего ранга, поинтересовался, свободно ли место. Тут же сделал заказ:
-Бутылку коньяка и салат.

        Сразу видно умного человека. Он не собирался зря тратить время и отлавливать официанта в переполненном зале. Не чета мне, с моими ста граммами и чашкой кофе. «Учитесь, Киса!» - подумал я. Ежели сам не можешь, бери уроки у грамотных людей. Тут к столику подошел каплей, то-бишь, капитан-лейтенант. Молоденький, но, видать, шустрый: кажется, за нашим столиком осталось последнее свободное кресло в ресторане. Устроился и сразу же повторил заказ старшего по званию:
-Бутылку коньяка и салат.

     Я с интересом посмотрел на соседей. Сговорились? Не похоже. Вроде, друг друга не знают. Откуда же такое единодушие? Да ладно, мне-то какое дело? Это сейчас я понимаю, как прав Задорнов в блестящей миниатюре. В той, где герои повергают в шок американского официанта. Дескать, нам «десять дринков и салат». Через полчаса тому же ошалевшему официанту, тащи еще «двадцать дринков, а салат не трогай». Классика. Только нашего официанта таким заказом не прошибешь. Он потребности своих клиентов знает. К тому же, и публика у нас куда порядочнее американской - не будет гонять его за каждым дринком.

       Да если бы наши граждане пили как американцы, то к каждому столику надо было бы приставить бегуна-марафонца. С дублером, чтобы менялись каждые два часа. А где их, марафонцев, столько напасешься? Впрочем, это проблемы американцев. Им все равно Россию не понять и дринком своим капиталистическим не измерить. Но я - то как на их удочку попался?
Рюмка моя быстро опустела, а голова превратилась в локатор, вертящийся в поисках цели - неуловимого официанта.
 
     Видя мои мучения, кап-три молча, налил мне полную рюмку. Пора было и познакомиться. Вторую рюмку мне налил каплей. Опять же, познакомились. Ребята они были не слишком разговорчивы, однако выяснилось, что оба они с Северного флота, оба подводники. Стало понятно, откуда общий почерк в заказах. Выяснилось и то, что летим одним рейсом. Только им потом добираться до Севастополя, а ночью это дело гиблое. Оттого они и настроились провести ночь как на боевой вахте, приняв на борт полный боезапас.

     Когда наконец объявили посадку, бутылки уже опустели. Салат, как водится, остался нетронутым. Разве что, каплей чуть поворошил свою порцию вилкой. Молодой, не усвоил еще, что салат трогать не полагается. Неприлично. Ничего, до двух просветов дойдет, усвоит.

     В самолете все мгновенно вырубились. То ли усталость сказалась, то ли подействовало снотворное. Разбудила меня стюардесса, вещавшая сладким голосом:

- Наш самолет совершает посадку в городе-герое Одессе. Симферополь по метеоусловиям закрыт. Пристегните ремни и прочее.

        Обрадовала! В Пулкове насиделись, вот теперь придется в Одессе. Я растолкал попутчиков, сообщил им сию пренеприятнейшую новость и предложил готовую диспозицию:

    - Мужики! В Симферополе самолеты садятся каждые пять минут. Коли он закрыт, большинство бортов будет падать в Одессе-маме. Это помимо ее родных деток. Представляете, что будет твориться в аэропорту? Поэтому, как только выползем из этой жестянки - дуйте в ресторан. Ваша очередь занимать столик. Мне же надо до этого успеть позвонить.

-Приказ слышал? - обратился кап-три к каплею. - Выполняй! Мне тоже надо позвонить. Да, не забудь заказ сделать.

      Когда мы пробрались к столику, яростно обороняемому каплеем, там стояли три бутылки и неизменный салат. Молодец, каплей! Чует мое сердце, быть тебе в скором времени с двумя просветами.

      В Симферополе мело, как в Заполярье. В обледенелом такси я довез своих попутчиков от аэропорта до железнодорожного вокзала:

- Электрички ночью не ходят. Автобусы тоже. Ломитесь в первый попавшийся поезд. Другим транспортом в такую погоду до Севастополя не добраться. Удачи!

По тому, как они ломанулись в вокзал, я понял, что эта фортеция немедленно будет взята на абордаж. Такие орлы нигде не пропадут.

     А вот нонешние пропали. Подводники служат недолго, меньше кавалергардов. И, в отличие от кавалергардов, их век сладким не назовешь. Мои бравые попутчики, скорее всего, уже в отставке. Как-никак, двадцать лет прошло. Хотя, кто-то из них мог оказаться на АПЛ «Комсомолец». Но в это не хочется верить.