До санчасти ему оставалось метров десять. Не успел. Упал. Захрипел…
Утро для Мишки Сазана началось обыденно. Летнее солнце радовало и дарило смутную надежду на будущее. Даже обычно орущие дневальные сегодня были не сказать что вежливые, но покладистые, что ли. Скорее всего, управа в лагере. Боятся, суки.
Но подзабытый дискомфорт вернулся. Сильно у Мишки в груди болело. Тягуче, ноюще, ярко. Это врожденный порок сердца напомнил о себе. "Ну, ничего, - подумал он. – До лазарета дойду, там таблетки…"
– Сынок, тебе беречь себя надо. Нервничать нельзя! – говорила когда-то мама.
"Нервничать нельзя! А вчера менты, суки, подаренную кентом заточку отшмонали. Явно кто-то цинканул… кто-то из козлов… Да я и не нервничал… Так. Досадно… А еще вчера после отбоя козлы тянули. Пытались пуха накинуть: мол, не прав ты, Сазан… Не нервничай, ага… Так, а где этот сраный носок? Опять кот уволок, паскуда. Ну, бл*, придушу…" – размышлял Миша, стараясь не думать о ноющей боли и шаря под соседней арестантской шконкой в поисках несвежего черного комка.
Одевшись, Миша подошел к дневальному.
– Локалку открой. В санчасть надо.
– Управа в лагере. Отстрелят тебя за одиночное передвижение. А я крайний.
– Так веди! Сердечко барахлит…
– Некогда мне щас. Надо журнал заполнить. Весь отряд в алфавитном порядке переписать… – недовольно отмахнулся козел.
– Ты чо, сука, не понял?! Мне с сердцем плохо! – краснея и еле сдерживаясь, выдавил Сазан.
– Щас все брошу и тебя, бл*, поведу! Совсем о*уел! Подождешь!
Мишка, играя желваками, выбежал в локальный сектор, понимая, что от этого урода ничего не дождешься.
А в груди с каждой секундой усиливающаяся боль.
Подбежав к сетке-рабице, Сазан стал перелезать локалку, в то время как дневальный уже метнулся к телефону и стал докладывать о нарушителе.
Мишка перелез. Пошатываясь, пошел в сторону "лепиловки", благо было недалеко.
До санчасти ему оставалось пройти метров десять. Захрипел. Упал.
Не успел…