1
Любовь, где ты, куда девалась? Фух, она здесь – за кроватью, снова уставилась в стену любимого бирюзового цвета (долго же мы тогда выбирали эти обои), и не заметила, как я пришёл с работы. Когда-то я думал, что собственный бизнес принесёт нам счастье и процветание, но время распорядилось иначе.
Тонкая, как струна гитары, вечно улыбающаяся, она всегда была моим солнышком, лучиком света в конце многих тяжёлых трудовых дней. Многие товарищи искренне завидовали мне, что я так спешил вернуться домой, а сами из-за проблем и мелких споров предпочитали засидеться подольше в офисе или пойти в бильярдную.
Сначала врачи говорили, что это можно вылечить, теперь говорят – наследственное. На удивление вовремя сказали – когда кончились деньги. Ничего, они скоро вновь потекут рекой - пусть неширокой и местами с бродами. Так бывает в каждое межсезонье. А, может, продать бизнес ко всем чертям? Нет, пока рано думать об этом, но вот заниматься им самостоятельном мне теперь явно не под силу. Наверное, отдам бизнес младшему брату. Хочу ещё побыть с ней, пока она узнаёт меня.
- Даже не думай, - говорит мне мать, вытирая руки в полотенце, - я многое видела в своей жизни, и давно усвоила простую истину – родственников в бизнес пускать нельзя. Лучше найми за хорошие деньги администратора, он пусть и следит за всем.
- Хорошо, - соглашаюсь я и молча жду свою порцию голубцов. Повезло, что мать живёт через дорогу. Хоть у меня и есть деньги на ресторан, а домашняя еда лучше. Люба редко теперь готовит, и соседство с матерью меня каждый раз спасает.
- Ну, мама, спасибо, я побежал! – говорю я и поднимаюсь с места. Только сейчас заметил, что забыл разуться и вошёл на кухню в обуви, а на улице осень. Но мать ничего не сказала – она всё понимает.
2
- Дима, сегодня я гуляла на улице, погода была такой хорошей!
Какое счастье! Хотя могло случиться что угодно – это один из немногих дней, когда ни я, ни мама не приглядываем за Любой. Всё, пора завязывать с бизнесом.
- Хочешь, погуляем вместе?
- Нет, я устала, - отвечает и улыбается Люба. В её глазах блеснуло солнце, показалось, что они не серого, а золотого цвета. – Мы много разговаривали, по очереди катались на качели.
Моё сердце забилось быстрее. Она с кем-то беседовала! Неужели такое может быть? Нет, не может – я бы рухнул на пол, если не случайно оказавшийся позади меня стул.
- Марина показала мне свой новый шарф и предлагала пойти с ней в цирк, но я отказалась.
Я обхватил голову руками, по щекам бежали обжигающие слёзы. Марина, цирк, шарф – сколько лет прошло! Марина была её лучшей подругой, пока не попыталась перебежать автомагистраль недалеко от школы…
И такие события из прошлого, что прочно засели в её памяти, начали оживать всё чаще. Я пошёл к врачам, говорил убедительно, убеждения подкреплял дорогими обещаниями. А в итоге, после осмотра Любы, когда я попытался послушать, о чём они беседуют, просто хлопнули дверью перед моим носом.
- Сильное расстройство, - единственное, что я услышал в этот раз.
Никакие препараты и методики лечения не помогают. Мои руки опустились бы ниже – было бы куда. Отчаяние охватило меня, я даже думал, что заболел.
- Да, заболеть – заболеть так же! – удивительная мысль приходит ко мне, и я хватаюсь за неё, как за последнюю возможность построить мост к своей Любви. Нужно понять, что она чувствует, увидеть её мир, проникнуть в него, и тогда она сможет увидеть меня?
3
Многоквартирный дом напротив похож на большую мочалку, сотрясающуюся под ураганным ветром. В комнату влетели яркие огни фонарей, ветви деревьев царапали мне лицо. Казалось, в квартире полным полно людей, но я никого не мог найти. Зелёные и жёлтые блики преследовали меня по всем комнатам, стулья, обувь, всё бросалось мне под ноги, чтобы сбить меня, и я несколько раз действительно падал, а потом взлетал и шёл дальше. Белые и красные линии пронзали всё пространство, всё гудело и было похожим на желе. Дикая музыка жила в моих ушах, как и в моём теле жили странные ощущения. Они то появлялись, то исчезали, пока я окончательно не забылся до самого утра…
Первый раз только дико разболелась голова, ну и ещё тошнило целый день. Через неделю я попробовал снова, и тогда всё удалось увидеть другими глазами. Другими – но не её. Идти нужно явно другим путём, но каким? Вспомнились слова старого врача, который не решил взяться за лечение Любы:
- Она живёт в другой реальности, и это, вероятно, уже даже не область психиатрии.
Значит, нужно попасть в её реальность. Можно сказать: добровольно сойти с ума. Путь стал понятен, но как на него попасть? Что есть, пить, глотать, делать или смотреть? Наверное, первым делом буду подстраиваться, симулировать, а там – будет видно.
В ванной на полу очень холодно, но я терплю. Мы с Любой сидим здесь уже битый час. Каждую вещь, которую она возьмёт в руки, а потом положит рядом, я пытаюсь так же взять и осмотреть. Иногда она смеётся, и тогда смеюсь и я. Бывает, она начинает разговаривать с кем-то, я пытаюсь участвовать в беседе, но не получается. В лучшем случае она не замечает меня, а в худшем – её беседа сразу прекращается. Хотя, почему в худшем? Прекращается – это значит, что моё воздействие возмущает её реальность, как если бы я бросил камень в её пруд.
4
Спустя какое-то время я понял, насколько трудно быть сумасшедшим. Здесь тебе ни законов, ни распорядка. Бездействие и невыносимая свобода начали на самом деле разрушать меня прежнего. Я пытаюсь объяснить свою цель близким, но меня никто не понимает. Для всех я уже стал сумасшедшим, но я-то понимаю, что это только начало.
Чтобы никто не вмешивался в нашу жизнь, мы неожиданно переехали в наш загородный дом, а всем соврал, что улетели в Европу. Никто из близких и друзей не знал, что первый этаж в доме полностью пригоден для жизни.
Через несколько дней я снял все настенные часы, а потом и ручные, как бы они ни были мне дороги. Я понял, что не люблю видеть, как течёт время – вероятно, единственное, что напоминает о прежней реальности, в которой все ещё ждут меня.
Но как бы я ни старался оторваться от реальности, она ещё напоминала о себе. То за продуктами нужно съездить, то мусор выбросить, то что-нибудь приготовить.
Люба начала иногда обращаться ко мне, чаще стала замечать моё присутствие. То попросит какую-то вещь, то просто посмотрит на меня. Я даже боялся думать, что это: признаки её выздоровления или всё же?...
Люба подвела меня к окну, и указала рукой на дерево, видневшееся далеко в поле.
- Пошли туда? – спросила она, и впервые за всё время улыбнулась мне.
О, её улыбка, её голос! Как я мог не согласиться? Давно не видел её такой живой, весёлой.
- Да, сейчас, дорогая! Минутку!
На радостях я решил позвонить маме, рассказать обо всём.
- Вот что за шум и крики слышали соседи! – чуть ли не сразу начала она.
- Какой шум, какие крики?
- Ты ничего не соображаешь уже?
Я подумал, как хорошо, что есть деньги: пусть на них содержат нас. И ничего, что начался дождь.
- Закройте нас где угодно, хоть привяжите к кроватям, но не разделяйте нас. Я не знаю, что там со стороны вам всем кажется, что нам больно или что мы кричим, но я ничего такого не чувствовал. Нам здесь хорошо.
Не дожидаясь ответа, я положил трубку, которая оказалась открытой бутылкой с водой.
Решено – я останусь здесь навсегда.