С ХРЕНОМ ВМЕСТО МИКРОФОНА ИЛИ РЕПОРТАЖ ИЗ ЛИЧНОГО АДА
Есть такой тип скорбных людей, которых невозможно успокоить. Поскольку тревожность является для них главной хворобой, постольку они денно и нощно находятся в поиске фактов, которые могли бы оправдать их безумие.
В России таких болезненных людей чаще всего тревожат исторические призраки. То и дело по ночам к ним шастают то Сталин со своей чадящей трубкой, то Щорс с красным знаменем, то Ленин с дьявольской бородой и изуверской усмешкой. Иногда наведывается покашливающий Свердлов, а то и сам Хрущев, размахивающий башмаком. Что касается мертвых белогвардейцев, то, слава Богу, - все они пока еще спокойно спят в своих могилах и не тревожат ничье больное воображение. Если бы было иначе, добром бы всеобщее помрачение не кончилось – такая бы свистопляска по России пошла, такая катавасия.
К счастью, этот процесс имеет односторонний характер и, тем не менее, «являющиеся» призраки столь сильно изводят скорбящих, что поутру они вскакивают с выпученными от ужаса глазами и начинают с яростью выстукивать на своих интернетных страницах: «Этта рябая рыжеуссая сволочьььь, эттот лысый дигинират, этта падла коммуняка и ваннючая фашийская гадена, этта х**** мразь пи*др*асн*ая…». (:-( :-((((((((((
Философ Вильям Джемс в своей фундаментальной работе «Многообразие религиозного опыта» подробно описывает болезненные состояния людей, систематически обращенных к поискам зла. В мрачной главе, под названием «Страждущие души», он приводит исповеди больных людей, одержимых темным демоном.
Вильям Джемс утверждает, что существуют два типа людей, каждый из которых поражен определенного рода сумасшествием. Люди первого типа полагают, что мир, в целом, прекрасен, а зло, которое переполняет его, представляет собой что-то вроде грязи. По возможности, ее нужно убирать, а если убирать не получается, то тогда к ней надо приспосабливаться. Если и это не удается, то ее просто игнорируют – то есть, ведут себя так, словно ее не существует вовсе. Словно все вокруг доброе и хорошее.
Негативные последствия такого взгляда на жизнь неисчислимы – зло умножается и начинает растворять весь видимый мир, подобно серной кислоте. Таково сумасшествие, которым поражен сегодня Запад. Оно называется «либеральным христианством» и сродни пантеизму.
Люди второго типа видят зло абсолютно во всем. Если безумцы первого типа стараются в каждом явлении видеть только позитив, то вторые ничего, кроме негатива не замечают. Найдя «зло», они садятся возле него, подобно Иову в проказе, и начинают стенать. Интернет дает им для этого огромные возможности.
По сути, такие люди живут в аду, наличие которого отмечает начальную стадию их безумия. В результате складывается ситуация, когда человек для того, чтобы почувствовать себя живым в мертвеющей жизни, должен периодически взбалтываться. А, поскольку он находится в стадии замерзания, взбалтываться ему приходится все чаще.
К сожалению, второй тип безумия особенно характерен для России, основательно пораженной пессимизмом. И, конечно, в этом случае, зло множится в геометрической прогрессии.
Неадекватность виртуальных гробокопателей наглядно проявляется в застревании в прошлом. Жизнь давно ушла вперед, а они все еще гоняют в своем аду кто «коммуняк», кто «евреев», а кто и «белогвардейщину». Возникает законный вопрос – когда это кончится? Наверное, тогда, когда «коммуняки» рассажают «белогвардейцев» по тюрьмам, или, наоборот, когда «белогвардейцы» рассажают по тюрьмам «коммуняк», или когда евреи всех поместят в психушку.
Ад – это, конечно, дело личное. Каждый безумен в меру своей болезни. Но стоит ли распространять свое личное зловоние на весь мир? Нет, эти одержимые, подобно Савонароле, хотят, чтобы у всех был ад.
Однажды Микеланджело разделался с таким сумасшедшим, наказав не только самого паникера, но и память о нем.
Когда художник закончил роспись фрески «Страшный Суд», к нему явились папа вместе со своим церемониймейстером по имени Бьяджо да Чезена. Этот человек, облеченный высшей моральной и политической властью, был, не более и не менее, а вторым человеком в Ватикане после понтифика.
Папа, взглянув на фреску, где в центре на огненном троне восседал Бог с поднятой рукой, возле которого толкались испуганные святые праведники, а под ногами в аду «парились» грешники, был поражен. А Бьяджо да Чезена, закатив глаза от возмущения, закричал: «Что это за безобразие? Почему здесь столько голых людей? Им всем надо надеть штаны и юбки. Здесь, в конце концов, храм, а не общественные бани!»
«Это, - сказал Бьяджо да Чезена, ткнув палец во фреску, и, хмуро глядя на Микеланджело, - всё нужно переделать, ибо то, что ты сделал – абсолютное зло!»
Микеланджело был оскорблен до глубины души. «Исподнишник, - пробормотал он, глядя вслед удалявшемуся клирику. – Ну, погоди ты у меня!»
Когда Бьяджо да Чезена явился с очередной инспекцией, то увидел, что фреска нисколько не изменилась. Она, по-прежнему, была полна голых людей. Вдруг кто-то прыснул за его спиной. Мальчишка секретарь отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Двое присутствующих кардиналов засмеялись, тихо перешептываясь. Микеланджело стоял позади всех, нагло улыбаясь.
- В чем дело? – спросил Бьяджо да Чезена. – Что это за веселье в неподобающий момент? Тут плакать надо, а не веселиться!
- Да уж! – согласился художник.
- Вы, - клирик повернулся к Микеланджело, - так ничего и не изменили. У вас по-прежнему полно голых людей…
- И даже больше, чем, когда вы были здесь в последний раз, - Микеланджело странно усмехнулся. - Впрочем, - добавил он, вздохнув, я сделал все, что мог…
Бьяджо да Чезена начал придирчиво осматривать картину и вдруг, о ужас, в самом низу, в испарениях ада, среди дьяволов он увидел собственное лицо с ослиными ушами. Он увидел свое тело, совершенно голое, да еще обвитое змеей, которая грызла его гениталии.
- Я сделал все, что мог, - повторил художник, склоняя голову в насмешливом полупоклоне, - я изобразил вашу милость в образе царя Мидаса, кричащего об ужасах жизни из собственного ада!»
Бьяджо да Чезена, ни слова не говоря, выбежал из капеллы и направился прямиком к папе.
- Ваше святейшество, - взрыдал он, - заставьте этого наглеца убрать мое изображение с фрески! Что он себе позволяет?
- Не могу, - кротко ответствовал папа, явно наслаждаясь происходящим, - Я в силах кое-что сделать на земле, но над адом я не властен».
Таким образом был увековечен клирик Бьяджо да Чезена, посмевший навязывать собственный ад великому художнику. Но так оно и бывает. В конце концов, каждый получает то, что заслуживает и глашатаем чего является. Это получается потому, что энергия всегда приходит вслед за мыслью. И, если человек начинает протаскивать свой ад на поверхность бытия, то всегда найдется какая-нибудь сила, которая увековечит этот ад для того, кто его провозглашает.