Теперь уместно рассказать и о дяде Юре (Георгии Ивановиче) – третьем сыне бабушки, 1909 года рождения. Закончив семилетку, дядя Юра поступает на курсы механиков в Севастополе и одновременно посещает курсы ОСОАВИАХИМа,
где загорается мечтой о полётах в небо. В то время, когда дядя Вася , отойдя от дел, сидит возле маминой юбки, дядя Юра развивает активную деятельность и, работая
сменным механиком на ялтинской электростанции, что находилась в километре от дома в Аутке, записывается в набор в лётную школу в Николаеве.
В 1934 году, проучившись 2 года в лётном училище, он начинает лётную практику и успешно осваивает лётное и штурманское дело.
Дядя Юра в группе курсантов осваивает новый прибор - прицел бомбометания, закупленный в Германии. Прибор намеренно не отъюстирован, т.е. не отрегулирован,
и даёт ложные показания, в результате которых самолёт снижается до опасной близости к воде, касается воды шасси и ломает одну из стоек.
Показав высокое мастерство пилотирования и владения техникой, дядя Юра бреющим полётом идёт на посадку и сажает самолёт , который выносит за полосу и ломает крыло. Но самолёт пригоден к ремонту, экипаж спасён, сохранён импортный дорогостоящий прибор и дядя Юра получает благодарность и двухнедельный отпуск домой, в Ялту. У бабушки долго в альбоме хранилась фотография дяди Юры в форме лейтенанта авиации, но с приходом немцев в 1941 году она исчезла из альбома. Как позднее выяснилось. дядя Вася, убоявшись санкций германских властей против семьи Советского офицера, уничтожил её, как уничтожил и многие другие, в том числе и свои, где он изображён в кожаной куртке с парабеллумом в кобуре и фуражке со звездой. После войны выяснилось. что фото дяди Юры он не уничтожил, а их изъяли энкаведисты при обыске.
!937 год. По стране катится очередная волна репрессий. Ретивые особисты поднимают дело с аварией учебного бомбардировщика и снова дают делу ход, истолковав аварию как диверсию и дядю Юру арестовывают и начинаются допросы с пристрастием. Его избивают, требуя признаний в умышленной аварии и порче прицела. Прицепились к греческой фамилии дядьки, требуя признания в связях с Грецией.
Никакие доводы, что отец его (мой дед) не из Греции, а из Анатолии, что находится в Турции не действуют, наоборот, ещё больше злят следователей, требующих уже признания в связях с Турцией. Хрен редьки не слаще. На теле нет живого места и дядька сознаётся в том, что ему инкриминируют, лишь бы перестали бить. Его отправляют в лагерь в Коми АССР сроком на 25 лет. В Ялте у бабушки в доме делают обыск и изымают его фото, письма, присланные из Николаева во время учёбы, написанные на бумаге из тетрадей, которыми их снабжали интенданты. Тетради были немецкого производства со свастикой на водяных знаках, что тоже вменили в вину дяде Юре, приписывая ему уже связь с Германией, полностью игнорируя их официальное происхождение.
В лагере дядя Юра был задействован как специалист по моторам на газогенераторную машину для трелёвки брёвен с просек и хозяйственных нужд. Тут были свои плюсы. - доп. паёк, и работа только с техникой – без участия на лесоповалах и других тяжёлых работах. Так он и просидел до смерти Сталина, после чего был амнистирован, но в Ялту вернуться не смог, ибо на нём тоже висело тавро спецпереселенца. Он был грек!
Мама избежала спец. переселения, поскольку при замужестве в паспорт была записана по национальности РУССКАЯ (по матери – в девичестве Немыкиной Прасковьи Емельяновны) Итак – у одного отца и одной матери было четверо мальчиков – греков и одна девочка - русская. Парадоксы советской власти. Ведь закон предлагал право выбора национальности по одному из родителей и если мать была русской, то все дети тоже были русскими, но за то, что мальчики выбрали национальность отца, то вот вам и клеймо – СПЕЦ,ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ. С наличием бесправия по многим гражданским позициям.
И дядя Юра осел в Никополе, приезжая в Ялту в отпуск. Там он женился на местной женщине и имел совместных детей, воспитывая как родную, дочь своей жены от первого брака.
Он был образцовый семьянин и работник, ударник труда на местном автотракторном
заводе , где в цеху висел транспарант – РАВНЯЙТЕСЬ на ЗИГАНИДИ ГЕОРГИЯ ИВАНОВИЧА! А хобби его было пчеловодство. Оба брата лежат в тамошней земле.
******
Есть большой соблазн рассказать о младшем сыне бабушки Константине, но о довоенном периоде его жизни я знаю только то, что он окончил курсы шоферов и водил ГАЗ-АА (полуторку) Помню, что сидел четырёхлетним у него на коленях и держал руль, а он катал меня по посёлку и звал меня : КЛОП!
Ну, что, клоп, поедем, покатаемся! Зато послевоенные перипетии очень хорошо мне известны. О военных событиях он рассказывал мне сам. В 1928 году его призвали на службу в Армию и приписали к артиллерийскому полку водителем. После демобилизации он жил отдельно от бабушкиной семьи, как впрочем и все остальные – мама, дядя Гриша имели свои квартиры и детей , кроме дяди Васи. О нём достаточно сказано в предыдущей главе. Бабушка хотела, чтобы Костя женился на её племяннице – дочери брата бабушки - Марии и на этой почве у них случилась размолвка, Мария повела себя с ним довольно вольно, уверенная в том, что никуда он от неё не денется, но не тут-то было – дядя Костя (я его звал Котя) оказался стоек в своих представлениях о морали и отверг этот брак.
И вот война. Его призывают в полк и начинается военная страда. При отступлении
наши войска ведут кровопролитные бои и дядька должен подвозить снаряды на артиллерийские позиции и на Северском Донце, следуя в колонне , проваливается с машиной под лёд. Глубина по грудь и он вместе с другими шоферами носит на сушу ящики со снарядами и получает жесточайшее воспаление лёгких. Его отправляют в госпиталь, где у него обнаруживают туберкулёз и комиссуют. А Крым уже под немцем. Дядьку перевозят из одного госпиталя в другой и он так «кантуется» до
освобождения Крыма.
Как туберкулёзного больного, инвалида войны, его направляют в Крым, но тут
опять заноза – ГРЕК! Тем не менее он приезжает домой и мама прописывает его у себя на Морской, поскольку только городскому жителю положена хлебная карточка, в селе у бабушки такой льготы нет. Бабушка рада, что сын вернулся и будет при ней,
ведь Василия и Григория забрали в рабочий батальон и они подпали под спец.переселение. Чего стоило маме доказать, что Костя такой же русский, как и она, это знает только мама, да и я, остававшийся по ночам один до утра при постоянных вызовах мамы в НКГБ и НКВД для ночных допросов по поводу тех или иных знакомых, соседей и родственников. Всё-таки паспорт, где было записано, что он русский по национальности, дядька получил, на что ушли золотые отцовские часы и костюм для начальника милиции, чужих и чуждых для Ялты людей и, к счастью,
падких на мзду .
Однако, процесс туберкулёза у дядьки не утихал, наоборот, разрастался до открытого кровохарканья. Лечить тогда было нечем, питание было скудное и в 1947 году дядя Костя скончался. Похоронили его на Греческом кладбище в 100 метрах от дома, впритык к могиле отца (моего деда)
Теперь на месте этого кладбища 10-й жилой микрорайон.