Правда для гражданина Самолётова. Почти нефантасти

Николай Латушкин
Николай Латушкин
            ПРАВДА ДЛЯ ГРАЖДАНИНА САМОЛЁТОВА
             Почти нефантастическая история


Уважаемый товарищ Министр здравоохранения!
В то время как внимание мировой общественности нап­равлено на проблему борьбы с "чумой ХХ века" - СПИДом, я более обеспокоен другой, не менее страшной опасностью, о которой хочу поведать вам. Впрочем, все по порядку. Я по профессии журналист. Вы, наверное, помните серию нашумевших статей в одной из газет о "Н-ском треугольнике", начи­ненном пришельцами, летающими тарелками и прочей нечистью? Наша газета, обеспокоенная нездоровым интересом обществен­ности к этому феномену, решила с принципиальных позиций по­дойти к подобным сенсациям, аргументированно доказав, что в "треугольнике" нет и не было никаких аномалий, кроме басен предприимчивых кооператоров и обнаглевших журналистов, извлекающих из "треугольника" нетрудовые доходы.

Вот так по заданию редакции я оказался в "Н-ском треугольнике" и начал собирать интересующий нас материал. Я не стану утомительно долго рассказывать о том, как я сидел в засадах, брал интервью, подслушивал, подсматривал, не спал ночами, пытаясь обнаружить признаки посещения Земли инопланетными существами. Все было безрезультатно, в отли­чие от моих коллег, которые регулярно каждую ночь выходили на контакт с внеземными цивилизациями и немедленно сообщали об этом в свои издания.
Но вот, когда я окончательно убедился в правильности вер­сии нашего редактора о дезинформации доверчивых читателей нечистоплотными журналистами и примелькался в округе настолько, что малолетки из соседней деревни пустили слух, что я и есть самый настоящий пришелец, замаскированный под журналиста, и стали брать деньги с доверчивых туристов за встречу со мной, произошел случай, который изменил мно­гое в моей судьбе, и не только в моей.

Был жаркий день, и тень деревьев той глуши, куда я забрался в поисках истины, ничуть не спасала от жары. Изму­ченный жаждой, я потянулся за фляжкой, висевшей на поясе, но, увы, она исчезла, и мне ничего не оставалось сделать, как вернуться по своим следам, чтобы отыскать потерю. Я долго шел среди деревьев, и по времени давно должен был выйти к лагерю, и, наконец, понял, что заблудился.
Вокруг меня шумел лес чужой и незнакомый. В расте­рянности я присел на подвернувшийся пенек и тут - под нога­ми - вдруг увидел свою фляжку. Не помню, как сделал из нее глоток, но хорошо помню, как закружилась у меня голова, поплыла куда-то, будто от тела оторвалась, и показалось мне явственно, что я себя сверху вижу. Вспомнил я рассказы бы­валых людей про смерть и испугался: а не душа ли моя отле­тела?

И тут вдруг между деревьев туман заклубился, поплыл ко мне, и из него существо выбралось. Довольно противное, надо сказать. Голова огромная, лысая, приплюснутая, будто по ней гидравлическим прессом прошлись, глаза - наглые, холодные, как у лягушки. И заговорило человеческим голосом.
"Правды, - говорит, - желаешь, гражданин Самолетов? Что же, получи свою правду. Но не пожалей потом. Да фляжку опять не потеряй. Ой, как я тебе сочувствую, земляк. Изви­ни, я хотел сказать, землянин. А обратно в эту сторону иди - к палатке своей и выйдешь."
И пока я рот открывал, чтобы спросить, кто он и отку­да, из какого созвездия, и что от нас хочет, существо ис­чезло. И туман рассеялся.

А я фляжку свою допил. Жажда очень мучила. Не понял сразу - в чем дело. Да и кто на моем месте догадался бы? И пошел в указанном направлении. Так рассудил: если мне это от жары привиделось, так мне терять нечего - все равно до­рогу не знаю: без разницы, где плутать; а нет - так двойная польза: и выберусь, и уверен буду, что пришельцы в аномаль­ной зоне есть.
И что вы думаете? Двинулся я в том направлении, куда лысый показал, и вышел к лагерю, аккурат к своей палатке. Вот такая история. А выводы сами делайте.

Вернулся в редакцию и докладываю: "Задание выполнил. Пришельцы в "треугольнике" есть, сам видел". Впервые в жиз­ни случилось, что наперекор начальству материал даю: всегда делал, что указывали. А редактор: "Как же выполнил, если твое задание - доказать, что аномалия – вымысел»? "Против правды пойти не могу!" - отвечаю. А редактор: "Не нужна на­роду такая правда! Хватит дурманить головы и отвлекать лю­дей от трудовых свершений и даже подвигов»! И тут меня по­несло. Гневом благородным дышу, кричу: "Откуда вам изве­стно, какая народу правда нужна? Ложь писать не стану и вам не позволю на подтасовке фактов карьеру делать»! Совсем забыл, что очередь на квартиру подходит. И еще что-нибудь сказал бы, да хорошо не знал ничего: новенький редактор-то был у нас, только назначенный, а то бы я и остальную правду выложил.
Но и этого хватило. Он на мою правду свою правду на­шел. Но может и подсказал кто. И уволили меня по сокращению штатов.

Когда я с трудовой книжкой домой вернулся, мне жена прямо сказала: "Ты о детях и обо мне подумал, когда свою правду говорил? Вчетвером в одной комнатушке плюс твоя правда... Не тесно? Хватит! Уезжаю к маме! А ты оставайся со своей Правдой, как Нагульнов с Мировой революцией". И уехала. Забрала детей и уехала.
Но, уважаемый товарищ Министр здравоохранения, я и тут еще ничего не понял. Первые подозрения возникли у меня воз­ле пивного ларька, мимо которого проходит наикратчайший путь от автобусной остановки к моему дому. Я уже привык, что здесь нельзя пройти мимо, не пообщавшись с интересными людьми, и не удивился, когда очередной небритый тип обратился ко мне с наглым вымогательством. "Дай, - сказал он, проявив необычайную эрудицию, - морда интеллигентская, сорок копеек. Не видишь, человек умирает! А то расскажу закон соударения двух тел..." Конечно, я ему сразу поверил, что закон этот он знает, но что-то со мной случилось: вместо того, чтобы применить, как обычно, обманный маневр - в карманах порыться, руками развести и ответить: "Извините, кошелек дома оставил... Может талонами на автобус возьмете?" - от­вечаю вдруг, что раньше только мысленно вслед думал: "А не пошел бы ты, пьяная рожа..."
Когда я очнулся и услышал над собой жужжание шмелей и увидел прохожих, утешающих пьяного гражданина, я, наконец, понял, что со мной происходит неладное. Может, от сотрясения факты сопоставились, может, озарение нашло, но зажал я рот рукой, чтобы еще чего не брякнуть, и отправился домой, хотя слова обличения так и рвались наружу.

Сел на диван, размышляю. Психологию припомнил, что изучал когда-то. Дедуктивный метод... Индуктивный метод... И что-то проявляться стало, как на фотопластинке. Вспомни­лась наглая лысая физиономия, что из тумана возникла. "Правды, - говорит, - желаешь? Что ж, получи свою правду, бедолага. Да не пожалей потом". Тут и разговор с редактором припомнился и ссора с женой. Да и челюсть еще слегка поба­ливала. Кто меня за язык с этой правдой все время тянет? И осенило меня: это болезнь какая-то неизвестная. Подсунул инопланетянин воду отравленную, тип зловредный.
Можете ли вы, уважаемый товарищ Министр здравоохране­ния, представить мое состояние? Что делать? Кому на болезнь пожаловаться? Врачу? Какому? Участковому? Он же все равно ничего не скажет, потому что кроме ОРЗ и "биллютеня не дам" ничего не знает!

Моя жизнь превратилась в ад. Как общаться с людьми, если я только рот открою - так сразу всю правду в глаза? Вот, к примеру: только меня жена покинула - соседка на чай пригласила... Ну не дурак же я - какой чай в половине две­надцатого ночи? Посмотрел тут я на нее не как на соседку, а как на потенциальную партнершу, и так мне дурно стало, что всю правду про свое состояние я ей и высказал. Теперь на коврик у моей квартиры ее собака постоянно мочится. Даже не знаю, связывать ли эти события вместе.
В магазин зайду - правду кричу: "Эй, мафия, выкладывай на прилавок, что припрятала!" Народ от меня шарахаться стал, как от прокаженного: я ведь что увижу - сразу правду в лоб. Плакат увижу "Слава КПСС!" - спрашиваю: "А кто пове­сил?" Ответа, конечно, не дают, но смотрят сочувственно. Машину сосед продал, кричу на весь подъезд: "За сколько продал, спекулянт?" Знакомый мебель приобрел - в мебельный бегу к директору, вопрошаю: "Откуда у него стенка? В сво­бодной продаже не было, а на работе ему не выделяли - я вы­яснил. Выведу вас всех на чистую воду и кусок черного хле­ба!" Банку из-под черной икры на улице подопну - и во весь голос: "В какой это квартире нечестные люди живут?"

Всего неделю выдержал я пытку такую. К счастью, вспом­нил: есть у меня знакомый, который новые лекарства на жи­вотных испытывает. Пришел к нему в лабораторию и все рас­сказал. Посмеялся он, конечно, но кровь на анализ взял. "Посмотрим, - говорит, - что за болезнь у тебя неизвест­ная".

Через несколько дней захожу узнать о результатах, а он мне с порога: "Александр Степаныч, объясни, почему над нами неучи сидят и дело делать мешают? Моему начальнику что лей­коцит, что дефицит - все едино, только второе понятнее и ближе, а руководит. У него стиль своеобразный и память хо­рошая: вызовет, поинтересуется, как дела идут, а назавтра ­“дзиньк” по телефону - зайдите ко мне в кабинет. И указания дает: слово в слово, что я ему вчера о перспективах рассказывал".
Смотрю я на приятеля и не узнаю. Тихоня... всегда его хата с краю - и такие речи! И тут меня осенило, товарищ Ми­нистр здравоохранения. Так это же моя болезнь! Заразная, значит! Испугался я за него: не приспособленный он к драке. А он: "Умру за правду! Таким не место в науке! Завтра соб­рание, все скажу, что думаю. Пусть идет на лесоповал дрова пилить - ­пользы будет больше"!

"Как анализы мои?" - спрашиваю. - "Пойдем, покажу". Под­ходим к вольеру с собаками. Все дворняжки: разношерстные и разномастные. И черные, и рыжие, и белые, и желтые, и с раскосыми глазами и с прямыми. Шум стоит, лай! Три собачки, маленькие такие, в большую вцепились, кусают ее и слева и справа, и в хвост и в шею. В правом углу еще одна свара. Ос­тановятся на мгновение, гавкнут что-то друг другу, и снова в драку. Кто кого треплет - не разберешь. Только шерсть ле­тит да вой стоит.
"Вот, полюбуйся, - приятель мне говорит. - Ввёл я им вытяжку из твоей крови. Посмотри, что получилось. Смирные были собачки, ласковые, дружные, умницы. И служили, и лапу подавали, и "апорт" понимали. Теперь никто подойти не сме­ет: загрызут". "А анализ крови? - спрашиваю. "Показал при­сутствие какого-то вируса - обнаружены антитела. Но что за вирус, пока сказать трудно. Будем определять, но это про­цесс длительный".

Отправился я домой и стал размышлять. Что я имел на тот момент в смысле информации? Только то, что это - бо­лезнь, и болезнь заразная. А, может быть, и смертельная, потому что неизвестно, каково ее течение. Вдруг ее логичес­ким завершением является летальный исход? Закрылся я в сво­ей холостяцкой квартире и стал ждать. Не летального исхода, конечно, а уточненного анализа крови.

Жду день, другой, неделю, две... Консервами питаюсь, из дома никуда не выхожу - боюсь окружающих заразить и вдруг понимаю: поздно! Вирус мой уже вырвался из моего ор­ганизма и по стране гуляет. Радио включаю - диктор, захле­бываясь от восторга, вещает: "Собрали... тысяч тонн овощей сверх плана. Какая прибавка к нашему столу!" И вдруг - че­рез паузу - грустно так: "Собрать собрали, теперь сохранить бы..." Газету открываю: что-то не то... Раньше писали "со­ветское - значит отличное", а теперь "не идет в сравнение даже с развивающимися странами". Про "девятьсот тринадца­тый" и не вспоминают, а "этап развитого социализма", в ко­торый мы недавно вступили, обзывают то "поздним феодализ­мом", то "недоразвитым тоталитаризмом". И ничего! Никто никого к ответу не призывает! Хуже того, некоторые спраши­вают, как это капиталисты пришли к своему "светлому будуще­му" без НЭПа, коллективизации, индустриализации и поисков "врагов народа"? А другие кощунствуют: висел де лозунг "ком­мунизм - это советская власть плюс электрификация всей стра­ны"… Вроде, мол, и электричество есть и власть советская, а коммунизм-то где? Может одно из слагаемых не то? А телеви­дение? Включаю - писатель говорит. "Мы, - говорит, - вас столько лет обманывали, но я вам теперь правду скажу: нет никакого "социалистического реализма" как метода! Все это выдумка чистейшей воды". Так что же, всего, что я в школе по литературе изучал – выходит, тоже нет? Как дальше-то жить после этого, уважаемый товарищ Министр здравоохранения?

Или вот, к примеру, мы столько этих писателей заклей­мили и за границу выслали, как отщепенцев и очернителей, а теперь нам говорят, что это неправда, а правда то, что они большие совестливые борцы за права человека и его внутрен­нюю и внешнюю свободу, и посмертное достояние нашей культу­ры, а некоторые даже прижизненное, несмотря на возражения некоторых ответственных товарищей.

Мне страшно, уважаемый товарищ Министр здравоохране­ния, потому что я понимаю: вирус, вырвавшийся из моего организма, грозит эпидемией или даже пандемией. Вы посмотрите, что происходит? Предлагают выбрать куда-нибудь уважаемого человека, директора завода, а народ не желает. Народ встает и говорит, как есть - что думает. И про квартиру, и про ма­шину, и про заграницу. До чего мы докатимся, товарищ Ми­нистр здравоохранения, если каждый из нас станет правду го­ворить и ничего кроме правды?

Нам и раньше правды хватало. Зайдешь, бывало, в общественный транспорт, если сможешь, конечно, и соседу всю правду - в глаза: "Не толкайтесь, товарищ!" А он в ответ: Не нравится - в такси езди". И весь день можно было правду эту обсуждать. И по подписке правду все получали: кто пио­нерскую, кто комсомольскую, кто обыкновенную - у кого какая разнарядка была. А свою правду каждый при себе держал и на каждом углу не высказывал. Мне страшно, товарищ Министр здравоохранения! Страшно - а вдруг кто-нибудь крикнет еще одну правду: неправда, мол, это все, товарищи, а вот она какая настоящая правда!

Одно радует - не на всех этот вирус действует! Есть среди нас люди, обладающие стойким врожденным иммунитетом к этой неземной заразе. Смотришь на них - и сердце радуется: не всё еще потеряно!

Уважаемый товарищ Министр здравоохранения! Пора, наконец, осоз­нать реальность угрозы здоровью нации! Изыскать средства и разработать программу борьбы с истинной "чумой ХХ века" - вирусом правды... Опасность повсеместного распространения вируса архиреальна! В борьбе с ним нам предстоит опереться на здоровый слой общества - людей, обладающих иммунитетом к вирусу. Мы станем исполь­зовать их, как доноров, вливая здоровую кровь заболевшим. Не­обходимо срочно разработать вакцину и провести всеобщую вакцинацию человечества, потому что, судя по событиям в Восточной Европе, вирус не признает границ, хотя в некоторой степени даже любопытно, как он будет действовать на население развитых капиталистических стран.

Вирус СПИДа по сравнению с моим представляет гораздо меньшую опасность, потому что от моего вируса не защитит ни презерватив, ни одноразовый шприц: он успешно передается воздушно-капельным путем при обычном разговоре. Половой путь, хотя и маловероятен, но в принципе возможен тоже. Но страшнее всего, что печатное слово, и радио, и телевидение тиражируют его в миллионах экземпляров и нет от этого спа­сения, кроме одного… Я думаю, может те люди, что обладают к вирусу иммунитетом, газеты не читают? И телевизор не смот­рят? И репродуктор отключают? Так не начать ли нам с этого, уважаемый товарищ Министр здравоохранения? Еще кто-то из великих врачевателей изрек, что "болезнь легче предупре­дить, чем лечить". Не упустите время, уважаемый товарищ Министр здравоох­ранения!
С искренним беспокойством А.Самолетов.
P.S. Мой обратный адрес - на конверте.

* * *

На N 297/361 Министерство здравоохранения
Министру
На Ваш запрос сообщаю, что больной А.С.Самолетов поступил в клинику с тяжелой формой параноидального бреда на фоне личной драмы - потеря работы и уход жены. Прове­денный курс лечения положительных результатов не дал, в чем вы могли убедиться, прочитав его письмо, по недосмотру нами пропущенное.
Уважаемый товарищ Министр здравоохранения!
Хочу воспользоваться случаем и сказать Вам о наболевшем. Я проработал в больнице долгий срок, у меня на носу пенсия, поэтому я хочу задать вам несколько вопросов, не опасаясь за их последствия. Объясните, почему у нас столь бедственное положение с лекарственными препаратами, с оборудованием, количеством медперсонала и его квалификацией? Об одноразо­вых шприцах и бесправном положении пациентов я просто не говорю. А здания наших больниц, нуждающиеся в капитальном ремонте, на который постоянно нет денег... Как долго это будет продолжаться? Нам никогда не предоставлялась стати­стика... Почитайте газеты: средняя продолжительность жизни в нашей стране даже по сравнению с развивающимися странами оставляет желать лучшего... Не пора ли, наконец, сказать на­роду правду, что наше Министерство здравоохранения следует попросту переименовать в министерство здравозахоронения, если все останется по-прежнему? Отдайте народу деньги, ко­торые у него забирает государство, и пусть он сам платит за свое лечение! Верните народу то, что принадлежит ему! Вся власть советам! Земля - крестьянам! Фабрики - рабочим! Мир - народам!

Главный врач 7-й психиатрической больницы
г.Макарьевска К.Т.Ребров,
25 декабря 1989 г.




  РЕМАРКА АВТОРА
Самое смешное в этой выдуманной истории то, что она как бы повторила давно произошедшую реальность, которая мне была неизвестна: в 2014 году мне в Интернете попалась статья «Зачем большевики изучали оккультизм» (Сетевое издание М24.ru http://www.m24.ru/articles/45586), где тоже говорилось о переливании крови, как методе:
"При непосредственном участии наркомпроса Луначарского, а также видных членов партии Бухарина и Красина, еще в 20-х годах создается первый в мире институт переливания крови. Его возглавляет большевистский мистик Александр Богданов.
В своей лаборатории Богданов проводит опыты по созданию эликсира молодости и мечтает о мировой революции.
Он верит, что именно кровь, а не гены, - носитель наследственности, и если обычному человеку перелить кровь настоящего революционера, то тот им станет.
Об этом рассказывает историк Андрей Синельников: "Богданов говорил, что славяне и немцы - арийцы, выходцы из Гипербореи, что в наших жилах течет голубая кровь, которая несет в себе некие гены свободы, революции. И вот эту голубую кровь путем переливания должны вливать всем для зарождения международной революции".
Самые опасные опыты Богданов проводит над самим собой.
7 апреля 1928 года в результате неудачного эксперимента по переливанию крови он скончается."