Золотой самовар

               
    
     Местком пообещал мне путёвку, но отпуск был уже совсем на носу, а путёвки не было. Предложили перенести отпуск на осень, и путёвку гарантировали, но я не согласилась. В кои то веки выпал отпуск в июне, и менять его на осень не хотелось. Выручила знакомая, которая дала мне адрес своей знакомой, живущей в Ялте. Надо было бы списаться, но времени на это уже не было. Решила рискнуть, не могло такого быть, чтобы не найти комнаты или, хотя бы угла. Последнее, не очень прельщало, но отказываться от поездки не хотелось.
    
     В Сиферополь поезд прибыл в семь часов утра, и на улице было ещё довольно прохладно. Воздух был напоён запахом, каких - то цветущих растений, вдыхая который я, почему - то испытала волнение. Меня куда - то повлекло и поманило. Я ещё и сама не знала, где это место, куда я должна была стремиться. Я никогда активно не искала знакомств, и даже не пыталась привлечь внимание понравившемуся мне молодого человека. Но,  подсознательно всегда ждала случайного и даже таинственного знакомства. Я не была оригинальна и, как все девушки, ждала встречи с ласковым, добрым и обязательно, красивым парнем.
    
      Тут же, на площади, находилась остановка троллейбуса, на котором можно было доехать до Ялты. И вот я сижу в троллейбусе и смотрю в окно на приближающийся, то убегающий пейзаж. Дорога, то и дело огибает очередной выступ горы, и мы поднимаемся всё выше и выше. Наконец, добравшись до вершины, попадаем в облако, которое здесь мирно отдыхало. Когда мы из него выезжаем, на оконных стёклах блестят мелкие капельки воды. Кроме меня никто не удивляется  этому обыкновенному чуду, да и вообще не замечает его. А  меня радует это небольшое событие. Ведь не каждому человеку, даже за всю  жизнь, удаётся промчаться сквозь облако!
    
     Впереди меня сидят две женщины. Из их разговора я понимаю, что одна из них приезжая, а другая местная. Именно она рассказывает своей знакомой, а может быть и родственнице, что раньше, дорога проходила намного ниже этой, и была более крутой. А для езды на троллейбусе и других машин, построили более ровную дорогу, для чего пришлось местами взрывать «лишние» выступы.
    
     До Ялты мы добирались почти два часа. На конечной остановке нас встретила толпа хозяек, жаждущих сдать внаём комнату а, может быть и угол. Я бы могла, прямо с ходу, отправиться на новое место жительства, но не сделала этого, посчитав, что  знакомая нашей знакомой более надёжна. В конце концов, если с ней у меня ничего не получится, я всегда могу вернуться сюда, чтобы  найти жильё.
    
     На моё счастье, Нина Ивановна оказалась дома - зашла за чем - то домой, а тут и я явилась. Прочитав письмо Клавдии Филипповны, она сказала:
     -Я со всей душой, только ничего, кроме совместного проживания, предложить вам не могу. Если вас это устраивает, оставайтесь. Спать будете на этой кровати.  Вот вам ключ от  двери, а я побегу. Вечером поговорим! - сказала она убегая. Наверное, надо было попробовать найти отдельную комнату, но я осталась, и не пожалела об этом.
    
     Как я потом узнала, этот дом, когда -  то, занимала прислуга, какого - то богача. Сам он, со своей семьёй жил в особняке.  На первом и на втором этаже было нечто вроде терассы или веранды, опоясывающей весь фасад. На первом этаже она была открытой, а на втором застеклённой. Нина Ивановна жила на втором. Её единственное окно, выходило на терассу. Так что солнце к ней в комнату  даже не заглядывало. Да ещё занавески на окне висели, и по этому, в комнате даже в жару, было довольно прохладно.
    
     Разложив свои вещи, я задала себе вопрос - а что теперь? Но тут я вдруг ощутила такой голод, что готова была съесть целую курицу или, что - ни будь в этом роде. А значит, надо было искать столовую, где бы я могла утолить свой зверский голод. Раньше я в Ялте никогда не бывала и не знала, куда двинуть свои стопы. Пошла наугад, к центру города и не ошиблась. Почти около самой набережной нашла диетическую столовую. Готовили здесь очень вкусно и я, с большим удовольствием съела гороховый суп пюре с профитролями и жареную рыбу.
    
      Здание столовой было типовым, такие у нас строили магазины - стекляшки - вся наружная стена сплошное стекло. Вместо окон фрамуги, открывающиеся возле пола, благодаря чему, кроме обычных посетителей, в зале летали воробьи. Стоило кому - то уйти, не доев обеда, как на стол садились птицы и принимались за еду. Их никто не гонял, не было смысла. Разве что закрыть все окна. Наблюдать за предприимчивыми воробьями, мне очень нравилось и я, уже поев, продолжала сидеть и смотреть на них.
    
     Уже уходя, Нина Ивановна успела мне сказать, что недалеко от набережной есть платная поликлиника, где можно купить талоны на процедуры, в частности морские ванны. Меня это очень устраивало и я, не откладывая, отправилась на поиски. Поликлинику я быстро нашла и к врачу попала и талоны купила. Выйдя из поликлиники, решила прогуляться по набережной.
    
      Набережную можно было сравнить с подиумом, на котором фланировали потенциальные невесты. Их сарафаны и платья были похожи на клумбы. На головах качались широкополые шляпы. На ногах модные лаковые босоножки, не скрывающие яркого педикюра. Ходили, как павы, демонстрируя безразличие к мужскому полу и, тем не менее, бросая влекущие взгляды в их сторону. А вот кавалеры, выглядели довольно невзрачно. Почти все они были в шортах и пляжных тапках на босу ногу. По всей вероятности, они считали, что хороши во всех нарядах. Достаточного того, что они мужчины!
    
     Я разглядывала их с интересом, но думала о том, что знакомиться вот так, я не хочу. На набережной было много цветов, но в основном, это были вьющиеся растения, которыми были обвиты загородки и стены домов. Было тут ещё одно строение, которое можно, наверное, назвать аркадой. По обеим сторонам тротуара стояли тоненькие столбики, заканчивавшиеся арками, которые были соединены  между собой. И всё это было обвито вьющимися растениями с длинными гроздьями сиреневых цветов. Гроздья напоминали акацию, но были значительно крупнее и длиннее их.
    
     В этот день, я встала чуть свет, а потому очень устала и спать легла рано. Следующий день, начался с морской ванны. Потом я гуляла по горам и любовалась, открывающейся панорамой города. Одинокие прогулки для меня ни новость. Где я только не бродила со своим Зенитом,  и чувствовала себя вполне комфортно. Но тут, когда я поднявшись на самую вершину горы  увидела  вокруг себя необозримый простор, вместо восхищения, меня охватило пронзительное чувство одиночества. Будто я оторвалась от Земли и витаю над нею, непричастная к человеческой жизни.
    
     На следующий день я вновь поднялась на гору -  мне хотелось осмотреть развалины дома, выстроенного в стиле старинного замка. Издали нельзя было рассмотреть, на сколько, он разрушен. Но вблизи мне открылась удручающая  картина запустенья. Крыша давно провалилась, лестницы превратились в песчаные скаты. От прошлой жизни в этом доме, не сохранилось практически ничего. Я спустилась в подвал, который ещё не был разрушен, но ничего, кроме пустоты не увидела. И вдруг мой взгляд остановился на словах, написанных крупными черными буквами готическим шрифтом - Гот мит унс! - С нами Бог!
    
     Это было так неожиданно, что я остановилась. Кто мог это написать, и тем - более по немецкий? Впрочем, ведь Ялта была в оккупации, здесь были враги. Они сражались на чужой земле, и надеялись, что их спасёт Бог?! Неожиданно, перед моим мысленным взором возникла картинка из моей прошлой жизни - улица заваленная сугробами снега и,  качающийся на ветру повешенный на столбе мужчина. С тех пор, прошло много лет, но прошлое не отпускало.
    
      Как - то вечером, когда мы с Ниной Ивановной пили чай, она спросила:
     -А вы не хотите прогуляться на набережную? Там в это время карнавал!
     -Карнавал? - переспросила я удивлённо.
     -Ну, это я так называю, там охота на мужиков идёт!
     -Мне - то это зачем? Я не охотница, - ответила я.
     -Просто посмотреть на этот процесс.
     -Право не знаю… - проговорила я, думая о том, ни опасное ли это занятие.
    
     Однажды я всё ж таки решилась. Когда начало темнеть и зажглись фонари, я спустилась на набережную. Собственно говоря, ничего нового я не увидела. Те же уловки, те же манящие взгляды, чувственный смех, только всё более откровенно. Я и без того девушка серьезная, но заранее боясь, что кто - то ко мне пристанет, всем своим видом старалась показать, что я  неприступна, как скала. Я даже по сторонам старалась не смотреть, чтобы кто - то не подумал, что я ищу знакомства.
    
     Так и пронеслась по набережной с миной неприступности на лице. Это был первый и последний раз, что я вечером прогуливалась по набережной. А потом я, придумала себе другое занятие. Когда начинало темнеть, вместо того, чтобы спуститься к морю, я поднималась в гору и ждала, когда зажгутся фонари. В городе такого эффекта не увидишь. Видимо электростанция была где - то на верху, так как свет начинал загораться именно там. Он бежал, извиваясь как змея, от столба к столбу, зажигая фонари. И вот, уже весь город сияет огнями, а свет всё бежит и бежит дальше…
    
     С какого - то дня, моего пребывания в Ялте, мне стал встречаться симпатичный молодой мужчина, явный интеллигент. Это было видно невооружённым взглядом. Я его видела то на ваннах, то в столовой. И, всякий раз, мы встречались взглядом. Иногда мне казалось, что он хочет со мной заговорить, но не решается. Как - то, когда я уже принялась за еду, он подошёл к моему столику с подносом.
     -Вы не возражаете, если я тут сяду? - спросил он, внимательно глядя на меня.
     -Вы не у меня дома, а тут у меня нет права возражать - ответила я, ершисто. В этом была я вся! А надо было просто сказать - нет, что вы, садитесь! Или что - ни будь в этом роде. Тем более, что он мне сразу понравился. Увидев мой фотоаппарат, лежащий на столе, он спросил:
     -Собрались, куда - то на фотоохоту?
     -Да я всегда его с собой таскаю, тем более на отдыхе. А вообще я в Никитский ботанический сад собираюсь, не хотите мне компанию составить? - спросила я, удивляясь своей смелости.
     -С удовольствием! - ответил он поспешно, словно боясь, что я могу раздумать.
    
     Когда мы гуляли по саду, он сказал:
     -Признаться, я ожидал большего! Вы не находите, что он, какой - то очень тесный? Всё в куче.
     -Да, мне он тоже не очень понравился, - согласилась я. - Хотя экзотических цветов тут большое разнообразие. Странно право, такие красивые розы, и не пахнут…
     -Зато пахнут другие, причём очень сильно, и хотя мы на воздухе, у меня от них начинает болеть голова. Если такие цветы поставить в комнату, наверное, можно уснуть навечно! - заметил он.
    
     -Давайте уйдём, - предложила я. - Мы уже всё тут пересмотрели.
     -Но, может быть, вы хотели бы ещё что - то поснимать?
     -Может быть, и поснимала бы, да плёнка кончилась, - ответила я.
     -Автобуса будем ждать, или пешком пойдём? - спросил он.
     -Давайте лучше пешком.
    
     Всю обратную дорогу, он рассказывал мне смешные истории самодеятельных писателей. Он работал редактором, какого - то журнала и, через его руки проходили десятки произведений, из которых лишь единицы, попадали в печать. Выслушав очередную историю, я спросила:
     -Неужели же, все эти самодеятельные писатели не понимают, что лишены таланта, и что они занялись не своим делом?
     -В том то и беда, что не понимают. Один такой самонадеянный тип, приходил в редакцию и долго доказывал мне, что он пишет не хуже Чехова. Цитируя на память, какой - то чеховский рассказ, сравнивал со своей писаниной и всё спрашивал - чем мой рассказ хуже? А встречаются и совсем неграмотные, которые, тем не менее, пытаются ещё что - то сочинять!
    
     Мне казалось, что ботанический сад совсем близко от Ялты, но пока мы дошли до столовой, мои ноги стали такими тяжёлыми, что я еле передвигала их.
     -Как приду домой, свалюсь на кровать и до завтра не встану! - сказала я.
     -А как же ужин?
     -Не буду ужинать, чаю напьюсь и лягу.
    
     Когда мы, наконец, дошли до моего дома, я спросила:
     -А вам не кажется странным, что мы, прогуляв вместе целый день, до сих пор не знаем имён друг - друга?
     -Да, конечно это выглядит нелепо, но дело в том, что я не представился вам по той причине, что не мог решиться познакомиться с вами. Конечно же, это не оправдание. Меня зовут Максом  Максовичем.
     -Это что ваше прозвище? - спросила я удивлённо.
     -Нет, что вы, это моё настоящие имя.
     -Вы Максим? - переспросила я.
     -Нет, Макс. Моя мама была влюблена в Макса, который подло бросил её. И всё же, она назвала меня его именем. Вот такая, грустная история! - закончил он.
     -А меня зовут Кариной, - сказала я. - Вот, наконец, и познакомились!
    
     Проспав часа полтора, я вышла во двор и, тут же, увидела сидящего на скамейке Макса.
     -И давно вы тут сидите? - спросила я.
     -Давно, но мне тут, рядом с вами хорошо, - ответил он поднимаясь. -Ужинать пойдём?
     -Рано ещё. Может быть, в кино сходим, что там идёт? - спросила я.
     -«В джазе только девушки».
     -Вот и хорошо. Я давно хотела посмотреть этот фильм, да всё не получалось.
    
     И вот, мы сидим в кино, совсем близко друг от друга и я ощущаю, как от Макса идут ко мне энергетические волны. Окутывают, обнимают. Совсем так, как если бы, он дотрагивался до меня руками. Что это, моя фантазия, или это на самом деле происходит? Поворачиваю голову в его сторону и встречаю его взгляд. Он сидит и смотрит не на экран, а на меня. И, тут же, смутившись, отворачивается. - Ну вот, подумала я, - и у меня, как у обыкновенной девушки, завязались, какие - то отношения с мужчиной, причём с хорошим, в этом я была уверена! Видимо потому что мне очень хотелось любить и быть любимой, я поверила в своё женское счастье. Поверила, что ему ничего не может помешать. Но и на этот раз, всё оказалось так плохо, как только могло произойти только у меня. Но это произошло уже потом, гораздо позже.
    
     Свободного времени у нас было много и мы, почти каждый день, куда - ни будь, ездили. Как выяснилось, мы оба не любили загорать, и предпочитали путешествия. Побывали в Гурзуфе, Алуште, Алубке, Мисхоре и Симеизе. Собирались съездить в Севастополь. Но, так как на это требовалось много времени, сделать этого не могли. Не хотелось пропускать процедуры.
    
     Хотя я и не очень внимательна, стала замечать, что у Макса часто  меняется настроение. То он был весел и разговорчив, то грустен и молчалив. Правда, он всячески старался не показывать этого, но ему не всегда это удавалось. Чтобы скрыть своё плохое настроение он, рассказывая смешные истории, старался меня рассмешить. Как - то в такую «весёлую» минутку, мы встретились взглядами, и я была очень удивлена грустным выражением его глаз. Впрочем нет, это была ни грусть, а скорее тоска,  отчаяние или даже страх.
    
     Я всегда была сдержанна в своих чувствах, и никогда не позволяла себе до кого - то  дотрагиваться. Да и сама не терпела чужих прикосновений. Но тут, забыв все свои правила, крепко сжала его руку.
     -Макс, что с тобой, тебе плохо? - спросила я, пристально глядя на него. - К этому времени, мы уже перешли с ним на «ты». А он, словно давно ждал этого, накрыл своей рукой мою руку.
     -Ничего, сейчас пройдёт…  - проговорил он с отдышкой. Он глубоко дышал, а его тело сотрясала мелкая дрожь. Я не понимала, что с ним происходит и это пугало меня. Ни с чем подобным, я ещё никогда не сталкивалась. Хорошо хоть, что этот приступ быстро прошёл. Но в душе остался, какой - то осадок. То, что произошло, я не могла забыть. И, после этого случая, стала ждать его повторения.
    
     Как - то мы гуляли с Максом в Массандровском парке и я, то и дело ловила на себе его откровенный взгляд, который говорил мне больше чем его слова. Впрочем, никаких признаний в чувствах,  никогда не было. Но я могла дать голову на отсечение, что я ему больше чем нравлюсь. И что он, как и я, мечтает о поцелуе. А вот, что ему мешает меня поцеловать, я не знала. Он никогда даже не пытался обнять меня, или дотронуться до моей руки.
    
     В этот момент мы сидели на скамейке, на самом краю парка. В нескольких шагах от нас был крутой склон, а за ним море. Сейчас я уже не помню, о чём мы говорили, и что привело нас к теме о силе воли и возможностях человека. Я, никогда не признающая компромиссов, утверждала, что если человек очень захочет, он справится с любой трудностью и добьется того, чего хочет. Макс возражал:
     -Ты не права, пойми, бывают такие ситуации, с которыми невозможно бороться.
     -И что же это за ситуации? - спросила я с вызовом.
     -А вот такие, например я сейчас очень хочу тебя обнять и поцеловать, но не смею этого сделать.
     -И, что же этому мешает?  - с интересом спросила я.
     -Просто я женат на больной женщине, мы познакомились с ней., когда оба ходили в дневной психоневрологический стационар. Мне можно сказать, ещё повезло, а она, уже много месяцев, лежит в психиатрической больнице. Возможно, что она оттуда уже и не выйдет, но я не могу бросить её. Хотя мог бы развестись даже без её согласия. Это с одной стороны, а с другой то, что я буквально погибаю от одиночества. Ведь у меня никого, кроме мамы, нет ни одной живой души…Я, хоть завтра женился бы на тебе, но не должен вешать на твою шею свои проблемы.
     -Но ты ведь не психический больной? - спросила я в ужасе.
     -Это, как сказать. Правда, я ни шизофреник, но у меня неврастения, а это  тоже ничего хорошего. А ты говоришь, что всё можно преодолеть! - на высокой ноте, закончил он.
    
     Сказать, что я была испуганна, это значит, ничего не сказать. Я была просто потрясена вылившейся на мою голову информацией. С одной стороны, мне было его очень жаль, потому что я успела в него влюбиться и уже мечтала выйти за него замуж. А с другой стороны я, до дрожи боялась в чём - то ненормальных людей. Ведь я, абсолютно ничего не знала о психических болезнях и даже не представляла, чего от таких больных можно ждать. Ляжешь с таким мужем  в кровать, а он тебя зарежет! И всё же, мне не хотелось верить, что  Макс безнадёжен. Наверное, ведь лечат такие болезни?!
    
     Я повернула голову и посмотрела на Макса. Он сидел уперев локти в колени и закрыв руками лицо. Он плакал. Моё сердце было готово разорваться от жалости.
     -Максик, милый, не плачь! - проговорила я отнимая его руки от лица. - Ещё всё образуется!
     -Не трогай меня, - сказал он вдруг охрипшим голосом. - Не трогай, а то я не смогу сдержаться и… - что могло случиться, он не договорил, а только посмотрел на меня так выразительно, что у меня перехватило дыхание. Я не отпустила его руки и всё тянула и тянула на себя. Я уж не помню, кто из нас был инициатором, только мы, вдруг, оказались в объятиях друг - друга. Мне вдруг показалось, что у него безумные глаза, но меня это уже не остановило.
    
     Он толи глубоко вздохнул, толи застонал, после чего его губы с жадностью прильнули к моим губам. У меня было чувство, что этот поцелуй заполнил меня всю, от губ до кончиков пальцев на ногах. Оторвав свои губы от моих губ но, не выпуская меня из объятий, он сказал:
      -Мы не должны больше встречаться. Наше знакомство не приведёт ни к чему хорошему. Я не хочу сделать тебя несчастной! - И вместо того, чтобы выпустить меня, прижав ещё крепче, стал целовать моё лицо, руки, шею. Это было, какое - то безумие и я, боясь, что он, вот - вот уложит меня на траву, вырвалась из его объятий. Да, я его любила и, тем не менее, не хотела, чтобы «это» произошло сейчас.
     - Как сладко и как больно… - прошептал он.
    
      - Признаюсь, мне было очень трудно сдержаться, чтобы вновь не прижаться к нему, не поцеловать в горячие жадные губы.
     -Но разве мы не можем оставаться просто друзьями? - спросила я, понимая абсурдность своего вопроса.
     -Нет, не можем, потому что ты нужна мне вся, на всю оставшуюся жизнь! Я знаю, что будет больно и тебе и мне, но так надо!
    
     Это была наша последняя встреча, после которой он стал избегать меня. Я пыталась найти его, но он стал приходить в столовую в другое время, поменял и час процедуры. Я понимала, что бегать за мужчиной, который отверг тебя, низко и не достойно, но теперь меня это не волновало. Мне казалось, что все способы, чтобы вернуть любовь, хороши. Увы, он словно растворился.
    
     Но однажды мы оказались совсем близко друг от друга. Я окликнула его, но он, вместо того, чтобы остановиться, бросился бежать. Повернув за угол дома, исчез. Но я не собиралась сдаваться и последовала за ним, и чуть было не налетела на него. Он стоял, прижавшись спитой к стене дома, распластав на ней руки. Когда я подошла к нему вплотную, он умоляюще сказал:
     -Не мучь меня, это так больно!
    
     Но я уже не могла остановиться, моё сердце готово было разорваться от переполнявших его чувств. Я протянула руки, взяла в ладони его голову и приникла к его губам. И тут же, его сильные руки обняли меня. Объятия были такими крепкими, что мне стало трудно дышать. Наши взгляды встретились. Его широко открытые глаза были полны слёз. Они, почему - то не скатывались, а только дрожали в его глазах.
    
      Мне трудно сказать, какие именно чувства они выражали, но от того что я увидела, я ощутила одновременно пронзительную жалость и страх. Хотя в ту пору мне было уже  под тридцать, о любви и о чувствах я знала больше по книгам и по рассказам людей, чем из своей практики. И, тем не менее, мне казалось, что, всё это должно было быть, как - то иначе, чем у нас с Максом. Меня пугали его слишком бурные порывы, которые я принимала за проявления болезни. Как потом выяснилось, я была права.
    
     Мы стояли с ним в довольно людном месте, на глазах у  проходящих мимо людей, но не замечали их. Нас было только двое - он и я. Чувство пронзительной жалости, вызвало у меня желание как - то утешить его, приласкать. И я вновь потянулась к его губам. Но, на этот раз я не стала целовать его, а затеяла игры с губами. Что так делают, я видела в кино. Я водила языком по его губам, зажимала своими губами то одну, то другую его губу. Он, почему - то оставался пассивным, только вздрагивал от моих прикосновений и дрожал
    
     Придя домой, и вдруг зарыдав, я бросилась на кровать. В моей душе была буря разноречивых чувств. Вспоминая наши милования, если это можно так назвать, я испытывала чувство неудовлетворённости. Да, мы любили друг - друга, но, как - то не до конца. Близость, вместо радости, почему - то приносила боль, которую нечем было унять. Может быть, это было потому, что я, целуя его, думала о неизбежном расставании. Больше, до конца моего пребывания в Ялте, мы не виделись.
    
     Но, где же, рассказ, о золотом самоваре, о котором я собиралась рассказать? Собственно говоря, этот самовар давно уже исчез, от него остались только воспоминания. Но я, все ж таки расскажу эту коротенькую историю. Выходя из дома, я, довольно часто встречала очень старую женщину, живущую на первом этаже этого дома. Старость, сама по себе очень неприглядна. Она даже красивых людей превращает в, каких - то безликих существ. Но меня поразила не сама старость, а выражение лица этой женщины. Вернее даже не лица, а глаз, которые смотрели уже в потусторонний мир.
    
     Даже когда мы случайно встретились с ней взглядом, их выражение не изменилось. Я увидела только пустоту. Живые так не смотрят. На меня это произвело очень неприятное впечатление, от которого я никак не могла избавиться. - Может быть, она просто очень глубоко задумалась, по - этому и глаза ничего не выражают? - подумала я. Но нет, и при следующей встрече, в глубине её глаз, я не увидела признаков жизни.
    
     Я рассказала об этой женщине Нине Ивановне и высказала своё мнение, что той осталось жить совсем немного. На это, Нина Ивановна сказала:
     - Может быть, она очень старая. Думаю, что ей где - то около ста. Да вот ведь, жива ещё!
     - Скоро умрёт!  - повторила я.
    
      После этого, я не видела её дня три и вдруг, выйдя на терассу, слышу кто - то говорит:
     -А старуха - то наша того, померла! - Другая спрашивает:
     -Сегодня ночью что ли?
     -Да нет, дня три тому - назад, она уже разлагаться стала, по запаху догадались!
     -Так и лежит дома?
     -Да нет, увезли!
     -Интересно, кто её комнату займёт?
     -Да уже заняли!
     -Кто?
     -Да Дьяковы, из соседнего дома, у них комнатушка больно маленькая.
    
     Получалось так, что она умерла в тот день, когда я напророчила ей скорую кончину! И это было очень неприятно.
    
     На дворе, возле помойки, я увидела рассыпанные листы нот, старый альбом с вывалившимися из него фотографиями, вазочку с букетиком засохших цветов. Тут же валялась старая мебель и, какое - то старье. Хотя я и не была знакома с этой старушкой, мне стало очень грустно. А особенно меня, почему - то, взволновали выброшенные ноты. Человек жил и хранил память о своей прежней жизни, родственниках и друзьях. Но вот, он умер и всё, что было ему так дорого, валяется под чужими ногами. Я нагнулась и подняла листок нот, это был романс «У камина». Это был последний куплет:
    
                Ты грустишь, но о чём,
                Ни о прошлых ли днях
                Полных неги, любви и привета.
                Но, чего же, ты ищешь в потухших углях,
                Ведь тебе не найти в них ответа…
    
     Я подняла ещё один лист, и это тоже был романс, и тоже с грустными словами:
    
                Я угасаю с каждым днём,
                Но не виню тебя, ни в чём.
                Уж смерти предо мной эмблемы.
                Прошу меня не забывай,
                И на могилу обещай
                Ты приносить мне хризантемы.
    
     Почему - то мне показалось, что это имеет ко мне, какое - то отношение. Во всяком случае, является отголоском моих чувств. На третьем листке был романс, которого я никогда не слышала:
    
                Жизнь наша так коротка,
                Жизнь наша так нелегка
                Мы не считаем минут,
                А годы идут и идут…
    
                Время надо беречь,
                Любовью нельзя пренебречь.
                Счастье наше, как дым,
                Вновь нам не встретиться с ним…
    
     В этих словах, мне послышалась боль об уходящей жизни и о невозможности вернуть  не только счастье, но и мечты. Счастья у меня ещё не было, а мечты всегда оставались только мечтами. Как утешение, судьба послала мне Макса, но, в нашей любви была, какая - то  еще не понятная мной пронзительность. Я, почему - то не верила, что любовь будет счастливой.
    
     На другой день после похорон, придя, откуда - то домой, я застала у нас незнакомую женщину. Они пили с Ниной Ивановной чай, а она о чём - то рассказывала. Я присоединилась к их чаепитию, и прислушалась к разговору. Как я очень скоро поняла, речь шла о почившей старушке. Оказывается, в молодости, она была довольно известной актрисой. Причём не только в Нижнем Новгороде, где она родилась, но и по всей России.
    
     Её судьба, была очень похожа на судьбу Кручининой, из пьесы Островского «Без вины виноватые». Женщина, рассказывающая о ней, была уверена, что Островский описал именно её жизнь. Был у неё и любовник, который её  бросил, и ребёнок от него.  Одним словом, её жизнь была драматична. Вот, только конец был совсем другой, о котором Островский не мог знать.
      
     У Измайловской - это был её театральный псевдоним, во всех городах России, где она только играла, всегда появлялось много поклонников, которые делали ей дорогие подарки. А многие, предлагали ей даже руку и сердце, но она оставалась верна, бросившему её любовнику. Её жизненная драма, имела большое влияние на её игру. И это понятно, ведь она играла то, что сама пережила. Она предпочитала драматические пьесы, и была в них неподражаема.
    
     Когда их труппа гастролировала в Москве, в неё влюбился очень богатый купец. Он не пропускал ни одного представления с её участием. После одного их спектакля, он устроил для всей труппы богатый ужин. Видимо, у него была тонкая душа, и он понимал, что Измайловская не та женщина, которую можно соблазнить богатством. И, тем не менее, он продолжал задаривать её подарками.
    
     Однажды, в самом конце их гастролей, он отважился пригласить её в ресторан, где и признался ей в своих чувствах. Сидели они в отдельной кабинке. Он сказал:
     -Драгоценная моя, Анна Павловна! Моих душевных чувств, которые я к вам испытываю не измерить никакими мерками. Я бы с великим удовольствием предложил вам руку и сердце, но я женат и у меня большая семья. Я человек уважаемый и не могу пренебречь семейными узами. Однако не могу я, и предложить вам богатое содержание, так как вы не примете его. Ведь вы богиня! Но я хочу, чтобы вы, хоть изредка, вспоминали обо мне, а потому дарю вам вот это! - при этих словах он достал, стоявшую рядом с ним, большую красивую коробку, на которой был нарисован золотой самовар. - Когда будете пить чай из него,  может, вспомните. А ещё хочу сказать, ежели вы вдруг занедужите, или с вами приключится, какая беда, обращайтесь ко мне, где бы вы, не были! Адрес свой, я написал на коробке. - На том и распрощались.
    
     И, как - то так получилось, что до отъезда из Москвы, Анна Павловна так и не удосужилась заглянуть в коробку. И, только в Самаре, куда они приехали на гастроли, подруга, увидев эту коробку, спросила:
     -А самовар - то красивый, или он такой, только на картинке?
     -А я даже и не знаю, давай посмотрим, ответила Анна Павловна.
    
     Когда они вынули самовар из коробки, то обе потеряли дар речи. Самовар сиял, как ясно солнышко.
     -Никак золотой? - В восхищении воскликнула Полина.
     -Да ну, что ты, такого быть не может! Самоваров из золота, не делают! - возразила Анна Павловна.
    
     Повертев его так и сяк, обнаружили пробу, из которой убедились - золотой!
     -Ну, золотой и золотой! - сказала Анна Павловна, убирая его в коробку.
     -Продать его не хочешь? - спросила Полина.
     -Да нет, что ты, буду возить его и вспоминать Остапа Еремееча! Надо будет написать ему письмо и от души поблагодарить. А то я приняла подарок, как, какую - то безделушку, а он золотой! 
      С тех пор, она его и возила по дорогам и весям! А потом началась революция и их театр, как и все прочие, национализировали, после чего он превратился в государственное учреждение. Впрочем, эта перемена, практически ничего не изменила в работе театра. И на гастроли они ездили, только зрители поменялись. Теперь, вместо привычных театралов и восторженных гимназистов и студентов, они, в основном, развлекали революционную молодёжь, порою похожую больше на бандитов, чем на революционеров.
    
     Естественно, что теперь подарков им никто не дарил, разве что, какой - ни будь театрал, поднесёт букетик цветов. Постепенно, жизнь налаживалась, у театра появились постоянные зрители. Слава богу, в революционной мясорубке Мельпомена не пострадала. Хотя, по совести говоря, с переоценкой ценностей, её лицо резко изменилось. То, что когда - то ценилось и превозносилось, стало называться мещанством, которому не было места в новой жизни. И, как то так получилось, что Анна Павловна так и не написала благодарственного письма, влюблённому в неё Степану Еремеевичу.
    
     Ссылка и уничтожение хлеборобов привела к голоду. Ведь города, кормила деревня. А  теперь там остались одни лентяи, которых высылать было не за что. Но и поднять хозяйство, им было не по силам. Анне Павловне, как и многим простым людям, жилось и так трудно, а тут она ещё, во время гастролей, сильно простудившись, заболела воспалением легких и, практически, потеряла голос. Как она не лечилась,  полностью он, так и не восстановился. А, кому нужна безголосая актриса? Из театра пришлось уйти.
    
     Для Анны Павловны, наступили тяжёлые времена, ведь она, кроме как играть в театре, ничего не умела. Пустилась, как говорится, во все тяжкие. Помощь Остапа Еремееча была бы ей теперь очень кстати, только где же его теперь  найдёшь?! Чем она только не занималась! В магазине уборщицей работала, няней была, девочек танцам учила и даже в магазине кассиршей работала. В полной безысходности, вспомнила она вдруг про свой чудо - самовар. Подумала - и чего я его  не продала? Я бы на эти деньги долго могла жить!
    
     Положила самовар в сумку и пошла в торгсин. Вынула его там, на прилавок поставили и говорит:
     -Вот, хочу продать…- Надо сказать, что все прошедшие годы, она никогда его не чистила, и он сильно потускнел. Так что вид у него был неказистый. Приёмщик его даже в руки не взял, только сказал:
     -Мы такое барахло не принимаем, неси на толкучку!
     -Почему барахло?! - возмутилась Анна Павловна, - он золотой!
     -Слышите, ребята? Бабушка золотой самовар принесла! - засмеялся приёмщик. А тот, что был рядом с ним, сказал:
     -Видать, от революции умом тронулась!  Что бабушка, раскулачили тебя, старая буржуйка?!
     -Никто меня не раскулачивал! Мне его богатый купец подарил!
     -Вот как! И за что же это, за какие - такие заслуги он тебе золотой самовар подарил?
     -За мой талант! - почти выкрикнула Анна Павловна.
     -Ну, уморила, так уморила! - потешались приёмщики.
     -Да дайте вы ей, хоть сотню на бедность! - сказал появившийся третий.
     -Ну уж нет! - возразила Анна Павловна, - лучше я с голоду умру, чем за сотню его продавать!
     -Ну и иди с богом!
    
     -Так она и ушла…- проговорила рассказчица и замолчала.
     -И что же стало с этим самоваром? - спросила я с интересом.
     -Украли его, уже здесь в Ялте, - ответила она. - Причём было это совсем недавно, с полгода тому - назад… - Забрался вор, а взять кроме самовара нечего. Но, как говорится - доброму вору, всё впору!  - хоть золотой он, хоть медный, - ну и взял…После этого, она вроде как, умом тронулась. Это я по её письмам поняла. Решила поехать, как - то её поддержать, да опоздала… - проговорила женщина с грустью.
     -А, когда вы с ней познакомились, вы тоже артисткой были? - спросила я.
     -Была, только до неё мне было далеко. Она большим таланом обладала, а я, по сравнению с ней, почти что дилетантка… - сказала женщина. Помолчав, добавила - я тоже в Нижнем Новгороде родилась, и в том же театре работала. А вот, почему она в Ялту переехала, я уже и не помню.
    
     Так и закончился этот грустный рассказ о золотом самоваре…
    
     В день моего отъезда, выйдя во двор, я увидела сидящего на скамейке Макса. Он тут же, вскочил и подбежав ко мне, поцеловал в щёку. Взяв у меня чемодан, сказал:
     -Пойдём, а то опоздаешь!
     -Откуда ты узнал, что я сегодня уезжаю? - удивилась я.
     -Так ты же сама сказала мне об этом, когда мы только познакомились.
    
     Макс проводи меня до самого Симферополя. По дороге у нас произошёл откровенный разговор. Впрочем, говорил, в основном, только он. Макс сказал:
     -Знаешь, я понял, что не смогу без тебя. Как только приеду в Ленинград, отнесу в суд заявление о разводе. Из квартиры её я, конечно не выгоню, не оставлю без жилья. Но хранить ей теперь верность, не обязан! Если бы не её тяжёлая болезнь, мы бы так и жили, но сейчас всё иначе. Не подумай, что мне на неё наплевать, просто всё, само - собой кончилось
    
     Когда мы вошли в купе, Макс принялся  меня целовать - порывисто, страстно и ласково.
     -Ты моё всё, ты самая, самая! - повторял он полушёпотом и вновь целовал. Но всё, когда ни будь, кончается. Когда поезд дал гудок, Макс поспешно выскочил из вагона.
    
     С той минуты, как мы с ним расстались, прошёл час, потом второй, а я всё - ещё находилась в состоянии любовного волнения. Я даже чувствовала прикосновение его губ, на своих губах и моё сердце сладко замирало. Болезненные проявления Макса, меня настораживали и даже пугали, но от замужества с ним, я не собиралась отказываться.  Раз так сложилось, стало быть, это моя судьба. Как только я приехала домой, я сразу сказала маме:
     -Мама, можешь за меня порадоваться, наверное, я скоро выйду замуж!
     -Замуж, но за кого? Ведь у тебя нет молодого человека!
     -В Ялте я познакомилась с хорошим мужчиной. Правда он ещё не разведён, но с этим, проблем не будет - у его жены шизофрения, и она давно лежит в психиатрической больнице, - утешила я её.
     -Только этого нам ещё не хватало! - воскликнула мама, всплеснув руками. - А он - то сам, здоров?
     -Не совсем. Он сказал, что у него, какая - то неврастения, - проговорила я с запинкой.
     -Какая - то неврастения?! - с ужасом повторила мама. - Мало того, что у тебя самой невроз, так он ещё будет мучить тебя своими депрессиями и эйфориями! Нет, нет, даже не думай, я не разрешу тебе выйти за него замуж! - грозно произнесла  мама.
     -Что бы ты ни говорила, я от него не откажусь. Я ему нужна, и должна быть рядом!
     -Что значит «должна»?! Ты ему, слава богу, не жена, и никаких обязательств в отношении его, у тебя нет! - Возразить мне было нечего, и я промолчала.
    
     Я думала, что Макс, по возвращении в Ленинград, сразу прибежит ко мне, но дни шли, а его все не было. У меня был номер его телефона, но я, не желая уподобляться ревнивым стервам, не звонила. Появился он только через десять дней. Причём, поздно вечером, когда мы уже собирались ложиться спать. Как только он влетел квартиру, сразу принялся меня целовать. Может быть, это были только мои фантазии, но мне его ласки, опять показались неистовством. Его затяжные поцелуи, буквально высасывали мою душу. И я, еле - еле, высвободилась из его объятий.
    
     Что было делать, не выгонять же его?! Когда мы вошли в мою комнату я, забыв о своих правилах скромной девушки, спросила:
     -Почему ты так долго не приходил?
     -Да понимаешь… я уже на работу вышел, а там такие дела творятся… Кто - то меня явно подсиживает, и всё старается разузнать, что я пишу. Они уже поняли, что я догадался о их махинациях. Но ничего, я ещё выведу их на чистую воду!
    
     Я попыталась отвлечь его от этой волнующей темы, но тщетно, он всё говорил и говорил… Наконец, он ушёл, и я была даже рада этому. Мама была права, выдержать извержение болезненных эмоций, оказалось для меня непосильной задачей. Я могла допустить, что  в его редакции, действительно творились, какие - то дела, но его реакция, как мне показалось, была чрезмерной.
    
     Принято считать почти аксиомой, что любовь, сама по себе, уже счастье. Я же успела только чуть - чуть вкусить её, как она превратилась в генератор волнений и плохих предчувствий. Думая о Максе, я испытывали не радость, а беспокойство. Дело в том, что прошло уже больше недели, а он не давал о себе знать. Я брала трубку, собираясь ему позвонить, но вновь клала её. Если у него, в данное время, не было желания или возможности говорить со мной, я предпочитала не беспокоить его. Хотя сама, буквально изнывала от желания видеть его.
    
     Телефонный звонок, раздался только через две недели. Когда я подняла трубку, я услышала тихий женский голос:
     -Здравствуйте, можно мне поговорить с Кариной?
     -Да, я вас слушаю. Кто говорит?
     -Я мама Макса…
     -С ним, что - то случилось? - спросила я, перебив её. Как только я услышала её грустный голос, у меня сразу появилось неприятное предчувствие.
     -Да, случилось. Он попал в психиатрическую больницу. Я была у него, и он попросил меня позвонить вам. Он хочет, чтобы вы пришли к нему и взяли, какие - то бумаги, которые надо отнести в редакцию, - объяснила она.
     -Господи! - воскликнула я, хотя и была безбожницей. - Хорошо, я схожу. Где он лежит?
     -В Скворцово - Степаново, на третьем отделении, - сказала она и добавила дрожащим голосом - я очень рада, что он встретил именно вас. Наверное, вы очень хорошая девушка…
    
     Ничего не ответив на её похвалу, я спросила:
     -А, когда там приёмные дни?
     -В будни, с четырёх до шести, а в воскресенье с одиннадцати до пяти.
    
     До шести часов, мне было никак не успеть, и я решила пойти в воскресенье. Как только ему сообщили, что я пришла, он тут же появился. Вид у него был, какой - то растерянный, а волосы, почему - то торчали во все стороны.
     -Господи, почему ты такой растрёпанный? - спросила я, дотрагиваясь до его красивых кудрявых волос.
     -А, ладно! - сказал он,  пригладив рукой волосы. - Я думала, что он, как всегда, станет  меня целовать, но он, отведя меня в угол комнаты для свиданий, достал из под полы халата, какие - то исписанные бумаги, и сунул их мне в руки. После чего зашептал мне на ухо:
     -Они не хотят, чтобы я писал, а я, всё - равно буду!  И не только про дела в редакции, но про них тоже, потому что тут своя мафия! Я тут такое раскопал, такое!... Но я, пожалуй пойду! - сказал он вдруг, и поцеловав меня в щёку, исчез. А я осталась сидеть в, каком - то недоумении. Мне показалось, что моего любимого Макса, подменили.
    
     По дороге домой, глотая слёзы, я думала о Максе. Всю свою взрослую жизнь, я безнадёжно мечтала о любви. Наконец она пришла, но я даже не успела стать счастливой, как она, разрушившись, рассыпалась на мелкие осколки. В начале, я думала, что его болезнь, лишь временное явление, которое, непременно пройдёт, и он вновь станет прежним, жизнерадостным и энергичным. Но время шло, а его состояние не менялось.
    
     Когда я пришла домой, мама сразу заметила моё удручённое состояние.  Она спросила:
     -Что, совсем плохо? - Я только кивнула и, бросившись ей на грудь, вновь расплакалась.
     -Ну, ну, хватит! Может быть, всё ещё образуется… - проговорила она, гладя меня.
     -Да нет, ничего уже не образуется… - вздохнула я со всхлипом.
    
     Вечером, придя в свою комнату, я развернула листы, которые мне дал Макс, и углубилась в чтение. Я сразу поняла, что он хороший журналист. У него был хороший слог,  интересные, смелые мысли и четкие выводы. Но, по мере того, как я читала,  его мысли становились всё сумбурнее, и не понятнее. А особенно, меня поразило то, как он совмещал несовместимое, и как доказывал суть реальности, которая перестала быть реальной. Одним словом, было на лицо бредовое состояние писавшего. Я даже не поняла, о чём, собственно говоря, шла речь. Естественно, что нести этот бред в редакцию, не имело смысла.
    
     При моём следующим посещении, Макс был совсем другим, тихим и молчаливым. Он гладил мои руки и задумчиво улыбался. Потом, вдруг оживившись, стал опять говорить о, каких - то махинациях и даже о возможном террористическом акте. А потом опять сник. Если бы кто знал, как мне было его жаль! Видимо, у меня вдруг обнаружились материнские черты - мне захотелось прижать его к своей груди, и ласково гладить и нежно целовать утешая.
    
     Лето давно кончилось, на дворе была типичная ленинградская осень, с беспросветными дождями. На душе у меня было так же пасмурно. От раза к разу моих посещений, Макс всё больше превращался в овощ…Правда, моему приходу он всегда был рад и, пока я была у него, он не выпускал моей руки. Я приносила ему апельсины или мандарины, чистила их и клала дольками ему в рот. Приходя и уходя, я целовала его в губы, но они были уже не живыми. Совсем забыла сказать, к этому времени он уже не вставал с кровати.
    
     Разговаривая с ним, я старалась выглядеть спокойной и даже весёлой. Я, специально выдумывала для него весёлые истории, которые рассказывала ему. А он, не вникая в них, продолжал бессмысленно улыбаться. Мама, настойчиво, советовала мне смириться и больше не ходить к нему, но я не могла бросить его. Что касается моей подруги, то она, уже давно, сердилась и фыркала, ругая меня за то, что я так привязалась к безнадёжному больному. Ей казалось даже смешным, что я, всё - ещё люблю его. - Жизнь всего одна,  и её надо прожить радостно и с удовольствием! - философствовала она. - А  ты превратилась в сиделку, ты сама крадёшь у себя радость и счастье - Я слабо защищалась:
     -Кто бы говорил?!  Вот ты свободна, а где твоё счастье?
     -Не боись! Я своего, никогда не упущу! - с вызовом ответила она.
    
     Какое - то время я не ходила к Максу. Хотела пойти, но не шла. Но однажды в воскресенье, моя душа не вытерпела. На улице уже была зима, причём дни стояли, на удивление ясные. Даже солнце светило. А он лежал там, совсем одинокий, никому не нужный…
    
     Увидев меня, Макс протянул ко мне обе руки.
     -Как хорошо, что ты пришла, я так боялся, что не успею с тобой попрощаться!
     -Что ты такое говоришь, куда ты собрался? - спросила я бодреньким, наигранным тоном.
     -Я собрался туда, откуда никто не возвращается, - ответил он и притянул меня к себе.
    
     Он будто ожил, и его губы были опять жадными и горячими.  - Стоять склонившись, было трудно и я попыталась освободиться из его объятий, но он не отпускал меня. И вдруг спросил шёпотом:
     -Ты знаешь, что произошло?
     -Нет, - ответила я так же тихо.
     -Наши с тобою Ин и Янь, наконец соединились!
    
     Я не поняла, причём тут китайские или индийские Ин и Янь, но я, в этот момент, ощутила не передаваемое наслаждение и восторг. Это было похоже на физическое удовлетворение, но гораздо сильнее его. И появилось оно ни где - то  «там», а в самом сердце, или душе.
     -Теперь я твой, а ты моя на веки! А значит, мы с тобой, непременно встретимся, - проговорил, улыбаясь Макс. - А, может быть, мы родимся с тобой заново, от одной мамы, и будем совсем родными.
    
     На другой день, Макса не стало… Прощание в крематории, я плохо помню. Народу было довольно много. По всей вероятности, тут были его коллеги с работы, друзья и знакомые. Я обратила внимание только на одного заплаканного мужчину, решив, что он  близкий друг Макса. Про его маму, я уж и не говорю, она совсем ослабла от слёз. Я подошла к ней и обняла.
     -Вы, наверное, Карина? - спросила она, взглянув на меня. - Я кивнула. - Теперь мы с вами обе осиротели… проговорила старушка и прижалась ко мне ещё крепче. Как она меня ни уговаривала, на поминки я не пошла. Придя домой, села перед фотографиями Макса и углубилась в приятные и, в то же время грустные воспоминания. Почему - то мне вспомнилась история о золотом самоваре. Я подумала, что наша любовь была вот таким же, сияющим самоваром, который, в конце - концов, украли…
    
     Мне казалось очень странным, что после смерти Макса, вокруг ничего не изменилось. Люди, всё так же ходили на работу, и возвращались домой. Шли в кино или театр, встречались и выходили замуж. А главное, что никому не было никакого дела до жизни Макса и его смерти.
    
     Как ни странно, на работе у меня вдруг, появился поклонник. Этот молодой человек, по имени Кирилл, недавно пришёл к нам на работу и, как рассказали мне девушки, сразу положил на меня глаз. А я  этого даже не заметила. Взаимной любовь с Максом, и уверенность в том, что меня можно любить, сделали меня более уверенной. Я уже не краснела от смущения и не вздрагивала, когда ко мне обращался, какой - ни будь мужчина. К воздыханием Кирилла, я отнеслась довольно равнодушно. Ведь в моей душе, всё ещё, жила любовь к Максу. Я так расхрабрилась, что иногда стала даже подшучивать над ним. Он краснел и бледнел, но отказываться от меня не собирался.
    
     Настала весна, но с неба, всё падал и падал снег, вновь покрывая землю. Именно в такой пасмурный и слякотный день, я поехала по делам к одной знакомой, которая жила в центре города. Настроение было паршивое, и я даже пожалела, что решилась на поездку. Как бы я ни старалась, скрыть плохое настроение трудно.  И я могла бы, даже не желая этого, испортить настроение знакомой. Но, слава богу, всё как - то обошлось, и я даже повеселела.
    
      Когда я, на обратном пути, вышла на Невский проспект, снег совсем прекратился и даже небо посветлело. И вдруг, откуда - то из толпы меня, кто - то окликнул:
     -Карина! - и тут же произнёс - я так рад, что встретил вас. Я о таком, даже мечтать, не смел!
     Я его сразу узнала. Это был Саша из Ялты. Мы с ним познакомились, так же, как и с Максом, встречаясь то в столовой, то на процедурах или просто на улице. Я, с первого разговора, поняла, что нравлюсь ему. Он был тоже симпатичный и, если бы ни Макс, мы бы, наверное, познакомились с ним ближе. Видя, что мы с Максом подружились, навязываться не стал, но, случая поговорить, никогда не упускал.
    
     -Я тоже рада вас видеть! - ответила я улыбнувшись.
     -Ну, как вам живётся, ещё замуж за Макса не вышли? - спросил он.
     -Не вышла и никогда уже не выйду… - ответила я.
     -Поссорились или разлюбили?
     -Ни то и ни другое, семь месяцев назад Макс умер…
     -С ним что - то случилось?
     -Видимо застарелая болезнь. Он в психиатрической больнице умер…
     -Жаль… - сказал он и умолк. Потом спросил:
     -Вы ещё куда - то идёте, или уже возвращаетесь домой?
     -Возвращаюсь.
     -Можно я вас провожу?
    
     Мы стояли с ним в толпе и нас, всё время толкали. А мы не замечали этого, и всё говорили и говорили. Наконец сдвинувшись, направились к станции метро. Можно было сесть на троллейбус, но мы, почему - то решили идти пешком. Он проводил меня до дома, после чего я пригласила его зайти. Как только мы вошли в квартиру, из кухни появилась мама. Я сказала:
     -Мама, познакомься, это Саша, мой знакомый из Ялты.
     -Очень приятно, проходите и чувствуйте себя, как дома! - проговорила мама. - И я сразу поняла, что он понравился ей. - Интересно, а как она восприняла бы Макса? - подумала я.
    
     С этого дня, мы стали с Сашей регулярно встречаться. Он был для меня бальзамом -  спокойный,  выдержанный и деликатный. А, кроме того был хорошим рассказчиком и галантным кавалером. Он всегда угадывал мои желания и дарил мне всякие смешные мелочи. Я думаю, что он понимал, что дорогого подарка я не приму. Он, так же, как и я, увлекался фотографией, причём очень вдумчиво и со вкусом. Когда мы ездили с ним за город, он за одну поездку, использовал все тридцать шесть кадров. А потом,  полночи печатал и сушил снимки. Снимал и пейзаж, и цветы, и натюрморты, но самым любимым его занятием была съемка моих  портретов. Кстати, на них я выглядела почти писаной красавицей.
    
     А  Кирилл в это время, продолжал свои попытки завоевать меня. Но, сидя за письменным столом, таких возможностей у него не было. Впрочем, как выяснилось на моём примере, для того, чтобы нравиться ничего не требовалось. Так было у меня с Максом, теперь с Сашей, и вот с Кириллом.
    
     Он решил пойти самым простым путём - дарением подарков. Вручить его мне в руки, у него не хватало смелости и он, дождавшись, когда я выйду из комнаты, клал его в ящик моего письменного стола. В первый раз, когда я обнаружила подарок, я не догадалась, кто мог его подкинуть. Обведя взглядом всех сидящих, я наткнулась на Лидку, которая энергично показывала глазами, чьих рук это дело. К сожалению, у Кира, как его называли, не было Сашиного вкуса и чувства меры. Он пытался подарить мне, какие - то,  дорогие, но совершенно безвкусные украшения.
    
      Естественно, что я их  не приняла. Как только он вышел из комнаты, я возвратила ему его подарок. Он был на меня очень обижен, но ничего мне не сказал. Но, прошло какое - то время, и я вновь обнаружила  его подношение. Я поняла, что, если я ему ничего не скажу, он вновь, попытается мне что - то подарить. Дождавшись, когда все уйдут на обед, он, почему - то оставался сидеть за столом, я подошла к нему и, положив подарок на стол, сказала:
     -Кирилл, перестаньте одаривать меня драгоценностями, я ни купеческая дочка, чтобы  прельститься этим!
    
     Он понял это по - своему и спросил:
     -Вам это совсем не понравилось, я не угодил вам?
     -Дело не в этом.  Подарки делают ко дню рождения или именин. А принимают дорогие  подарки, только от родственников и близких людей. А мы с вами друг - другу никто!
     -И это даже в том случае, если человеку очень хочется порадовать любимую девушку?
     -Да, даже в этом случае! Должна вас огорчить, у меня уже есть молодой человек, за которого я собираюсь замуж!
     -Как жаль, но я терпеливый, подожду! Может быть, вы ещё раздумаете выходить за него замуж… - сказал  он, глядя на меня с надеждой.
    
     Мне было его очень жаль, ведь я хорошо понимала, как обидно и больно быть  ненужной. А ведь он, по всей вероятности, был хорошим человеком. В то время, когда у нас происходил этот разговор, Саша ещё не сделал мне предложения, но я была уверенна, что он сделает это, и не ошиблась. Буквально в следующий выходной, когда мы с ним гуляли в парке, он сказал:
     -Выходи за меня за меня замуж, я буду тебе хорошим мужем!
     -Выйду, но не сейчас, а в ближайшем будущем, - ответила я, не задумываясь.
     -А я хотел бы, чтобы ты вышла за меня замуж до того, как мы поедем с тобой в отпуск.
     -А что это меняет?
     -Мне хочется быть уверенным, что ты моя, и принадлежишь только мне!
     -Вот уж не думала, что ты такой собственник! - сказала я засмеявшись.
    
                ---охХ0Ххо---