Иван Сергеевич проснулся рано.
Дома еще все спали, когда он тихо выбрался из постели и прокрался в кухню.
Остановился посреди, прислушался.
Ровно гудит холодильник. Тикают часы. Мертвая тишина лениво путается между ними.
«Болтается тут!»
Осмотрел стол. Густо рассыпались хлебные крошки с ужина. Искривилась в углу полки его немытая кружка. А ведь жена посуду прибирала. Это он «полуношничал» – намусорил.
Включил чайник. Присел.
«Как же тут сидеть –то не удобно!» - Мысленно ругнулся. Отвернулся к улице.
Холодный весенний дождь равнодушно бьет по голым еще веткам тополя. Ползет деловито, грязная до крыши машина. Шлепает по луже толстая тетка в нелепой красной балониевой куртке.
«Нет! Ну, вы гляньте – это в шесть-то часов утра! Куда тебя в воскресенье несет нелегкая? - Беззлобно проводил ее взглядом мужчина. – Не сидится им дома…».
Он выплеснул остатки чая из кружки в раковину и налил кипятка. Насыпал кофе.
«Противно кофе пить, не умывшись и зубов не чистив, - вздохнул он и осторожно потянулся губами к горячему напитку. – А, вкусно!»
«О чем же я вчера так долго думал, засыпая? - Прищурился Иван Сергеевич. Задумался.
- Навоз для гряды надо завезти на дачу. Там еще стекло вставить. Разбили – хулиганье какое-то…».
Снова отхлебнул кофе. По-детски принюхался, зажмурившись и смешно поведя носом.
«Забавно тот американец рассказывал. – Ухмыльнулся он, припоминая недавно слышанное. - Будто добиваются порядка еще и потому, что цена их недвижимости растет. Вот и требуют одинаковых усилий от всех соседей – обязывают содержать дом и лужайку. Вести себя по-человечески. Даже тут – деньги рулят.
А наши так не мыслят… Хе-хе».
Громыхнуло за окном. Небольшой грузовичок с раскрашенной будкой медленно стал пятиться к магазинчику. Привезли продукты.
Холодильник затих. Вздрагивающая утренняя тишина подступилась к часам. Цепляется за тикание. И… приглушенное завывание, синхронно с часами: Тик-так, «у-у», тик-так, «у-у…».
Стоп. Никак – плачет кто-то?
Иван Сергеевич прислушался. Доносится от входной двери.
Притих. Так и есть, кто-то подвывает в подъезде.
Дошел, прищурился в глазок.
На лестнице девчонка. Волосы растрепаны, лица не видно. Руками размазывает по лицу: слезы ли, сопли?
«Тьфу, ты! Поморщился Иван Сергеевич, дурища какая-то, поди, по ухажерам скорбит. Тьфу!» - Он отошел от двери и направился допивать кофе. Снова с наслаждением вдохнул запах напитка. Отпил.
«Интересно вчера про выборы поспорили с Кузьмичом, - вспомнил он. – Как я его?! Славно, что в споре приходят, порою, такие мысли гениальные. Переспорить хочешь – и, на тебе, рождается истина. Факт.
Тик-так, «у-у», тик-так, «у-у…».
«Чего воет? Шла бы домой спать. Выходной».
Иван Сергеевич с удовольствием вспомнил свой монолог.
Вчера он говорил зло.
- Вот, вы кричите, почему, мол, только буржуи выбираются во власть? Только богатые. И ради своего интереса.
Согласен. Плохо. Не будет богач за нас – простых смертных - стараться. Свой карман – он завсегда ближе к телу.
А ты меня спроси. Я скажу, как надо. – Оратор выдержал небольшую паузу и продолжил. -
Запретить тратить деньги на выборы, и дело с концом! Чтобы любой, и бедный, мог избираться. Тогда и стала бы, стало быть, настоящая демократия».
Кузьмич глаза округлил - Как это? А поездки? А плакаты эти? Ну, а телевидение? Людей, опять же нанять надо? А ты – запретить? Нет, брат, бедному тут делать нечего.
- А вот – запретить! – Иван Сергеевич азартно, по-ленински рубанул рукой, -
Вот вам, товарищи дорогие, деньги от государства, на один ролик десятиминутный, в котором вы изложите всю свою предвыборную позицию. А мы будем все ваши киношки крутить на одном канале в равных пропорциях. И все.
А люди пусть глядят и вникают в то, что эти кандидаты говорят…».
Тик-так, «у-у», тик-так, «у-у…».
«Да, что ж она воет-то?! – Иван Сергеевич снова подскочил и добежал до глазка в двери. Деваха положения не сменила. Лишь, вроде, голова ниже к коленям стала. И плачь – чуть тише.
« Может выйти, спросить что случилось? Да прогнать? Чего спать людям мешает? - Мелькнула мысль у Ивана Сергеича. – Да, ладно. Провоется - сама уйдет». – Он вернулся в кухню к приятным размышлениям.
«Да уж, буржуины эти - совсем с жиру бесятся.
Вот, нынче, праймериз придумали какой-то? Тьфу, слово-то русское не могли отыскать. Все обезьянничают со своих дружков заокеанских. А это ж просто трата денег пустая. Видать много у них злата.
Да, и кто на эти прамеризы ходит?
Я бы и не пошел, калачом не заманишь. Им, видите ли, посмотреть хочется, сколько за них людей? А я должен все бросать и голосовать переться… .
Тик-так, «у-у», тик-так, «у-у…».
«Да что ж это за наказание божье! – Вскинулся Иван Сергеевич, - Воет и воет! Он решительно шагнул к двери. Но, словно испугавшись его настроя, в подъезде затихли.
«То-то! – Удовлетворенно пошел налить себе еще кружечку мужчина.
Часа через два, когда Иван Сергеевич вздремнул, позавтракал и собирался смотреть воскресное ток-шоу. В дверь постучали.
Открыла жена, переговорила с гостем и вышла. Вернулась минут через десять.
- Что там, Тань? – Спросил Иван Сергеевич.
- Полиция. – Отозвалась супруга печально.
- Да? А чего надо-то?
- Девчонка померла у нас в подъезде сегодня утром. Прямо у нашей двери, вот и спрашивают: не видал ли кто чего, не слыхал?
- Померла? – Иван Сергеевич поднялся с дивана. Сердце его забилось сильно. Он заметил, как мелко задрожала рука.
- Да, говорят, колотое ранение. Кровью истекла. Хоть бы час назад кто-нибудь скорую вызвал, и спасли бы… .