Мне повезло на учителей в широком смысле этого слова. Первыми учителями были родители. На меня, мальчика, огромное влияние оказал пример моего отца. Он не только умел все делать по хозяйству, но учил и меня этому. Огромное влияние на меня как на личность оказали два моих дяди – дядя Витя и дядя Володя. Дядя Витя для всех в нашей семье был примером. В моих повествованиях есть специальная глава, которая посвящена ему.
А в начале меня, вначале несмышленого пацана, а потом уже юношу учил уму-разуму другой дядя, всего на год старше меня – Володя. Пить, курить и ухаживать за девочками я научился от него и его друзей. Все они были меня на год старше и почти городские, а я деревенский. Во многом и волейбол мы осваивали вместе. Пасти корову, на покосе работать, воровать огурцы и помидоры с колхозного огорода, ягоды и яблоки с приусадебного сада мы шли всегда вместе. Но тогда была тяжелая жизнь, лишнего куска хлеба не было. Небольшая разница в возрасте и такая тесная пацанская дружба прошли через всю жизнь. Володя мне всегда помогал и помогает по жизни и советом, и материально.
Если описать все эпизоды из моей жизни, связанные с нашими отношениями с Володей, получится большая книга. Все же больше 10 лет в детские годы каждое лето мы проводили вместе. Поэтому опишу лишь некоторые наиболее яркие из них.
Деревня Малышевское в среднем течении реки Амгунь в районе имени Полины Осипенко. Мой дедушка – председатель колхоза в этой деревне. Мы с Володей – пацаны, еще не ходили в школу. Но помощь взрослым оказывали уже в те годы. Как-то однажды наша корова не пришла вместе со стадом с пастбища и нас послали её искать. С нами увязались соседские мальчишки, человека 3-4. Идем мы по полю, окруженному густым лесом. И вдруг слышим из леса треск ломающихся веток. Мы, дети, воспитанные в духе поголовной шпиономании тех лет, испугались шпиона и спрятались за комбайн, стоящий в поле. Володя, как самый старший, остался стоять, я опустился на колени, все остальные мальчишки легли на землю. Видим, как из леса выходит наша корова. Услышав наши радостные возгласы, она повернула обратно. Мы бросились за ней в лес, забыв обо всех шпионах. Уйти от такой оравы, которая пробиралась через кусты, не замечая их, у коровы шансов не было, и мы гордые тем, что выполнили поручение старших, пригнали её в деревню, по пути громко обсуждая, кто больше из нас трусил, когда услышали шум в лесу. И только Володя шел с гордо поднятой головой, потому что он был единственный, кто не спрятался.
Второй эпизод из того же периода. У каждой семьи был огород, в котором на грядках росли вместе с другими овощами и огурцы. Каждый мог пойти и сорвать огурчик, больше одного-двух мы и съесть то не могли. Но это было не интересно. Рядом с берегом реки, где мы проводили время и плескались в жаркую погоду, был колхозный огород, огороженный плетнем. Плетень – это изгородь, как правило, из ивовых прутьев, поставленных рядышком. Перелезть через плетень невозможно, но можно раздвинуть ветки и пролезть. Мы, чтобы нас не обвинили в воровстве колхозной собственности, раздвигали прутья в одном месте, загоняли в огород пасущихся недалеко свиней и потом, под видом того, что выгоняем свиней из огорода, набирали себе за пазуху рубашки довольно много огурцов. И потом, лежа на горячем песке, громко смеясь своей выдумке, ели сорванные огурцы. Как правило, нашим заводилой в этих проказах был председательский сынок Володя. Думаю, если бы об этом узнали бы взрослые, нас бы наказали.
Позже родители Володи и он с ними переехали под Хабаровск. Дедушка стал работать директором подсобного хозяйства краевой психиатрической больницы. Там был большой загородный корпус, в котором жили душевнобольные, не опасные для окружающих. Они выращивали овощи, фрукты и ягоды, ухаживали за коровами, лошадьми и тем самым готовили и себе, и другим больным продукты пропитания. Задача была ответственная, особенно в голодные послевоенные годы. Сотрудники подсобного хозяйства жили в служебных квартирах, как правило, это были дома на двух хозяев с огородом. Вот в одном из таких домов на двух хозяев и жила семья Пастернаков в составе 4-х человек (бабушка, дедушка, младшие дети Алла и Володя). Недалеко от дома проходила Транссибирская железнодорожная магистраль и с интервалом в несколько минут дом сотрясали проносившиеся составы. Первые ночи по приезду я не мог спать от грохота, но потом привыкал и не замечал шума поездов. На лето нас, детей старших братьев и сестер Пастернаков, живущих в северных районах края, привозили к бабушке с дедушкой. Именно там чаще всего и происходили события, о которых я упомяну в своих воспоминаниях.
Одно из них связано с курением. Купить папиросы мы, пацаны, не могли, не было денег. Поэтому курили «бычки» (так назывались окурки) и сухую траву, завернутую в бумагу – «самокрутки». Этим мы занимались обычно в то время, когда пасли наших коров. Как-то однажды к Пастернакам приехала дальняя родственница с мужем. Она курила папиросы «Шахтер». Мы с Володей вытащили из пачки несколько папирос и вместе с другими ребятами зашли в общественный туалет, который стоял напротив дома, в котором в то время жили Пастернаки. Очень уж хотелось попробовать настоящие папиросы. Туалет был, как тогда говорили, на два «очка». И когда мы все вместе курили папиросы, на соседнее очко пристроилась соседка. Учуяв запах и испугавшись, не горит ли туалет, она заглянула через оконце между секциями туалета, и увидела нас, куривших папиросы. Она пошла к бабушке и нажаловалась на нас. В это время моя мама еще не уехала в отпуск, и именно она стала нас с Володей воспитывать. Сунула нам в руки 10 рублей и сказала, чтобы мы купили папиросы и накурились так, чтобы из попы шел дым. Я, в то время закончивший три класса, и Володя, пятиклассник, рыдали, размазывая слезы по щекам, и обещали, что больше никогда курить не будем. И выполнили свое обещание. Ни я, ни он до сих пор не курим.
Наклонности к ведению бизнеса у Володи проявились очень рано. Как-то мне купили фильмоскоп и несколько диафильмов. Но смотреть фильмы вдвоем было неинтересно. Ведь в ту пору ни телевизоров, ни приемников у большинства семей не было, поэтому никаких развлечений не только у взрослых, но и у детей не было. И Володя предложил показывать фильмы для соседских пацанов, но за это брать с них деньги, и на эти копейки покупать еще диафильмы. Задачи поставили перед собой серьезные. Не обогащаться, а просвещать мальцов, ведь мы с Володей были к тому времени пионеры. Я уже не помню, какие это были деньги, копейки, но все равно, это были наши с ним первые самостоятельно заработанные деньги. Правда, наш бизнес продолжался недолго. Приехал дядя Петя и ему кто-то из соседей пожаловался, что их детям показывают диафильмы за 2 копейки. Он не поверил, что мы хотим покупать новые диафильмы и тем самым развлекать соседских мальчишек. Дал нам 1 рубль на диафильмы и велел показывать диафильмы бесплатно.
Жизнь на подсобном хозяйстве психбольницы, по сути дела, в деревне, хоть и располагающейся недалеко от столицы края, требовала нашего участия в ведении хозяйства. Нас с Володей довольно рано стали брать на покос, где мы наравне со взрослыми сгребали траву, таскали её к копнам и стогам, а потом грузили на машины, чтобы все сено вывезти к дому. На нас возлагалась задача пасти корову и теленка, который обычно нарождался к лету. Причем эту работу мы выполняли до старших классов. Вот с коровой и связан эпизод, который мы часто с Володей вспоминаем.
Моя мама приехала с курорта и привезла нам с Володей футболки в виде сеточки. Не похвастать покупкой перед сверстниками мы не могли, поэтому, когда в очередной раз пошли пасти корову, мы одели обнову. Все пацаны были в восторге от сеточек, чуть ли не просили померить. Но произошел эпизод, который показал всю непрактичность сеточек во время пастьбы. Корова что-то заупрямилась и побежала от нас. Мы с Володей за ней. В какой-то момент она побежала через кусты, и Володя побежал за ней. Я, как будто почувствовав что-то, обежал заросли кустов. И о боже… ! Что я увидел? Корова, видимо испугавшись нашей погони, испражнилась именно в то время, когда бежала через кусты, и Володя, пробежав за ней, оказался весь в коровьем дерме. И сеточка, но главное – тело, не защищенное сеточкой. Ну и видок был у Володи. Мы смеялись до слез. А ему было не до смеха. Как идти в таком виде домой? Ведь все подсобное хозяйство засмеет. Хорошо, что недалеко был водоем, где Володя умылся сам, смыв коровье дерьмо, и постирал сеточку. И хотя потом мы всегда вспоминаем этот эпизод со смехом, в то время Володе было не до него.
Еще один эпизод не помню в деталях, но помню вывод, который сделал мой дядька после него. Не знаю, по какой причине произошла ссора, после которой я пошел к дому от ватаги пацанов, разобидевшись на Володю. А он в отместку бросил в меня ком земли. И попал очень точно мне в спину. По-моему, я заплакал от обиды и убежал. Володя долго не приходил домой, думая, что я нажаловался на него. Но когда пришел и никто его не ругал, он понял, что я ябедой не был. И это вывод был для наших с ним отношений очень важным.
Мой отец очень неплохо шил (его старшая сестра Соня по профессии портниха). Он умел шить даже мужские брюки, но флотского фасона, без ширинки (откидывалась вся верхняя часть брюк). Как–то родители по случаю купили подходящий материал и отец сшил двое брюк – для меня и Володи. Было нам в ту пору лет по 12-13. Произошло это перед отпуском родителей, накануне их отъезда в Хабаровск. А ехали в то время мы на пароходе через Николаевск. В Николаевске-на-Амуре в ту пору было училище, где готовили речников, и в магазинах можно было купить тельняшки разного размера. Это была мечта каждого мальчишки. Нам с Володей и купили тельняшки. А Володя в начале лета гостил у своего старшего брата Петра, в поселке Сусанино на берегу Амура. Пароход, на котором мы плыли в Хабаровск, останавливался у этого поселка, и Володя обратно домой ехал с нами. Сколько радости было у нас с ним, когда мы надели новые тельняшки и флотское брюки и вышли на палубу. Все пассажиры смотрели на нас, принимая нас за нахимовцев. А мы с Володей облазили весь пароход с верхней палубы до трюмов, и все матросы парохода нам все показали и рассказали. Может быть, это сыграло в дальнейшем свою роль в том, что и я, и он служили в военно-морском флоте.
Но летом мы с Володей не только работали и работали. Все же это пора летних каникул. Поэтому, когда нас научил азам игры в волейбол дядя Витя, сам замечательный волейболист, мы часами играли вдвоем, отрабатывая нападающий удар и защиту, прием мяча. Когда играешь вдвоем, получается очень большая нагрузка, но мы не замечали её, без устали играли и играли. Но не только вдвоем и во дворе. Вместе с Володей мы играли в юношеской команде, которую одно время тренировал дядя Витя. Именно тогда я познакомился с его закадычным до сих пор другом - Геной Елизаровым. Именно с ними я распил первую в своей жизни бутылку водки – «чекушку» (250 граммовую бутылку). Мне как молодому досталось 50 грамм, а им по 100. «Чекушку» мы купили на сдачу после покупки продуктов в магазине 27 квартала на окраине Хабаровска, где жил Елизаров. Играли в волейбол на площадках района «Стройка», где в свое время был одноименный стадион (теперь на этом месте автомобильный рынок), на площадке возле общежития завода «Амуркабель», на пляже возле того же завода. Однажды, во время поездки нашей команды на матчевую встречу в поселок Хор, у меня украли брюки.
С Володей мы не только осваивали азы игры в волейбол, но и другие, чисто практические навыки. Мы стригли друг друга почти как в парикмахерской. А наши черные ботинки сверкали не хуже, чем после посещения будки сапожника. И это после получасовой прогулки по пыли от подсобного хозяйства психбольницы до остановки трамвая. Нас научил столярному делу мой отец, и мы хорошо восприняли эти уроки, оба мастера что-нибудь сделать из дерева. Умели косить траву, хотя на покосе меня, как самого младшего, ставили на другие работы. Так что мы с Володей неплохие в целом мужики с практической точки зрения.
Когда мы были помладше и еще не ходили на свидания с девочками, вечерами в доме у дедушки устраивались сражения в карты между молодыми и старыми. Команду молодых составляли мы с Володей, а старых обычно представлял дедушка и кто-нибудь из его зятьев. Играли азартно, до глубокой ночи. Вначале это была игра «66», потом кинг (так называемый дамский преферанс). А вот в настоящий преферанс нас с Володей научил играть дядя Витя. В 11-ом классе на зимних каникулах я приехал в Хабаровск из Херпучей (тогда билет на самолет стоил 16 рублей в один конец). В один из январских дней к бабушке покататься на лыжах приехал дядя Витя с семьей и своим другом Павлом Морозовым, будущим мэром города Хабаровска, чьим именем названа одна из улиц города. Покатавшись на лыжах и дожидаясь, когда женщины приготовят ужин, мы решили сыграть в карты. И дядя Витя с Морозовым стали учить нас с Володей играть в преферанс. Мы в общем-то неплохо усвоили их уроки и потом много раз с успехом играли в эту очень интересную и умную игру. Но боевое крещение нам пришлось пройти буквально через несколько дней после нашего обучения. Я уезжал домой на самолете через Николаевск и Володя поехал меня провожать в аэропорт. Но погода была нелетной, вылет задерживался. Мимо нас проходили два парня много старше нас и спросили, не играем ли мы в преферанс. Узнав, что играем, они пригласили нас скрасить время, расписав «пулю». Мы согласились, не догадываясь, что игра пойдет на деньги. И когда узнали об этом, были озадачены. Денег-то у нас на двоих было всего ничего. У меня был 1 металлический рубль, большая часть которого пойдет на доплату за багаж. А у Володи были деньги только на обратную дорогу. Хорошо, что один из наших партнеров был изрядно выпивший, очень рисковал в игре, что привело его к проигрышу. Но с нами парни не стали расплачиваться деньгами, а повели в буфет и покормили. Вот так прошло наше крещение.
После окончания школы Володя не прошел по конкурсу в Хабаровский политехнический институт, и мама пригласила его приехать к нам в Херпучи. Так что Володя знаком с моей малой родиной, а у нас от его приезда осталась на память несколько фотографий, сделанных им. К тому времени Володино увлечение фотографией стало почти профессиональным делом, и мне до него еще надо идти и идти. Еще одним увлечением стала, как ни странно для мужчины, кулинария. Наша бабушка очень хорошо готовила пищу и все её дочери переняли это искусство. И один из сынов, младшенький, который в зрелом возрасте стал самым могучим. Обе Володины жены на кухне, когда он готовил праздничный обед или ужин, выполняли только подсобные работы. А блюда, приготовленные Володей, особенно его фирменные, были очень вкусные, пальчики оближешь. Но этому его искусству мне учится уже поздно, да и боюсь поправиться.
Потом в начале 80-х годов Володя перевелся служить (а он был военпредом на судостроительных заводах) в Ленинград. И я не раз бывал у него в гостях, а однажды целый месяц жил у него в квартире на Васильевском острове. Был я там после моего назначения на должность главного рентгенолога края. Помню, мы как-то сидели с ним в кафе рядом с Гостиным двором и он произнес фразу, которую я запомнил на всю жизнь: «Я рад, что тебя заметили и предложили должность, которой ты давно уже достоин». Из уст своего дяди, которого я не только любил, но и уважал, это была высокая похвала. А Володя к тому времени уже был весьма известным экономистом в отрасли военного судостроения.
Об этом я наиболее остро узнал на мальчишнике, который он собрал в небольшом ресторане недалеко от Красной площади. Тогда его перевели служить в Москву. Были его сослуживцы из Главного штаба ВМФ, и повод был подходящий – 50-летие капитана 1 ранга Пастернака Владимира Степановича. Я в этот день приехал в командировку в Москву и попал на этот мальчишник. Когда Володя сказал, что его племянник тоже когда-то служил на подводной лодке, все одобрительно закивали головами и сказали, что здесь все свои. Присутствовал на этом мальчишнике и вице-адмирал Борстков, который отвечал в Главном штабе ВМФ за строительство военных кораблей. Вот тогда я услышал много хвалебных слов в адрес своего дяди, и был очень горд за него. Потом не менее громкие хвалебных фразы звучали и на его 60-летии, где уже был не мальчишник, а его сослуживцы с женами, родственники. Так что фамилия Пастернаков известна не только в литературе или на партийной работе (напомню, что старший брат Володи Виктор Степанович был в 80-е годы заведующим отделом транспорта и связи ЦК КПСС), но и военном судостроении.
Наши очень тесные отношения с Володей продолжатся до настоящего времени. Дальнейшие наши встречи были не так часты, поэтому мы очень дорожим каждой из них. Встречались и в Хабаровске, и в Москве, и в Питере, и даже в поселке Молодежный под Тюменью, куда он приезжал к нам в гости. Всегда деловой, полный энергии, он заряжал всех окружающих своей положительной энергетикой. Я знал, что он достиг очень многого в своей профессии, был ведущим экономистом в части ценообразования военно-морского строительства. До сих пор в нем нуждаются его коллеги-корабелы. В институте, в котором Володя продолжает трудиться, он возглавляет самый важный отдел, без работы которого не обходятся ни кораблестроители, ни военные представители в судостроительной промышленности. Он продолжает быть рачительным хозяином, щедрым, хлебосольным. В общем, я продолжаю подражать и учиться у него многому. Жалко, что мои физические возможности не всегда позволяют следовать своему дядьке точно в кильватере. Желаю ему долгих лет жизни и приемлемого здоровья!