Мертвое небо наконец-то зарыдало дождем, обрушивая тонны воды на двух могильщиков. С широкополых шляп вода ручейками бежала в телегу, в которой покоился небольшой сосновый гроб. Деревянные колеса вязли в кладбищенской грязи, не давая ослу протащить телегу хоть на метр сквозь бесконечный водопад.
Потоки грязной воды стекали в недавно вырытые могилы, просачивались через рыхлый грунт к покойникам, топили их тела в грязной воде. Где-то совсем близко сверкали молнии, освещая потрескавшиеся надгробия.
Телега подъехала к небольшому склепу из мрамора, отличительной чертой которого были резные колонны, подобные греческим, и небольшой ангелочек, венчавший покатую крышу усыпальницы.
Мужчины, погружаясь по щиколотку в грязь, сгрузили с телеги гроб, открыли железную дверь и как можно быстрее затащили его в темный склеп.
Один из могильщиков прикрыл за собой железную дверь и принялся спешно счищать грязь с сапогов о чистые мраморные ступени, подсвечивая себе керосиновым фонарем. Рост у юноши небольшой, а сам по себе он был довольно худ. Под бледной больной кожей проступали очертания черепа, словно это и не лицо вовсе, а маска, натянутая на кость. Уставшие серые глаза безжизненно сверкали в свете фонаря.
Второй могильщик поставил гроб у стены и, пыхтя, принялся стирать воду с широкого лица и со своей шляпы. Мужчина был тоже не особо высокий, но довольно коренастый, с широкими плечами и небольшим животом, проступавшим сквозь черное платье могильщика.
— Чертова грязь! — ругался худой и самый молодой могильщик, — Телега сейчас увязнет.
Коренастый снял мокрую шляпу и принялся рассматривать пьедестал, на который предстояло положить гроб.
— Да вытолкаем как-нибудь, лучше подойди-ка и помоги мне.
Молодой могильщик подхватил ящик с одной стороны, а старший с другой, и они вместе положили гроб на мраморный пьедестал.
— Мне кажется, там покойник съехал, — еле слышно сказал худой.
— Открывать предлагаешь? — с недоверием спросил старший.
— Ну да. У меня на старой работе случай был, что родственники гроб открыли, а там их сын непонятно как валяется. Подумали, что живого похоронили, а там напарник мой накосячил, уронил гроб, вот тело и перевернулось. А объяснять потом пришлось долго.
— А ты чего ушел оттуда? — спросил коренастый, доставая выдергу из-за пояса и начиная выдергивать гвозди из крышки.
— Да там дело такое было… Ел кто-то мертвецов.
Коренастый посмотрел на него жутко, но перебивать не стал, продолжая выдирать гвозди. Видимо, действительно стоящая история у него была.
— Хоронили мы человека, — продолжил худой, — а наутро смотрим — могила разрыта, гроб открыт, а рядом кости объеденные валяются, да на одних суставах держатся. Любил, гад, мертвечинкой побаловаться. Пытались поймать, да так изловить и не удалось. В итоге никто на нашем кладбище хоронить родственничков больше никто не стал, пришлось искать мне другое место.
Старший могильщик выдернул все гвозди и стащил крышку на мраморный пол. В гробу лежала молодая девушка: тело совсем свежее, румянец только недавно вместе с жизнью прошел. Вся тоненькая, изящная, в белом платье, русые волосы аккуратно убраны.
— Да. Жуть ты конечно рассказываешь. Бывают же больные. — сказал коренастый.
Могильщик поднес палец к лицу девушки и аккуратно коснулся щеки, чтобы проверить насколько разложилось тело, но тут же заметил на себе озлобленный взгляд напарника, словно тот приревновал к нему труп. Мужчина от неловкости отнял руку и почесал затылок.
— Ладно, я пойду вытащу телегу, да за молотком съезжу, крышку на место вернуть надо. Заодно перерыв на обед устроим, — мужчина попытался как можно дружелюбней улыбнуться, — Со мной в таверну поедешь? Там утка запеченная хорошая есть.
— Да нет, у меня перекусить здесь, — все также злобно глядя на напарника, сказал могильщик и похлопал по небольшой сумке, что принес с собой.
Старший не стал настаивать, тем более, раз напарник так резко озлобился на него. Взял с пола шляпу и вышел обратно в грозу, к тонущей в грязи телеге.
После сытного обеда в таверне, погода уже разыгралась, и мертвые облака ожили, пропустив золотистый солнечный свет. От теплого солнышка кладбищенская земля изрядно подсохла и теперь телега шла куда более ровно, нежели час назад. Даже ослу не приходилось мычать от непосильной ноши.
Могильщик остановил телегу у склепа, в котором остался его младший напарник и заметил, что железная дверь раскрыта нараспашку. Мужчина ничего не подумал, слез с телеги и зашел внутрь. Внутри было темно, что дальше двух-трех шагов было невозможно что-либо разглядеть. Керосиновый фонарь не горел и валялся у самого порога. Мужчина сделал несколько шагов в темноту, но тут же упал на грязные мраморные ступени, как только увидел пьедестал.
Гроб был на месте, а в гробу все также лежала покойница. Недоеденная покойница. Из вспоротого живота свисали красные ошметки мяса и кишок, белоснежное личико было наполовину сгрызано до самого черепа. С длинной ляжки же было вообще срезано все мясо и валялось рядом, завернутое в кусок платья. Одна голая кость торчала из соснового гроба.
— Господи… господи, господи, помилуй… — бормотал про себя могильщик, — да кто же… Да как так же…
Мужчина попятился назад, пытаясь ухватиться за дверной проем, чтобы встать. Короткие ноги уже собирались развернуться и бежать изо всех сил. Внезапно что-то острое прожгло затылок могильщика, мужчина брызнул красным на пол и мгновенно обмяк, развалившись в проходе.
За ним, с выдергой в руках, появился тощий напарник и куском белоснежного платья протер тонкие губы от крови. Юноша улыбнулся и склонился над проломленной головой могильщика.
— Не люблю когда кто-то трогает мою еду руками, уж прости, — с досадой проговорил он, и, схватив толстый труп за ноги, втащил его в темный склеп.
Железная дверь со звоном закрылась, оставив людоеда одного наедине с обедом.